Доктор Кляйн кивнула и вытащила из кармана брюк свой мобильник.
– Да, конечно. Вызвать вам такси?
Мартин заставил себя доверительно улыбнуться и, поблагодарив, отказался.
Какой адрес пришлось бы ему назвать водителю такси? У него уже не осталось никаких целей в жизни.
Глава 72
Четыре недели спустя
Стрелка спидометра черного вэна, словно приклеенная, замерла у отметки сто сорок. Можно было подумать, что Крамер включил устройство поддержания заданной скорости, так называемый "темпомат", но Мартин знал, что командир группы захвата спецназа считал такие вспомогательные средства "устройствами для пенсионеров". В восьмидесятых он наверняка смеялся над рулевым управлением с усилителем привода и над автоматической коробкой передач, и если он когда-нибудь принимал участие в уличной демонстрации, то только в такой, на которой протестовали против обязанности пользоваться ремнями безопасности.
– Как насчет чашечки кофе? – спросил Мартин, когда на обочине мелькнул дорожный указатель автостоянки Михендорф.
Они ехали в той же самой машине, в которой он сидел в последний раз в Вестэнде возле виллы Приги, когда вырвал себе зуб. Кстати, ему уже давно было пора показаться врачу. Симпатичная женщина – стоматолог из клиники скорой помощи даже оставила ему сообщение на автоответчике, чтобы он не забыл заменить временный штифт на постоянный. Но с этим можно повременить. Проблему с зубом можно было пережить. Приняв три таблетки ибупрофена, он мог хорошо спать, иногда даже часа четыре, не просыпаясь. Эти болеутоляющие хорошо помогали и от головной боли. Во всяком случае, приступы, которые мучили его на корабле, теперь происходили все реже, особенно после того, как он досрочно прекратил принимать пилюли для постэкспозиционной профилактики.
– Никакого кофе. Мы и без того опаздываем, – решительно отрезал Крамер, при этом у них оставалось еще полных три часа до встречи на автостоянке у автострады на подъезде к Йене.
Мартин зевнул и повернул запястье наружу, чтобы можно было видеть артерию. И татуировку. Розу с восемнадцатью крохотными шипами. Это была русская тюремная татуировка. Знак того, что ее обладатель встретил свое совершеннолетие в тюрьме. Мартин наколол ее себе десять дней тому назад для проводимой сейчас операции. Они хотели внедриться в банду хорватских рокеров, которая собиралась прибрать к рукам бизнес привратников во всем Берлине. Кто контролирует двери клубов и дискотек, тот контролирует и сбыт наркотиков. Это был очень доходный бизнес, за который шла жестокая борьба. На следующей неделе хорватская банда планировала устранить несколько швейцаров, а Мартин должен был предложить им свои услуги в качестве наемного убийцы.
– Не слишком ли свежей выглядит твоя татуировка? – спросил Крамер, который вновь уставился на почти безлюдную дорогу, после того как незадолго до этого бросил быстрый взгляд на розу.
– Я скажу, что решил освежить ее по такому случаю, – ответил Мартин. Он снова зевнул. Вчера ему так и не удалось поспать четыре часа. Скорее четыре минуты.
Они проехали мимо автостоянки, а тем самым упустили шанс выпить кофе. Мартин закрыл глаза и прислонил голову к вибрирующему стеклу.
– Эй, алефаллолефо, пролефоснилефись тылефы, илефидилефиолефот! – неожиданно услышал он голос Крамера у самого уха. Мартин повернулся к нему и увидел, что его начальник хихикает в свой двойной подбородок. Мартин, который не знал что и подумать об этой абракадабре, спросил Крамера, уж не хватил ли того удар.
– Тогда пусти лучше меня за руль.
– Не болтай ерунду, я чувствую себя отлично. Так сейчас разговаривает моя дочь.
Комиссар рассмеялся смехом гордого отца.
– Алефаллолефо, например, означает алло. – Он включил мигалку, чтобы обогнать ржавую колымагу, которая зависла в среднем ряду. – Это элементарно, – объяснил он Мартину, как будто тому был интересен дурацкий тайный язык, который выдумала дочь Крамера. – Все осенние каникулы Лотти тренировалась вместе со своей подругой, а теперь сводит с ума этим языком своих учителей. При этом принцип очень простой. Хочешь узнать, как это делается?
Мартин покачал головой, правда, это не остановило Крамера, и тот приступил к объяснению.
– После каждой гласной добавляется слог "леф", затем гласная повторяется еще раз. "Алефаллолефо, пролефоснилефись тылефы, илефидилефиолефот!" означает: "Алло, проснись ты – идиот!"
Расхохотавшись, Крамер хлопнул ладонью по рулю, словно отпустил самую удачную шутку года.
– Я понял, – сказал Мартин и затем добавил: – Залефас-ралефанелефец.
Крамер сразу перестал смеяться и, обидевшись, снова уставился на дорогу.
Неожиданно зазвонил мобильник Мартина. Номер звонившего не был у него в контактах, но он показался ему знакомым, отчего Мартин решил ответить на звонок.
– Мартин? – начала разговор Герлинда Добковиц укоризненным тоном. – Что это за манеры? Я хочу сказать, что я понимаю вас и не корю за то, что вы не сделали мне предложение, хотя я все еще о-го-го, но вот так просто скакнуть за борт и после этого ни одного звонка, чтобы сообщить, что вы снова обсохли и находитесь на берегу, – это из ряда вон.
Он хотел сказать ей, что намеренно не хотел больше поддерживать контакт ни с кем, кто напоминал бы ему о "Султане" и о Тимми, и что собирается тотчас закончить разговор, но, как всегда, она не дала ему сказать и слова.
– Как бы там ни было, я лишь хотела звякнуть вам, чтобы сообщить, что закончила свой роман. Вы же, надеюсь, помните, "Круизный киллер".
– Отличное название, – сказал Мартин и подумал, как вежливо закончить разговор, чтобы не обидеть старую леди.
– Да, не правда ли? – самонадеянно согласилась она. – Хотя я считаю, что "Бермудская палуба" было бы еще лучше, но, кажется, моя вторая теория с тайной палубой и опытами над людьми не подтвердилась, хотя я еще не полностью отказалась от поисков потайного входа. Правда, и серийным убийцей-женщиной, орудующей в трюме круизного лайнера, не стоит пренебрегать, не так ли?
– У вас отличный нюх, фрау Добковиц, но…
– Если хотите, я пришлю вам по почте один экземпляр. Или завезу лично. В следующем месяце я буду в Берлине.
– Вы покидаете лайнер? – удивился Мартин.
– Конечно, а что вы еще хотели? Как только появится мой бестселлер, они все равно тотчас вышвырнут меня со своей посудины, как человека, поливающего грязью своих близких. Кроме того, и мне самой уже начинает надоедать здесь. Моя потребность в мертвецах и преступлениях полностью удовлетворена. Если я потеряю бдительность, то в этой суете однажды и меня могут выбросить за борт. Когда тебе уже стукнуло семьдесят восемь плюс пять, надо постепенно начинать вести более спокойный образ жизни.
– Семьдесят восемь плюс пять? – переспросил Мартин и нервно зажмурился. Его бросило в дрожь.
Герлинда украдкой хихикнула.
– В моем возрасте считают не только годы, но и месяцы, а еще лучше и дни, когда уже вскоре тебе предстоит отправиться в последний путь. Я хочу сказать, что черви пока еще не начинают пускать слюнки, когда я в своей коляске еду по лужайке, но…
Мартин пробормотал извинение, попрощался и отключил телефон, прежде чем Герлинда успела закончить предложение.
– Эй, что случилось? – поинтересовался Крамер, искоса наблюдавший за ним. – С тобой все в порядке?
Нет, не в порядке.
Мартин чувствовал, что сидит с открытым ртом, но у него были дела поважнее, чем думать о том, как ты выглядишь со стороны.
Слова Герлинды Добковиц о ее возрасте буквально выбили его из колеи. Черный вэн упорно держался в своем ряду, а у него из головы выскочила мысль, которую он хотел снова поймать. Должен был обязательно поймать. Что сказал Дизель про Анук Ламар?
"В пятом классе ее IQ, коэффициент интеллекта, составлял 135. […] И она заняла второе место в чемпионате страны по запоминанию материала".
Семьдесят восемь плюс пять.
Алефаллолефо!
– Остановись! – крикнул он Крамеру, который уже перестроился в правый ряд. – Выпусти меня.
– Здесь?
– Немедленно! – Мартин толкнул раздвижную дверь со стороны пассажира.
В салон ворвался ледяной ветер. Крамер выругался, но машина постепенно замедлила ход, приняла вправо и наконец остановилась на обочине.
– Ты срываешь всю операцию! – крикнул Крамер ему вслед, когда Мартин уже выпрыгнул из вэна. – Если ты и на этот раз смоешься без разрешения, то считай, что с карьерой покончено, ты, псих.
Мартин быстро обернулся и кивнул.
Он перебежал на противоположную сторону автобана, чтобы остановить какую-нибудь машину, чтобы она доставила его по кратчайшему пути назад в Берлин…
78 + 5
…чтобы в спокойной обстановке порыться в памяти своего мобильника: где-то в ней скрывалась истина…
Глава 73
Ему потребовалось четыре часа, чтобы добраться до дома. Еще тридцать минут ушло на то, чтобы снять копию беседы с Анук, которую он записал на свой смартфон на "Султане". И еще через два часа он почувствовал, что находится на пороге разгадки.
Мартин сидел в своей плохо проветренной квартире в старом доме за шатким кухонным столом, с которого ему пришлось сначала смахнуть локтем на пол целую стопку неоплаченных счетов, напоминаний об оплате долга и рекламных проспектов, чтобы освободить достаточно места для своей работы.
Перед ним лежали его мобильник и два листа бумаги формата А4. На одном листе он записал вопросы, которые задавал Анук во время второго посещения "Адской кухни". На другом листе были записаны ответы девочки, во всяком случае насколько он смог их запомнить, потому что Анук отвечала на них не устно, а записывала свои ответы на планшетнике, а он сейчас находился в руках ФБР, как и ноутбук Шахлы и ее айпад.
На листе с вопросами, лежавшем слева от него, Мартин записал следующее:
"1. Когда добрых два часа тому назад я был у тебя с доктором Бек, ты назвала мне одно имя, Анук. Ты можешь сейчас вспомнить, что это было за имя?
2. И вообще ты имеешь представление, где сейчас находишься?
3. Сколько тебе лет?"
Мартин взял свой мобильник и еще раз вернулся к нужному месту. Еще во время записи у него было такое чувство, что в поведении Анук что-то было не так, даже если принимать во внимание ее травму. Казалось, что ее ответы следовали какой-то определенной логике. Тогда Мартину показалось, что он слышит незнакомый иностранный или тайный язык.
Как язык, придуманный дочуркой Крамера.
Мартин еще раз прослушал третий вопрос.
"Сколько тебе лет?"
На записи был слышен сигнал, приглашающий пассажиров принять участие в занятиях по спасению утопающих в случае кораблекрушения, которые он тогда проигнорировал. Потом прошло некоторое время, пока он сформулировал свой четвертый вопрос:
"Боже мой, кто это только сделал с тобой?"
Мартин вспомнил, как обнаружил круглые следы от ожогов на животе Анук, возникшие в результате прижигания горящими сигаретами. Теперь он знал, что еще до круиза это сделали мужчины, которых Наоми оставила наедине со своей дочерью. Но тогда он решил, что это работа потенциального насильника, который все еще находился на корабле.
Согласно его записям, вопрос номер 4 был первым, на который ответила Анук, написавшая на экране планшетника его имя:
"Мартин".
Он снова взял в руки лист с вопросами.
"4. Боже мой, кто это только сделал с тобой?
5. Но ведь ты же знаешь, что я не злой человек, не так ли?"
Мартин, конечно, не мог слышать этого на записи, но он буквально видел перед собой Анук, как она прикрыла глаза и напряженно что-то считала на пальцах. А потом что-то записала на своем планшетнике. Тогда он принял это сначала за арифметическое задание, а позже посчитал указанием на якорную палубу: 11 + 3.
"Семьдесят восемь плюс пять" – так говорила Герлинда. Тем самым она натолкнула его на правильный путь.
Мартин взял листок с вопросами. Взглянул на позицию номер три:
"Сколько тебе лет?"
Взяв карандаш, записал под ним третий ответ Анук:
"11 + 3".
Затаив дыхание, он откинулся на спинку стула и так резко вскочил, что стул опрокинулся на пол.
Вот оно. Это же и есть решение. Структура.
Мартин знал, что находится на пороге раскрытия тайны, о существовании которой до сих пор даже и не задумывался. Все то безумие, которое он пережил на "Султане", просто не оставило ему времени задуматься над этими вещами. А когда он снова оказался на берегу, то печаль, разрывавшая его душу изнутри, помешала ему заметить важные вещи.
Помешала обнаружить истину.
Например, салфетка, смоченная в хлороформе.
Как она попала в каюту, которую занимали Надя и Тимми, если признание Шахлы соответствует истине?
Если горничная застала их врасплох "случайно", то зачем же она принесла с собой хлороформ?
Неожиданно Мартин ясно увидел несколько нестыковок во всей этой истории, несовпадений, которые он не подверг сомнению, злясь на самого себя и на свою судьбу.
Он взял мобильник и набрал номер психиатрической клиники в Нью-Йорке, в которой лежала Анук. Елена, сопровождавшая девочку до Манхэттена, звонила ему оттуда. Ему было достаточно лишь нажать кнопку обратного вызова, чтобы дозвониться до коммутатора нью-йоркской клиники. Мартин представился как доктор Шварц, чтобы, как потенциального коллегу, его связали быстрее, тем не менее прошло добрых пятнадцать минут, прежде чем ему ответил лечащий врач Анук, доктор Сильва.
– Анук совсем не та, за которую мы ее принимаем, – пояснил он, судя по голосу, пожилому и сильно простуженному господину.
– Что вы хотите этим сказать? – удивился Сильва.
Мартин забегал кругами по своей кухне. Он был слишком возбужден, чтобы спокойно стоять на одном месте.
– Она не травмирована, по крайней мере не в той степени, в какой кажется.
– Не травмирована? – Сильва был возмущен. – Девочку сначала изнасиловали, а потом похитили.
Мартин на минутку остановился, чтобы разобраться со своими мыслями и не походить на сумасшедших пациентов, которых лечил его американский коллега.
– Вы уже имели дело с высокоодаренными детьми, доктор? – поинтересовался он. – Вы же знаете, что происходит, если к ним предъявляют заниженные требования. Такие способные дети начинают вести себя необычно. Одни становятся слишком тихими, другие перестают есть, впадают в депрессию, а некоторые, наоборот, становятся слишком шумными, агрессивными, а иногда даже жестокими. По отношению к другим или к себе самим.
– Я внимательно слушаю вас, – сказал доктор Сильва, когда Мартин на несколько секунд замолчал.
– Куда я клоню: я думаю, в течение нескольких месяцев Анук находится в стрессе из-за недооценки, из-за занижения требований, предъявляемых к ней. Конечно, она получила тяжелейшую травму из-за многократного группового изнасилования. Но не это заставило ее замолчать и раздирать себе кожу.
– А что же тогда? – спросил Сильва.
– Грубо говоря, ей было скучно.
– Простите, что вы сказали?
– Будучи в течение долгих месяцев запертой на корабле, сначала в темнице без окон, а потом в карантинной палате, она не имела возможности раскрыться в соответствии со своими способностями. Даже психически здоровые люди с трудом выдерживают такое. А что же тогда должен был чувствовать гиперактивный, высокоодаренный ребенок? То, что она до крови расчесывала себе кожу, было выражением ее недооценки.
– Что еще указывает на это? – спросил Сильва.
– Код, – ответил Мартин. – Анук не смогла больше выдержать длительное бездействие и запрет Шахлы на общение с посторонними людьми. Поэтому она начала играть в придуманную ею игру и общаться со мной на тайном языке. Это была высокоинтеллектуальная игра. И мне пришлось нелегко, прежде чем я сумел расшифровать придуманный ею код. Чтобы им овладеть, нужно было иметь такую же великолепную память, как у нее самой.
– И как же функционировал этот тайный язык? – В голосе Сильвы появились нотки раздражения.
Мартин хорошо понимал его. Он бы и сам реагировал не менее недоверчиво, если бы невесть откуда взявшийся коллега из заокеанской страны неожиданно позвонил ему и начал читать лекцию.
– Вам тоже бросилось в глаза, что Анук никогда не отвечает на первые три вопроса? Ни в одном разговоре? – спросил он.
Последовала пауза. Когда Сильва вновь заговорил, по голосу чувствовалось, что он озадачен.
– К сожалению, я не вправе обсуждать результаты лечения наших пациентов с посторонними, – сказал он таким тоном, который не оставлял сомнения в том, что Мартин попал в самую точку.
Тогда, не скрывая волнения, он объяснил психиатру свою теорию:
– Такова разработанная Анук система. Она отвечает с задержкой во времени на три шага. Конкретно это означает…
– Что только после четвертого вопроса она дает ответ на вопрос, заданный первым?
– А после пятого отвечает на второй и так далее. Вы должны все ее ответы сдвигать на три позиции.
С торжествующим видом Мартин посмотрел сначала на листок с вопросами, а потом на лист с ответами. Теперь все приобретало вполне понятный смысл, если первый ответ Анук приложить к первому вопросу, ее второй ответ ко второму вопросу и так далее. Теперь он получил следующий результат:
1-й вопрос. Когда добрых два часа тому назад я был у тебя с доктором Бек, ты назвала мне одно имя, Анук. Ты можешь сейчас вспомнить, что это было за имя?
1-й ответ. Мартин.
2-й вопрос. И вообще ты имеешь представление, где сейчас находишься?
2-й ответ. Анук рисует корабль.
3-й вопрос. Сколько тебе лет?
3-й ответ. 11 + 3.
4-й вопрос: Боже мой, кто это только сделал с тобой?
4-й ответ. Моя мама.
5-й вопрос: Но ведь ты же знаешь, что я не злой человек, не так ли?
5-й ответ. ??? (предположительно, кивок в знак согласия).
Все было так однозначно, так логично. И легко, если знаешь систему. И все-таки, когда во время разговора с Сильвой Мартин добрался до шестого вопроса, у него возникло чувство, что он опять упустил из виду что-то элементарное.
– Это в высшей степени важная информация, уважаемый коллега, – услышал он голос американского психиатра. Затем последовали еще две фразы, но Мартин уже не слушал его.