Мы ехали молча. Я могла думать только о Марке, хотела спросить о нем, но молчала, боясь, что мой интерес вызовет подозрения. Судя по Женькиным словам, он и так мне не верит. Первым заговорил он:
– Чем планируешь заниматься?
– Не знаю. Может, уеду.
– А смысл? От себя не убежишь.
Я помолчала и сменила тему.
– У тебя как дела?
– Прекрасно. Готовлюсь стать счастливым деверем.
– То есть?
– То и есть, – Женька даже развеселился, – оказалось, отец без вновь обретенной дочери жить не может, купил ей квартиру. А молодая пара к всеобщей радости подала заявление в ЗАГС. В целом, все счастливы и сливаются в общем семейном экстазе.
Я отвернулась к окну. Значит, Марк женится. Он изначально все продумал именно так, а мне врал, что придется продать компромат и уехать. Никуда он не собирался сбегать, потому что он уже сбежал. Сюда. Марк решил начать здесь новую жизнь, укрепив свое положение компроматом и прикрыв Катей, но близость Глеба ему не нравилась, и он решил избавиться от него. Теперь, когда того нет, он может спокойно пожинать лавры и радоваться жизни. Чем он вовсю и занимается.
Женька остановился возле моего дома, и я молча вылезла из машины и побрела к подъезду. Дома рухнула на диван, давясь слезами. Как же просто он все придумал, и я не могла ему помешать, Марк просто подкорректировал планы с моим появлением. Потом я должна была уехать и не узнать о том, что произошло. Но я осталась из-за киллера. Компромата у Марка на руках, скорее всего, нет. Он отдал его кому-то в том доме в деревне, но это должно всех устраивать. Теперь Марк займет какую-нибудь высокую должность, они с Катей поженятся… Конечно, он ее не любит, но она об этом никогда не узнает, потому что он умеет притворяться так, что хочется умереть за его улыбку, лишь бы он был рядом. Был рядом.
И картины из прошлого закружились вихрем в моей голове, и я не могла уже остановить их, как бывало раньше. У меня уже ни на что не было сил, потому что не я буду с ним рядом, потому что мне досталось лишь умереть за его улыбку, которую он будет дарить Кате.
Я росла очень тихой и стеснительной девочкой. Единственный поздний ребенок, мама работала руководителем танцевальной студии в школе, папа – преподаватель физики в техникуме, они познакомились уже в зрелом возрасте, и я стала для них подарком судьбы. У мамы была угроза выкидыша, и они оберегали меня, как могли, боялись, что я буду болеть, и не отдали в сад. После школы я обычно сразу шла домой или в мамину студию на танцы. Все время я находилась под ее неотрывным взором, гулять ходила редко, близких подруг у меня не было. Я много читала, поэтому после школы пошла на филологический факультет. Мне нравилось учиться, а большинству девочек – гулять и общаться с парнями. Я же верила в настоящую любовь, и ко всем многочисленным романам сокурсниц относилась, как к пустой трате времени. Когда мне исполнилось двадцать, родители стали волноваться, почему я ни с кем не дружу, они всерьез ждали, что я начну бегать по свиданиям, только поступив в институт. Я же продолжала сидеть дома с книгами. Несколько раз родители пытались знакомить меня с детьми своих приятелей, но я всегда давала категоричный отпор.
В тот день я помогала разбирать архив в соседнем блоке. Нагрузившись стопкой журналов, я тащила их в основное здание, когда на меня кто-то налетел, и все журналы разлетелись в разные стороны. Был апрель, и дороги еще не высохли. Ахнув, я бросилась собирать их, а парень, сбивший меня, стал помогать.
– Простите меня, пожалуйста, – услышала я его голос и только успела отметить, что он очень приятный. Потом подняла глаза… и пропала. Он суетливо подбирал журналы, а я так и застыла на корточках, глядя на него. Ему было около двадцати пяти, короткие темные волосы, и взгляд… от которого было невозможно оторваться. Он собрал все журналы, и мы встали.
– Я вам помогу, – сказал он, – вы же в институт шли? – Я кивнула. – Вы еще раз меня извините, совершенно не знаю, что меня так отвлекло. Кстати, меня зовут Марк, а вас?
– Анжелика.
– Красивое имя. Редкое.
– У вас тоже.
Он улыбнулся, и его улыбка подействовала на меня примерно так же, как взгляд. Дорога к институту показалась слишком короткой. Мы уже подходили к зданию, а я не могла придумать ни одного предлога, чтобы задержать его.
– Вы, наверное, филолог? – спросил он, прочитав название журнала, я кивнула, – любите читать?
– Люблю.
Марк аккуратно передал мне стопку.
– Я знаю одно кафе, где стоят полки с книгами, можно брать любую и читать. Вы там не были?
– Нет.
– Не хотите сходить?
– Я… Сейчас я не могу.
– Конечно, я понимаю. Я могу позвонить вам, и если вы захотите…
Он не закончил фразу, явно ожидая моего ответа, а я аж вся затрепетала внутри.
– Пожалуй, можно, – ответила, смутившись, он обрадовался и достал телефон.
Позвонил Марк только через два дня, и я за это время уверилась в том, что все делала неправильно, что я ему не понравилась, и он никогда мне не позвонит, потому что я глупая и некрасивая. И это были еще не все мысли, бродившие в моей голове. А потом он позвонил, и все эти мысли разом испарились, как и остальные. Я судорожно перемерила весь свой не богатый на наряды гардероб, с ужасом понимая, что выгляжу глупо во всем, и на встречу отправилась, дрожа от страха. Ведь я до этого ни разу не ходила на свидания, и вообще не знала, как стоит вести себя с парнем, который тебе нравится.
В тот вечер мы немного погуляли по парку, сходили в то кафе, о котором он рассказывал, и еще погуляли. Марк был простым и открытым, много говорил, а я слушала, удивляясь тому, сколько всего он знает, и, понимая, что в мою жизнь пришло то самое единственное и неповторимое чувство: любовь.
Мы стали видеться почти каждый день, но наши встречи в первые две недели были невинны: мы гуляли, ходили в разные места, много разговаривали. Естественно, родители не могли не заметить изменений в моей жизни, но, боясь спугнуть удачу, терпеливо молчали, ожидая, когда я решу, что пришло время с ними поделиться. Спустя две недели, мы с Марком сидели у озера и смотрели на закат. В какой-то момент он повернулся ко мне, я взглянула на него. Наши лица были близко-близко, и он нежно, почти невесомо поцеловал меня. Назад мы шли, держась за руки, и на прощанье снова целовались. Тогда я впервые заметила, что его глаза словно поменяли выражение, но не придала этому значения. Между тем, Марк ненавязчиво сумел заинтересовать меня множеством разных вещей. Рассказал, что в детстве мечтал стать шпионом и так твердо задался этой целью, что принялся изучать все аспекты этого дела. Потом, как он сказал, вырос, а навыки остались.
– Давай я тебя научу, – предложил он со смехом, – будет весело. Мы будем с тобой два шпиона.
Я только с радостью соглашалась на все. И он начал учить меня разным вещам: водить машину, стрелять из пистолета, различным боевым приемам, пользоваться отмычками, уходить от преследования и множеству других вещей. Естественно, как настоящий шпион я должна была молчать обо всем этом. Мне бы задуматься, с чего молодой парень умеет пользоваться отмычками, но я только охотно играла в эту игру, которая позволяла находиться рядом с Марком и радовать его. Я оказалась способной ученицей, к августу я могла сдать курс молодого бойца, как сказал мне тогда Марк, усмехаясь. Но кроме всего этого были еще, конечно, мы. Почувствовав вкус его губ и прикосновения рук, мне очень скоро захотелось большего. Первый шаг я боялась делать, а Марк как-то и не спешил. Я же каждую ночь засыпала, представляя нас с ним вместе. Мне было страшно, ведь я ничего не умела, а одного взгляда на Марка было достаточно, чтобы понять: у него было много женщин. Он не делал никаких попыток к сближению, всегда был нежен и деликатен, провожал домой, целовал, и я уходила. К концу мая я уже сама начала сходить с ума, мечтая, чтобы это произошло. И вот, после сданного зачета, он встретил меня и вдруг предложил поехать к нему. Марк сказал это так просто, что нельзя было и подумать о чем-то плохом. И я согласилась, в тайне надеясь, что все произойдет.
Жил Марк в съемной хрущевке на окраине. Он был сиротой, работал и снимал небольшую двухкомнатную квартиру. Комнаты были какими-то нежилыми, но Марк сказал, что переехал не так давно и не успел обустроиться. Мы выпили чаю, потом прошли в комнату, он сел в кресло, а я к нему на колени, свесив ноги с подлокотника. Марк меня поцеловал, а потом вдруг коснулся пальцами моего лица и повел руку ниже, на шею, плечо, провел по груди и застыл на талии. Я увидела, как поменялся его взгляд, и только тогда поняла, в связи с чем это происходило весь этот месяц. Он тоже хотел меня, но не торопил, желая быть уверенным, что я готова. Марк стал снова целовать меня, поднялся со мной на руках и переместился на разложенный диван. Он оказался сверху, и я все-таки сказала:
– Марк, я… у меня…
Он поцеловал меня, не дав договорить.
– Не переживай, – сказал мне, – я все сделаю хорошо.
И он сделал. Я не сразу начала получать удовольствие, но мы быстро наверстали. И перешли в новую фазу отношений, которая на время просто выдернула нас из жизни. Не знаю, как я вообще умудрилась сдать сессию хорошо, ведь все мои мысли были заняты только Марком, я буквально летела к нему сразу после института, а вечером с огромным сожалением ехала домой. Так как мы с Марком на тот момент уже учились игре в шпионов, мои рассказы о возлюбленном носили весьма условный характер. Впрочем, кроме как с родителями, мне было больше и не с кем делиться. Я, памятуя о том, что я агент на задании, внутренне веселилась, обходя стороной любые вопросы, на которые пришлось бы давать конкретные данные. К концу июня я закрыла сессию, а папа как раз ушел в отпуск до конца лета. Мама уже не работала и еще в середине месяца уехала на дачу. Обычно я проводила лето там, с ними, но в этом году осталась в городе. Родители смирились с этим фактом, я же просто была счастлива. Теперь мы с Марком могли ни на минуту не расставаться: учеба меня больше не отвлекала, и родителей рядом не было. Можно сказать, что почти сразу после их отъезда я переехала к Марку. Теперь мы выползали из постели, только чтобы поесть или принять душ, забыв на время даже о моем обучении шпионажу. Марк много курил и пил кофе, и я не заметила, как сама пристрастилась к этому. Его привычки как-то ненавязчиво становились моими, так же, как его слова и наставления тоже ненавязчиво откладывались у меня в голове. Пару раз мы курили с ним траву, и даже пробовали кокаин, напивались, но все это было мне по барабану, потому что моим главным наркотиком был Марк.
В конце июля он сказал, что его давний друг решил перебраться в наш город и некоторое время поживет у него. Мне было все равно, главное, чтобы ничего не мешало нашим отношениям. Леша приехал через пару дней, он был ровесником Марка. С Лешей мы быстро подружились, часто болтали, он казался мне милым добрым парнем. По вечерам обычно мы втроем ужинали, часто долго засиживались на кухне, расходясь только к ночи. И я тогда думала, что это лучшие дни в моей жизни, верила, что так будет всегда.
Марк где-то работал, я не знала толком, где. Но в один из дней он вернулся очень хмурым. И я, конечно, стала его выспрашивать, что случилось. Он отнекивался и молчал. Так продолжалось несколько дней, пока я окончательно не извелась.
– Марк, я прошу тебя, поделись, – просила я его раз за разом.
– Милая, ты не сможешь мне помочь.
– Я готова на все, Марк, если будет надо, я даже умереть за тебя готова.
– Что ты такое говоришь, – посмотрел он укоризненно, а потом добавил со вздохом, – у меня неприятности. Я работал над одним проектом, хотел открыть свое дело, вложил крупную сумму денег… А мой компаньон меня кинул, украв мои деньги. Точнее, не мои, почти все я занял по друзьям.
– Какая сумма?
– Лучше тебе не знать.
– Марк, тебя убьют? – испугалась я, он рассмеялся.
– Дуреха… Не думай об этом, я что-нибудь придумаю.
Тем не менее, Марк с каждым днем становился все мрачнее, и я не находила себе места. Хотела помочь, но ничего не могла сделать, и ненавидела себя за это. А потом он вдруг сказал:
– Возможно, ты можешь помочь, – я тут же ухватилась за эти слова, – я не вижу законного пути вернуть свои деньги, но если бы… Я подумал, что ты могла бы свести с ним знакомство…
Я тут же поняла, куда он клонит, и даже отшатнулась.
– Ты хочешь, чтобы я с ним…
– Ни в коем случае. Никогда. Ты только моя женщина.
– Тогда что? – спросила я с облегчением.
– Нужно просто увлечь его, пусть он влюбится в тебя…
– Я не смогу. Я не умею этого делать.
– А тебе ничего и не надо делать. Просто будь собой.
Немного подумав, я спросила:
– А что дальше?
– Когда он влюбится, мы устроим твое похищение, потребуем выкуп.
– Ту сумму, которую он тебе должен?
– И только. Мне не нужные его деньги, но если я не верну свои… Боюсь, меня ждут большие неприятности.
Только слова о неприятностях уже вгоняли меня в страх. За него, конечно, не за себя. И я согласилась.
Его компаньоном оказался некто Потапов Павел, мужчина сорока пяти лет и приятной наружности: среднего роста шатен с карими глазами. О нем Марк мне почти ничего не рассказывал, только показал его фото. Основные наставления касались поведения.
– Всегда будь внимательна и наблюдай. За ним, за людьми вокруг, за машинами и ситуацией в целом. Ты все должна держать под контролем, но делать это незаметно и непринужденно. Помни, за тобой могут следить, поэтому продумывай несколько путей отступления. Слушай и запоминай все, что он говорит, как он говорит. Все это ты будешь перерабатывать в информацию и использовать в свою пользу.
И я делала все, что он говорил, каждый раз с удивлением понимая, насколько он прав во всем. Мы не стали придумывать сложностей, и я просто случайно попала под колеса автомобиля Потапова. Побежала на красный свет, а тут он. Я стояла с испуганными глазами, а мозг в это время спокойно прикидывал путь торможения машины, тело готовилось к прыжку. Но водитель успел остановиться в полуметре от меня, выскочил и принялся что-то говорить без остановки, перенервничал. Потом вылез и Павел, сразу сказал:
– Помолчи, Вадим, – и водитель умолк. Мы стояли друг напротив друга на проезжей части и смотрели в глаза. Тут начали сигналить машины, и Павел, взяв меня под локоть, отвел с дороги на тротуар, а Вадим сел в машину и съехал на обочину.
– Простите меня, – лепетала я, глядя на него, – я просто испугалась.
– Ничего. Главное, что все обошлось. Вы вся дрожите, давайте я подвезу вас.
– Нет, что вы, – испугалась я, но он мягко настоял на своем.
– Как вас зовут? – спросил в машине.
– Лика. А вас?
– Павел. Лика – это Анжелика?
– Мне больше нравится Лика. Зовите меня так.
– Хорошо, – улыбнулся он, я улыбнулась ему в ответ. Его взгляд говорил о многом, и уже в тот момент я поняла, что все получится. Он отвез меня к моему дому, и мы скомкано простились. В тот день я просто ушла, но уже на следующий обнаружила его машину во дворе. Сам он ждал меня на скамейке, и я жутко смутилась.
– Зачем вы приехали? – спросила его, теперь смутился Павел.
– Не знаю. Вчера все время думал о вас. – Я скромно улыбнулась, и он приободрился, – может, хотите поесть?
Мы посидели в небольшом уютном ресторане, и он проводил меня домой.
– Лика, – сказал на прощание, – разрешите, я вам позвоню?
Я покраснела, но согласно кивнула. Так начались наши с Павлом отношения. Он старался особо не светиться, потому что был женат, а я об этом как бы не знала. Мне такое положение дел было только на руку. Я старалась быть собой, вела себя непринужденно, наивно и просто, изредка касаясь его руки или задевая коленом его колено. Первые недели две мы виделись почти каждый день, но, как и мы с Марком в свое время, только вели беседы. Павел оказался интересным человеком, с хорошим чувством юмора, добрым и щедрым. Он бы даже мог мне понравиться, если бы я могла хоть на секунду забыть о том, как он поступил с Марком. К концу августа Павел уже не мог терпеть, поэтому в одну из встреч сказал:
– У меня есть квартира, мы могли бы видеться там.
Я и на это согласилась, зная, что дело движется к развязке. Мне пришлось несколько раз с ним целоваться, и в эти моменты я презирала себя всей душой. Я тосковала о Марке, потому что нам приходилось реже видеться, каждая наша встреча теперь была наполнена нежностью и любовью до предела. Узнав о квартире, Марк разозлился и обозвал Павла старым похотливым козлом.
– Ты ведь не будешь с ним спать? – спросил он меня, и я услышала в нем ноты ревности, нежелания делить меня с кем-то. Я еще больше уверилась в том, что он любит меня и что ему тоже тяжело, и что когда все закончится, мы будем счастливы.
В первую же нашу встречу на квартире Павел попытался пристать ко мне, но я вдруг испугалась и убежала в кухню. Он явно растерялся, а я сказала ему, что у меня никогда не было мужчины, и мне страшно. Попросила еще немного подождать. Павел от такой новости одурел, в том плане, что стал хотеть меня еще больше, но ждать согласился, предвкушая плод, который получит.
Ответственный день был назначен на пятое сентября. Занятия в папином техникуме начинались с пятнадцатого, мои в университете – с десятого. Марк хотел успеть все провернуть до начала учебы, чтобы потом осталось немного времени утрястись событиям. Леша был посвящен в курс дела и должен был помогать Марку. В ночь перед похищением мы втроем еще раз все обсудили и разошлись по комнатам. Чувствовалась общая нервозность, все были не в своей тарелке. Леша постоянно кидал на нас с Марком странные взгляды, а Марк был задумчив без меры. В нашу последнюю ночь он был неистов и нежен как никогда, не желая отпускать меня ни на секунду. Я целовала его лицо и шептала:
– Марк, я люблю тебя. Как же я люблю тебя.
На следующий день в состоянии повышенной нервозности мы покинули квартиру. Возле остановки Марк отвел меня в сторону.
– Ты все помнишь? – спросил он.
– Доехать до завода, сесть там и ждать тебя – это не так сложно запомнить, – я улыбнулась, он кивнул.
– Лика, я хочу, чтобы ты знала… – он замолк, глядя вдаль, – я…
– Маршрутка, – окликнул Леша, и Марк кивнул.