– Я искупался в одежде, – коротко ответил Мартин. Такого ответа взбалмошной любительнице морских круизов хватило для того, чтобы не задавать больше вопросов по поводу его мокрой одежды. – О’кей, фрау Добковиц, Шахла… – он кивнул пугливой горничной, – для всех нас сегодня был трудный день, а сейчас я бы охотно остался один.
Чтобы наконец стянуть с себя мокрые шмотки. Чтобы принять горячий душ. И ванну, полную ибупрофена.
Свои последние силы он потратил на то, чтобы вырваться из рук готовых помочь молодых британцев, вытащивших его из бассейна, и под смех группы туристов, принявших его за пьяного, доковылять до прогулочной палубы, с которой его сбросил вниз тип в капюшоне – след его, разумеется, уже давно простыл.
Все же Мартин отыскал свой мобильник. Видимо, он выпал у него из рук перед падением. Правда, дисплей треснул, но аппарат пока еще функционировал. Когда, превозмогая боль, он нагнулся за ним, увидел, что программа скайпа открыта. В окошке для отправки текстовых сообщений налетчик оставил для него короткую записку:
"Тимми мертв. В следующий раз умрешь и ты".
Сначала Елена, а теперь и он сам. Они оба получили последнее предупреждение. Конечно, Мартину было на это наплевать, но если он сейчас не поспит хотя бы часок, то скоро будет уже не в состоянии найти даже шнурки для собственных ботинок, не говоря уж о типе, который, очевидно, знал подоплеку исчезновения его семьи.
– Давайте продолжим нашу беседу завтра утром, – сказал он, обращаясь к Герлинде, однако та даже не слушала его.
– Расскажи ему, что с тобой случилось, – потребовала она от Шахлы.
Шахла откашлялась, но не произнесла ни слова. По ее лицу было видно, что она боится.
– Силы небесные, да она к тому же и упряма, – рассердилась Герлинда. Потом, повернувшись к горничной, она сказала: – Тебя чуть было не убили, деточка, и это вскоре после того, как посреди ночи ты увидела, как Анук Ламар воскресла из мертвых. Послушай, Шахла, это не может быть случайностью. Если уж ты не хочешь говорить со мной, тогда поговори с ним. – Она показала на Мартина. – Скажи ему, кто это был. Он из полиции, он может тебе помочь.
Шахла стоически покачала головой и плотно сжала губы.
Мартин видел, что горничная была еще не готова говорить об инциденте, а тем более с незнакомцем, а поскольку в данный момент и он сам находился не в том состоянии, чтобы вести задушевную беседу, то сказал:
– Я предлагаю поговорить об этом завтра, когда мы все немного отдохнем.
– Ну что же, – отозвалась Герлинда, и это прозвучало как "Что за проклятые слабаки!". – Тогда взгляните еще на фонарик, чтобы уж я не зря проделала на своей коляске долгий путь сюда, в ваши апартаменты.
– Что за фонарик?
– Вот этот. – Герлинда вытащила фонарик из держателя для напитков, привинченного к ручке ее кресла. – Очевидно, он активно использовался, о чем свидетельствуют севшие батарейки. – Она включила маленький карманный фонарик цилиндрической формы и продемонстрировала едва заметный, тонкий луч света. – Я бы рассказала вам об этом намного раньше, если бы вы не убежали из моей каюты, как дервиш, только потому, что я упомянула фамилию капитана.
Мартин бросил на нее недоверчивый взгляд.
– Медвежонок был не единственным предметом, который Анук выбросила в мусорное ведро.
Он пожал плечами.
– О’кей, прекрасно. Итак, у нее был с собой еще фонарик, когда ее нашли?
Кроме медвежонка.
Герлинда кивнула.
– Вы не такой уж несообразительный, каким все время прикидываетесь.
– Напротив, я все еще ничего не понимаю. О чем это говорит?
– О том, что наконец появилось первое доказательство моей теории "Бермудской палубы".
Мартин вспомнил, что уже встречал это понятие на доске, висевшей на одной из стен в кабинете Герлинды Добковиц, и оно было подчеркнуто двумя жирными чертами.
– Что это за "Бермудская палуба", черт ее подери? – спросил он и тотчас осознал, что совершил грубую ошибку, так как тем самым предоставил чокнутой бабуле желанный повод подробно поговорить об этом, которым она не преминула воспользоваться.
– Сейчас я вам расскажу. Но сначала встречный вопрос: почему девочку прячут?
– Арест судна стоит миллионы, – сказал Мартин и показал на дверь. – Пожалуйста, госпожа Добковиц…
– И подвергает опасности сделку с чилийским инвестором, верно? Но ведь рано или поздно ФБР все равно появится на борту.
– Не появится, если девочка снова исчезнет.
– О да, так оно и будет. Конечно, она снова исчезнет. Но только после того, как официальным инстанциям удастся преподнести заведомо ложную теорию.
– Что-то похожее я уже слышал от капитана, – пробормотал себе под нос Мартин, но, к сожалению, недостаточно тихо, чтобы Герлинда этого не услышала.
– Бонхёффер? – взволнованно прокаркала Герлинда. – Не верьте ни одному его слову, он слишком глубоко увяз во всем этом. Я скажу вам, что думаю по этому поводу: никто не собирается убивать малышку. Бедное дитя должно как можно быстрее исчезнуть туда, откуда появилось, а именно таким способом, который не приведет к тщательному обыску всей посудины.
– И как же это должно произойти? – спросил Мартин, которому теперь уже стало любопытно.
– Предъявив полиции лжеубийцу и ложное убежище, чтобы отвлечь внимание от настоящего убийцы и настоящего тайника.
– Зачем пароходной компании такие сложности?
Мартин стянул с ног свои мокрые сапоги, надеясь, что тем самым дал ясно понять Герлинде: пора уходить. Если это не поможет, ему придется собственноручно вытолкать надоедливую старушенцию из каюты.
– Так как основной целью "Султана" является не перевозка пассажиров, а то, что происходит на "Бермудской палубе". Вот. – Она вытащила из-под своей тощей задницы прозрачную папку с целой стопкой листов бумаги для пишущей машинки. – Именно это и является темой моей книги, над которой я уже несколько лет работаю вместе с Грегором. – Она облизала большой палец правой руки и, полистав стопку, вытащила одну страницу, которую протянула Мартину. – Прочтите последний абзац.
Как был, босиком и в расстегнутой рубашке, он взял страницу из ее рук. Мартин уже смирился со своим положением, так как понял, что любое сопротивление отнимет у него еще больше времени. Итак, он прочел громко вслух:
– "Герлинда, как всегда, была поражена размером его детородного органа, который гордо возвышался перед ней, но сейчас было не время предаваться наслаждению, которое обещал ей его… – Ничего не понимая, Мартин оторвался от чтения и посмотрел на нее. Герлинда сделала нетерпеливый знак рукой, чтобы он продолжил чтение: – …благородный скипетр. Нет, прежде чем она не убедится в том, что человек, подаривший ей самые незабываемые оргазмы за все семьдесят три года ее жизни, проживал не в каюте номер 8056, а в действительности работал на промежуточной палубе, которая не была указана ни на одном из строительных планов и на которой регулярно исчезали пассажиры, почему она и называлась…"
– "Бермудской палубой", – преувеличенно замогильным голосом дополнила Герлинда предложение. – Это мой роман, включающий в себя автобиографические моменты. Правда, я сделала главное действующее лицо несколько моложе.
Но, судя по всему, не менее прожженной бестией.
– Итак, задавайте же мне вопрос.
– Какой?
– Что происходит на этой палубе.
– Честно говоря, я только хотел…
– Нелегальная перевозка людей через границу, – сама дала ответ Герлинда на незаданный вопрос. – Я пока не уверена, исчезают ли пассажиры против их воли, или, возможно, они даже платят за это.
– Платят?
Мартин громко рассмеялся и пошел в ванную, когда понял, что она не собирается выполнить его просьбу и вместе с Шахлой покинуть каюту.
– Только не делайте большие глаза, – услышал он ее голос сквозь закрытую дверь ванной. – Преступники, нарушители налогового законодательства, беженцы. В мире существует достаточно богатых людей, желающих за деньги купить себе новую жизнь. И вы, как агент, работавший под прикрытием, знаете это как никто другой. И нигде в мире нельзя так просто раствориться в воздухе, как на такой посудине.
– У вас все? – спросил Мартин, успевший за это время полностью раздеться и насухо вытереться.
По всей видимости, нет, так как она продолжала говорить сквозь дверь:
– Клиенты платят за это один-два миллиончика. Официально их исчезновение объявляется самоубийством, вот почему столько случаев, когда говоришь себе: "Добровольный уход из жизни? Это никак не вяжется с ним". И скептики правы, так как неофициально эти мнимые жертвы скрываются…
– …На "Бермудской палубе"?
– Это вполне возможно. Но может быть, это государственная программа по защите главных свидетелей обвинения? В таком случае там должна находиться и операционная с пластическим хирургом, который заботится о новой внешности таких пассажиров.
Мартин покачал головой и накинул на плечи купальный халат.
– И как же согласуется ваша теория с исчезновением Анук?
– Очень просто. Ее мать заставила малютку принять участие в такой программе, однако бедная девчушка не захотела жить новой жизнью. Но видимо, на этой "Бермудской палубе" события приняли такой драматический оборот, что она сбежала. Такова правда, и она настолько взрывоопасна, что преступники пытают даже свидетелей, чтобы выяснить, что именно видела бедная горничная.
Мартин вышел из ванной.
– О’кей, фрау Добковиц. На сегодня этого достаточно.
Он увидел, что Шахла хотела направиться к выходу, однако Герлинда преградила ей путь своей инвалидной коляской.
– Теперь последний вопрос, герр Шварц, и мы исчезаем: вы искали когда-нибудь в Интернете схемы нижних палуб круизного лайнера?
– Нет.
– И не ищите. Вы их там не найдете. Все, что ниже третьей палубы, секретно. Там нет никаких чертежей, доступных широкой общественности.
Герлинда повернулась к горничной:
– Шахла, расскажи ему, что сказал тебе капитан о девочке.
Молодая женщина реагировала на слова старушки, как школьница в начале прошлого столетия на слова своего учителя.
– Он сказать, думать призрак, – послушно ответила она.
– А почему?
– Быть вдруг здесь. Прямо перед ним. Хотя нигде дверь. Потом она убегать.
– Вот видите! – Герлинда многозначительно посмотрела на Мартина. – Анук появилась совершенно неожиданно, словно из пустоты, стояла посреди безлюдного, не считая меня, коридора, а при этом вблизи не было ни одной двери.
– И у нее в руке был фонарик, – саркастическим тоном дополнил Мартин.
– Фонарик, батарейки которого сели, верно. Так как ей пришлось очень долго искать потайной выход.
Мартин покрутил пальцем у виска, а затем взялся за ручки ее коляски.
– Итак, вы считаете, что пароходная компания предпочитает выдать официальным инстанциям в качестве преступника серийного убийцу-психопата и как раз сейчас соответствующим образом обставляет одну из кают, чтобы позднее выдать ее за его тайное убежище? И все это ради того, чтобы не допустить обнаружения "Бермудской палубы" во время тщательного обыска корабля полицией?
– Вы все поняли! – похвалила его Герлинда, в то время как Мартин толкал ее коляску в направлении выхода из каюты. – Анук не должна была снова появляться среди пассажиров "Султана". Она представляет угрозу для всей бизнес-модели, где вращаются миллионы долларов. Только поэтому официальные инстанции не были проинформированы о внезапном появлении Анук из небытия.
– С вашего разрешения, но это же полный идиотизм.
– Вы так считаете? – Она повернула голову назад и одновременно показала на дверь. – А как вы объясните тогда вот это…
Она запнулась на полуслове, забыв закрыть рот.
– Что именно? – спросил Мартин и обернулся. Шахла стояла в двух шагах позади него, склонив голову набок, словно внимательно прислушиваясь к чему-то. – Что это с вами вдруг приключилось? – спросил он, но в следующую секунду и сам понял, что именно так заинтересовало женщин.
Корабль. Шумы.
Вездесущая звучная вибрация генераторов прекратилась.
"Султан" застыл на месте.
Глава 41
Слишком поздно.
Еще издали Тиаго увидел открытую дверь каюты, из которой падал яркий свет и, словно фары автомобиля, освещал коридор. Он понял, что опоздал и уже не сможет предотвратить несчастье.
"Эх, если бы я открыл конверт пораньше!"
Держа письмо Лизы в руке, он медленно приблизился к каюте, в которой только вчера искал деньги. Сейчас здесь царила необычная для такого времени суток суета. И хотя он не мог видеть людей, находившихся в каюте, но их тела отбрасывали в коридор мечущиеся тени всякий раз, когда они пересекали луч света, падающий из каюты. Находясь в коридоре, Тиаго не мог слышать и о чем они говорили.
Он остановился, раздумывая над тем, есть ли теперь смысл являться с повинной. Тиаго знал, почему дверь этой каюты была распахнута настежь. И что могли искать там внутри все эти люди. Об этом было написано в письме, которое он снова сунул в карман брюк.
При этом он заметил, что не слышит шума двигателей судна. И хотя корабль продолжал покачиваться, но он не чувствовал привычной вибрации корпуса. Как раз в тот самый момент, когда Тиаго прикоснулся кончиками пальцев к настенным поручням, из каюты вышел он.
Дерьмо.
Тиаго поспешно отвернулся, но, по-видимому, недостаточно быстро. Офицер службы безопасности узнал его.
– Эй, – услышал он голос человека, который пытал горничную, засунув ей в рот осколок стекла, и уже одно это "эй" прозвучало так, что сразу стало понятно, что осколков стекла будет недостаточно даже в качестве закуски для того меню, которое он уже мысленно приготовил для Тиаго.
Тиаго совершил ошибку и повернулся. Они были одни в коридоре. Он и офицер, который мгновенно сорвался с места.
Большое дерьмо.
Тиаго помчался по тому же пути, каким пришел сюда. Топ, топ, топ – раздавался у него за спиной стук тяжелых ботинок, приглушенный толстым ковровым покрытием, а в висках громко стучала кровь, это своеобразное музыкальное сопровождение его растущего страха.
Он распахнул плечом качающиеся двери, ведущие на лестничную клетку, нажал на кнопки лифтов, бросился – когда ни один из них не открылся – вниз по лестнице, даже не задумываясь, в противном случае он бы сразу понял, что бежит в направлении трюма, где серфингист отлично ориентировался!
Тиаго вбежал в широкий проход. Латунная табличка подсказала ему, где он находился.
Третья палуба. Куда? Куда теперь?
Магазинчики были закрыты, театры тоже, атриум пуст. Он остановился и огляделся по сторонам.
Казино. Здесь же есть казино. В котором двадцать четыре часа в сутки…
Хрясь!
Тиаго услышал хруст своих собственных костей, когда полетел на пол, словно после удара железного ядра, которым разбивают стены старых зданий.
Он попытался сделать вдох, но что-то лежало на его лице. Что-то массивное придавило все его тело к полу.
Он почувствовал сильный удар в область паха, и острая боль пронзила все его тело, пробежав от промежности вверх по позвоночнику. Кто-то поволок его по полу, его голова билась обо что-то (или что-то билось о его голову), но во всем мире не было такой силы, которая могла бы разомкнуть его ладони, прижатые к паху. Правда, это ни на йоту не уменьшило боль, от которой его яйца были готовы прямо-таки разорваться.
Он почувствовал, что его губы коснулись какой-то металлической планки, возможно, это был дверной порожек, но он не мог открыть глаза, потому что в его теле не осталось ни одного мускула, который мог бы управлять его движениями, в том числе и движениями его век. У Тиаго наступил паралич всего тела.
– Ну, вот я тебя и поймал, – довольным тоном сказал офицер. Совсем рядом захлопнулась дверь.
Тиаго повернулся на бок, изо рта у него текла слюна. Он огляделся. Попытался составить себе представление о том помещении, куда его приволок офицер. Каток все еще утюжил его яйца, двигаясь взад и вперед, чтобы не дать боли утихнуть.
Лежа на полу, Тиаго увидел ножки стула, матрас, дверь. Он почувствовал запах мокроты и соплей, которые текли у него из носа. Но потом он был вынужден снова закрыть глаза, чтобы не видеть, как блюет.
Однако, прежде чем он успел выблевать все земляные орешки, которые ел в последний раз, офицер раздвинул его челюсти, и Тиаго почувствовал странный металлический привкус во рту, который не был похож на кровь. В детстве ему слишком часто разбивали нос, поэтому он мог легко отличить вкус крови от чего угодно.
Он снова открыл глаза и увидел искаженное ненавистью лицо офицера, склонившегося над ним. И почувствовал, как тот засунул дуло своего револьвера еще глубже ему в рот.
– Хммхмм, – простонал Тиаго, что, по-видимому, должно было означать: "Пожалуйста, подождите. У меня есть что-то, на что вы должны обязательно взглянуть". Но оружие, торчавшее у него во рту, не позволяло ему четко произнести ни одного слова.
Оружие и боль.
Тиаго лихорадочно искал выход из сложившегося положения, возможность освободиться, защититься от нападения, но в сценарии киллера не был предусмотрен решающий поединок, как это бывает в вестернах.
Никакого промедления. Никакой попытки объяснить подлинные мотивы своих действий, чтобы приближающийся спаситель успел прискакать на горячем скакуне на помощь. Никакой отсрочки, за которую жертва могла бы освободиться с помощью хитрости.
Все. Кончено.
У Тиаго не было больше никакой возможности показать этому чокнутому офицеру письмо Лизы и объяснить ему, почему было так важно, чтобы мать девушки прочла его. Или капитан.
Киллер не смеялся, не изображал человека, который наслаждается своим превосходством, он даже не дал ему помолиться перед смертью. Он вырвал дуло револьвера изо рта Тиаго, прицелился с расстояния менее двадцати сантиметров ему в лоб и прошипел:
– Ах ты, грязный педофил.
И спустил курок.
Глава 42
– Почему мы остановились?
Мартин остановил капитана как раз в тот момент, когда тот собирался покинуть свою каюту, чтобы отправиться на капитанский мостик.
После того как ему удалось избавиться от непрошеных гостей (Шахла была явно рада тому, что ей наконец позволили уйти, Герлинда же уехала из его апартаментов, выражая бурный протест), он прилег на кровать, но вскоре понял, что не сможет заснуть, пока корабль не возобновит движение.
Из-за того что генераторы были выключены, не функционировали и стабилизаторы. Каждый удар волны в борт судна звучал в два раза громче, а килевая и бортовая качка лайнера была заметна как никогда прежде.
– Ремонтные работы, – сказал Бонхёффер, уже взявшись за ручку двери, за которой находилась узкая лестница отдельного входа на капитанский мостик.
Но Мартин не поверил ни одному его слову.
– Ремонт? Посреди ночи?