Собака обошла кровать и подошла к ней. Вблизи она оказалась не такой уж и страшной. Пульхерия смотрела на зверя, боясь пошевелиться. Собака села на задние лапы, облизнулась и потянулась носом к прикроватной тумбочке. Пульхерия скосила глаза в том направлении, куда указывал собачий нос, и заметила поднос с едой, который оставил Вольский. Стакан с апельсиновым соком, тарелка с хлебом и большая тарелка, накрытая салфеткой. Она протянула руку, сняла ее и ахнула. На кобальтовом фоне лежали огромные ломти ветчины и буженины, кружки сервелата и сырокопченой свиной колбасы с крупным жиром, которую она просто обожала, копченые сардельки, куриный рулет и еще много чего, названия чему она даже не знала. Все это мясное изобилие слегка заветрилось, но все равно, выглядело чертовски аппетитно. Рот Пульхерии мгновенно наполнился слюной, которую она шумно сглотнула. В животе заурчало, и она поняла, что сильно проголодалась. Теперь они уже вместе с собакой не могли оторвать взглядов от мясного ассорти. Собака неожиданно жалобно тявкнула.
– Не переживай, дорогая, нам с тобой здесь обеим хватит, – заверила ее Пульхерия. Усевшись поудобнее на кровати, она поставила поднос себе на колени. – Ты будешь с хлебом или без? – поинтересовалась она у гостьи.
Собака подошла к ней ближе и положила морду прямо ей на ноги. Пульхерия взяла самый большой кусок ветчины и протянула его псине. Ветчина исчезла в ее огромной пасти практически мгновенно.
– Дорогуша, такую еду надо есть медленно, наслаждаясь ее вкусом и ароматом, – назидательно произнесла Пуля и сделала себе бутерброд с окороком. – Тебе придется подождать следующей порции, пока я не съем свою.
Она жевала окорок и запивала его апельсиновым соком. Собака не отрываясь смотрела то на нее, то на тарелку и нетерпеливо перебирала лапами в ожидании своей очереди. Следующий кусок исчез в ее пасти также быстро, как и первый. Вскоре поднос опустел. Пульхерия вытерла рот салфеткой и сыто погладила себя по животу.
– Ну вот, теперь можно жить дальше, – довольно заявила она. – Ты со мной согласна, дорогуша? – Отставив в сторону поднос, она протянула правую руку собаке и сказала: – Дай лапу. – Та послушно выполнила приказание. Не отпуская лапы, Пульхерия протянула левую руку и скомандовала, – давай другую.
Собака послушно положила огромную лапу на ее ладонь и застенчиво отвернулась.
– Да ты у нас девочка, – улыбнулась Пуля, отпустила собачьи лапы и потрепала ее по мощному загривку.
Псина добродушно лизнула шершавым языком ее щеку.
– Ты знаешь, где здесь туалет? – спросила Пульхерия и спустила ноги на пол. – Поможешь мне его найти?
Она направилась к двери, собака послушно потрусила за ней.
Туалет Пульхерия нашла быстро. Он был недалеко от входной двери. Выйдя из него, она решила уйти, но входная дверь была заперта. "Так, уйти, не прощаясь, не получится", – с сожалением подумала Пульхерия и решила вернуться в спальню, но раздумала и направилась в противоположную сторону. Ноги сами привели ее к двери кабинета. Она была чуть приоткрыта. Из-за двери доносились голоса. Пульхерия прислушалась.
– …Не мешало бы последить за ней, но так, чтобы она ничего не заметила. Слишком уж она шустрая, – узнала Пульхерия голос Вольского.
– Мне кажется, что она совершенно безобидная. Все толстухи недалекие. У них только одна еда на уме, – голос второго человека был ей не знаком.
– Не обольщайся, пожалуйста, Егорушка. Она умна и весьма сообразительна. Поставь возле спальни кого-нибудь. Я не хочу, чтобы она по дому без присмотра разгуливала.
– Я к ней Лолиту приставил. Велел сторожить. В случае чего, она поднимет шум.
– Лолиту?.. Верное решение. Боюсь только, что она может испугать нашу гостью. Подай мне вазу с каминной полки и можешь идти, а я еще немного поработаю.
Пульхерия едва успела добежать до спальни. Собака послушно словно тень следовала за ней.
– Лолита, надо же как смешно тебя зовут.
Собака отчаянно завиляла обрубком хвоста, демонстрируя собачью любовь к человеку, скормившему ей целую тарелку мясных деликатесов.
– Делать нечего, подружка, – тяжело вздохнула Пульхерия, – придется дождаться утра.
Она сняла плащ, опять улеглась на кровать, прикрыв ноги фиолетовым шелковым покрывалом, и не заметила, как заснула.
Проснулась Пульхерия, когда было совсем светло. Она достала мобильный телефон из кармана плаща и взглянула на часы. Было около восьми. Ей нестерпимо захотелось нанести визит, как говорят американцы, туалетной фее. Лолита спала, развалившись на коврике возле кровати. Когда Пуля перешагивала через нее, то чуть не упала. Псина проснулась и широко зевнула, обнажив клыки устрашающего размера, затем проводила сонным взглядом Пульхерию, потянулась и неторопливо потрусила за ней. Она даже вознамерилась следом войти в туалет, но Пуля шепотом строго приказала ей сидеть возле двери. Собака беспрекословно послушалась и с невозмутимым видом стала чесать задней лапой у себя за ухом.
Когда Пульхерия мыла руки, она услышала голос, принадлежавший молодой женщине:
– Лолиточка, ты меня уже ждешь, моя девочка? Погоди, я сейчас сумки на кухню отнесу, и мы с тобой пойдем гулять.
Пульхерия выглянула в коридор, но там никого уже не было. Возле приоткрытой входной двери сидела собака и, радостно повизгивая от нетерпения, перебирала передними лапами. Пульхерия быстро сбегала в спальню, схватила плащ и, махнув на прощание Лолите рукой, выскочила из квартиры. Собака вознамерилась пойти за ней следом, но она затолкала ее обратно, приказала грозным шепотом: "Сидеть!", закрыла дверь и быстрым шагом направилась к лифту. Кабина все еще была на этаже.
В теплое ясное утро с небом, как аквамарин, и мягким свежим ветерком смерть представлялась совершенно неестественной. Тем не менее два молодых человека, парень и девушка, были мертвы, а преступник был все еще на свободе. И этот факт Пульхерию очень огорчал. Мысленно она постоянно возвращалась к минувшим событиям, пытаясь разобраться в сложившейся ситуации. Из разрозненных деталей и кусочков ее мозг пытался сложить картину преступления, но некоторые из них не хотели вписываться в общий контекст и все норовили из него вывалиться. Она уже знала, кто убийца, вернее, ее подсознание вытолкнуло на поверхность его имя, но это было настолько чудовищно, что Пульхерия отказывалась этому верить. Было несколько улик, которые указывали на то, что именно этот человек является убийцей, но именно они и не хотели вписываться в мозаику преступления. Пульхерия понимала, что вне смыслового конспекта эти улики бездоказательны, и ее просто поднимут на смех, покрутят пальцем у виска, если она об этом во всеуслышание заявит.
Стоя под упругими струями душа, яростно растирая тело мочалкой, она дала себе слово, что непременно, чего бы то ей это ни стоило, добудет улики, которые неопровержимо докажут вину этого человека, и ему не удастся избежать наказания. А для этого ей необходимо было вернуться в квартиру Оксаны Шпак.
Но было еще что-то, что не давало ей покоя. Казалось, она упустила что-то очень важное, один момент, который должна была запомнить, но благополучно забыла. Пульхерия терзала свою память, кляня себя за забывчивость, когда прозвенел звонок в дверь.
Это была Марина.
– Я тебе пироги принесла. Эти с капустой, а эти с мясом, – подруга деловито сновала по кухне, – у тебя в холодильнике, я знаю, пусто. Мы с тобой сейчас чай будем пить.
– У тебя снова медовый месяц? – поинтересовалась Пульхерия.
– С чего ты взяла? – удивилась Марина, но по ее зардевшимся щекам, Пуля поняла, что попала в точку.
– Ты своему Олегу весь медовый месяц пироги пекла. Я это хорошо помню.
– Я не только в медовый месяц пироги пеку, но и по праздникам.
– Тогда скажи, в честь какого праздника ты на этот раз их напекла? – ехидно поинтересовалась Пульхерия.
– В честь освобождения моего мужа из застенков гестапо. Причем нашего с тобой тоже.
Олежек там так настрадался. Он опять на Кипр укатил.
– Ты его наверняка сама туда от греха подальше направила, – усмехнулась Пульхерия.
– Даже если и так, что с того? – нахмурилась Марина. – Твой Степа в Испании…
– Мой Степа-то здесь при чем? – изумилась Пульхерия.
– А мой Олежек?
– Да пошутила я, а ты уж в бутылку полезла.
Пульхерия несколько минут меланхолично жевала пирог и смотрела в окно.
– Пуляша…
Пульхерия перевела отрешенный взгляд на подругу.
– Что?
– Ты что-то задумала? – обеспокоенно спросила Марина.
– А что?
– Пуляша, скажи мне что? Мне этот твой взгляд не нравится… Я хорошо знаю, что бывает, когда ты так смотришь.
– Да ничего я не задумала… – отмахнулась та от подруги.
– Врешь! Колись, куда лыжи навострила?
– Хочу вернуться в квартиру Оксаны.
– Зачем? – искренне изумилась Марина. – Что ты там забыла? Не надо туда возвращаться! Там поработали криминалисты. Все, что необходимо, они наверняка увидели. Ты умнее всех хочешь быть?
– Нет, я не умнее всех. Но я хочу взглянуть на эту квартиру другими глазами. Появилась новая информация. В ее свете все может показаться иным.
– Думаешь, криминалисты там не все тщательно посмотрели? Ты лучше позвони Игорю Петровичу и спроси, чьи отпечатки они обнаружили? Думаю, что от всех твоих сомнений сразу и следа не останется.
– Да какие там отпечатки… Они наверняка не нашли ни одного четкого!
Марина нахмурилась.
– Это вполне объяснимо, криминалисты в этом не виноваты. Мы с тобой сами видели, как преступник следы заметал.
– Ну не факт, что это был именно преступник. Не исключено, что это был его помощник.
– Думаешь, преступников было несколько? – испуганно спросила Марина.
– Ничего я не думаю, – разозлилась Пульхерия. – Я должна там еще раз побывать. И точка.
– Я с тобой, – твердо сказала Марина, – я тебя в беде не брошу.
– Ну уж нет! Ты мне там только мешать будешь, – возразила Пульхерия.
– Тогда я позвоню Игорю Петровичу или Василию Карловичу и как последний Павлик Морозов заложу тебя, – безжалостно пригрозила Марина.
– Ну хорошо, – согласилась Пульхерия. – Только потом не жалуйся.
Глава девятнадцатая
В жизни главное – искренность. Научитесь изображать ее, и успех вам обеспечен.
Жан Жироду
Увидев Пульхерию и Марину, консьерж Стасик остолбенел. Пуля, проникновенно глядя ему в глаза, ласково спросила:
– Не ожидал, консьерж Стасик?
Он отрицательно помотал головой.
– Ты уже решил, что нас расстреляли, распяли или повесили?
– Да, я решил, что вас долго теперь не увижу. Как вам удалось так быстро освободиться? – растерянно спросил консьерж.
– Мы переспали со следователем, – интимно прошептала Пульхерия и выразительным жестом поправила грудь, – устроили знатную групповуху. Он понял, что не там искал, и отпустил нас с миром. – От таких слов Стасик совсем обалдел и глупо захлопал глазами. Пульхерия решила ковать железо, пока горячо. – Короче, дружок, как можно попасть в квартиру, минуя тебя?
– Через подземную автостоянку.
– Так я и знала. Кто в последнее время навещал нашу красавицу, царство ей небесное, особенно часто?
Стасик нахмурился и обиженно засопел:
– Я все рассказал следователю.
– А ты мне скажи, что ты ему не рассказал, – жестко приказала Пульхерия.
– А что я буду с этого иметь? – неожиданно проявил коммерческую жилку консьерж Стасик.
– Я не стану являться тебе в кошмарных снах, – пообещала ему Пульхерия.
– А мне сны вообще не снятся, – опрометчиво заявил он.
– Ты не знаешь Пульхерию, – вступила в разговор Марина, – она тебя теперь до печени достанет и не только во снах. Она станет твоим кошмаром наяву.
– Ой, испугали. Уходите отсюда, не то я охрану позову.
– Охрана тебе уже не поможет. Стасик, ты не подумал о том, что убийца еще не пойман, а ты, вероятнее всего, единственный свидетель, который может его опознать?
– Я?!
– Ну ты сам подумай, включи свои мозги. После того как мы с Мариной оказались в квартире, там побывал еще один человек. Мы с Мариной спрятались, он нас не видел и не знает, что мы его видели. Остаешься ты. Делай выводы… Я за твою жизнь не дам гроша ломаного.
– Это вы свои мозги включите, – со злостью огрызнулся консьерж. – Если вы не знаете, кто убийца, как он об этом узнает? Это первое, а второе, – Стасик хитро прищурился, – если он меня до сих пор не убрал, следовательно, уверен, что я его не знаю.
– Молодец, Стасик! Мне очень нравится ход твоих мыслей. Он не лишен логики, но здесь есть одно очень маленькое "но": логика преступника не всегда совпадает с логикой жертвы. Предугадать ход рассуждений убийцы крайне трудно.
– На все воля Божья, – молитвенно сложив на груди руки и подняв глаза вверх, произнес Стасик. – Меня одно утешает: я не одинок. Вам, девочки, тоже следует быть осторожными. Вдруг он узнает, что вы сюда зачастили? Сразу подумает, что неспроста.
– О нас можешь не беспокоиться. Мы предупреждены, значит, вооружены. "Мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой", – процитировала поэта Пульхерия. – Мы можем дать достойный отпор любому противнику, так как выросли в тоталитарной стране и любовь к труду и обороне впитали с молоком матери. А ты ходишь один… И будешь первым, кого он устранит.
– Я теперь тоже один ходить не буду.
– Ты лучше помоги нам его вычислить. Оксану посещал только молодой парень или кто-то еще?
– Парень появился полгода назад. А кто до этого у нее был, я не знаю. Он всегда проходил к ней через подземную автостоянку. Вам надо с охранниками поговорить. Но, думаю, они ничего вразумительного не скажут. Им же не докладывают, кто в какую квартиру пришел. У нас здесь газеты из ящика достают, жильцы ключи от квартир оставляют…
– А у тебя есть ключи от этой квартиры?
– Есть, но я вам их не дам.
– Стасик, ты опять за свое? – укоризненно спросила его Марина. – Может быть, мы с Пульхерией Афанасьевной тебе жизнь спасаем…
– Квартира опечатана.
– Мы распечатаем…
– Ну до чего же вы занудные бабы, – разозлился Стасик, нагнулся, пошуршал чем-то и бросил ключи на стойку. – Вот, подавитесь…
– Фу, какой же ты грубый, консьерж Стасик, – скривилась Пульхерия. – Но за ключи спасибо. Мы их тебе через полчаса вернем.
– Какие будут идеи? – спросила Марина, когда они вошли в квартиру Оксаны?
– Помнишь, в прошлый раз я тебе говорила, что не видела в квартире ни одной фотографии?
Марина кивнула. Пульхерия потерла лоб рукой и оглянулась вокруг.
– Будем искать ключи от машины, которая, по всей видимости, находится на подземной автостоянке.
– Думаешь, что фотографии в ней?
– И фотографии и вещи Оксаны. Где-то же они должны быть. Если не в ней, тогда преступник успел их уничтожить. Не исключено, что там мы найдем и его изображение. Короче, осматривай все самым тщательным образом, под ковриками, в запыленных углах, под кроватью…
– Как ты думаешь, Пуляша, у Оксаны была прислуга?
– Хороший вопрос, Мариша. Умница. Я об этом как-то не подумала. На обратном пути напомни мне об этом у Стасика спросить. Если мы ее найдем, она нам очень много интересного может рассказать.
– А что такого нового ты узнала?
– Парень, которого мы с тобой привезли на твою дачу, оказывается, организовал свое собственное похищение и решил потребовать за себя у своего же папаши два миллиона евро.
– Ничего себе! Круто он себя оценил, – присвистнула Марина.
– Оксана ему в этом деле помогала. Только у них там что-то сорвалось.
– А его отец? Ты его видела?
– Не только видела, но и даже у него ночевала…
– Ну ты, Пульхеша, молодец!
– …В разных спальнях.
– А я-то подумала…
– А ты не думай, просто слушай.
И Пульхерия в общих чертах поведала подруге о том, что с ней произошло.
– …Теперь их соучастник находится в Склифе между небом и землей. Врачи не уверены, что он вообще выйдет из комы. Получается, что три участника авантюры уже наказаны. Но я предполагаю, что есть еще и четвертый… Черт возьми! – Пульхерия стукнула себя кулаком по лбу. – Ну конечно же парень, который в день похищения заходил к Вольскому. Как там его имя? Он сын его управляющего… Ромашка… Рома Мякишев! Вот кого надо немедленно допросить! Мариша, у тебя есть телефон Штыкина?
– Что вы хотите мне сообщить? – услышали они голос Игоря Петровича.
– О, легок на помине, – обрадовалась ему Пульхерия, – а я вам собиралась звонить.
– Нарушаете?
– Оставьте ваш формализм, Игорь Петрович. В данном случае он неприемлем.
– Формализм – еще не самый плохой недостаток, Пульхерия Афанасьевна, по сравнению с вашими недостатками он выглядит вполне безобидно.
– Умелое использование своих недостатков превращает их в достоинства, – гордо вскинув голову, проговорила Пульхерия.
– Не обольщайтесь, голубушка, вы для нас с Василием Карловичем словно зубная боль.
– Давайте не будем упражняться в риторике, а поговорим лучше о деле.
– Хорошо, о деле так о деле. Зачем вы сюда пришли?
– Ищу улики.
– Которые мы пропустили? – ехидно поинтересовался Штыкин.
– Не пропустили, а на которые не обратили внимания.
– И на что мы не обратили внимания?
– У Оксаны была прислуга. Вы ее нашли?
– Нет, но я знаю, что была служанка, которую она полгода назад рассчитала. А зачем нам прислуга, работавшая здесь полгода назад? – удивленно спросил Штыкин. – Что такого ценного она может рассказать?
– Что-то мне подсказывает – начало этой истории находится в далеком прошлом. Вам Кузьмин звонил?
– Да. Я в курсе ваших приключений. Мне бы очень хотелось сказать, что вы неправы, но, к сожалению, я вынужден с вами согласиться: мы что-то проглядели.
– Не что-то, а все, – пробурчала Пульхерия.
– Согласен, все! Вы довольны, Пульхерия Афанасьевна?
– Пуля умница, Штыкин… – Марина запнулась на мгновение, – Штыкин не молодец! Два – один в пользу Пульхерии.
– Ну вы совсем меня заклевали. Побойтесь Бога, – взмолился Игорь Петрович. – Что же мы проглядели?
– Двое мертвы, один в реанимации, но у них был еще один сообщник – Роман Мякишев. Его нужно немедленно допросить.
– Почему?
– Помните, когда мы с вами были у Вольского, он сказал, что накануне к ним заходил этот самый Рома Мякишев, который интересовался, почему Слава не отвез его в университет?
Штыкин кивнул.
– А на следующее утро Вольский получил конверт с запиской, в которой говорилось о том, что его сына похитили, за его голову назначен выкуп в два миллиона евро. Там же была инструкция, как эти деньги передать похитителям.
– А нам он ничего не сказал… – растерянно заметил Штыкин.
– Похитители требовали ничего не сообщать милиции, иначе Вольский своего сына не увидит. И он отправил посыльного с деньгами за пять минут до нашего появления.
– Говоришь, говоришь им, что нельзя верить вымогателям, а они все равно делают по-своему, – с досадой проворчал Штыкин.