Брунетти не был уверен, но ему казалось, что разница во времени с Мехико составляет двенадцать часов.
– Разве там сейчас не двенадцать ночи?
– Да, но ему заплатили, чтобы он задержался в офисе, и теперь мне надо застать его, прежде чем он уйдет.
– Понятно, – вздохнул Брунетти. – Когда мне теперь вам позвонить?
Граф не замедлил с ответом:
– А мы не могли бы вместе пообедать, Гвидо? Я давно хотел кое о чем с тобой поговорить. Мы могли бы совместить полезное с приятным.
– С удовольствием. Когда?
– Прямо сегодня. Что, слишком скоро?
– Нет-нет, что вы. Я сейчас же позвоню Паоле. Вы хотите, чтобы она к нам присоединилась?
– Нет, – отрезал граф, а потом добавил: – Некоторые вопросы касаются непосредственно ее, так что ее присутствие было бы нежелательно.
Брунетти, которого резкий тон графа слегка сбил с толку, ответил только:
– Хорошо. Где мы встречаемся? – Он подумал, что граф назовет сейчас какой-нибудь шикарный ресторан.
– Есть один ресторанчик неподалеку от Кампо-дель-Гетто. Он принадлежит дочери одного моего знакомого и ее мужу. И готовят там очень вкусно. Думаю, что он нам вполне подойдет, если тебе не кажется, что это слишком далеко.
– Отлично. Как он называется?
– La Bussola. Это сразу за Сан-Леонардо, по дороге к Кампо-дель-Гетто-Нуово. Час дня тебя устраивает?
– Вполне. Встречаемся в ресторане. Ровно в час. – Брунетти положил трубку и снова придвинул к себе телефонную книгу. Перелистал страницы, пока не нашел фамилию Сальвьяти. В книге значился только один номер, принадлежавший Энрико, "консультанту". Брунетти всегда смущали и одновременно смешили подобные определения. Консультант!
К телефону долго никто не подходил; наконец чей-то женский голос раздраженно откликнулся:
– Слушаю!
– Синьора Сальвьяти? – осведомился Брунетти.
Женщина тяжело дышала, как будто ей пришлось бежать, чтобы взять трубку.
– Да, а в чем дело?
– Синьора Сальвьяти, с вами говорит комиссар Гвидо Брунетти. Я хотел бы задать вам несколько вопросов по делу о похищении Роберто Лоренцони.
Внезапно из трубки раздался громкий младенческий вопль; такой пронзительный и жалобный, что ни одна живая душа на свете не посмела бы его проигнорировать.
Он услышал, как трубка со стуком брякнулась на какую-то твердую поверхность; ему даже послышалось, что женщина попросила его подождать, но ее голос заглушил новый вопль, еще более пронзительный. Затем вдруг все стихло.
Она снова взяла трубку.
– По-моему, я вам уже все тогда рассказала. Я уже ничего не помню. Это было так давно. Столько воды утекло…
– Понимаю, синьора, но вы бы оказали неоценимую услугу, уделив мне совсем немного своего драгоценного времени. Это ненадолго, уверяю вас.
– Тогда почему мы не можем поговорить по телефону?
– Я предпочел бы встретиться с вами лично, синьора. Боюсь, что в данном случае телефон не самая лучшая идея.
– Когда? – с неожиданной готовностью осведомилась она.
– Я знаю, что вы живете в районе Санта-Кроче. Сегодня утром я как раз там буду. – На самом деле он не собирался туда ехать, но это было недалеко от traghetto на Сан-Маркуола, а значит, потом он мог быстро добраться до Сан-Леонардо, чтобы поспеть к обеду с тестем, – так что для меня не составит никакого труда заехать к вам. Если вы, конечно, не возражаете.
– Погодите, я только загляну в свой ежедневник и выясню, что у меня со временем, – отозвалась она и снова положила трубку.
Ей было семнадцать, когда Роберто похитили, так что сейчас ей нет еще и двадцати, да еще и грудной младенец… Неужели она так занята?
– Если вы придете не позже четверти двенадцатого, мы с вами сможем поговорить. Но имейте в виду, я уже приглашена к обеду.
– Великолепно, синьора. До встречи, – выпалил он и быстро повесил трубку, прежде чем она успела бы передумать или снова заглянуть в свой ежедневник.
Он позвонил Паоле и сообщил ей, что не сможет прийти сегодня домой обедать. Она, как всегда, приняла эту новость с такой бесстрастностью, что Брунетти заподозрил, что у нее имеются какие-то свои планы.
– А ты что будешь делать? – спросил он.
– Что ты сказал? Почитаю, наверное.
– А ребята? Ты справишься?
– С голоду они не умрут, не волнуйся. Ты же знаешь, как только мы с тобой перестаем следить за их манерами, у них сразу же просыпается волчий аппетит. Так что у меня будет куча свободного времени.
– Надеюсь, ты тоже поешь?
– Гвидо, ты помешан на еде. Ты ведь и сам это знаешь, правда?
– Только потому, что ты не даешь мне об этом забыть, дорогая, – рассмеялся он и хотел было добавить, что она, в свою очередь, помешана на книжках, но вовремя спохватился, что Паола вряд ли воспримет его слова как комплимент. Поэтому он сказал только, что будет дома к ужину, и повесил трубку.
Брунетти покинул здание, не сказав никому, куда идет, и благоразумно воспользовался боковой лестницей, принимая во внимание, что сейчас начало двенадцатого, а значит, вице-квесторе Джузеппе Патта, скорее всего, сидит у себя в кабинете.
Выйдя из квестуры, Брунетти с удивлением обнаружил, что на улице потеплело; на нем были теплый шерстяной костюм и пальто, которые он надел с учетом утреннего холода. Он зашагал было по набережной и уже собирался повернуть налево, к череде улочек, ведущих к площади Санта-Мария-Формоза, а уже оттуда – к мосту Риальто, но вдруг остановился и, решительно сняв пальто, устремился обратно, в сторону квестуры. Когда он подошел к зданию, охранники, сидевшие внутри, узнали его и открыли массивные стеклянные двери. Брунетти направился в небольшой кабинет, расположенный слева, где увидел Пучетти. Тот сидел за столом и говорил по телефону. Увидев начальника, Пучетти тут же положил трубку и вскочил на ноги.
– Пучетти, – заговорил Брунетти, сопровождая свои слова энергичным взмахом руки, показывающим, что он может садиться, – я хотел бы оставить здесь свое пальто. Буквально на пару часов. Я заберу его, как только вернусь.
Пучетти, вместо того чтобы занять свое место за столом, шагнул вперед и осторожно принял пальто из рук Брунетти.
– Я отнесу его к вам в кабинет, если вы не возражаете, Dottore.
– Нет-нет, пусть лучше останется здесь, не беспокойся.
– Лучше все-таки отнести его наверх, сэр. У нас тут за последнее время пропало несколько вещей.
– Как так? – удивился Брунетти. – Из комнаты охраны? В квестуре?
– Так точно, сэр, – отозвался Пучетти, кивая в сторону бесконечной очереди, протянувшейся от дверей "Ufficio Stranieri, в которой, как казалось, сотни людей терпеливо ждали, пока им выдадут формы, после заполнения которых их пребывание в городе будет наконец узаконено. – Сейчас у нас тут полно албанцев и разных там славян, а уж они, как известно, тащат все, что плохо лежит.
Если бы Пучетти сказал нечто подобное Паоле, она просто-напросто стерла бы его в порошок, заклеймив фанатиком и расистом и доказав ему, что нельзя судить обо всей нации по отдельным ее представителям. Но поскольку Паолы в кабинете не было, а Брунетти, признаться, отчасти разделял взгляды Пучетти, он ограничился тем, что поблагодарил молодого человека и, выйдя из кабинета, покинул здание.
7
Покидая площадь Санта-Мария-Формоза, Брунетти вдруг вспомнил, что еще прошлой осенью видел что-то необычное на площади Санта-Марина. Еще одна крошечная сатро, поворот направо, и… он очутился на площади Санта-Марина. За окном зоомагазина уже были вывешены металлические клетки с птицами. Брунетти подошел поближе, чтобы убедиться, что merlo indiano все еще там. Ну конечно, вот он, в самой верхней клетке, черные перья блестят, и круглый бусинка-глаз, не мигая, глядит на Брунетти.
Брунетти приблизился к клетке и поприветствовал дрозда:
– Ciao.
Никакой реакции.
– C-ia-o, – нимало не смутившись, нараспев проговорил Брунетти.
Дрозд перелетел с одной жердочки на другую, повернулся и уставился на него другим глазом. Брунетти огляделся по сторонам и увидел, что прямо посреди campo, перед edicola остановилась какая-то пожилая седовласая синьора и внимательно за ним наблюдает. Сделав вид, что не замечает ее, он снова обратился к дрозду.
– Ciao, – повторил он.
Неожиданно ему пришла в голову мысль, что это вполне мог быть другой дрозд: в конце концов, все эти небольшие черные птицы так похожи одна на другую. Он предпринял последнюю попытку:
– Ciao.
Молчание. Разочарованный, он повернулся, чтобы уйти, вяло улыбнувшись седовласой даме, которая по-прежнему неподвижно стояла посреди campo, наблюдая за ним.
Не успел он пройти и двух шагов, как услышал, что его собственный голос произнес, растягивая гласные, как это делают птицы:
– C-i-aa-oo.
В ту же минуту он снова очутился возле клетки.
– Come ti stai? – спросил он на этот раз и немного погодя повторил свой вопрос. Он почувствовал, что за его спиной стоит та самая седая синьора. Обернувшись, он улыбнулся ей; она улыбнулась ему в ответ.
– Come ti stai? – снова спросил он у дрозда, и тот, с абсолютной точностью копируя его голос, повторил:
– Come ti stai?
– А что он еще может сказать? – поинтересовалась синьора.
– Не знаю, синьора. Это единственное, что я от него слышал.
– Чудесно, не правда ли? – В ее глазах засверкали веселые искорки, и Брунетти показалось, будто она в один миг помолодела на несколько десятков лет.
– Да, чудесно, – согласился Брунетти. Наконец он ушел, а она осталась около клетки, повторяя нараспев: "ciao, ciao, ciao".
Пройдя через Санти-Апостоли и минуя Страда-Нуова, он добрался до Сан-Маркуола, где сел на один из пароходиков, курсировавших по Большому каналу. Вода ослепительно сверкала, и он пожалел, что не захватил с собой солнцезащитные очки. Но кто мог подумать этим туманным промозглым утром, что днем так распогодится? Весна преподнесла городу неожиданный великолепный подарок.
Сойдя с парома, Брунетти повернул направо, затем налево, затем снова направо… Ноги сами несли его по лабиринту городских улочек. Будучи молодым, он частенько навещал приятелей, провожал домой подружек, искал кафе, где можно было бы выпить чашку кофе, или просто бродил по городу, не имея ни малейшего понятия, куда он идет и зачем, поэтому сейчас он просто следовал указаниям внутреннего голоса. Вскоре он вышел на площадь Сан-Зан-Дегола. Брунетти до сих пор сомневался, какой именно части мощей святого Джованни поклоняются в этой церкви, – то ли обезглавленному телу, то ли отрубленной голове. Да и нельзя сказать, чтобы его это особенно интересовало.
Сальвьяти, за которого вышла замуж бывшая подружка Роберто, был сыном нотариуса Фульвио.
Если я не ошибся, подумал Брунетти, дом расположен на второй calle направо, третий с левой стороны. И его догадки подтвердились: номер дома совпал с тем, что он выписал из телефонной книги, хотя в ней и было указано, что в доме проживают трое разных Сальвьяти. У нижнего звонка на входной двери значилась буква "Е". Брунетти позвонил, недоумевая, почему им пришлось переехать на верхний этаж, – неужели старики умерли и нижние квартиры теперь пустуют?
Дверь распахнулась, и Брунетти вошел во внутренний дворик. Прямо перед ним была узкая дорожка, ведущая прямо к лестнице. По обеим сторонам дорожки росли веселенькие тюльпаны, а слева, в середине газона, только-только начала цвести величественная магнолия.
Брунетти поднялся по лестнице и не успел подойти к двери, как замок щелкнул. По ту сторону его ожидала еще одна лестница, ведущая на верхнюю площадку, на которую выходило две двери. Наконец та, что слева, открылась, и на площадке появилась молодая девушка.
– Вы из полиции? – спросила она. – Забыла, как вас там…
– Брунетти, – отозвался он, преодолевая оставшиеся ступеньки.
Девушка стояла в дверном проеме; ее лицо, которое в другой ситуации можно было бы назвать симпатичным, сейчас напоминало застывшую маску. Если Брунетти не ошибся в своих предположениях и у нее действительно был грудной ребенок, то она, судя по всему, не теряла времени даром, чтобы вернуть прежнюю форму: узкая красная юбка и черный свитер облегали гибкое молодое тело. Ее бесстрастное лицо обрамляли вьющиеся черные волосы, ниспадавшие на плечи. Темные глаза смотрели на Брунетти без малейшего интереса.
Наконец Брунетти добрался до дверей ее квартиры.
– Спасибо, что согласились побеседовать со мной, синьора.
Она ничего не сказала в ответ, сделав вид, что не расслышала его последних слов, и, повернувшись к нему спиной, пропустила его в квартиру, проигнорировав его нерешительное: "Permesso"
– Можете пройти вон туда, – бросила она через плечо, кивая в сторону большой гостиной по левую сторону коридора.
Брунетти вошел. На стенах висели гравюры, которые, судя по жутким сценам, изображенным на них, скорее всего, принадлежали Гойе. Три окна выходили во внутренний дворик, который был так мал, что окна практически упирались в противоположную стену. Усевшись посредине низенького дивана, она скрестила ноги, открыв взору Брунетти гораздо больше, чем он мог ожидать от юной матери. Указав ему на стул, стоявший прямо напротив дивана, она осведомилась:
– Что еще вы хотите знать?
Брунетти, подражая ей, постарался принять такой же бесстрастный вид, но поймал себя на мысли, что бессознательно ждет проявления хотя бы тени волнения с ее стороны. Но не чувствовал ничего, кроме раздражения.
– Я хотел бы знать, как долго вы были знакомы с Роберто Лоренцони.
Девушка резким движением руки откинула со лба непослушную прядь. Возможно, она и не догадывалась, какое нетерпение сквозит в каждом ее жесте.
– Я ведь уже все рассказала другому полицейскому.
– Знаю, синьора. Я читал протокол допроса, но предпочел бы, чтобы вы еще раз рассказали мне об этом своими словами.
– Хотелось бы верить, что в протокол занесены именно мои слова, – сухо проговорила она.
– Безусловно. И все-таки мне очень хотелось бы самому услышать, что вы можете о нем сказать. Это помогло бы мне понять, каким человеком он был.
– А вы уже поймали тех, кто его похитил? – спросила она. На этот раз в ее голосе впервые прозвучало неподдельное любопытство.
– Нет. Пока нет.
Явно разочарованная его ответом, она ничего не сказала.
– Так вы можете сказать мне, как долго вы были знакомы?
– Я встречалась с ним около года, что-то около того. Перед тем, как это случилось, вот так.
– Каким человеком он был?
– Что это значит: "Каким человеком он был?" Мы вместе ходили в школу. У нас было много общего. И еще… Он был забавный. Любил прикалываться.
– Потому-то, когда произошло похищение, вы и подумали, что это шутка?
– Я – что? – недоуменно переспросила она.
– Так, по крайней мере, записано с ваших слов в протоколе допроса с места происшествия, – пояснил Брунетти, – что сначала вы подумали, что это розыгрыш, чья-то злая шутка. Прикол, как вы говорите.
Она отвернулась, сделав вид, что слушает музыку, звуки которой едва доносились из соседней комнаты.
– Я так и сказала?
Брунетти кивнул.
После продолжительной паузы она наконец выдавила из себя:
– Ну, значит, так оно и есть. У Роберто были странные друзья…
– Какие друзья?
– Ну, вы знаете, эти… Студенты из университета.
– Простите, но я не очень понимаю, почему студенты из университета казались вам странными.
– Ну, во-первых, никто из них не работал, но у всех было полно денег. – И, словно догадавшись о том, насколько неубедительно прозвучал ее аргумент, она поспешно добавила: – Но дело, конечно, не в этом. Они все время говорили такие странные вещи: они, дескать, сами себе хозяева, могут делать все что хотят, в том числе и с собственными жизнями. Что-то в этом роде. Ну, вы же понимаете, студенты, одним словом. – Заметив выражение вежливого недоумения на лице Брунетти, она продолжала: – Еще они все были помешаны на ужасах.
– На ужасах?
– Ну да, читали о всяких ужасах, в кино ходили на фильмы, где сплошное насилие, кровь и тому подобное…
Брунетти кивнул и издал неопределенный звук.
– Если по правде, я хотела расстаться с Роберто не только из-за его друзей. Но когда это произошло, все получилось само собой.
Она произнесла эти слова с явным облегчением. Или ему так показалось?
Внезапно дверь отворилась, и в комнату вошла женщина средних лет с ребенком на руках. Ротик ребенка был открыт; казалось, он вот-вот заплачет. Увидев Брунетти, женщина остановилась. Ребенок это почувствовал и, закрыв рот, обернулся, чтобы посмотреть, чем же вызвано ее удивление.
Брунетти поднялся со стула.
– Это полицейский, мама, – представила его девушка, не обращая на ребенка никакого внимания. – Вы что-то хотели?
– Нет-нет, Франческа. Просто малыша пора кормить.
– Я думаю, ему придется немного подождать, не правда ли? – отозвалась она не без сарказма, взглянув сначала на Брунетти, а затем на женщину, которую называла "мамой". – Если вы, конечно, не хотите, чтобы я кормила его грудью при нем.
Женщина, неопределенно хмыкнув, крепко прижала к себе ребенка. Дитя (Брунетти так до сих пор и не смог определить, мальчик это или девочка, все малыши были для него на одно лицо) продолжало внимательно его рассматривать, затем повернулось к бабушке и рассмеялось, пуская слюни.
– Думаю, мы вполне можем подождать минут десять, – сказала женщина и с этими словами покинула комнату, сопровождаемая заливистым смехом малыша.
– Это ваша мать? – спросил Брунетти, хотя совершенно не был в этом уверен.
– Свекровь, – бросила она, – так что еще вы хотели узнать о Роберто?
– Не приходило ли вам тогда в голову, что кто-то из его друзей мог замыслить нечто подобное, а затем осуществить свой план?
Прежде чем ответить, она снова откинула со лба прядь непослушных волос.
– А вы мне скажете, зачем вам все это нужно? – спросила она, забыв о своих прежних манерах и став на миг похожей на обыкновенную девчонку, которой нет еще и двадцати.
– Скажу, если вы ответите на мой вопрос.
– Ну, не знаю. Я до сих пор встречаюсь со многими из его прежних знакомых и не хочу говорить ничего такого, что могло бы… – Не закончив фразу, она многозначительно взглянула на Брунетти: догадайтесь, мол, сами, что я хотела сказать.
– Мы нашли тело, которое вполне может оказаться телом Роберто, – сообщил Брунетти, намеренно воздерживаясь от комментариев.
– Тогда… это едва ли похоже на розыгрыш, – заметила она.
Брунетти улыбнулся и кивнул, давая ей понять, что он полностью с ней согласен. Он подумал, что не стоит говорить ей о том, как часто подобного рода шутки приводят к непредсказуемым, катастрофическим последствиям, свидетелем которых ему не раз приходилось бывать.