– Веня, у Ивановой… да что уж теперь умалчивать – умерла она. Вроде бы сердце дало сбой.
– Умерла? – Веня до синевы побледнел и затрясся. – Как умерла? Но ты ведь не думаешь, что это я ее грохнул?
– Грохнул? Как грохнул?
– Ну по голове или там ножом.
– Веня, чем ты слушаешь? Лика умерла от сердечной недостаточности. Я не специалист, но понимаю так: если у нее было слабое сердце, она могла физически устать, понервничать, выйти из себя – и как результат сердечный приступ.
О том, что в крови у Ивановой нашли сильнодействующее лекарственное средство в совокупности с алкоголем, я умолчала.
– Я что ли ее довел? Ну что ты! Да плевать я хотел на Розалию Леонтьевну. Все нервы она мне вытрепала своим "мелким бесом". Я в глубине души даже рад, что она сменила мой салон на "Клеопатру". Пусть бы Лика ее прихоти терпела. Я даже хотел поблагодарить ее, – оправдывался передо мной Веня.
– Поблагодарить? А вместо этого…
– Нет, я, конечно, разозлил Лику, но не более того. Выходя из ресторана, она столкнулась с Леопольдом Краюшкиным. С ним она была мила, весела. Он даже в ресторан передумал идти, потащился за ней следом. Куда? Не знаю.
– Краюшкин? – удивилась я. – Точно Краюшкин?
– Я не слепой!
– Ладно, Веня, отдыхай. Не забудь, что завтра мы переезжаем во Флоренцию.
Покинув озадаченного Ликиной смертью Куропаткина, я направилась в свой номер. Под дверью меня уже ждали Алина и Степа.
– Что так долго? – пробурчала Алина. – Второй раз к тебе спускаюсь.
– Заходите, – я открыла дверь и пропустила подруг в номер.
Алина упала на мою кровать. Степа присела в кресло.
– Может, кофейку попьем, чтобы лучше думалось? – предложила я и выложила из сумки маленький кипятильник, добрый спутник всех туристов, выходцев из СНГ. По-моему, только наши соотечественники, привыкшие экономить на всем, вместо того, чтобы пойти в кафе и с комфортом выпить ароматную чашку кофе, возят с собой кипятильники, кружки, банки с сахаром и кофе.
– Можно и кофейку, – согласившись, Алина кивнула головой. – Конфеты Краюшкина у тебя остались? Я свои уже съела. Угостишь? – спросила она и потянулась к моей нетронутой коробке.
Алина сладкоежка и за конфетку готова продать, если не мать родную, так родину точно. Я ем шоколад только под охотку.
– Кстати, о Краюшкине, – сказала я, опуская кипятильник в банку. – Степа, ты застала Леопольда в номере?
– Застала, но толку? Ваньку валять он не стал, сказал, что уже знает о смерти Лики от Софьи Андреевны. Повздыхал, поохал, мол, вот как в жизни бывает. На мой вопрос – не пересекались ли его пути-дороги с Ликой в тот день? – ответил лаконично "нет".
– Как "нет"? И этот "нет"? – хмыкнула я. Что же получается? Сначала все как один говорят, что Лику в тот день не видели, а начинаешь выяснять, каждый с ней в тот день общался. – А вот Куропаткин утверждает, что Лика столкнулась с Краюшкиным на выходе из ресторана. Обмолвившись двумя словами с Ликой, Краюшкин в ресторан идти передумал и удалился с ней в неизвестном направлении. "В неизвестном направлении" надо понимать, что Куропаткин видел только, как они вместе вышли из ресторана.
– Значит, Краюшкин мне соврал? – с обидой спросила Степа.
– Может, припереть кондитера к стенке? – предложила Алина, уплетая уже третью конфету из коробки, подаренной мне Леопольдом. – Сейчас втроем пойдем и поговорим с ним серьезно. Интересно, сколько у него еще коробок осталось?
– Я думаю, торопиться не стоит, – задумалась я.
– Ты думаешь…
– Нет. Вряд ли Веня нас обманул, желая отвести подозрения от себя.
– Вообще-то я о конфетах. Все ли он роздал? – пояснила свою мысль Алина и закашлялась, поперхнувшись шоколадом.
– Алина, – одернула я ее, – дойдет речь и до конфет. Сейчас о Куропаткине. Кстати, в тот день он имел неосторожность столкнуться с Ивановой в ресторане. Слово за слово и… – С Вениных слов я рассказала о том, что произошло в тот вечер за ужином. – Куропаткин, разозленный до предела разговором, сел за столик, а Лика пошла к выходу и там столкнулась с Краюшкиным. Веня не врет и зрение у него хорошее.
– Значит, у Леопольда были причины ввести нас в заблуждение, – посерьезнела Алина. – Вопрос: какие причины? Почему, он сказал, что не видел Иванову, тогда как он ее видел и тому есть свидетели?
– Краюшкин не знает, что его видели, входящим в ресторан. Может, дело в элементарном страхе оказаться крайним? – предположила Степа. – Он ведь в курсе того, что Лика умерла, умерла внезапно, неизвестно из-за чего, то ли из-за сердца, то ли ее отравили. Краюшкин сидел не один раз, что к чему представление имеет. Для него не секрет, что часто за решетку попадают случайные люди, волей судьбы оказавшиеся в ненужном месте в ненужный час. Он испугался.
– Тебе бы, Степа, быть адвокатом, – хмыкнула Алина. – Если Краюшкин просто зацепился с Ликой в холле перед рестораном, то, что в этом преступного? Зачем скрывать то, что могли видеть многие: портье, продавцы газет, жильцы гостиницы? Значит, Краюшкин не остался в холле, а куда-то пошел и пошел с Ивановой. Допускаю, что они поднялись в номер. А там… Мало ли как развивались события. Во всяком случае, коробочка конфет, изготовленных на фабрике Краюшкина, была в номере. Та ли, что он ей преподнес в автобусе, или это была новая коробка, не знаю. Но факт в том, что в тот вечер Лика и пила, и закусывала… конфетами.
В коробке оставалось еще с десяток конфет. Алина вдруг побледнела, потрогала свой живот и … отодвинула коробку в сторону.
– Ешь. Что с тобой? – я придвинула к ней коробку.
– Не хочу. – Алина не на шутку была напугана.
– Да ладно тебе. Глупо думать, что Краюшкин – массовый убийца. Было бы так, в живых осталась бы только я.
– Вот-вот, тебе хорошо, ты конфеты не ешь.
– Хочешь, я съем? – чтобы успокоить Алину, я взяла одну конфету, потом вторую. Степа сглотнула слюну и решилась попробовать тоже, предварительно конфету обнюхав со всех сторон. – Алина, неужели ты всерьез думаешь, что Краюшкин подсунул Лике отравленные конфеты? А ты не забыла, что Леопольд каждому из группы презентовал по коробке. Для чего? Чтобы все знали, кто привез в Италию отравленные конфеты? Глупо.
– А вот и нет. Сначала все подумают, что это он подсунул отравленные конфеты, – ответила Алина. – А потом эти же люди спросят: "Он что, дурак, этот Краюшкин? Нет, патологические дураки среди преступников встречаются редко. Краюшкина подставили". Вот как думал Краюшкин. Он понадеялся, что все сочтут, что его подставили.
– Как все просто, – сказала Степа. – Ну а зачем ему Иванову травить? Кстати, не факт, что клофелин или похожее по действию лекарство было в конфетах.
– Может, и не было, но если оно было, я тебе скажу, для чего Краюшкин мог туда его вложить или впрыснуть, или еще как-то запихнуть. Чтобы отомстить за Софью Андреевну, – выдала причину Алина. – Все в группе заметили, что у Леопольда и Софьи роман, самый настоящий. Ты видела, Степа, как он на нее смотрит? Приблизительно также, как твой Куликов на тебя. Кому понравится, как твою женщину оскорбляет молодая нахалка? Краюшкин до сих пор живет по понятиям. Он же несколько лет провел на зоне. Стереть человека с лица земли ему раз плюнуть.
– Алина, ты же говорила, что Краюшкин сидел за экономическое преступление, – напомнила я. "Надо же, как изменилось ее отношение к Леопольду, – мысленно отметила я. – Конфеты съедены – и вся любовь врозь". – Вор не пойдет на убийство, если его не застали с поличным, – поучительно изрекла я. – К тому же Куропаткин утверждает, что Лика ушла с Краюшкиным по доброй воле.
– Он прикинулся овцой. Возможно, даже извинился за свое грубое обращение в пиццерии. Предложил обмыть мировую в ее номере шампанским с конфетами. Конфетку зарядил дозой клофелина.
– Скорее растворил его в бокале с шампанским.
– Да-да, а клофелин случайно оказалась в чемодане? – хмыкнула я. – Слишком просто у тебя все получается. Конфликт Краюшкин – Софья Андреевна – Лика лежит на поверхности, и он выеденного яйца не стоит. Если бы каждый мстил за косой взгляд или обидное слово, сказанное в сердцах, то количество людей сократилось бы на половину.
– Зато все стали бы вежливыми и воспитанными, – не унималась Алина. Она еще что-то хотела добавить в подтверждение своей гипотезы, но Степа успела вставить:
– И, правда, у Вени и Краюшкина слабенькие мотивы для убийства. Но если не они, то кто?
– По-моему, мы для этого и собрались, чтобы выяснить, – напомнила я. – И так, я была у Нонны Михайловны Шматко и Дмитрия Славского. Весьма интересные сведения мне сообщила Нонна Михайловна, – и я пересказала вкратце весь наш разговор. – Кстати, зря мы думали, что Иванова могла конфликтовать только с теми туристами, которые не поехали в Помпеи. Утром того дня Лика успела повздорить с Валентиной Антошкиной, которая приревновала к ней своего мужа. Надо бы и с Антошкиными поговорить. Славский указал мне на Куропаткина. Куропаткин на Краюшкина. Что у тебя, Степа?
– Я уже говорила, Софья Андреевна и Краюшкин в курсе того, что Лика умерла странной смертью. И она, и он не признались, что видели Лику в тот день. У меня все, – отрапортовала Степа.
– Что у тебя, Алина? Ты заходила к Деревянко?
– Заходила. – По тому, как она без энтузиазма ответила, я поняла, что ничего интересного от молодоженов узнать не удалось. – Сущие дети эти Вовик и Катя. Застала их за игрой в "морской бой". Сидят, цифры называют и хохочут до упада. Неужели "морской бой" такая смешная игра? Я им про якобы Ликину дифтерию, а они в толк не возьмут, что с их подругой беда случилась. Пришлось мне сказать, что Лика находится в крайне тяжелом состоянии, возможно даже умрет. Только тогда Катя перестала смеяться и заревела так, что я не рада была, что вообще к ним зашла. С ней самая настоящая истерика случилась, ей, видите ли, стало жалко Лику. Я спрашиваю, с кем общалась Лика? Дифтерия – болезнь серьезная. Надо выявить всех, с кем Лика в последний день разговаривала, ела, пила. Катя, как это услышала, затряслась еще сильнее. "Мы с Ликой днем встречались в кафешке, обедали. А я не умру? Нет? Не умру?" – как попугай повторяла она. От Вовика толку было больше, хотя он тоже от известия в ступор вошел. От него я смогла добиться, что утром он, Катя и Лика ехали в центр на метро. Это же подтверждает Куропаткин. Немного погуляли по городу, потом все трое зашли перекусить в бистро, а после обеда расстались. Ничего особенного на их глазах не произошло. Лика поехала в Ватикан, Деревянко направились по магазинам. О Лике они отзываются хорошо, говорят, что она прикольная, веселая и предприимчивая, много поездила по стране, сменила несколько профессий. Вовику и Кате крайне жалко, что она не сможет продолжить путешествие. Вот, пожалуй, и все.
– Значит, Деревянко к Ивановой никаких претензий не имеют, – пробормотала я. – Не густо.
– Получается, кроме Краюшкина, Куропаткина и Вали Антошкиной, других кандидатур у нас нет? – подвела итог обсуждению Степа. – И причины не причины, а кроме них ненавидеть Иванову вроде бы было некому и не за что.
– Это на первый взгляд, – предостерегла я Степу от поспешного вывода. – Предлагаю присмотреться к группе, и, прежде всего, к этим троим. Кстати, фотоаппарат Ивановой вам на глаза не попадался? У Шматко "мыльница". У Славского я забыла спросить.
– У Деревянко я увидела камеру, правда далеко не новую, – доложила Алина.
– У Софьи Андреевны фотоаппарат, но он черного цвета, – сказала Степа. – А у Краюшкина профессиональный фотоаппарат с выдвижной трубой. В номере Лики я видела другой.
– Что ж, может фотоаппарат еще всплывет. А сейчас давайте каждый из нас выберет объект наблюдения, – предложила я.
– Я за Краюшкиным прослежу, – выпалила Алина, всем своим видом показывая, как он ей неприятен.
Меня насторожила Алинина внезапная антипатия к человеку, которого еще недавно она называла солидным и перспективным клиентом.
"Как бы Алина со своей готовой версией не притянула Краюшкина к ответственности за несовершенное им преступление. Ментам только скажи, что в группе, в которой погибла туристка, находился человек, дважды отсидевший срок", – подумала я и отрицательно завертела головой:
– Нет, возьми себе Антошкину. К Краюшкину у тебя предвзятое отношение. Как только ты съела все конфеты, которые он тебе принес, то сразу переместила его в стан врагов, – отшутилась я. Потому как Алина нахмурилась и ничего не ответила, я поняла, что моя шутка попала в точку. – Степа, ты возьмешь Веню. Ну а я прослежу за Леопольдом.
– Зачем тогда спрашивала, если сама же всех поделила? – обиделась на меня Алина. Но дулась она недолго. В коробке оставалось еще несколько конфет. Поскольку половину уже была съедена, и никому от них не поплохело, Алина решила доесть остальные.
Допив остатки кофе, мои подруги засобирались к себе. Завтра предстоял ранний выезд, и нужно было уложить в чемоданы вещи. Проводив Алину и Степу, стала собираться и я.
Глава 9
На следующее утра все наши туристы без опоздания собрались в автобусе. Когда я вошла в салон в половине девятого, большая часть из них сидела с мрачными лицами. Только Катя пребывала в счастливой дреме, склонив голову на плечо молодого супруга. Вовик безмятежно таращился в окно. Антошкин Юра недовольно поглядывал на часы. Его жена Валентина раздраженно покусывала губы. Так получилось, что только эти четверо были не в курсе случившегося. И то на счет Антошкиных я сильно сомневалась. Антошкины за время путешествия подружились с Носовыми. Дина Леонидовна рассказала о Ликиной смерти Нонне Михайловне, могла проболтаться и Валентине. Но, наверное, зря я так думала, потому что не успела я сесть на свое место, как с середины салона донесся голос Юры:
– Договорились же никого не ждать.
– А кого ждем? – спросила Софья Андреевна.
– Так эту же, как ее, – Юра намеренно не вспоминал имя Ивановой, давая понять жене и всем остальным, что Лика ему безразлична. – Ну эту парикмахершу, Анжелику или как там ее? Может, накажем? Оставим в Риме? Пусть на поезде группу догоняет, если ни с кем не считается.
По салону прокатился шепот. Шила в мешке не утаишь – пришлось подниматься, поворачиваться лицом к людям и говорить:
– А мы никого уже не ждем. Сейчас водитель сядет на свое место, и мы поедем. Что касается Анжелики, то, к сожалению, она не сможет продолжить наше путешествие. – Как бы мне хотелось ограничиться этим сообщением, но шепот не прекращался, более того он становился громче и тревожнее, поэтому я добавила: – Врачи не смогли спасти Лику. Она умерла.
Словно большая вода прорвала дамбу, в автобусе стало шумно как у водопада. Каждый, кто был в курсе, заговорил в полный голос. Громче всех было слышно Софью Андреевну, как никак она практически вместе с нами узнала о смерти Лики. И теперь, повернувшись вполоборота к Вале Антошкиной, она рассказывала о том, в какую клинику отвезли Лику, и какое заключение о смерти дали итальянские врачи. Напоследок Софья Андреевна призналась:
– Мне она, конечно, была не симпатична, но все равно ее жалко – как человека.
– Да, мне тоже жалко, – поддержала ее Антошкина, без особой на то грусти.
Юра по поводу смерти Ивановой ничего не сказал. Мне показалось, что он чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что требовал уехать без нее, Лики.
Славский вздохнул, пробормотав в полголоса нечто похожее на "царство небесное".
Краюшкин перекрестился и что-то шепнул Софье Андреевне в ушко. Умолкнув на полуслове, она отвернулась от Антошкиных.
Носовы о смерти Лики знали и потому отреагировали достаточно вяло, кивнув друг другу головами, мол, мы в курсе.
На кого произвело мое сообщение так это на Вовика и Катю. Вовик даже привстал со своего места, а Катя, побледнев, откинулась на спинку сидения.
– Как же так?! Неужели от дифтерии нельзя спастись? И это в наши дни? – дрожащими губами спросила она.
Софья Андреевна пренебрежительно взглянула на Катю. Дина Леонидовна передернула плечами, как бы желая этим сказать: "А кто говорит, что Лика умерла от дифтерии? Врач я, но я умею хранить врачебную тайну".
– Не смотря на то, что наша группа стала меньше на одного человека, жизнь продолжается. У меня предложение почтить память Анжелики Ивановой минутой молчания, – после этих слов я, придав лицу соответствующее выражение, торжественно замолчала.
На минуту в автобусе воцарилась гробовая тишина. Эмоции перехлестывали через край, всем, кто не знал, хотелось узнать подробности. Всем, кто знал, хотелось поделиться информацией, но никто не посмел открыть рта, пока не истекла минута. Я села, выждав шестьдесят секунд, и тотчас за моей спиной вновь послышался шепот. Этого следовало ожидать. Люди так устроены: большинство не могут хранить тайны, и большинство не может жить в неведении. На информацию, как и на товар, есть спрос и предложение.
По пути к нам в автобус подсела Вероника Гоцци. Общество приняло ее несколько прохладно. Всем было не до нее. Девушка попробовала обратить внимание туристов на достопримечательности Рима, мимо которых мы проезжали, но тщетно, ее никто не слушал, все были увлечены одной единственной темой – смертью Ивановой.
Я сделала знак Веронике, мол, не трать силы – потом, когда успокоятся, будешь рассказывать.
– Вы им сказали? – спросила Вероника, догадываясь, какая новость будоражит головы присутствующих. В ответ я кивнула головой.
Приблизительно через час наши туристы успокоились и занялись своими делами. Вероника включила видео, и до самой Флоренции мы смотрели советские комедии. Кое-кто успел вздремнуть.
В первый же вечер во Флоренции Вероника потащила нас на экскурсию.
– Это мой любимый город, – предупредила она. – Я о нем знаю все или почти все. Этот город обожали все знаменитости. Может вы не в курсе, но Достоевский прожил во Флоренции год. Здесь он писал "Идиота" и запоем играл в казино.
– Да? – живо откликнулся на новость Краюшкин. – Может, пройдемся по святым местам? В каком казино, вы говорите, Достоевский писал "Идиота"?
– Левчик, не надо, – одернула его Софья Андреевна. "Левчик, – отметила я. – По-семейному Левчик". – Чтобы увидеть настоящее казино, надо ехать в Лас-Вегас. Мои друзья там были, – похвасталась генеральша.
– А моих не впустили, – с явным сожалением вздохнул Краюшкин.
"Еще бы, если у ваших друзей тоже по две судимости, то получить американскую визу им весьма сложно", – мысленно усмехнулась я.
– Но не только Достоевский творил во Флоренции, – продолжила Вероника. – Чайковский здесь трудился над "Пиковой дамой".
– "Пиковой дамой"? – опять перебил Веронику Краюшкин. – Там, кажется, тоже что-то есть про карты? – проявил он "незаурядную" эрудицию. – Софа, – толкнул он в бок генеральшу, – надо идти в казино. Это знак свыше. Достоевский был, Чайковский был. Чем я хуже?