Глава 37
Межкомнатная дверь не открывалась. Лиза заперлась изнутри на задвижку и не реагировала. Ни на барабанную дробь ее кулаков, ни на пронзительные, полные отчаяния крики Юлии.
– Лиза, дорогая. Открой!
Ключ, куда подевался этот проклятый ключ? Ее собственный торчал в маленькой серой коробочке на стене рядом с дверью. Но где же запасной электронный ключ от Лизиной каюты? До вчерашнего дня он лежал на серванте рядом с телефоном, сейчас же маленький конвертик с гербом пароходной компании, в котором лежала карточка, был пуст.
Как такое могло произойти? Юлия сбросила со стола несколько проспектов и иллюстрированных журналов, заглянула под свою сумочку и изящный бювар с листами чистой бумаги. Ничего.
О боже, боже милосердный!
Она с трудом удержалась от того, чтобы с криком не выбежать в коридор и не забарабанить кулаком в дверь Лизиной каюты, и сняла трубку телефона внутренней связи. В трубке раздались короткие гудки, мешавшие ей сконцентрироваться.
– Обслуживание номеров.
– Администрация.
– Прачечная.
– Спа-центр…
Десять клавиш прямого набора. И ни одной с надписью "Паника".
1310… 1310…
Она уже собиралась позвонить в администраторскую, когда вдруг вспомнила прямой набор номера Даниэля.
После четвертого гудка он снял трубку и заспанным голосом произнес:
– Алло?
– Она… она что-то сделала. – Голос Юлии прервался. Только теперь она заметила, что плачет.
– Лиза? Что с ней? – Теперь голос капитана уже не казался таким заспанным.
– Я думаю, она… она что-то… сделала с собой.
Больше ей не нужно было ничего говорить. Даниэль заверил ее, что через две минуты будет в ее каюте, и положил трубку.
Через две минуты? Очень долгое время, если кому-то невмоготу. А тем более если боишься, что твоя плоть и кровь может в эту минуту лишить себя жизни. Прямо сейчас. В эту секунду.
Юлия не могла больше ждать. Она распахнула балконную дверь.
Ей в лицо пахнул холодный, сырой ветер. Она больно ударилась голой ногой о шезлонг, услышала шум океана, который звучал в ее ушах, как рев дикого зверя, раскрывшего пасть, чтобы мигом проглотить все, до чего достанут его клыки.
– Лиза! – попыталась она перекричать шум волн.
Их балконы разделялись тонкой перегородкой из белого твердого пластика. Юлия свесилась как можно дальше через парапет, чтобы заглянуть направо за перегородку в каюту Лизы.
Свет! В каюте горели потолочные светильники, а поскольку шторы перед открытой балконной дверью не были занавешены, то они освещали и часть Лизиного балкона.
"Значит, она все еще находится в своей каюте", – облегченно подумала Юлия. Пока маятник страха, который она на мгновение оттолкнула от себя, со всей силы не ударил в ответ. С целью энергосбережения электрическая цепь в каюте прерывалась, как только пассажир при выходе из комнаты забирал из коробочки на стене свой электронный ключ. Все лампы и кондиционер отключались. Обычно яркий свет в каюте указывал на присутствие пассажира в своем номере. Но свет мог гореть и в том случае, если пассажир не взял с собой ключ.
Или воспользовался другим выходом.
Когда Юлия еще сильнее перегнулась через поручни, у нее появилось чувство, что следующая волна может достать ее. Слишком далеко, чтобы иметь надежную опору под рукой.
Ветер бросал соленые брызги ей в лицо. Моросящий дождь капельками скатывался с ее бровей. Дождь и слезы. У нее все расплывалось перед глазами, она щурилась, плакала. Кричала.
И потом она увидела их. Высокие ботинки на шнуровке. Лизины ботинки. Они стояли на полу, между кроватью и тумбочкой, на которой располагался телевизор, наполовину скрытые под покрывалом, а под ним на постели, как ей показалось, угадывалось и тело Лизы.
Мозг Юлии переключился в режим врожденных инстинктов. Она была матерью. Ее затравленная одноклассниками дочь написала прощальное письмо. Украла у нее запасной ключ от своей каюты. Закрылась в своей комнате. Не реагировала на ее стук в дверь. И неподвижно лежала на полу.
Ей не следовало игнорировать тот факт, что Даниэль появится здесь уже через несколько секунд. Но эта мысль даже не пришла ей в голову.
Одну руку на перегородку, вторую на поручни. Одну ногу на самую нижнюю перекладину. Вторую ногу на следующую… Подъем происходил автоматически.
То, что она подвергала свою жизнь смертельной опасности, Юлия осознала только тогда, когда, стоя на ограждении своего балкона и ухватившись обеими руками за перегородку, попыталась поднять одну ногу, чтобы поставить ее на поручни Лизиного балкона. И… поскользнулась.
Ее голая ступня еще не отошла после удара о шезлонг. Юлия не чувствовала боли. Но одновременно она не почувствовала, что ее мокрая подошва потеряла опору.
Внезапно весь вес ее тела пришелся на ее руки. У нее не было шанса. Если бы на перегородке был хотя бы какой-нибудь паз, ручка или что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. А так вслед за ногами у нее соскользнули и руки.
И ее тело начало сползать вниз.
Юлия закричала, но океан внизу под ней ревел еще громче. Хищник почуял добычу, когда увидел Юлию, висевшую на поручнях между двумя каютами.
Сползая вниз, она все же смогла уцепиться за самый верхний поручень перил. Однако он оказался из дерева, был мокрым и слишком широким для ее тонких рук, чтобы долго цепляться за него. А Юлия была обессилена и утомленна.
"Не смотреть вниз. Только не смотри вниз", – приказала она себе, как будто это могло что-то изменить. Как будто океан исчезнет, если она просто закроет глаза.
Ветер трепал ее, как знамя. Юлия зажмурилась и почувствовала, как ее пальцы начали медленно соскальзывать с края поручня.
"Мне очень жаль".
Это была последняя фраза? Последняя весточка от ее дочери в этой жизни?
Она в последний раз прокричала имя своей дочери и словно эхо услышала в ответ свое собственное имя.
– Юлия?
Кто-то позвал ее из глубины каюты, но это была не ее дочь, звавшая ее к себе. Голос Лизы не мог быть таким низким. И ее хватка не могла быть такой крепкой.
– Я держу тебя! – крикнул мужчина, лицо которого неожиданно появилось над ней. В последнюю секунду он вытянул ее наверх и втащил на корабль.
Назад в кошмар.
Глава 38
Тиаго лежал на кровати и потел. В его новой каюте кондиционер не работал, что уже само по себе доказывало, что каюта номер 4337 оставалась свободной. А то, что в ванной комнате вода вытекала из душа со скоростью меда, а в спальне воняло кошачьей мочей, делало эту каюту совершенно непригодной для жилья.
Если бы у него был выбор, он бы поискал себе убежище получше, но в компьютере, стоявшем в администраторской, в который Стейси разрешила ему заглянуть, не нашлось альтернативы. Две тысячи восемьсот девяносто восемь пассажиров. Все каюты на "Султане" были заняты; кроме одной-единственной, требующей ремонта, в которой он прятался вот уже в течение двадцати часов.
Какая же неудачная поездка!
Тиаго сидел на кровати, прислонившись спиной к настенной обивке каюты, и переключал пультом дистанционного управления каналы телевизора, громкость которого он установил на минимальный уровень. В каюте горел лишь слабый свет, а дверные пазы были завешены полотенцами, чтобы никто, проходя мимо, не заметил, что здесь кто-то живет.
Какой кошмар!
Он еще не успел украсть достаточную сумму, чтобы компенсировать свои затраты на эту поездку, а теперь еще и обречен на то, чтобы остаток пути прозябать в этой вонючей, душной дыре.
У Тиаго урчало в животе, фасованные земляные орешки из мини-бара он уже давно переварил, но чувство голода еще не было настолько сильным, чтобы он отважился выйти из своего убежища.
Наружу. К громилам, которые наверняка уже давно знают, кто он такой, и теперь лишь выжидают, когда он появится снова.
" Ты что, подслушивал нас?"
Он почти не спал и провел большую часть времени в новом пристанище, размышляя о своем запутанном положении. При этом ему казалось, что у него в ушах постоянно звучат слова офицера:
"Ты покойник".
Таким же мертвым был и пятый канал судового телевидения, на котором он застрял и который демонстрировал изображение с отдельных внешних камер видеонаблюдения. С мостика, в направлении движения и в сторону кормы. Сейчас в это позднее время, все они были выключены. Только бегущая строка на нижнем крае экрана для разнообразия сообщала Тиаго, что они двигались в западном направлении со скоростью 19,4 узла при умеренном волнении моря и моросящем дожде.
Как меня только угораздило впутаться в эту неприятную историю?
Несомненно следующее: он стал свидетелем шантажа с применением силы. По-видимому, на борту находится маленькая девочка, возможно безбилетный пассажир, и уборщица знала об этой тайне, которая, по мнению предводителя, стоит кучу денег. Таких денег, которые стоили того, чтобы накормить горничную осколками стекла.
Или у меня паранойя?
Может быть, оба чокнутых громилы больше не интересуются им. Возможно, чем больше проходит времени, и никто не заявляет, что стал свидетелем шантажа, тем увереннее они себя чувствуют.
Может быть. Возможно. Чего доброго. Пожалуй.
Самые ненадежные слова на свете.
Тиаго не продвинулся бы в жизни так далеко, если бы они входили в его лексикон. Здесь, в этом кошачьем сортире без окон, он был в наибольшей безопасности. Ка юта 4337 даже не упоминалась в плане уборки помещений корабля. Никто не знает, что он находится здесь.
Надеюсь.
Он подумал, не взять ли ему еще какой-нибудь напиток из мини-бара, и встал. Небольших запасов, которые, очевидно, забыли в холодильнике, надолго не хватит. Там стояли еще два сока, срок годности которых уже давно истек, одна диетическая кола и спиртные напитки.
Тиаго оставил дверцу холодильника открытой и пододвинул свой маленький дорожный чемоданчик в свет лампочки мини-бара. Старомодная вещь, выполненная под змеиную кожу коричневого цвета, которую он унаследовал от своего отца. Этот чемодан был изготовлен еще в те времена, когда дорожные чемоданы с выдвижными ручками и на колесиках высмеивались как женское барахло.
"Настоящие мужчины носят свою поклажу в руках" – такова была точка зрения его отца. Эту установку он буквально передал своему сыну вместе с чемоданом и пожеланием доброго пути. Тиаго открыл чемодан. Боковое отделение было заполнено напитками. Перед своим переездом в эту дыру Тиаго в мудром предвидении опустошил мини-бар в своей прежней каюте. Чтобы его побег не бросался в глаза и чтобы его не посчитали пропавшим без вести, он должен будет время от времени возвращаться туда; по меньшей мере один раз в день, чтобы измять покрывало, бросить несколько полотенец на пол в душе и оставить на подушке общепринятые чаевые.
Вопрос был только: когда?
Сейчас, посреди ночи, когда коридоры пусты? Или через несколько часов, может быть в девять утра, в самый разгар завтрака, когда в толкучке можно было легко скрыться, а в том случае, если его схватят, останется надежда, что кто-нибудь сможет прийти ему на помощь?
Он растерянно уставился на банку с тоником, как будто она могла помочь ему принять решение. При этом его взгляд упал на конверт, который он нечаянно прихватил с собой из каюты Лизы Штиллер. Он лежал сверху на его одежде.
Тиаго взял его в руки.
До сих пор он старался вести себя сдержанно. Он был вором, но не вуайеристом. Он никогда не копался ради удовольствия в личных вещах других людей, а поскольку в конверте не было денег (а это он определил с первого взгляда), содержание письма было ему неинтересно.
С другой стороны…
Не шла ли здесь речь о важном документе, во всяком случае, конверт был похож на те, в которых рассылаются важные, официальные бумаги. А что, если маленькой Лизе нужно это письмо? Если, например, это было врачебное заключение, в котором указана дозировка жизненно необходимых лекарств?
Тиаго невольно улыбнулся таким мыслям. Скорее всего, в конверте лежал лотерейный билет с шестью счастливыми номерами, которые гарантировали крупный выигрыш в следующем тираже. Просто он искал предлог, позволяющий удовлетворить свое любопытство, и это напомнило ему еще одну поговорку, которую любил повторять его отец: "Когда женщина гладит чью-либо голову, то частенько она делает это только потому, что хочет выведать ее тайные мысли".
Тиаго погладил сгиб конверта и больше не смог сопротивляться искушению.
Он вытащил письмо, написанное на двух страницах. Когда он разворачивал первый лист, то в нос ему ударил сильный запах лаванды.
"Вероятно, это письмо ее лучшему другу", – подумал он, удивившись почти высокохудожественному почерку.
Перекладинку "П" украшали красивые завитушки, "л" элегантно переходило в "а", которое, как и "н", обнаруживало некоторое сходство с чертами человеческого лица.
Буквы были красивыми как на картинке. В отличие от слов, в которые они формировались. И от страшного текста, составленного из этих слов.
"План", – прочитал Тиаго и с первого предложения уже не мог оторвать глаз от строчек, перескакивая с абзаца на абзац. И когда он добрался до ужасного конца и развернул вторую страницу, на которой было указано размещение камер видеонаблюдения "Султана", то сразу понял, что не имеет права ни секунды больше оставаться в этой каюте.
Глава 39
Юлия пошатнулась. Она не позволила себе даже десяти секунд отдыха. Кашляя и задыхаясь от изнеможения, она подтянулась вверх, уцепившись за руку Даниэля. Сейчас ей пришлось ухватиться за раму раздвижной двери, чтобы снова не упасть. Ее спаситель стоял рядом на тот случай, если понадобится снова подхватить ее на руки.
– Где она? – прохрипела Юлия. Она накричалась до хрипоты.
Ее пальцы побелели, так крепко она цеплялась за поручни, ноги дрожали, и она чувствовала, как на коленях набухали гематомы. Она разбила их до крови о борт, от напряжения до крови искусала губы. Только сейчас она почувствовала привкус крови во рту.
– Где. Моя. Дочь!
Она показала на пустую кровать.
– Где? – крикнула она в лицо Даниэлю, однако капитан лишь пожал плечами:
– Мы же прибыли как можно быстрее.
Он показал на загорелого офицера с растрепанными светлыми волосами, стоявшего в проеме двери Лизиной каюты. Правда, при более пристальном взгляде на него казалось, что тем не менее каждая прядь его волос занимала свое, строго определенное место.
– Это Вейт Йеспер, один из офицеров нашей службы безопасности, – представил его Даниэль.
– Я все здесь обыскал, – с важным видом заявил красавчик. Как будто для обыска каюты площадью тринадцать квадратных метров в поисках девушки-подростка требовалась подготовка на уровне агента ФБР.
У Вейта были красивые голубые глаза со стальным отливом, обрамленные светлыми ресницами, которые были более пушистыми, чем волосы на голове Даниэля. Вейт казался по меньшей мере килограммов на десять легче, чем капитан, и тем не менее он выглядел физически значительно крепче его.
– Здесь, в каюте, ее нет, – подтвердил он очевидное.
Дверь в ванную комнату была приоткрыта, межкомнатная дверь все еще была заперта на задвижку, а под кроватью Юлия уже и сама посмотрела.
– Вы не заметили ее в коридоре? – спросила она.
"Возможно, все это только глупая шутка? Может быть, Лиза сбежала, когда услышала, что я хочу войти к ней?"
– Нет. – Даниэль и Вейт синхронно покачали головой.
– И это было бы вряд ли возможно, – заметил Вейт Йеспер и показал на дверь.
Несмотря на охватившую ее панику, Юлия сразу поняла, что имел в виду офицер службы безопасности.
Предохранительная цепочка. Она болталась рядом с дверной рамой. Сорванная. Вырванная с корнем.
Даниэль был вынужден сорвать ее, когда они ворвались в каюту. Поскольку Лиза заперлась на цепочку изнутри! Точно так же как она заперла на задвижку межкомнатную дверь со своей стороны.
– Нет!
Юлия прижала обе ладони ко рту и прикусила пальцы. Она снова повернулась к балкону.
Здесь имелось только две двери, через которые можно было покинуть каюту.
И ни одной из них Лиза не воспользовалась.
Глава 40
Любой человек, входящий в свою квартиру в полной уверенности, что он один дома, перепугается до смерти, если неожиданно услышит из темного угла чей-то голос. Даже в том случае, если этот голос попытается вас успокоить:
– Пожалуйста, не пугайтесь.
Мартин резко повернулся и инстинктивно схватил тяжелую настольную лампу, стоявшую на комоде в прихожей его апартаментов, ожидая, что сейчас на него снова нападут. При этом это оказалась всего лишь Герлинда Добковиц, которая, широко улыбаясь, выплыла из полутьмы. На ней было летнее платье с цветочками, с длинными рукавами и зеленой шелковой шалью, ниспадавшей до спиц колес инвалидной коляски, в которой она сидела.
– Как вы попали сюда? – спросил Мартин, настолько же удивленный, насколько и разозленный.
Он поставил лампу на место. Герлинда приблизилась к нему. Серые шины ее коляски оставили глубокие борозды в ковровом напольном покрытии.
– Она впустила меня.
Герлинда показала себе за спину на черноволосую худенькую женщину с бледным лицом, нерешительно поднявшуюся со стула, на котором сидела в салоне, плотно прижав колени друг к другу.
На ней была старомодная униформа горничной с черной юбкой, белым фартуком и нелепым чепцом, которую носили все уборщицы на "Султане". Казалось, что, в отличие от Герлинды, она чувствовала себя здесь абсолютно лишней. Она стояла в свете дуговой лампы, опустив глаза, и с трудом сглатывала слюну, держась при этом за горло.
Она не делала попытки приблизиться и ничего не говорила. По оценке Мартина, ей было около тридцати лет. У нее были черты лица типичные для выходцев из Индии, и, несмотря на ее естественный смуглый цвет лица, она была необычно бледна.
– Это Шахла, – пояснила Герлинда. – Я целый день ждала вас, чтобы договориться о встрече, но вы не соизволили хотя бы на минутку заглянуть ко мне. – И капризно надула губы. Она была похожа на обиженную бабулю, которая бранит своего внука за то, что он недостаточно часто навещает ее. – Вы даже ни разу не позвонили!
– Уже почти час ночи, – примирительным тоном сказал Мартин.
– Время моего официального обхода постов, точнее, объезда.
– И тогда вы подумали, что можете вот так запросто вломиться ко мне?
Мартин стянул с плеч свою промокшую насквозь кожаную куртку, что стоило ему определенных усилий. Ему показалось, что в тот момент, когда он ударился о воду спиной, у него сместились все позвонки. Поэтому, наверное, не позднее чем завтра утром все его тело будет одеревенелым, как доска.
– Я подумала, что проинформирую вас о последних событиях. На Шахлу было совершено нападение.
Добро пожаловать в наш клуб.
– Налетчики попытались получить от нее информацию о бедной девчушке, а это означает, что преступник все еще на борту… – Герлинда запнулась и поправила свои уродливые очки, которые уже сползли на самый кончик носа. – Хм… скажите-ка мне, я ошибаюсь или вы только что описались от страха?
Она показала на мокрое пятно на ковре между ногами Мартина.