Сделка
Оформив опознание и отпустив Ларису и девушек, мы с Окруашвили перешли в его кабинет. Усевшись, Манучар достал из кармана куртки завернутую в платок копию перстня. Положил на стол:
- Наконец-то можно поговорить спокойно. Я все выяснил. Кто, чего, кому, как.
- Слушаю с нетерпением.
- Значит так. Эта копия изготовлена в Тбилиси в мае-июне прошлого года. Автор - Реваз Мгебуа, ювелир, берущий частные заказы. Заказ ему сделал Виктор Чкония. Для выполнения заказа Чкония дал Мгебуа "Перстень Саломеи". Что это был подлинник, Мгебуа ручается, готов подтвердить. Чкония предупредил: заказ срочный, копия нужна в течение месяца, за затратами не постоит. Заказ Мгебуа выполнил в срок, вознаграждение получил. Остальным, по его словам, не интересовался. Чему я охотно верю.
- Манучар, огромное спасибо. Я твой должник.
- Ладно тебе… Вот что, ты с утра хоть что-нибудь ел?
- Ни крошки.
- Я тоже, с твоим перстнем. Сходим в буфет?
- С радостью. Только, ты разыскал Котика?
- Разыскал. И назначил прийти в шесть тридцать ко мне. Пропуск заказан. У нас в запасе почти час. Так что успеем.
Мысленно поблагодарив Манучара еще раз, отправился вместе с ним в буфет. Пережевывая сосиски и запивая их соком, я не мог отключиться от аферы с перстнем. Организатором этой аферы, конечно же, является Челидзе. В прошлом году он похитил "Перстень Саломеи" у Дадиани, заменив его копией. Десять дней назад, судя по всему, он вернул подлинник. Это ясно. А в остальном - путаница. Зачем Челидзе похитил подлинник? Чтобы продать какой-то старушке? Какой? Ладно, может быть, эта старушка тоже отдаленный потомок князей Дадиани. Но почему тогда старушка продала "Перстень Саломеи"? При этом она неожиданно проявила недюжинный опыт - нашла Котика, опытного посредника, завсегдатая злачных мест. Но тут еще одна загадка. Человек вроде Котика никогда не будет трудиться ради какой-то старушки. Хорошо, может быть, Котик - подставное лицо, работающее на того же Челидзе? Опять же ведь с ролью посредника до этого идеально справлялся Чкония.
Когда мы вернулись в кабинет Окруашвили, часы показывали шесть двадцать пять. Я попросил Манучара сделать при допросе особый упор на выяснение личности старушки. Он кивнул:
- Не волнуйся, будет тебе старушка. Только что-то он задерживается.
- Может, вообще не придет?
- Исключено. Знает: я могу ему попортить жизнь.
Примерно через минуту раздался стук в дверь. Вошедший в кабинет человек в целом соответствовал описанию Ларисы - высокий, модно одетый, с красивым лицом и настороженным взглядом. Прикрыв за собой дверь и по очереди изучив нас, сказал:
- Извините, Манучар Шалвович. Задержался. Обстоятельства.
- Что с вами сделаешь. Садитесь, Манагадзе.
Присев на стул и продолжая незаметно изучать меня, Котик спросил:
- Я слушаю, Манучар Шалвович. Что-нибудь случилось?
- Особенного - ничего. - Манучар достал копию перстня, положил на стол. - Посмотрите, Манагадзе, вам знакома эта вещь?
Котик пристально посмотрел на перстень:
- Возможно, я эту вещь где-то и видел. Всего не упомнишь.
Манучар усмехнулся:
- Котик, за кого ты меня принимаешь? За круглого дурака? "Всего не упомнишь… Может, где-то видел…" Да любой нормальный человек, раз увидев такую вещь, запомнит ее на всю жизнь!
- Не нужно на меня давить, Манучар Шалвович. Ведь если я скажу, что не видел эту вещь, мне ничего не будет.
- Будет тебе что или не будет, решит суд.
- Почему суд? При чем тут суд, Манучар Шалвович? Я ничего не делал.
- Это как посмотреть. Георгий Ираклиевич, у вас есть вопросы?
- Есть.
Я разложил перед Котиком четыре фотографии: Челидзе, Джомардидзе, Гогунавы и Чкония.
- Посмотрите, вам кто-нибудь знаком?
Котик тронул две из них:
- Малхаз Гогунава, Витя Чкония. Третьего не знаю. И четвертого.
- Давно ты видел Гогунаву и Чкония? - спросил Окруашвили.
- Давно. С Чкония я вообще дел не имею. Здравствуй, до свидания.
- А с Гогунавой?
- В принципе, тоже. Во всяком случае, в последнее время.
- А не в последнее?
Котик явно колебался. Наконец что-то решив, тронул уложенные на пробор волосы:
- Не помню, Манучар Шалвович. То, что было не в последнее время, было давно.
- Давно… Хороший ответ. А то, что Гогунава и Чкония убиты, знаешь?
Котик нахмурился:
- Не знаю. Слышал краем уха: Гогунава попал в аварию. Но что он убит первый раз слышу.
- Он убит. Так же, как и Чкония. Сдается мне: здесь не обошлось без твоего участия.
Котик долго сидел неподвижно. Усмехнулся:
- Манучар Шалвович, берете на прихват?
- Никакого прихвата. То, что Гогунава и Чкония убиты, факт. То, что их убили из-за этой побрякушки, тоже не вызывает сомнений. Поскольку ты был связан и с побрякушкой, и с Гогунавой, вывод сделать несложно.
- Но ведь это нелепость! Я здесь ни при чем. Совершенно ни при чем.
- Пока я вижу одно: ты отрицаешь даже очевидные факты, не хочешь говорить о перстне.
- Какие факты? Я все сказал.
- Ничего ты не сказал. Прошу вразумительно объяснить: когда, где и при каких обстоятельствах ты видел этот перстень?
Поджав пальцы на правой руке, Котик некоторое время сосредоточенно изучал собственные ногти, затем поднял глаза:
- Хорошо, объясню. Только можно немного подумать?
- Думай, но учти: нам тоже домой хочется. Так что не затягивай.
Котик вздохнул:
- Прошлой осенью я сидел в "Аджаре". Один сидел, ждал кого-то. Помолчал, будто решая, стоит ли продолжать, затем усмехнулся, продолжил: Ну и подсела ко мне старушка. Такая лоховская - дальше некуда. Ей авоськи носить, такой старушке, а не в "Аджаре" подсаживаться к столикам.
- Что значит "лоховская"? - спросил Манучар. - Объясните понятней, Манагадзе.
- Ну простая совсем. Ни в чем ни ухом, ни рылом. Я глаза вытаращил, как ее увидел.
- Пожалуйста, подробней. Сколько лет, как выглядит? Как зовут, адрес?
- Адреса не знаю. Зовут Таисия Афанасьевна. Фамилии не сказала. На вид лет семьдесят.
- Приезжая или местная? Грузинка, армянка, русская?
- Русская, обыкновенная русская старушка. Но по выговору местная. Говорит, как по-русски говорят в Грузии.
Таисия Афанасьевна… Я слышал это имя и отчество. Таисия Афанасьевна… Определенно слышал. Причем совсем недавно.
- И что же старушка? - спросил Окруашвили. - Таисия Афанасьевна?
- Старушка долго извинялась, а потом говорит: "Молодой человек, хочу попросить об услуге. Вы что-нибудь понимаете в драгоценностях? Есть у меня фамильный перстень, хочу продать". Я, естественно, проявил интерес. Ну и достает из своей сумки. Посмотрите, говорит. Стал я его смотреть, а сам чуть со стула не падаю. Ка-амень… Таких сейчас вообще не бывает. Даже на выставке.
- Ты хочешь сказать, это был настоящий бриллиант? - спросил Окруашвили.
- О чем вы, батоно Манучар! Я все же не фраер. Самый настоящий бриллиант. Слеза. Одна дорога - в Алмазный фонд.
- Ясно. Дальше.
Котик отвел глаза:
- Ну дальше… Дальше я решил эту старушку осадить малость. Вещь, говорю, интересная, но надо проверить, оценить. Оставьте, берите любой залог. Она ни в какую. Ничего, мол, не нужно проверять. Или помогите, или я обращусь к другому. Спрашиваю, сколько хочет. Она: "Сто тысяч, сразу и без всяких проверок. Если у вас таких денег нет, найдите покупателя. За услугу я вам заплачу пятьсот рублей". Сам я сто тысяч не мог набрать, хоть лопни. А она тут и говорит: "Вы знаете Малхаза Теймуразовича Гогунаву?" Я говорю: "Конечно". - "Так вот, сведите меня с ним. Он купит. А с меня комиссионных пятьсот рублей".
- Она первая назвала Гогунаву? - спросил я.
- Первая. Я еще подумал: не такая уж лоховская это старушка. Мне что, пятьсот рублей на дороге не валяются. Говорю: "Хорошо, сведу". Малхаза я хорошо знал. Не скажи старушка о Гогунаве - сам бы ему предложил.
- Значит, ты сказал о перстне Гогунаве? - продолжил допрос Окруашвили.
- Сказал.
- И что Гогунава?
- Согласился посмотреть.
- Ты с него что-нибудь взял за это?
Котик отвел глаза:
- Взял. Штуку.
- Понятно. Дальше.
- Дальше мы встретились. Вчетвером. Малхаз, я, эта Таисия Афанасьевна и Глонти, ювелир.
- Где?
- Прямо на улице. В машине Малхаза.
- Где именно?
- Около Песок.
- Встретились и что?
- Все. Малхаз посмотрел перстень и взял. Отгрузив Таисии Афанасьевне сто штук.
- Глонти проверял перстень?
- Проверял. Сказал, полный порядок, можно брать.
- Понятно. - Окруашвили откинулся на спинку стула, усмехнулся. Слушай, Котик. Ты ведь неглупый парень. Неужели думаешь, я поверю этой байке.
Подняв глаза, Котик довольно умело изобразил обиду:
- Манучар Шалвович, вы что? Какой байке? Где я соврал?
- Соврал, соврал.
- Да что вы, Манучар Шалвович! Чистая правда от и до. Да вы спросите… Глонти. Зачем мне врать?
- Не знаю зачем. Но знаю точно: соврал.
- Да, Манучар Шалвович, в чем вранье-то?
- Знаешь сам, в чем вранье. - Окруашвили смахнул со стола пылинку. Котик, ну кого ты пытаешься обмануть? Неужели я поверю, что ты так спокойно уступил Гогунаве этот перстень?
- Почему же нет? Я для Малхаза и не такое делал. Я ж говорил, что все равно сто тысяч не набрал бы. Нет у меня таких денег.
- Деньги здесь ни при чем. Говоришь, старушка была совсем простенькая? Вроде божьего одуванчика?
- Ну… да.
- И одна? Без помощников?
- Ну… - На долю секунды Котик все же замешкался. - Без помощников.
- Понятно. И после этого ты пытаешься меня убедить, что сплавил старушку Гогунаве. С таким перстнем! Не попытавшись прибрать его сам! Да такого быть не может. Ведь ты сам сказал: старушка была беззащитная, дунь улетит. Значит, одно из двух: или ты врешь, или у нее были помощники. Без вариантов. Ну, Котик! Объясняй ситуацию!
Котик сидел, разглядывая пол. Мы терпеливо ждали. Наконец он покосился на окно:
- Ладно, скажу. Не хотел я говорить.
- Боялся?
- Ну… и боялся. Забоишься…
- Кто это был?
Помедлив, Котик кивнул на фотографию Джомардидзе:
- Вот этот.
- Как его зовут, знаешь?
- Не знаю и знать не хочу.
- И что же он? Вы разговаривали?
- Разговаривали.
- Где? Когда?
- Около дома. В тот же вечер. После "Аджары" я приехал домой. Машину поставил у подъезда, вышел, запер. Смотрю, он стоит рядом. Спросил, что нужно. А он: "Ты Котик?" Говорю: "Допустим". Очухаться не успел - он уже нож держит у живота. "Смотри, козел, старушку обидишь - завалю". Я сначала понять ничего не мог. Оглянулся, нет ли кого моих. Этот говорит: "Не оглядывайся. Все равно завалю, хоть вас сто будет". Тут я заметил: он под марафетом. Спросил, что надо. Надо, говорит, чтоб сделал, как просили. И смотри: дунешь хоть кому - от бейбута не уйдешь. Что мне оставалось? Согласился. Да я бы… и так не стал ничего делать. Я уже решил: скажу Малхазу и все.
- Больше этот человек ничего не говорил? - спросил Окруашвили.
- Ничего. Повернулся и ушел. С тех пор я его больше не видел.
Манучар покосился в мою сторону: есть ли вопросы. Я показал глазами: нет. Вопросов не было, потому что я вспомнил, где мне встречалось это имя Таисия Афанасьева. Опять-таки в записной книжке Виктора Чкония!
Старушка
Телефон Таисии Афанасьевны, судя по цифрам, был батумский.
В тот же вечер я сел в поезд и утром был в Батуми. Первое, что сделал, - позвонил на телефонную станцию. Выслушав названный номер, мне сообщили: уже много лет этот телефон абонирует Логунова Таисия Афанасьевна. Дали точный адрес. Записав его, я поехал в РОВД.
Начальник РОВД, после того как я изложил свои сомнения, вызвал участкового. Участковый, выслушав меня, покачал головой:
- Логунова? Знаю ее хорошо. Но она ведь старенькая уже. Ей, кажется, шестьдесят девять. Если не все семьдесят.
- Живет одна?
- Одна. Муж умер лет десять назад. Родственники… Не помню, есть ли у нее дети. Кажется, есть дочь. Только, по-моему, живет далеко. Чуть ли не на Дальнем Востоке.
- Что вы можете сказать об этой Логуновой? - спросил я.
- Что скажу… Мирная, трудолюбивая женщина. Приветливая, тихая. В Батуми приехала давно, еще девочкой. Здесь вышла замуж. Я еще застал, когда она работала в поликлинике, в регистратуре. До этого, по-моему, была воспитательницей в детском саду.
- Не было ли слухов, разговоров, что к ней ходят посторонние? Скажем, молодые люди, мужчины?
- Вроде нет. Но могу поинтересоваться.
- Пока не нужно. Посмотрите, не видели случайно кого-нибудь из этих людей? - Я разложил привычный пасьянс фотографий: Челидзе, Джомардидзе, Чкония, Гогунава, добавив к ним еще и Котика. - Скажем, около дома Логуновой? Или на ее улице?
Изучив снимки, участковый покачал головой:
- Нет. Не видел.
- Сможете сейчас поехать со мной? К ней домой?
- Почему же нет. Раз надо, поедем.
- Только подождите, я позвоню в МВД. Дело касается ценного ювелирного изделия, поэтому к такой старушке лучше ехать с экспертом.
Позвонив Телецкому, я попросил его в связи с новым поворотом в деле о "Перстне Саломеи" подъехать по адресу Таисии Афанасьевны, который тут же продиктовал.
Дом Таисии Афанасьевны находился недалеко от РОВД, поэтому мы с участковым пошли пешком. Через десять минут были на месте, но Телецкий прибыл еще раньше - на дежурной "Волге". Втроем мы вошли в небольшой дворик.
Трехэтажный дом, в котором жила Таисия Афанасьева, был типично батумским - с мансардами, балюстрадами, наружными лестницами. Старушка занимала две небольшие комнаты и веранду на третьем этаже; окна выходили во двор. Когда мы с участковым и Телецким по узкой металлической лестнице поднялись на балюстраду, хозяйка гладила белье. Увидев нас, выпрямилась. Внешне Таисия Афанасьевна была примерно такой, как ее описал Котик. Сухая, с лицом, изрезанным морщинами, с выцветшими голубыми глазами, забранными назад седыми волосами.
Участковый улыбнулся:
- Здравствуйте, Таисия Афанасьевна. Как здоровье?
- Не жалуюсь.
- Если оторвем минут на десять, ничего?
- Пожалуйста. Проходите в комнату.
В комнате, усевшись за стол, старушка внимательно изучила все показанные ей фотографии. Взяла фотографию Челидзе, кивнула головой:
- Тех не знаю. А это мой хороший знакомый - Сергей Петрович Убилава.
- Давно его знаете? - спросил я.
- Лет десять. Когда-то вместе работали в поликлинике.
Несовпадение! Сергеем Петровичем Убилавой Челидзе стал лишь три года назад.
Таисия Афанасьевна вздохнула:
- Я за него каждый день свечку должна ставить. Спаситель он мой.
- Спаситель?
- Ну да. Он же меня от смерти спас. Камни были в почках. Муки адовы, да и вообще - умирала уже. А он… Лекарство привез из-за границы. Ну и вот живу. Забыла про эти камни.
- Давно он вам помог? С камнями?
- Уж третий год пошел, как вылечилась.
- Простите, вы всегда знали этого человека как Сергея Петровича Убилаву?
Таисия Афанасьевна прищурилась:
- То есть как? А как я его еще должна знать?
- Ну мало ли…
- Что-то вы не то говорите, товарищ. - Вздохнула, разгладила руками скатерть. - Сергей Петрович. Как еще. Он мне сам сказал.
- И давно он это сказал?
- Что значит давно? Сказал и сказал. Я не помню, когда это было. Разве это важно? Ему знакомые звонят, по моему телефону. Спрашивают Сергея Петровича.
- По вашему телефону?
- Ну да. Мы с ним уговорились. Некоторым людям ему неудобно телефон давать, он меня попросил. Мне ж не трудно.
- Таисия Афанасьевна, может быть, расскажете, как вы познакомились с Сергеем Петровичем?
- Да очень просто. Я работала в поликлинике, в регистратуре. А он врачом одно время. Такой обходительный, вежливый человек. Всегда со мной здоровался, как ни увидит. Ну, а потом перешел он в плавсостав, они ж все переходят. А я на пенсию. Долго его не видела. Ну и умирать стала. От камней. И тут бог его послал. Встретились у поликлиники. Я его и не признала сначала, времени сколько прошло. Ну, а он: "Здравствуйте, Таисия Афанасьевна. Как дела, как живете?" Я все и рассказала. Он говорит: "Потерпите месяца два. Пока пройдите заново обследование. А я из рейса попробую вам привезти лекарство". И привез. Спас, можно сказать. Я уже после третьего приема облегчение почувствовала. А потом и вообще рассосало. С того света вернулась.
- Таисия Афанасьевна, давайте все-таки уточним: свое имя Сергей Петрович вам назвал после той встречи у поликлиники?
- Может, и той. Честное слово, не упомню. Да в чем дело-то? При чем тут все это?
- Таисия Афанасьевна, скажите, вы не выполняли никакой услуги для Сергея Петровича в Тбилиси? Прошлой осенью?
Таисия Афанасьевна опять стала разглаживать на столе скатерть. Выпрямилась:
- Знала. Ох знала, что спросите. Выполняла. Только уж вы ничего плохого ему не делайте. Пожалуйста. Вещь-то эту он продавал для своей родственницы. Выручить ее хотел.
- Подождите, Таисия Афанасьевна. Какую вещь? - спросил Телецкий.
- Ну, драгоценность эту продавал. Перстень.
- Кто продавал? Сергей Петрович? Или вы по его просьбе?
- Я по его просьбе. Ему самому неудобно было.
- Где это было? - вступил в разговор я.
- Вы же сами сказали - в Тбилиси. В Тбилиси я его и продала, перстень этот. Прошлой осенью как раз.
- Кому? - спросил Телецкий.
- Да этим. Этим вот двум. - Отодвинула в сторону фотографии Гогунавы и Котика. - Не хотела сначала говорить. Подведу, думаю. Ну, а теперь, куда… если милиция.
- Как зовут этих людей, знаете? - поинтересовался я.
- Этого молодого - Котик, кажется. А постарше - Малхаз Теймуразович. По фамилии Гогунава.
- А кому вы продали перстень? Котику или Гогунаве?
- Гогунаве. Котик так… Вроде помощника у него.
- И сколько вам заплатил Гогунава за перстень?
- Сто тысяч рублей. Перстень-то старинный. С бриллиантом. Не думайте, я все сто тысяч Сергею Петровичу отдала. До рубля.
Сказав это, Таисия Афанасьевна посмотрела с некоторым смущением. По всем признакам было ясно: она говорит правду. Вот уж воистину - святая простота. И тем не менее, как сообщнице Челидзе, пусть и невольной, ей придется отвечать перед судом. Незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение. Что же касается Челидзе, он тонкий психолог. Эта старушка, понятия не имеющая, к каким страшным последствиям может привести ее помощь, стала идеальным "тайным коммутатором", с помощью которого он связывался со своими партнерами, успешно скрывая свое настоящее имя.
Я посмотрел на нашу собеседницу: