– Вы здесь полностью в моей власти, поэтому никаких прав не имеете.
– Мы полностью только во власти Бога, – запальчиво выкрикнула Марина, – ты же не Бог.
– Ошибаешься, курица, здесь я – и Бог, и царь. Как я прикажу, так и будет. Дернешься, мы вас убьем, и ваши мозги разлетятся по всей кухне, а будете вести себя хорошо… – милиционер замолчал, мучительно подбирая слова.
Было видно, что так далеко его фантазия не простиралась.
– Вы попробуйте именно второе, – спокойно сказала Пульхерия, – мы же ведем себя тихо, жуем себе бутерброды, а вы нас уже в убийцы записали. Сразу видно, что о другом варианте развития событий даже не подумали.
– А что, так заметно? – неожиданно радостно спросил великан, и сразу стало видно, что роль Бога ему самому не по душе. Он показал, на что способен, и этого вполне достаточно, теперь можно расслабиться и стать самим собой.
Подруги одновременно кивнули.
– Так вы хотите сказать, что вы ее не убивали?
– Нет, мы надеялись застать ее живой. Пришли сюда открыто, ни от кого не скрываясь. Правда, Стасик?
Консьерж с готовностью кивнул.
– Вот видите, Стасик не даст нам соврать. Мы пришли и застали… Ну, вы сами знаете, что мы здесь застали, – с грустью развела руками Пуля. – Ребята, может быть, вы нам представитесь?
– Лейтенант Семенов. А это сержант Горохов. Хотелось бы теперь взглянуть на ваши документы, красавицы.
– С документами у нас напряженка, – вздохнула Марина. – Мы здесь живем неподалеку.
– Да-а, девушки, я вам не завидую. Формально – это повод задержать вас до выяснения ваших личностей. В наше неспокойное время без документов нельзя даже мусор выносить на помойку, – назидательно сказал лейтенант Семенов.
– Это уже перебор, – возмутилась Марина.
– А вот и нет. Я вам сейчас это докажу, – лейтенант начал дружелюбно разъяснять Марине, в чем ее заблуждение, – вы выходите на помойку, возвращаетесь, а дверь захлопнулась. Дверь у вас по прозвищу "Зверь", то бишь металлическая, замки сейфовые и вскрыть ее могут только работники МЧС или медвежатники. Медвежатник для обывателя лицо мифическое, остается МЧС. Вы звоните им от соседей и слезно просите к вам срочно приехать, так как на плите у вас кипит в кастрюльке суп. А девушка-диспетчер вас любезно спрашивает, имеется ли у вас на руках паспорт или другой какой-нибудь документ, доказывающий, что вы собираетесь вскрывать свою дверь, а не соседа? Иначе они к вам не приедут. А? Что вы ей ответите?
– Я на помойку с мусором хожу, а не с паспортом.
– А ей по барабану, с чем вы по помойкам шляетесь. Для нее главное – чтобы у нее проблем не было, а ваша проблема ей до фени. Кстати, сержант, доложи на базу, что информация подтвердилась.
Все замолчали, пытаясь мучительно найти выход из помоечно-паспортного тупика, а сержант Горохов тут же принялся терзать свою рацию, стараясь перекричать доносящиеся из нее треск и помехи. У сержанта неожиданно оказался зычный голос, совершенно не соответствующий его тощей фигуре.
– Горохов, поищи лучше телефон и просто позвони дежурному, – поморщившись, подсказал ему Семенов.
Марина тяжело вздохнула, из чего Пульхерия заключила, что подруга все еще не может найти решение обозначенной Семеновым проблемы, и решила сменить тему.
– Лейтенант Семенов, хотите бутерброд с севрюгой? – предложила она.
– Вы думаете, это удобно? – вежливо спросил лейтенант, не в силах оторвать взгляд от аппетитно толстого куска рыбы, и громко сглотнул слюну.
Консьерж Стасик в это время со скучающим видом рассматривал потолок кухни, старательно показывая, что вопрос, который задала Пульхерия, его совершенно не интересует, но Пуля заметила, что его безразличие напускное, и у него даже уши покраснели в ожидании ответа.
– Все равно же пропадет, – выразила Марина тайные мысли всех присутствующих.
Пульхерия к трем солидным кускам севрюги присовокупила по тонкому ломтику белого хлеба и протянула один бутерброд Семенову, а другой предложила консьержу Стасику, который перестал рассматривать потолок и теперь не мигая смотрел на бутерброды, с грустью думая о том, что Семенову достался самый большой кусок. За третьим бутербродом потянулась Марина, но Пульхерия сердито ее остановила:
– Цыц, у нас еще Горохов не кормленый.
Сержант Горохов, войдя в кухню, без особых церемоний сразу устремился к бутерброду, словно он представлял собой центр Вселенной, взял его и молча с аппетитом принялся жевать.
Оставшуюся севрюгу Пульхерия поделила поровну. Получилось пять маленьких бутербродиков, всего на один укус. Когда с ними покончили, она достала из холодильника вазочку с клубникой и сливки. Ягоды были огромные, размером с мандарин и было их всего семь. Пульхерия щедро полила каждую сливками из баллончика, а про две лишние сказала:
– Эти две дамам.
Никто возражать не стал.
Когда севрюжно-клубничный пир завершился, в голове у нее словно что-то щелкнуло, и она подумала о том, что скоро сюда прибудет целая толпа следователей и криминалистов, которые потребуют от них с Мариной объяснений, и не обязательно в вежливой форме. Надо было срочно что-то предпринять. Она, как школьница, подняла руку и вежливо спросила у лейтенанта Семенова:
– Можно мне в туалет?
Лейтенант с благодушной улыбкой милостиво кивнул.
В ванной Пульхерия открыла воду, достала мобильный телефон и набрала номер Кузьмина. Только сказать она ничего не успела. Дверь распахнулась, и на пороге она увидела низенького, толстого, как бочонок, человека.
– А вот этого делать не следует, – сказал он строго, бесцеремонно подошел к ней и буквально вырвал из рук телефон. – Как закончите, подходите, мы вас с нетерпением ждем.
От того, как он это сказал, у Пульхерии внутри все похолодело и по спине противно побежали мурашки.
Глава одиннадцатая
К каждому человеку нужен особый ключ – и, разумеется, небольшая отдельная камера.
Мечислав Шарган
Выйдя из ванной комнаты, Пульхерия сразу заметила, что обстановка резко изменилась. По квартире деловито сновали какие-то люди, кто-то из них оглядывался с любопытством, а кто-то с профессиональным интересом. Пройдя в комнату, она присела на диван рядом с Мариной. В кресле напротив сидел консьерж Стасик. На них никто не обращал внимания.
– Пуляша, мне страшно, – робко пожаловалась Марина.
– Боится тот, у кого совесть нечиста, – самоуверенно заявил Стасик. – Вы мне сразу не понравились.
– Зато тебе наш стольник очень приглянулся, – со злость огрызнулась Пульхерия. – Мы сейчас об этом следователям расскажем, пусть на тебя за взяточничество дело заведут.
– Из-за ваших жалких ста рублей никто мараться не станет, – заявил консьерж, но уже не так самоуверенно.
– Ты же стал! Не так важна сумма, как сам факт взятки. Сажают именно таких крохоборов, как ты. Тех, кто берет помногу, как правило, не сажают, им есть на что откупиться. Впрочем, мы поступим иначе: скажем, что ты наш соучастник. Как тебе такой расклад, консьерж Стасик? – злорадно поинтересовалась Пульхерия. – Или заявим, что ты наш пахан, и в эту квартиру мы отправились по твоему поручению. Посмотрим, что ты тогда про чистую совесть запоешь!
Пока Пульхерия говорила, Стасик то серел, то бледнел и весь как-то сразу скукожился.
– Вы этого не сделаете, – неуверенно пробормотал он. – У меня маленький ребенок.
– А у Марины двое детей и маленькая внучка, – безжалостно продолжала Пульхерия. – Чем ты лучше ее?
– Пуляша, хватит его пугать, – попросила Марина, – а то мне самой стало еще страшнее, – и с надеждой спросила: – А ты? Ты ведь не боишься?
– Вот в этом ты ошибаешься, – тоскливо ответила Пуля. – Я храбрая, но не до безрассудства. У меня отняли телефон. Я даже позвонить не успела.
– Кто у тебя отнял телефон?
– Какой-то маленький мужичок, похожий на Дени де Вито, весьма нахальный и самоуверенный. Этот тип с наглым видом ворвался в ванную…
Но договорить она не успела, потому что этот самый тип неожиданно возник прямо перед нею и со вниманием уставился на нее в ожидании конца фразы. Пульхерия смутилась и замолчала.
– Ну-с? Что же вы замолчали? – нахмурившись, спросил он.
– Я уже все сказала. Теперь ваша очередь, – с раздражением ответила она.
– Спасибо, – мужичок театрально поклонился и представился, – Василий Карлович Ретивый – старший следователь по особо важным делам из районной прокуратуры.
– Еще один, – хмыкнула Марина.
Пульхерия со всей силой ткнула ее локтем в бок и изобразила на лице милую улыбку. Следователь насторожился:
– Что означают ваши слова?
– Она хотела сказать, что вы уже третий представитель правоохранительных органов, с которым мы сегодня знакомимся, – попыталась она исправить положение.
– Кто были первые два? – быстро спросил он.
– Лейтенант Семенов и сержант Горохов, – ответила Пульхерия, но почувствовала, что ее объяснение не удовлетворило Василия Карловича.
– Вы позволите мне взглянуть на ваши документы?
– У нас их с собой нет, – мрачно сообщила Марина.
– Дайте нам несколько минут, и мы их принесем, – предложила Пульхерия, – пусть нас милиционер сопровождает…
Но следователь, оставив ее слова без внимания, переключился на консьержа Стасика.
– А у вас тоже нет с собой документов?
– Есть, – побелевшими от испуга губами, ответил Стасик и дрожащей рукой протянул свой паспорт, – только я не с ними. Я здесь консьержем работаю, меня попросили открыть дверь… Я ничего не знаю и вижу их впервые…
– Кто попросил? – спросил следователь.
– Менты.
– Не менты, а милиционеры, – строго поправил Василий Карлович трясущегося от страха Стасика. – Почему вы, когда приспичит, кричите: "Милиция, милиция!", а когда нет необходимости, называете нас презрительно ментами?
– Я не презрительно, а любовно, – пробормотал вконец обалдевший Стасик. – Я вас всех люблю и уважаю.
– Вы гомосексуалист? – серьезно взглянул на него Василий Карлович.
Пульхерия с Мариной захихикали, но Ретивый бросил в их сторону недовольный взгляд, и улыбки на их лицах погасли.
– Нет, нет, я самый обычный сексуалист, – тут же стал оправдываться Стасик, – я очень люблю детей и женщин.
Пульхерия с Мариной не смогли сдержаться и громко расхохотались. Но лицо следователя оставалось непроницаемым.
– Я смотрю, девушки, вам очень весело, – заметил он с укором, – а в соседней комнате все еще лежит труп молодой женщины, а вы, как я понимаю, имеете к нему непосредственное отношение.
– Когда мы вошли в квартиру, девушка была уже мертва, – сообщила Пульхерия, – вскрытие покажет, что она погибла задолго до нашего появления.
– Преступника обычно тянет на место преступления, – туманно намекнул следователь Ретивый.
– Ваша основная задача – найти убийцу, а обвинения – это прерогатива суда, – парировала Пульхерия.
– Не волнуйтесь, я его найду, – пообещал Ретивый.
– А я и не волнуюсь. Мы с подругой не убивали эту женщину.
– Может быть, еще скажете, что оказались в этой квартире случайно? – быстро спросил Василий Карлович.
– Нет, не скажу, но все остальное я скажу только в присутствии моего адвоката. И не говорите мне, что я насмотрелась американских фильмов.
– Вы недалеки от истины, – недобро усмехнулся следователь и крикнул: – Корнеев!
Из спальни, снимая на ходу резиновые перчатки, появился молодой высокий блондин с небесно-голубыми глазами и миловидным лицом.
– Оформите этих двух гражданок и отправьте их в следственный изолятор. Мне сейчас некогда ими заниматься, у меня еще два убийства, – сказал Василий Карлович и протянул ему паспорт консьержа Стасика, – а этого используйте в качестве понятого.
– Может быть, все-таки вы позволите нам сходить за паспортами? – спросила Пульхерия.
Но следователь проигнорировал ее слова, махнул рукой и быстро выкатился из комнаты.
Корнеев увел с собой Марину и Стасика, и Пульхерия осталась на диване одна. Несмотря на то что в комнате были люди, она почувствовала себя совершенно одинокой. Все занимались обыденным для них делом и не обращали на нее никакого внимания, точно она была пустым местом. Криминалисты искали отпечатки пальцев, подбирали с пола соринки и ниточки, фотограф время от времени щелкал фотоаппаратом. Труп Оксаны Шпак упаковали в черный пластиковый мешок и на носилках вынесли из комнаты.
Вскоре вернулась Марина. Пульхерия заметила, что подруга очень бледна и вся дрожит. У нее тоскливо сжалось сердце, она обняла ее и тихо сказала:
– Мариша, успокойся, все будет хорошо. Вот увидишь.
Но особой уверенности в ее в голосе не было, и Марина это почувствовала. Из ее глаз полились слезы. Пуля подумала, что за свое легкомыслие им, может быть, придется слишком дорого заплатить.
Появился Корнеев и пригласил ее пройти с ним на кухню. Расположился он за тем же самым столом, где они час назад ели севрюгу. Ее слабый запах все еще витал в помещении.
– У вас с собой имеются какие-либо документы? – спросил он.
– К чему этот идиотский вопрос? Вы же знаете, что нет, – разозлилась Пульхерия. – Давайте, я дам вам ключи от моей квартиры? Вы пошлете кого-нибудь за нашими паспортами.
– Здесь вопросы задаю я, а вы на них просто отвечайте, если не хотите иметь неприятности.
– Будете угрожать, я вообще с вами разговаривать не буду, даже под пытками от меня ни одного слова не дождетесь.
– Пока еще вам никто не угрожает, а уж тем более, никто вас пытать не собирается. Просто отвечайте на мои вопросы, – терпеливо потребовал Корнеев, и легкая улыбка появилась в уголках его губ. – Существует порядок, который я вам не советую нарушать.
– Только что вы сказали, что нам никто не угрожает, а через секунду сами себе противоречите. Вы уж определитесь со своими угрозами: либо вы угрожаете, либо нет.
– Пульхерия Афанасьевна, не мешайте мне вести следствие… – начал закипать Корнеев.
– Откуда вы знаете мое имя? Я же вам его не называла? Следовательно, вы уже установили мою личность?
– Ваша подруга нам его сказала. Но пока для меня это пустой звук, непроверенный факт. Для соблюдения формальностей я должен хоть что-то записать в протокол. Можете назвать себя Калерией Леокадьевной или матерью Терезой.
– Мне больше нравится Мария Магдалина… – буркнула Пульхерия, – но родители назвали меня Пульхерией.
– Вот и славно. А теперь скажите, кто были ваши родители и в каком году они вас так назвали? – обрадованно спросил Корнеев и быстро застрочил ручкой по бумаге.
Смирившись, Пульхерия вяло отвечала на вопросы следователя, только на вопрос, откуда она знает Оксану Николаевну Шпак, она отвечать без адвоката отказалась. Корнеев опять загадочно улыбнулся.
В машине, куда посадили Пульхерию и Марину, омерзительно воняло. Марина закатила глаза и плечом привалилась к подруге:
– Меня сейчас вырвет.
– Тогда здесь будет вонять еще сильнее. Крепись. Дышать глубже я тебе не советую, от этих миазмов даже мне как-то не по себе. Давай лучше подумаем о чем-нибудь хорошем.
– О Суздале?
– Ой, нет, только не об этом, – криво улыбнулась Пульхерия. – С него весь этот цирк и начался.
– Тебе смешно? – изумилась Марина.
– А что остается делать? Ну попали в переплет. Ну и что? Ведь мы с тобой действительно никого не убивали, и Олег тоже ни при чем. В прокуратуре дураков не держат. Они обязательно во всем разберутся и отпустят нас. Правда, пока будут разбираться, мы с тобой испытаем несколько неприятных минут. Считай, что это такой аттракцион-страшилка "Найти настоящего убийцу".
В следственном изоляторе их завели в полупустую комнату, в которой из мебели были стол, стул и медицинская кушетка. Сопровождающий их милиционер вышел, и они остались одни. Марина села на кушетку, а Пульхерия – на стул, который поставила рядом. В комнате было душно, сильно пахло хлоркой и масляной краской. Пуля расстегнула плащ и сунула руки в карманы. Вдруг в одном из них она нащупала телефон. Это был мобильник Оксаны.
– Господи, вот уж повезло, так повезло! – радостно прошептала она.
– Ты о чем? – не поняла Марина.
– Телефон! Мы можем позвонить Кузьмину! Только бы связь работала.
Трубку долго не снимали. Наконец она услышала голос майора:
– Алло.
– Алексей Александрович, это Пульхерия Афанасьевна.
– Ну, наконец-то, я вам звоню, звоню, а вы то вне зоны досягаемости, то телефон у вас отключен.
– У меня его отобрали, я вам с чужого звоню, времени мало, в комнату в любой момент могут войти, слушайте и не перебивайте. Мы с Мариной задержаны по подозрению в убийстве Оксаны Шпак. Мы пришли к ней, а она там в своей спальне лежит. Ее задушили, – скороговоркой выпалила Пульхерия.
Кузьмин молчал и никак не реагировал на заявление Пульхерии.
– Алло, алло, Алексей Александрович, вы меня слышите? Ну чего вы молчите?
– Я не молчу, я пытаюсь осмыслить услышанное, – отозвался Кузьмин и с досадой добавил, – даже и не знаю, что вам сказать.
– Вытащите нас с Мариной отсюда. Я-то ничего, держусь, а моей подруге совсем плохо.
– А может, хорошо, что все так получилось? Проведете ночку в изоляторе, будет время подумать, поразмышлять о смысле жизни и ценностях бытия.
– Вы шутите? – ужаснулась Пульхерия.
– Нет, я совершенно серьезно. Я же предупреждал вас. Советовал вам сидеть дома перед телевизором. Штыкин тоже велел вам оставаться под домашним арестом.
– А вы откуда знаете? – с подозрением спросила она.
– Не важно. Неужели вы так до конца и не поняли, что влипли в очень, я подчеркиваю, очень скверную историю?
Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возникла женщина в милицейской форме. Она была гренадерского роста, с узкими бедрами и широкими плечами. Огромные, словно футбольные мячи, груди распирали милицейский китель; казалось, металлические форменные пуговицы вот-вот отлетят в стороны, и они вырвутся наружу. Все остальные женские половые признаки у нее были не столь роскошными и очень походили на мужские: грубый голос, огромные ступни и руки, широкое некрасивое лицо с тяжелым каменным подбородком, крючковатым носом и тонкими губами.
– Телефон отключить! – сердито рявкнула она.
Пульхерия вздрогнула, мобильный выпал у нее из рук и исчез под кушеткой.
– Достать и положить мне на стол! – скомандовала женщина.
Марина вскочила, полезла под кушетку и исчезла там же, где и телефон. Она долго не появлялась. Было слышно, что она что-то там бормочет и чертыхается. Наконец вылезла вся в пыли и паутине. Телефон был тоже пыльным и грязным. Марина с почтительной вежливостью положила его на стол и вернулась на кушетку.
– Это что такое? – завопила женщина.
– Что же вы так кричите? Говорите потише, – поморщившись, попросила Пульхерия, – у меня от вашего командного голоса голова начала болеть. Нам здесь всю ночь кантоваться, все-таки у вас здесь не пансионат. Отправьте нас в камеру побыстрее, и дело с концом.
Женщина, опешив, ненадолго замолчала, хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Потом подбежала к двери, рывком распахнула ее и, выбежав в коридор, заорала во всю мощь своих легких:
– Корнеев, ты кого ко мне доставил?
Появился испуганный Корнеев.