История золотого Будды - Йозеф Несвадба

Й. Несвадба обращается к истории чешского рабочего движения.

Содержание:

• Йозеф Несвадба - История золотого Будды 1

• I. Тайная миссия 1

• II. Это было убийство? 3

• III. Я его ненавидела 5

• IV. Яд 7

• V. Враг народа 8

• VI. Почему был убит Павлата 10

• VII. Еще одно убийство 11

• VIII. Обвинение 12

• IX. Тайное посещение 14

• X. На перекрестке 15

• XI. Последнее подозрение 17

• XII. Тайник 18

• XIII. Что выяснилось потом 19

• Примечания 19

Йозеф Несвадба
История золотого Будды

Перевод с чешского И. Токсиной

Josef Nesvadba. Případ Zlatého Buddhy. Detektivní příběh. Praha. "Naše vojsko" 1960.

Я приехал в Свагов всего на полгода, дольше здесь задерживаться не собирался и полагал, что время пройдет незаметно. Увы, уже через месяц я прочел все книги в местной библиотеке, а еще через пару недель начал писать отчаянные письма своим пражским друзьям. Куда девать свободное время? Знакомых нет, развлечься негде. В Свагове, кроме фабрики, был еще лишь престарелый ресторан, скорее постоялый двор. Сама фабрика тоже была не новой. О ней упоминают все исторические пособия уже с конца девятнадцатого века. Тогда же сваговская фабрика прославилась кровавой стачкой, во время которой войска впервые стреляли в чешских рабочих.

До сих пор мне не довелось заниматься историей рабочего движения, не та у меня специальность, но в Свагове от нечего делать я начал просматривать материалы о тех событиях и вскоре убедился, что они еще очень мало изучены. Вот так мне и посчастливилось извлечь из небытия ныне широко известную историю о Золотом Будде.

Рукопись, в которой рассказывалась эта история, я обнаружил в здешнем Доме пионеров. Когда-то это здание именовалось Риссигбургом, то есть замком Риссига. Его построили в готическом стиле по заказу владельца фабрики барона Риссига на таком месте, чтобы были видны все цехи фабрики и занятые в них люди. Пионеры освоили все помещения, за исключением затхлого подвала. Там-то я и обнаружил окованный ящик. Директор фабрики разрешил его открыть, заручившись предварительно дозволением министерства. Все были потрясены, увидев в ящике вполне современный сейф. Шифра, естественно, никто не знал, и сейф пришлось попросту взломать. Там не оказалось ни драгоценностей, ни описания секретов изготовления каких-то особых тканей, а лежала только рукопись, написанная неким Краслом, учителем из деревни возле города Млада Болеслав. Мы прочли рукопись с захватывающим интересом. Мы - это я, директор и представитель министерства, который позже увез рукопись в Прагу. Так что мне приходится пересказывать записки Красла по памяти, дополнив их сведениями из других источников. Право же, эта история ничем не хуже современных криминальных романов.

I. Тайная миссия

Красл родился в Свагове. Родители его вскоре умерли, и он попал в сиротский приют в Железном Броде. Позже способного мальчика направили в учительскую семинарию в Праге. Там он познакомился с некоторыми из популярных чешских общественных деятелей, прежде всего с доктором Х., который занимался тогда социальными проблемами, издавал журнал для рабочих, пропагандировал потребительские кооперативы. Ему нужны были верные люди на местах. Вскоре Красл стал доверенным доктора Х. в округе Млада Болеслава. Он сделался довольно популярным, этот учитель, как бы сошедший со страниц "Захолустных патриотов" К. В. Райса . Он пел в хоре, заботился о своей школе, устраивал экскурсии в Прагу, в частности на торжественную закладку фундамента Национального театра. В Праге он виделся с доктором Х., получая от того различные советы и указания.

Однажды Красла вызвали в Прагу неожиданно, по телеграфу. Пришлось спешно искать, на кого оставить класс, занимать денег на дорогу (в то время учителям платили далеко не по-королевски). Красл порядком поволновался. Никогда до этого ой не получал телеграфных вызовов, поскольку был для этого недостаточно важной персоной. Он уже постарел на своей службе: стукнуло сорок, появилось брюшко от праздничных обедов, которые устраивали родители учеников, когда наступало время забивать скот. Жениться он как-то забыл. Да и женихом он был незавидным: наследства не получил, а накопить ничего не сумел, так как по доброте сердечной часто помогал бедным и нуждающимся.

- Дело идет о секретной миссии, - начал доктор Х., принимая Красла в своем кабинете на Смихове. - Ведь выскажется, родились в Свагове?

- Совершенно верно.

- А слышали вы о недавнем кровопролитии на фабрике Риссига?

- Да. Жаль, что рабочие вели себя так неразумно.

- Это и мое мнение. - Доктор Х. прогуливался по комнате, поблескивая массивными золотыми часами на цепочке. - Это было легкомыслие, достойное сожаления. Вдвойне достойное, ибо из-за него был убит наш помощник в тех краях, некий Павлата. Слышали о таком?

Красл не помнил Павлату.

- Убит при весьма странных обстоятельствах. Павлата даже не участвовал в рабочей демонстрации, сидел дома за столом. В него попала шальная пуля.

- Неужели? - вежливо удивился учитель.

- Да, это было подтверждено следствием и врачом. Так что я направляю вас туда отнюдь не как сыщика. Просто я хочу, чтобы на могиле Павлаты был поставлен памятник. Приличный памятник. Ведь этот человек работал с нами еще со времен декабрьской конституции . Он организовывал наши кооперативы, "Ульи", по всей округе и устраивал немалые денежные сборы для нашего дела. Такие, как он, могли бы работать в фаланстерах… Тут доктор Х. перешел на Фурье, который был его коньком, - на райские времена, когда всем будет хорошо, морская вода превратится в океаны сладкого сиропа, а львы станут домашними животными.

- Однако я бы не хотел, - продолжал он, - чтобы нас считали какими-то заговорщиками, масонами, которые оплачивают памятники за какие-то темные дела. Отнюдь нет. А ведь теперь, как вы знаете, подозревают всех и во всем. Поэтому мы решили, что вы поедете в Свагов якобы посмотреть на родные места, поискать однокашников…

- Но я уже никого не помню… - отважился перебить его Красл. - Мне очень жаль…

- Неважно, дружище, неважно. Место рождения указано у вас в документах. Значит, если вы в чем-нибудь провинитесь, вас быстренько отправят по этапу в Свагов? - Доктор шутил. Толстый Красл в своей деревенской, скверно сшитой одежде никак не походил на бунтовщика, которого следовало отправлять по этапу.

- Вы поедете туда вроде бы повидать родные края и встретитесь с дочерью Павлаты. Она теперь осиротела, бедняжка. Побеседуйте с ней и присмотрите, чтобы Павлате поставили приличный памятник. Мы так решили на собрании и выделили соответствующие денежные средства. Без квитанции, пан Красл, мы вам полностью доверяем, - любезно продолжал доктор Х. - Нам не хотелось бы-официальности в этом деле. Ведь Павлата пал во время бунта рабочих, хотя и сидел у себя дома. Я слышал, что запрещено ставить памятник на братской могиле остальных погибших. Нам не хотелось бы дразнить власти. Тем более что обстановка там неспокойная, до сих пор еще стоят войска. Так что вы едете почти на фронт!

- Этого я не боюсь. Фронт я повидал.

- Где?

- Возле Градца. Пять лет назад я был ранен у Садовой.

- Ну, то другое дело, - сказал доктор Х., выкладывая деньги на стол. - Теперь имейте в виду: для школьного начальства вы заболели и лежите у францисканцев. Думаю, вы скоро вернетесь, самое позднее через неделю. И никому ни слова! Разве только местному учителю, который нам, может быть, заменит Павлату. Да еще, наверное, дочери. В общем, смотрите сами. А если вас кто спросит о сегодняшней встрече, скажете, что мы обсуждали обращение к смиховским рабочим. Понимаете? Обращение. Они хотят бастовать из-за сваговского расстрела. Безумцы! Дразнить фабрикантов во время кризиса! Раздражать власти, которые особенно настороже после событий в Париже. Вы слышали, как там расправились с революцией? Нет, эти люди в Смихове совсем лишились разума. А разум сейчас, - разгорячившись, доктор хлопнул себя по лбу так, что на носу подпрыгнула дужка пенсне, - необходим нам всем. Вам также, друг мой, чтобы все обошлось без неприятностей. Счастливого пути, будьте здоровы! И выйдите, пожалуйста, черным ходом.

Красл не помнил, как выбрался на улицу. В кармане уйма денег - столько он еще в жизни не видел. Впереди отпуск на целую неделю: важное поручение, встреча с родными местами… Сколько лет уже он собирался посетить могилы родителей! Знай Красл, что его ожидает в Свагове, он бы предвкушал поездку с меньшим нетерпением.

2

Свагов больше походил на поле боя, чем на мирный горный поселок. На улицах до глубокой ночи буянили уланы - молодые парни из Венгрии, не дураки выпить, тем более что за содержание платил Риссиг и другие окрестные фабриканты, которые лишь в присутствии войск чувствовали себя в безопасности. Был даже проект: рядом с каждой фабрикой поставить казарму. Осуществлению его впоследствии помешала лишь скупость фабрикантов. Но покуда у них в ушах еще звучали угрозы рабочих, не забылись многотысячные демонстрации перед Сваговской фабрикой, хозяева с готовностью платили денежки. Уланы разместились в одном из цехов фабрики и ходили питаться на кухню Риссига. Днем у ворот фабрики они проверяли рабочих, сопровождали хозяина и управляющего во время обхода цехов, двое даже ездили на запятках кареты пани Риссиг. До уланов здесь стояли чешские войска, но их пришлось отозвать. Очень уж легко солдаты знакомились с девушками и парнями, работающими у станков.

Красл приехал в Свагов вечером. На улицах было пусто, все сидели дома, словно до сих пор оплакивали погибших. Красл устроился на постоялом дворе. Здесь он не узнал никого, и его никто не узнал. Ведь он покинул Свагов в пятилетнем возрасте. Фабрика выросла с тех пор: Риссиг построил два новых корпуса. Видимо, его дела шли неплохо, хотя в последние годы многие другие текстильные фабриканты разорились. Зато сам поселок выглядел убого. Немощеные улицы, облезлые домишки, всюду темнота. Только перед фабрикой горели карбидные лампы.

Едва Красл приступил к ужину, явился поселковый староста, запыхавшийся и испуганный.

- Если их благородие из газеты, так лучше пусть соберутся и уезжают обратно. Никто с ними говорить не станет. От таких разговоров одни только неприятности. Из-за одного венского газетчика гаратицкий староста под суд угодил.

Красл стал убеждать его, что никакой он не газетчик, показал документы и спросил о некоторых знакомых, о могилах родителей.

- Долго же пан собирался, - покачал головой староста. - Свагов за эти годы вовсе переменился. Понаехало много нового народу с гор и отовсюду. На кладбище, конечно, можно сходить, но не поручусь, что пан найдет могилы. Ведь и покойников нынче стало больше. И от пуль, и голодно у нас. В позапрошлом году мы не собрали денег даже на налог, так в каждый дом поставили конного жандарма. Пришлось продать семенной хлеб и заплатить. А сеять что? Взаймы взять не у кого. Пан фабрикант Риссиг продавал хлеб на своей мельнице втридорога. А уж в долг никому. Но вы этого не пишите. Гаратицкий староста год будет сидеть из-за пана барона Риссига… - в голосе старосты звучала ненависть.

Красл заказал ему пива, тот поблагодарил. Он выглядел не лучше прочих жителей: драное пальто, заплатанные брюки, на ногах старые опорки. Хлебнув пива и, видимо, поверив, что приезжий не из газеты, он заговорил о стачке.

- Все началось из-за несправедливых штрафов. Ведь сколько раз бывало: приходит ткач за получкой, а ему говорят, что это он должен доплатить за брак. Или еще - сократили рабочий день до тринадцати часов, а работу спрашивают как раньше. Что же рабочим - носиться по цеху, как на гонках? Вот и не выдержали. А что с нами барон вытворял, это вам любой здесь расскажет. Мастеров секли ни за что! Били и детей малых - тех несмышленых, что для порядку к станкам за ногу привязывали… - Заказав еще пива, староста продолжал рассказ: - Ну забастовали, а Риссиг пригрозил, что закроет фабрику. Что же, от голода всем помирать? Собрались тогда и пошли в Танвальд, на другие фабрики барона. Подняли там рабочих, пришли все сюда, прямо к воротам. А Риссиг тем временем вызвал войска. Рабочие только о своих правах потолковать хотели, а в них сразу стрелять! Семнадцать залпов! Восемь наших полегли на месте, убитые наповал. А сколько до сих пор ходят со штыковыми ранами да ссадинами. За что? Говорят, оказывали, мол, войскам сопротивление. Так ведь ни один солдат или жандарм не пострадал. А у наших раны где? В спины им стреляли! Вот вам и сопротивление!

- Я слышал, что среди убитых и лавочник Павлата…

- Он оставался дома, - нахмурился староста. - Хотел в тепле пересидеть. Ему случайно влепили.

- А вы тоже были дома?

- Вам-то что? - подскочил староста. - Вы что, сыщик? Их тут много развелось. Меня уже допрашивали, да отпустили через пару дней. А которых подстрекателями сочли, им в Болеславе суд был, и по году каждому дали. Если будут смирно себя вести, скорей выпустят. Велика радость! Где они найдут работу? Не лучше ли им было бы остаться в тюрьме.

- А вы знали пана Павлату? Он был настоящим патриотом, правда?

- Говорят… - отмахнулся староста и снова заговорил о погибших. Из перечисленных им убитых Красл не знал никого. И фамилия Павлаты ничего в памяти не вызывала. Странным, однако, казалось, что о Павлате никто не хотел говорить. Даже голодранец, который помог ему нести чемодан до гостиницы.

3

На следующий день Красл прошел по всему поселку до площади перед воротами фабрики. Рядом протекал быстрый горный ручей. Когда-то фабрика была построена специально возле него - в те дни станки работали от водяных колес, а не от паровой машины. Через ручей к воротам вел каменный мост, на котором стояли два жандарма. Досюда, видимо, дошла рабочая демонстрация.

- Не останавливайся! Weiter gehen! - зарычал один из жандармов и взял ружье на изготовку. Этот наверняка стрелял в рабочих - по лицу было видно. Красл повернулся к жандармам спиной, взглянул на часы - восемь утра. Да, с моста было удобно стрелять: весь поселок как на ладони.

Бакалейная давка Павлаты стояла напротив. Над входом пестрая вывеска: "Винценц Павлата. Gemischtwarenhandlung. Торговля смешанным товаром". Странное дело - как в лавочника попала пуля? В лавке его не было - какая уж торговля во время демонстрации, значит, ставни были закрыты, как теперь. Да и окна выходят не на площадь, а на улицу, не доступную для выстрелов. Выходит, Павлата был защищен стеной своего дома и тем не менее получил пулю, притом смертельную - вот уж действительно не повезло! И все-таки как же могла лететь эта пуля?..

- Haben Sie nicht gehört? Вы что, не слышали? - снова крикнул жандарм с лицом убийцы. - Или вам надо на фабрику?

- Нет, благодарю… - И Красл пошел по площади к дому Павлаты. Стучал он долго. В доме, казалось, все спали.

- А вы лучше покричите, - посоветовала, на миг выглянув из окна соседнего дома, старая бабка. - Альбина что-то приболела.

- Э-э-эй! - закричал Красл и испуганно оглянулся, ему было стыдно нарушать покой всего поселка. - Барышня Павлатова! - И снова принялся дубасить в дверь. Наконец в дверях показалась маленькая хрупкая девушка лет семнадцати. Она была так бледна, что видно было, как бьется жилка на шее, от слабости она держалась за дверь. Учителю не хотелось стоять перед домом, где их могли слышать соседи, и он, не ожидая приглашения, протиснулся в прихожую, а оттуда в комнату, где сел у неубранной постели.

- Я от доктора Х., - сказал он. Однако девушка, похоже, ничего не знала об этом пражском филантропе. - Ваш отец помогал ему организовывать рабочие потребительские кооперативы, "Ульи", помните?

- У отца что ни день были новые затеи.

Красл рассказал девушке о порученном ему деле. Павлата действительно был похоронен без всякого памятника. И хоронить никто не пришел, в то время как похороны расстрелянных рабочих превратились в настоящую манифестацию. Павлату хоронила одна лишь Альбина, оставшаяся теперь круглой сиротой. Мать умерла сразу после родов, родственников нет.

- Правда, у папы был двоюродный брат где-то в Силезии, но они не встречались после давней ссоры. Кажется, из-за денег, - добавила она, помолчав. Дочь Павлаты явно не проявляла особого энтузиазма по поводу миссии Красла. Похоже, что ей было безразлично, будет ли могила покойного соответствовать его заслугам. Утомленная разговором, Альбина опустилась на постель и отпила липового отвара.

- Вам трудно дышать? Это неудивительно, вы даже окно не открываете. - Красл встал и подошел к окну.

- Нет, прошу вас… - девушка приподнялась с постели. - Я не хочу слышать, не хочу… - Она расплакалась, закрыв лицо. Худенькие плечи задергались под одеялом. Видно, еще не свыклась с потерей, страшится будущего. Конечно, ей, такой слабенькой и нервной, нечего и думать самой управиться с лавкой. Может, и долги есть. Налетят кредиторы, так и крыши над головой не останется. Видимо, Павлата испытывал в последнее время серьезные денежные затруднения, занимал где мог.

- Это очень странно. В Прагу он присылал изрядные суммы. Доктор Х. говорил, что он был из самых активных наших жертвователей…

- Еще бы! Отец всегда умел тратить деньги на всякие глупости! Недавно он надумал открыть фабрику по производству меда. Накупил ульев со всей округи, а потом оказалось, что у нас здесь, вблизи от гор, деревья зацветают гораздо позже, чем на равнине. Кончилось тем, что почти все пчелы замерзли в прошлую зиму. Вот тогда он и стал носиться с этим рабочим кооперативом, чтобы сохранить магазин. Он хотел преобразовать его в потребительское общество. Потому, наверное, и с этим вашим доктором связь поддерживал… - Бедняжка смотрела на Красла глазами, полными слез.

- Все это очень странно. - Красл поднялся и подошел к окну. - До недавних пор я слышал о вашем отце лишь хвалебные речи. А вы, родная дочь, говорите о нем так… - Последовала длительная пауза. Альбина обиженно хмурилась. Красл открыл ставни и выглянул из окна. Как он и предполагал, оно выходило на улицу. Напротив стоял низенький домишко, тот, из которого выглядывала недавно бабка. Ворота фабрики находились по правую руку, за стеной дома.

- Как, собственно, погиб ваш отец, барышня? - спросил Красл.