– Возможно, ты права, я чересчур мнительна. Пошли к выходу. Здесь Насти нет. Я очень внимательно смотрела. Фигуру я хорошо запомнила. Высокая, длинноногая. Таких здесь нет. Что тоже странно, да? Или молодежь вообще не любит ходить по музеям? Ну да ладно, нам будет легче Настю из толпы выделить. Кстати еще есть час, когда можно зайти. Будем ждать у входа.
– Ты же говорила, что она может нас заметить и изменить свой план, – напомнила я.
– Я подумала, что если мы наденем черные очки, то она нас не узнает. Видела она нас всего два раза и совсем не ожидает увидеть снова и, тем более, здесь. Следовательно, даже если наши лица ей покажутся знакомыми, она не сразу вспомнит, что мы из "Пилигрима".
Только мы стали недалеко от входа, как меня кто-то дернул за рукав. От неожиданности я вскрикнула.
– Не хотел вас испугать, – стал извиняться Альберто, неизвестно каким ветром оказавшийся за нашими спинами. – Я подумал, что вы не сегодня-завтра уедете, а мы еще не были в монастыре картузианцев.
От неожиданного предложения я поперхнулась. Он специально нас разыскал в многотысячной толпе туристов, чтобы пригласить на экскурсию? Алина беззвучно выругалась, шевеля одними губами. Немного придя в себя, она спросила:
– А почему вы решили, что мы завтра уезжаем? Уж не хотите ли вы от нас избавиться?
– Ну что вы! Гостите у нас в Испании хоть год!
– Спасибо. Год, конечно, мы у вас гостить не будем, но и когда уедем, не знаем, – оставила я за собой право последнего слова. – Может и завтра.
– В конце концов, в гостинице мы живем за свой счет, а не за ваш, Альберто. Между прочим, и ваше пребывание здесь оплачивается из нашего кармана, – в сердцах ляпнула Алина. – Так что нечего нами распоряжаться.
Повисло неловкое молчание. Алина поняла, что сболтнула что-то не то. Альберто обиженно надулся. Полагаю, он все делал искренне. Даже если бы мы ему не платили, он помогал бы нам так, по дружбе.
Чтобы как-то гладить Алинину неловкость, я спросила:
– А что там, куда вы нас приглашаете? Далеко это отсюда?
– Да нет, – пожал плечами Альберто. – Монастырь картузианцев в двадцати минутах ходьбы.
– И что в нем примечательного?
– Этот монастырь известен хранящимися в нем многочисленными произведениями искусства, коллекцией мрамора, серпентина, яшмы, оникса, агатов, – обиженным тоном говорил Альберто. – Некоторые виды мрамора пронизаны жилками и испещрены фантастическими узорами. В них можно увидеть очертания людей, животных, диковинных цветов. Трудно поверить, что эти узоры созданы природой, а не рукой человека. Это надо видеть, – без восторга закончил он.
– Красиво рассказываете, но мы туда не пойдем, – отрезала Алина.
– Музей будете брать? – хмыкнул Альберто.
– С чего вы взяли?
– Дурной пример заразителен. Кажется, так у вас говорят?
– Ага, понятно, почему вы здесь. Хотите, чтобы мы вас в долю взяли? – в шутку спросила Алина.
– Напротив, хочу предотвратить преступление, – без намека на улыбку сказал Альберто.
– В смысле в полицию сдать? – Я почему-то подумала, что наш гид и впрямь может сдать нас в полицию. Лицо у него в этот момент было более чем серьезное.
– Вы шутите?
– Нет, – ровным голосом ответил он.
– Только попробуйте, – пригрозила ему Алина. – Тогда мы скажем, что вы наш сообщник. Вас задержат вместе с нами.
– Меня не задержат, – с уверенностью сказал он.
– Помню, у вас знакомый в полиции работает, – с досадой сказала я, подозревая, что именно по дружбе нас и могут сдать. Кто знает, а вдруг его знакомый провалил план по раскрываемости, а наш Альберто решил ему помочь показатели подправить.
– Дело не в этом. Вы слишком увлеклись сокровищами и можете наломать дров. Если вас не остановить, может быть поздно.
– Интересно, как вы нас можете остановить? Даже если у нас в мыслях ограбление Альгамбры, то за мысли не арестовывают. У вас должна быть веская причина, чтобы вызвать полицию, – сказала Алина.
Альберто недобро посмотрел на мою подругу. Ей повезло, что между ними стояла я. В такой же степени не повезло мне, поскольку далее последовало то, чего я и ожидать не могла. Альберто положил мне руку на плечо и резким движением толкнул. Я попятилась и угодила прямо в лужу. Ночью шел дождь, и вода за день не успела испариться.
Все бы закончилось мокрой обувью, если бы я, теряя равновесие, не стала цепляться за прохожих, аккуратно обходящих злополучную лужу. Мимо как раз проходила дамочка в белом кашемировом пальто – нашла, во что одеться в сырую погоду! Вот ее-то я и утащила в воду. Сначала упала в лужу я, потом она. Дама оказалась темпераментной итальянкой. Кричать на меня она начала еще в воде и не закрывала рот, пока ее не вытащили и не поставили на ноги. Секунду она молчала, оценивая причиненный ее пальто ущерб, потом заорала вновь. Уйти, убежать, испариться я не могла, потому что Альберто – подлый Альберто – держал меня за руку и о чем-то тараторил итальянке. Что он обо мне говорил, могу только представить.
Нас мигом окружили любопытные туристы. Появилась и полиция. Полицейский достал блокнот, намереваясь подробно записать показания свидетелей. Дама успокоилась, тыкая в меня пальцем, она стала объяснять, как все было. Альберто кивал головой, как бы подтверждая ее слова, потом заговорил сам. Служитель закона его выслушал и, посмотрев с осуждением на меня, вынес свой вердикт. Дама довольно кивнула головой. То, о чем было сказано, ее устроило полностью.
"Мне бы знать, о чем они договорились. Может, меня ожидает каторга или общественные работы на апельсиновых плантациях?" – думала я.
– Что он сказал? – сквозь зубы спросила я у Альберто. Я готова была разорвать его в клочья, но без переводчика мне сейчас нельзя было.
– Вы проедете в полицию. Там составят протокол, и вы оплатите сеньоре расходы на чистку пальто.
– А без протокола никак нельзя? – я достала из сумки кошелек, всем своим видом показывая, что готова оплатить расходы на чистку чужого пальто прямо сейчас.
Альберто посмотрел на часы. До закрытия музея оставалось пятнадцать минут. Уже никого не впускали, а только выпускали.
– Думаю, можно, – соблаговолил он ответить мне и опять стал объясняться с полицейским.
"Мерзавец, он специально тянет время, когда закроется Альгамбра", – догадалась я.
– Можно, но придется заплатить больше, с учетом моральных издержек. Вы же, понимаете, что и полицейский должен что-то получить, чтобы замять дело.
– Дело! Везде взяточники! Сколько давать?
Была названа сумма, которую я тут же выплатила итальянке. Полицейский покашлял. Я вновь открыла кошелек. Хрустящая банкнота перекочевала в его блокнот. Инцидент был исчерпан. Дама содрала с себя мокрое пальто и в сопровождении полицейского удалилась.
Мы остались втроем.
– Может, поужинаем? – как ни в чем не бывало, предложил Альберто.
Стоит ли говорить, что ни в какой ресторан с Альберто мы не пошли. Впрочем, он ничуть не расстроился, услышав наш отказ. Пожелав приятного вечера, он с чувством выполненного долга испарился.
В гостиницу мы шли пешком. Я не только отдала все деньги, что имела с собой, но еще заняла у Алины, чтобы зайти в первый попавшийся магазин и купить себе сухие брюки.
– Завтра же уезжаю в Севилью, затем в Мадрид, – предупредила я Алину. – Но Веня пусть поступает, как хочет. Ты со мной, Алина?
– С тобой. Оставаться не имеет смысла. Альберто все равно не даст нам вести наблюдение за Альгамброй. Придурок, он думает, что мы, зная о месте, где зарыты сокровища, сами полезем их откапывать. Мы похожи на идиоток? Нет, домой, домой, скорей домой. Надоело мне здесь, в Испании.
От того, что подруга меня поддержала, мне стало значительно легче.
– Я совсем забыла. У меня же с собой кредитная карточка. Может, отметим последний день в Гранаде! Я видела тут недалеко симпатичный ресторанчик.
Глава 19
Мы чудесно посидели в ресторане, ни в чем в себе не отказывая. Вернулись в гостиницу достаточно поздно, в половине двенадцатого сытые и слегка хмельные – последний же вечер, надо было отметить.
– Веню предупредим, что завтра мы уезжаем, – я остановилась перед номером Куропаткина.
Стучали мы долго, но он нам так и не открыл. Немного пораскинув мозгами, мы пришли к выводу, что в номере его нет.
– Если бы он спал, то проснулся. Если бы был в душе, то вышел бы. Мы тут уже пять минут дверную ручку трясем, – слегка протягивая звуки, как это делают выпившие, сказала Алина. – Завтра к нему зайдем. Успеем. Мы же не с самого утра едем?
– Нет, как проснемся. Выспимся и поедем.
Выспаться нам не дал Альберто. В восемь утра он заколотил в дверь нашего номера. Колотил громко, требовательно.
– Откройте! Это я Альберто.
"Неужто решил нам принести извинения? – спросонья подумала я. – А почему таким тоном? Может в гостинице пожар? Боится, что мы сгорим, и он останется не прощенным?"
– Вы в номере? Немедленно откройте!
– А вот и не откроем, – пробурчала я.
Я смотрела, как дверь срывается с петель, но подняться с постели не торопилась. Слишком уж я была обижена на Альберто за его вчерашнюю выходку. Грязные брюки висели на стуле, напоминая об инциденте. Туфли сохни на полотенце сушителе.
– Сейчас открою, – первая не выдержала Алина, которой порядком надоели вопли за дверью. – Может, и впрямь что-то случилось?
– Не торопись, я халат надену.
Альберто ворвался в номер. Выглядел он очень взволнованно и приносить извинения не собирался – ни за вчерашний случай, ни за то, что сегодня нас разбудил таким зверским образом. А дальше он начал откровенно хамить.
– Одевайтесь, сейчас поедем в полицию.
– С чего вы взяли, что мы поедем с вами в полицию? – демонстративно потягиваясь, спросила я. – Никуда мы с вами не поедем. Штраф я вчера заплатила. Итальянка не должна быть на меня в претензии. Мы вообще сегодня покидаем Гранаду. – Я держалась очень спокойно, делала вид, как будто за вчерашнее зла не держу, а на сегодняшнюю грубую выходку вообще не обращаю внимания, в силу своего хорошего воспитания. – Так что, наверное, сейчас мы, Альберто, и простимся. Всего вам доброго, и спасибо за помощь. В Севилью мы доберемся сами, в Мадрид, кстати, тоже.
– Какая Севилья? Какой Мадрид? – вскипел Альберто, его почему-то раздражал мой спокойный тон.
– А что вы так волнуетесь? – спросила Алина. – Всего не пересмотришь, Испания великолепная страна, но пора и честь знать. Да и по родственникам мы соскучились.
– Вы шутите?
– Какие шутки? Между прочим, у нас дети малые дома остались, мужья, родители, соседи… – Алина и далее могла бы продолжить список, но Альберто ее перебил:
– Сегодня ночью была предпринята попытка ограбления музея. Едем в полицию, – приказал он. – У вас на сборы десять минут. Жду вас за дверью. Не вздумайте вылезти через окно. Напоминаю, вы живете на четвертом этаже. К тому же внизу оцепление.
– Вы нас подозреваете в ограблении? – опешила я.
Альберто молча вышел. Мол, думайте сами. А если не подозревает, то к чему оцепление?
– Ты что-нибудь поняла? – перевела я взгляд с закрытой двери на Алину.
– Настя таки пришла в Альгамбру. Эх, если бы ты не упала в лужу, мы бы ее поймали.
– Я сама упала в лужу? Меня толкнули! Погоди, он сказал, что предпринята попытка ограбления, – повторила я слова Альберто. – Значит, ничего украсть не успели. Но если это она влезла в музей…
– Кто ж еще?
– То почему он подозревает нас? – закончила я фразу.
– А потому, что Настя скорей всего опять сбежала, – раздосадовано сказала подруга. – Черт, кажется, мы влипли. Скорей всего Альберто рассказала своему другу полицейскому о том, что мы знаем о месте захоронения клада и потому весьма интересуемся музейным комплексом. Как можно иначе объяснить, что мы ходим в Альгамбру как на работу?
– Да, но мы караулили Настю. Альберто должен это понимать.
– Да, но то, что мы ищем с таким усердием простую туристку, куда сложнее объяснить, чем, если бы мы сами хотели ограбить музей. Поверь алчность куда логичнее наших альтруистских побуждений. Пошли, десять минут истекли. Не будем злить нашего конвоира. Возможно, еще удастся объяснить в полиции, что мы не грабительницы, а честные гражданки, которые по своей глупости поехали выручать соотечественницу.
– Такому объяснишь, – скривилась я, глядя на дверь.
Мы вышли из номера. Альберто стоял напротив двери, опершись спиной о стенку и сложив руки на груди, всем своим видом показывая, что о дружеских отношениях, которые были между нами прежде, можно забыть.
– Я скажу Куропаткину, что нас забирают в полицию, – сказала я, делая шаг в сторону Вениного номера.
– Не стоит, – достаточно жестко остановил меня Альберто. – Идите к лифту.
Нам ничего не оставалось, как повиноваться. Я надеялась, что в полицию мы поедем на машине Альберто, и по дороге сможем его разговорить, узнать подробности ночного происшествия и, кто знает, убедить в нашей непричастности к преступлению. Но внизу нас ждала полицейская машина, рядом с которой прохаживался офицер, приблизительно того же возраста, что и Альберто.
"Скорей всего, что это и есть знакомый нашего гида", – решила я.
Мне он не показался симпатичным. Мелкие черты лица, близко посаженные, как у хищника глаза, узкие брезгливо поджатые губы – типичный образ карьериста, считающего, что каждого есть за что посадить.
– Мигель Сантос, – представился офицер. Далее его слова нам переводил Альберто. – Мы сейчас поедем в полицейский участок. Там с вас возьмут показания.
– Какие показания? – заволновалась Алина, сообразив, что с этим типом шутки плохи, посадит без суда и следствия. Возможно испанские тюрьмы лучше российских, но сидеть все равно не хочется. – Мы ничего не знаем. Мы ничего не совершали. Мы спали в номере. Нас разбудил вот этот человек, – Алина ткнула пальцем в Альберто, причем так, что тот поморщился. Острый ноготь вонзился в грудь, проткнув рубашку.
– Садитесь, – раздраженно сказал он, открывая перед нами дверь и растирая уколотое место.
Меня и Алину запихнули на заднее сидение, и, включив на крыше полицейской машины мигалку, повезли в отделение. По дороге ни о чем нас не спрашивали. Молчали и мы, боясь, что Альберто может переврать наши слова. За последний день он очень изменился, превратившись из доброжелательного парня в самого настоящего монстра.
Я все еще не могла ему простить своего падения в лужу – посреди площади, на глазах многочисленных туристов. А эта последняя его выходка? Как ему пришло в голову заподозрить нас в организации ограбления?
По прибытию в отделение нас привели к следователю. Перед тем, как войти в кабинет, Алина шепнула мне на ушко:
– Надо требовать адвоката, переводчика и чтобы обязательно сообщили в посольство.
Я немного успокоилась, увидев за столом седовласого мужчину с добродушным лицом – значит, мы не будем общаться с одним только Мигелем, который, кстати, Алине не понравился еще больше, чем мне.
Письменных столов в кабинете было два, и оба стояли вдоль одной стены. Напротив столов стоял ряд стульев. Мужчина жестом пригласил нас сесть. Что мы и сделали. Мигель занял свободный стол, а Альберто пристроился через стул от меня.
– Прежде чем нас начнут спрашивать, – Алина посмотрела на Альберто, – переведите им, что нам нужен адвокат и переводчик.
– А я вас как переводчик больше не устраиваю? – насупился Альберто.
– Нет, – отрезала Алина. – Вы свои домыслы выдали за действительное. Вы нас подставили и оболгали!
– Я? Вы меня не правильно поняли! – пошел на попятную Альберто. Его лицо стало фальшиво доброжелательным.
– Мы вам не верим. Больше мы ничего не скажем.
Альберто долго объяснял по-испански, почему мы не хотим разговаривать. При этом он неловко пожимал плечами и смущенно отводил глаза в сторону, совсем как нашкодивший мальчишка, который и рад бы исправить ситуацию, но не знает как.
Все это время Алина, плотно сжав губы, отрицательно качала головой. "Говорить не буду", – так следовало ее понимать. Я с безразличием таращилась в окно, что могло означать следующее: "Мы свои требования выставили. Без адвоката слова из нас не вытяните".
Седой мужчина вздохнул и потянулся к телефону. Я могла лишь догадываться о том, что он попросил вызвать к нам адвоката и переводчика. Потянулись долгие минуты ожидания. Мигель несколько раз выходил и возвращался. Седой – так мы окрестили второго полицейского – листал бумаги. Альберто с недовольным видом сидел рядом с нами.
Приблизительно через час в кабинет вошли двое: мужчина со скучным лицом и толстушка лет сорока.
– Я ваш переводчик, – с легким акцентом сказала женщина. – Маня зовут Мария. А это ваш адвокат. Сеньор Родригес.
Адвокат склонил голову и сел на свободный стул рядом со мной.
Седой заговорил.
– Моя фамилия Куартеро. Я веду дело о незаконном проникновении на территорию музейного комплекса Альгамбра. Не знаю, зачем вам понадобился адвокат, но это ваше право, – перевела Мария. – Вы вызваны сюда, как свидетели. Сеньор Альберто пообещал, что вы поможете нам в кое-чем разобраться.
– Свидетели? – Алина повернула голову к Альберто. Она буквально пригвоздила его взглядом к стулу. – Сначала вы говорили, что мы… – она осеклась, побоявшись произнести слово "преступницы". А вдруг этот Куартеро передумает и переведет нас из разряда свидетелей в разряд преступников? – Вы просите у нас помощь? И для этого привезли?
– Ну да, а вы что подумали? – удивился Куартеро.
Моя подруга приосанилась
– Х-ммм, – хмыкнула она и, гордая оказанным доверием, пообещала: – Все что в наших силах сделаем.
Я тоже расправила плечи и с облегчением вдохнула – кажется, никто нас не собирается здесь задерживать. Нас пригласили для разговора, нормального человеческого разговора. Это Альберто ввел нас заблуждение, изрядно подпортив нам нервную систему.
"Но почему он так себя повел? Что произошло? Недоразумение? Трудности перевода? Или за его поступком что-то стоит? Что? Обида? Мы говорили при нем, да недоговаривали. Скорей, что именно так. Им движет обида. Он подумал, что он пешка в наших руках, что мы его используем", – решила я и наклонилась вперед, чтобы взглянуть в глаза парня.
Альберто сидел со строгим выражением лица, я поняла, что пока нам расслабляться не стоит, и вновь насторожилась. Склонив голову к уху подруги, тихо зашептала:
– Особенно язык не распускай. Взвешивай каждое слово. И вообще, меньше говори, больше слушай. Возможно, что на нас проверяют избитый полицейский прием. Бывают "добрые" следователи, а бывают и "злые", но делают они одно дело – сажают преступников за решетку. Адвокат, как пить дать, постава, – я скосила глаза на сеньора Родригеса. Тот сидел с отрешенным лицом, совершенно не вникая в происходящее.
Алина кивнула, мол, поняла.
– И о чем вы хотели, чтобы мы вам рассказали? – придав лицу простецкое выражение, спросила она. – Хотелось бы знать, из-за чего или из-за кого нас сюда привезли?