– С самого начала я делала это через силу. Но сейчас мне кажется, что это мне действительно нужно. Мне необходимо, чтобы хоть кто-нибудь меня понимал, и ты – самый подходящий человек. В каком-то смысле для меня это будет огромное облегчение. Я ведь писала эти письма, потому что хотела с тобой поделиться, но так и не смогла. Один раз я почти решилась тебе все рассказать, помнишь? Но момент был потерян. Когда я писала, всегда представляла себе тебя, как будто ты сидела рядом со мной, в комнате, и я могла во всем тебе признаться. Но в реальности мне было слишком стыдно за свою глупость и слабость. У меня только одна просьба – избавься от писем сразу же, как только прочитаешь. Я больше не хочу их видеть и не хочу о них вспоминать.
– Ну, если ты уверена… Тогда я не буду пить кофе, а лучше пойду к себе. Скажи мне в любое время, если захочешь все остановить.
И вот она сидела в своей комнате вместе с все более уменьшающейся пачкой писем и машинкой для уничтожения бумаг из кабинета Хьюго.
Имоджен глотнула виски – это показалось ей более подходящим напитком на ночь, чем кофе, и пододвинула к себе очередное письмо.
Сентябрь 1998 года
Моя дорогая Имоджен,
сегодня я приняла решение: никогда не покажу тебе эти письма. Так зачем же ты их пишешь? – могла бы спросить меня ты. Но видишь ли, Имо, это меня утешает… Какое смешное слово? Мне кажется, что я разговариваю с тобой и даже вполне представляю себе, что бы ты мне ответила. Но зато я не сгораю со стыда, рассказывая тебе об этом. Есть в этом смысл, как по-твоему? А мне действительно невыносимо стыдно. Странно, что именно я чувствую себя униженной. Интересно, кстати, почему люди часто ощущают стыд и унижение вместо своих близких? Но ладно, что-то я разболталась.
Я в Сорренто. Сейчас сижу и смотрю на Неаполитанский залив, и он прекрасен. Я мечтала любоваться этим видом много лет. Но никогда не думала, что в такой чудесной обстановке буду чувствовать себя так, как чувствую теперь. Никакие виды не могут уменьшить боль.
Хьюго рядом нет. Он остался в отеле, чтобы сделать кое-какие телефонные звонки. Мне было просто необходимо побыть одной и подумать. Я хотела арендовать машину, но он настоял на том, чтобы я взяла шофера. Эта идея мне совсем не понравилась, потому что я прекрасно умею водить и сама, но когда машина начала петлять по узким и крутым горным дорогам, где с одной стороны скала, а с другой – пропасть, а из-за поворота на бешеной скорости то и дело вылетали итальянские водители, я поняла, что Хьюго был прав.
У меня такое ощущение, что он прав всегда.
Проблема в том, что я как-то растерялась. Не знаю, может быть, все это просто смешно. Я сотни раз прокручивала эту ситуацию в голове. Может быть, мои романтические мечты не имели никакого отношения к реальности? В общем, случилось вот что. Мне бы очень хотелось узнать, что ты обо всем этом думаешь, но вряд ли я когда-нибудь спрошу.
На следующий день после свадьбы мы улетели в свадебное путешествие. Несмотря на то что я твердо решила постараться увидеть все с точки зрения Хьюго, все равно чувствовала такую особенную тупую боль внутри – со мной так всегда бывает, когда я пытаюсь делать вид, что счастлива. Мне кажется, я сумела скрыть свои чувства; я знала, что, если скажу хоть что-нибудь, это обязательно закончится ссорой, а ссориться мне совсем не хотелось. Понимаешь, я все еще думаю, что смогу все уладить.
Мне стало немного лучше, когда мы приехали в аэропорт. За нами прибыла машина с шофером, которая отвезла нас в Хитроу, – и я все еще не знала, куда мы едем! Хьюго помог мне собрать чемоданы для отпуска, и, судя по тем нарядам, что он отобрал, мы должны были отправиться в какое-то место потеплее, чем Англия, к тому же довольно гламурное. И я не разочаровалась.
В аэропорту мы быстро прошли в зал вылета для пассажиров первого класса. Хьюго наклонился ко мне и прошептал мне в ухо всего одно слово: "Венеция". Вот это действительно был уже мой Хьюго. Он улыбнулся и нежно поцеловал меня в щеку. Не знаю, что овладело им накануне, но теперь он снова был мужчиной моей мечты, и он знал, что Венеция – мое самое любимое место на земле! Я была там всего один раз – как ни странно, не в отпуске, а на конференции, помнишь, но все же нашла время и покататься на вапоретто по Гранд-каналу, и выпить коктейль "Беллини" в "Гарри-баре". Кстати сказать, бар меня разочаровал. И я всегда хотела вернуться в этот город снова, лучше всего – с любимым человеком, и проехаться вместе с ним на гондоле. Да-да, это банально и пошло, я знаю, но так романтично. И Хьюго решил отвезти меня именно туда!
И это была не единственная приятная неожиданность. Когда я спросила, где мы будем жить, он дал идеальный ответ:
– В "Чиприани", где же еще? – В его глазах искрился смех. – Не самый мой любимый отель, но я подумал, что ты оценишь.
Я была невероятно взволнована. Конечно же я просто напридумывала себе ужасов, а на самом деле все обязательно будет хорошо.
– Сколько мы там пробудем?
– Всего пять дней. – Хьюго улыбнулся. – А потом мы летим в Неаполь, а оттуда отправимся в Позитано – еще на пять дней.
Я не могла поверить своим ушам. Амальфийское побережье! Он подумал абсолютно обо всем!
Поскольку мы летели первым классом, стюардесса очень мило мне улыбалась, а как только мы взошли на борт, немедленно принесла бокал ледяного шампанского. Знаешь, я могла бы привыкнуть к такой жизни! Хотя, разумеется, в жизни есть гораздо более важные и приятные вещи, чем преимущества, которые может дать богатство.
Мне казалось, что все складывается идеально. Когда мы зарегистрировались в отеле, администратор спросил Хьюго, не хочет ли он зарезервировать столик в ресторане, и я снова услышала ответ, на который надеялась:
– Спасибо, но мы лучше поужинаем у себя в номере.
Возможно, мне нужно будет проконсультироваться с шефповаром насчет меню. И я был бы вам очень благодарен, если бы вы сразу же прислали в номер бутылку шампанского "Кристалл".
Номер, однако, меня слегка разочаровал – оказалось, что там две спальни, и Хьюго явно предполагал, что я буду спать в одной, а он – в другой. Вместе с тем я ведь уже решила, что скандалами делу не поможешь и работать над этой проблемой нужно медленно и осторожно. То, что кажется странным мне, вовсе не странно для Хьюго.
– Дорогая, почему бы тебе не принять ванну и не одеться для обеда? – сказал он.
Я обвила его руками и тихо шепнула на ухо:
– Одеться , любимый? Ты уверен, что хочешь именно этого?
Хьюго нежно отвел от себя мои руки и улыбнулся. У него такая чудесная улыбка – в глазах как будто пляшут огоньки.
– Вполне уверен. Я бы предпочел, чтобы в этой восхитительной обстановке ты сидела напротив меня в одном из своих красивых платьев, а не неглиже. Прошу тебя, доставь мне это удовольствие.
Что ж, в принципе, я не возражала и поэтому решила подготовиться, как следует. Я набрала себе ванну с пышной пеной и с наслаждением в нее погрузилась. Я с нетерпением предвкушала этот вечер – и конечно же ночь.
Я надела шелковое платье голубовато-зеленого оттенка. Оно прекрасно подчеркивало мои рыжие волосы, а я знала, как они нравятся Хьюго. Спереди платье выглядело довольно скромно, но вырез на спине почти достигал талии, так что вся спина была открыта. И оно прекрасно на мне сидело – не слишком облегало, но и не висело. Это был один из самых любимых нарядов Хьюго.
Ужин был великолепен. За лососем, маринованным в имбире, последовали нежнейшие баклажановые ньокки в соусе из пекорино, а потом – телячье филе под соусом "антибуаз", которое просто таяло во рту. Я никогда в жизни не ела ничего вкуснее! После этого я даже подумать не могла о десерте, не то что съесть хоть кусочек… но Хьюго поднес мне ко рту ложку с пряным грушевым сорбетом, и я почувствовала, что попала прямо в рай! Я сидела напротив своего элегантного, утонченного мужчины и не могла на него налюбоваться. Он был так хорош собой и так чудесно одет, одновременно шикарно и небрежно, – классические черные брюки и карамельного оттенка льняной пиджак. Верхняя пуговица на его белоснежной рубашке была расстегнута, и я заметила несколько темных волосков, выглядывавших из выреза. Мне нестерпимо хотелось протянуть руку и расстегнуть еще пару пуговиц и поцеловать его в эту ямочку у шеи. Да, я ничего не скрываю. Так оно и было.
Я решила не пить много и ограничилась двумя небольшими бокалами вина. После обеда Хьюго выпил еще рюмочку граппы, но я хотела сохранять ясную голову. Мы вышли на террасу нашего номера; перед нами расстилалась лагуна. Это был рай, другого слова мне не найти.
Я чувствовала, что не стоит обнимать Хьюго первой. Он любит "вести", и я подумала, что пусть так оно и будет. Мы стояли и смотрели на море, а потом он обнял меня за плечи. Я слегка подалась к нему, как бы давая понять, что я не против, но ни на чем не настаиваю. А затем он сказал то, что я так жаждала услышать.
– Лора, я вполне осознаю, что вчера мы начали не слишком удачно, и мне очень жаль, что наши отдельные спальни стали для тебя неприятным сюрпризом. Уверен, очень скоро ты оценишь преимущества такого подхода, но я понимаю, что в твоем кругу это не считается нормой. Мне следовало отнестись к этому более мягко. Но сегодня наша настоящая первая брачная ночь, дорогая.
Не возражаешь, если мы пойдем в твою спальню?
Я попыталась не придавать значения этой реплике насчет моего круга, потому что, по сути, Хьюго был прав. На самом деле я сильно нервничала. Вчера я была более чем уверена в себе, но эта уверенность здорово поколебалась. Я чувствовала, что должна действовать очень осторожно, чтобы не испортить все снова. Мне хотелось сказать ему, как сильно я его люблю и как он для меня важен, но я побоялась нарушить это хрупкое ощущение близости. И подумала, что сейчас он предпочел бы скорее восхищение, чем эмоции.
– Хьюго, я только хочу сказать, как благодарна тебе за этот отпуск. Ты так прекрасно все придумал, и все, чего я хочу, – это сделать тебя невероятно счастливым.
Да-да, я знаю, Имо, это было высокопарно и как-то неестественно, но я выбрала правильный тон. Он просиял, и мы, держась за руки, прошли с террасы в мою спальню – кстати сказать, роскошную, всю в золотых и серебряных тонах.
Сердце у меня билось часто-часто – даже не знаю, от волнения или от страха снова быть отвергнутой. Я повернулась к Хьюго, обняла его и подставила губы для поцелуя. Я смотрела ему прямо в глаза и видела в них настоящую жажду. Он поцеловал меня. Сначала нежно, потом все более страстно. Я начала расстегивать его рубашку, но он осторожно придержал мои руки. Не спеши, сказала я себе. Все должно быть постепенно. Потом он прижал мою голову к груди и стал гладить меня по волосам, приподнимая прядь за прядью и покрывая их поцелуями. Я еле сдерживалась, чтобы не форсировать события, но все же сдерживалась.
Он слегка отстранил меня и положил руки мне на плечи.
– Дорогая, ты прекрасна, и я так тебя хочу. Но мне хочется насладиться тобой, поэтому мы не должны торопиться. Пожалуйста, встань вон туда и дай мне на тебя посмотреть.
Он отошел и сел в кресло, не спуская с меня глаз. Это мне не понравилось. Мне бы хотелось, чтобы он меня обнимал.
– Я не совсем понимаю, Хьюго. Ты хочешь, чтобы я просто постояла там?
– Да, пару минут. Свет лампы так красиво падает на твои волосы. Я хочу как следует полюбоваться твоей красотой и запомнить эту ночь навсегда.
Я чувствовала себя немного глупо, хотя было приятно знать, что он считает меня красивой – по крайней мере мои волосы. Но я мечтала о том, чтобы он обнял меня и прижал к себе. Стоять там, на другом конце комнаты, было так… одиноко.
Он откинулся назад, на спинку кресла, и снова мне улыбнулся:
– Я бы хотел, чтобы ты разделась.
Я нахмурилась. Конечно, было ясно, что он имеет в виду, но я все равно переспросила.
– Это простая просьба, Лора. Туфли оставь, но все остальное, пожалуйста, сними. А я буду смотреть на тебя и восхищаться.
Значит, он хочет, чтобы я устроила стриптиз, подумала я. О нет, только не это. Ведь это будет первый раз, когда он увидит меня голой, и мне бы не хотелось, чтобы все было обставлено таким образом. Потом, если ему нравятся такие вещи, я с удовольствием буду его радовать, с этим у меня проблем нет, но сегодня? Сегодняшняя ночь – это ночь нежности и страсти; так мне казалось. Мы должны открывать друг друга, узнавать тела друг друга через прикосновения и поцелуи. Но сольное выступление? Я попыталась объяснить все это Хьюго – мирно и тактично.
– Я же не прошу тебя вести себя как шлюха , Лора. Я просто хочу, чтобы ты сняла с себя одежду постепенно, одну вещь за другой. До тех пор, пока на тебе ничего не останется. Тебе кажется странным, что я хочу полюбоваться твоим телом?
Что я могла сказать? В его устах это звучало как комплимент, но все же, да, это казалось мне странным и неестественным. И холодным, и каким-то… медицинским. Я попробовала еще раз:
– Пожалуйста, милый. Ты уверен, что я должна это делать? Мне хочется просто целовать и обнимать тебя.
– Представь себе, что ты – мой подарок. И я хочу очень медленно его развернуть. Не думал, что ты такая зажатая, Лора. Столько разговоров из-за небольшой просьбы.
Ну почему все, что он говорит, кажется таким логичным ? Он каким-то образом представляет все так, будто дело во мне, будто это я создаю проблемы. Может быть, он прав? Может, дело действительно во мне? У меня совершенно нет комплексов по поводу своего обнаженного тела – в правильном контексте. Но то, что он от меня хотел, было предназначено исключительно для его удовольствия, потому что мне эта идея не нравилась совсем.
А потом я взяла себя в руки. Что за глупости, сказала я себе. Вечно я все раздуваю. Ну и что такого, если он попросил меня раздеться? Это не преступление. Я мысленно дала себе пинка и решила просто взять и сделать так, как он сказал. Слава богу, на мне нет колготок, мелькнуло у меня в голове, и от этой мысли я чуть не рассмеялась вслух. Но веселилась я недолго.
Совершенно не то настроение – вот что было самым ужасным. Если бы мы уже хорошо знали друг друга в плане секса, я бы с удовольствием устроила ему шуточный стриптиз – танцевала бы под какую-нибудь дурацкую музыку, а он бы лежал на кровати и смеялся, – но в глазах у него при этом было бы настоящее желание. Или, может быть (в будущем), я бы приказала ему стоять смирно и не дотрагиваться до меня, а только смотреть, а я бы старалась соблазнить его. Но сейчас мне не хотелось ни того ни другого; и возможно, это была моя вина. Вот этого я понять не могу. Я могла бы сделать из всего игру, получить от нее удовольствие, но я просто стояла и пыталась выглядеть сексуально.
Сначала я расстегнула платье. На счастье, у него была довольно простая молния, и оно просто соскользнуло с моего тела. Не знаю, как бы мне удалось проделать все красиво, если бы пришлось снимать его через голову. Я на мгновение придержала его у груди, а потом позволила упасть на пол. При этом меня не отпускало ощущение абсурдности происходящего.
Хьюго посмотрел мне прямо в глаза, а потом перевел взгляд на мое тело. Мне казалось, что я физически его ощущаю.
Я собиралась продолжить – хотя, честно говоря, на мне уже мало что осталось, – но он вдруг поднял руку.
Я поняла это как сигнал остановиться и замерла.
– Для тебя это обычно – не носить бюстгальтера, Лора?
– Я подумала, что ты это оценишь, поскольку сегодня мы одни.
– У меня действительно есть кое-какие предпочтения относительно белья, но мы обсудим их в другой раз. Пожалуйста, продолжай.
Я проглотила довольно резкий ответ и опустила глаза. Радость и предвкушение, которые я чувствовала за ужином, быстро исчезали, как будто растворялись под холодным оценивающим взглядом Хьюго. Кроме туфель, на мне были всего лишь маленькие трусики; я наклонилась и медленно их сняла.
Теперь я могу перестать притворяться, что все было нормально, ну разве что слегка странновато. Я просто пыталась передать тебе все, как было, как я чувствовала себя в тот момент, и не думать о том, что случилось дальше, чтобы это не исказило картинку.
Сняв трусики, я, как могла, призывно посмотрела на Хьюго. Но в его взгляде я прочитала чуть ли не отвращение. Он встал, прошел мимо меня к окну и уставился на лагуну.
– Лора, ты очень меня разочаровала. Одевайся, – бросил он через плечо.
У меня внутри все перевернулось.
Что я сделала не так? Меня трясло от смешения самых разных эмоций, но я все же постаралась как можно спокойнее попросить его объясниться.
Он резко обернулся:
– Ты подделка. Дешевая подделка, не более. Не думал, что ты способна на такие подлые трюки.
На его лице было написано настоящее презрение, и я сразу почувствовала себя жалкой и уязвимой. Я стояла перед ним абсолютно голая, только в этих глупых босоножках на высоком каблуке. Невольно я прикрыла руками грудь, как будто защищаясь от удара.
Единственное, что приходило мне в голову, – его разочаровало мое тело. Я знаю, оно не совершенно, и, может быть, формы чуть пышнее, чем у современных моделей, но все же у меня хорошая фигура! Но он смотрел на меня с таким отвращением! Мое сердце сжалось; я ничего не понимала. Его следующие слова были для меня как пощечина.
– Ты меня обманула. Повторяю – я очень разочарован.
Он снова отвернулся к окну, как будто ему нечего было добавить.
Теперь, когда я все это вспоминаю, мне кажется, что было бы естественно, если бы я в тот момент разозлилась. Во всяком случае, естественно с общепринятой точки зрения. Но дело в том, что в жизни все не совсем так. Когда человек, которого ты любишь, дает тебе понять, что ты не оправдала его ожиданий, ты не злишься. Ты чувствуешь себя дико одинокой и несчастной. По крайней мере, я чувствовала себя именно так. За все время нашего знакомства он ни разу не обидел меня, и все, чего мне хотелось, – это упасть перед ним на колени и умолять объяснить, чем я перед ним провинилась.
Но кроме всего, существует еще и такая вещь, как самоуважение. Мои переживания в тот момент напоминали американские горки: то вверх, то вниз, и теперь меня захлестнула гордость. Почему я должна чувствовать себя виноватой? Разве он не понимает, что причиняет мне боль? Разве мои чувства не имеют значения? Все смешалось в кучу – гордость, разочарование, стресс; мой вагончик провалился в очередную яму. Логика и здравомыслие уже не имели значения, эмоции взяли над ними верх. Чуть не плача, я попросила его объяснить, что происходит.
– Хьюго, я понятия не имею, в чем дело, но хочу, чтобы ты знал: ты делаешь мне очень больно. Что такого я совершила, ради бога?
Еще несколько секунд он стоял неподвижно, потом повернулся и показал пальцем куда-то ниже моего живота.
– Это!
Я неожиданно разозлилась. Впрочем, всего на пару секунд.
– А что, интересно, ты ожидал там увидеть? Пенис? – язвительно спросила я.
– У тебя рыжие волосы.