- С этим как раз проще, - вставил Поляк. - Один наш бизнесмен затеял коттеджный комплекс. Километров десять от города, территория вроде как охраняется…
- На фига им охрана! - перебил Валет.
- Да, Аркадий Борисович, охрану ваш бизнесмен пускай снимает. Но так, чтобы об этом никто не знал. Для окружающих территория по-прежнему должна считаться охраняемой. Там удобства какие-то есть?
- На фига им удобства! - снова вскинулся Шеремет.
- Есть готовые домики. Крыша над головой… Вода, ясно, не подведена, но рабочие должны же что-то себе оборудовать, ну, я не знаю, сортир там, душ какой-нибудь…
- Я узнаю. Дадите координаты, - сказал Неверов. - Думаю, если полевые удобства есть, спальных мешков им будет достаточно.
- Кому - им? - опять не сдержался Шеремет. - Ты что, команду ему уже подобрал? Или он сам?
- Да нет, сам он не может. Я работаю в этом направлении. Идеальный вариант - зэки. В области есть несколько колоний строгого режима, я по своим каналам сделал запрос, мне сейчас подбирают подходящие личные дела. Игорь Петрович, ваши каналы тоже понадобятся.
- Какие? - поинтересовался Шеремет.
- Вам решать. По моей задумке пойдут только добровольцы. И обещать им как раз нужно не деньги, а свободу. Каждый из добровольцев после того, как все закончится, должен уйти на УДО . И вы лучше знаете, как это делается.
- За пять минут такие вопросы не решаются. И вообще, в Киев надо звонить. А Большой на своих Мальдивах… Сука, телефон отключил…
- Тогда я не знаю… - Неверов снова развел руками.
- Тебе и не надо знать! - окрысился вдруг Валет. - Ой, Гусля, Гусля, как ты всем нам дорог! Как дорого ты всем нам обходишься! Ты ж не рассчитаешься, господин мэр!
Поляк и на этот выпад решил промолчать.
- Значит, заметано - тут я вопрос закрою. - Шеремет выпил свой виски, со стуком поставил стакан на стол. - Сколько тебе надо на "порешать вопросы" по зэкам?
- Думаю, не больше суток.
- Еще что?
- Главное. - Неверов сел за стол, пододвинул к себе лист бумаги. - Хижняк задал мне несколько вопросов. Я ответил. Мы помозговали вместе, появился примерный план действий. Ну, как выманить Кондрата из норы и активизировать. Если сейчас мы его принимаем, то распоряжения, Аркадий Борисович, вам надо отдать уже сегодня.
И он начал говорить.
2
Жаркий августовский день медленно клонился к закату. Сев на сухую землю у старого барака, Кондрат натянул козырек пятнистой кепки на глаза, закрываясь от все еще прямых, хотя и не таких обжигающих, как днем, солнечных лучей, и в который раз прокрутил в голове события последних недель. В ожидании возвращения разведчиков из города ему больше нечего было делать.
Только человек, не знакомый с географией его родного Донбасса, мог с уверенностью заявить, что в степях спрятаться нельзя. Еще до того, как ограбить банк и получить в распоряжение то количество денег, которое нужно для успешного проведения задуманной им операции, Александр Кондратенко обозначил для себя несколько возможных мест, годных для базирования группы его бойцов. Самым подходящим в результате оказался давно покинутый поселок Степной, которого не было даже на новых топографических картах области. Но пятнадцать лет назад в этих покосившихся бараках еще жили люди: их кормили в основном "черная" шахта и, правда в меньшей степени, - контрабандисты, устроившие здесь одну из перевалочных баз.
Может быть, поселок Степной со временем прибрал бы к рукам какой-нибудь хозяин, включив здешнюю шахту в перечень "своих", эксплуатируя угольщиков и даже устроив здесь, в поселке, минимальную инфраструктуру вроде ларька с водкой, сигаретами и чипсами. Только этому помешала сама природа. Исчерпались ресурсы шахты, питавшей поселковых почти десять лет, как раз в то время, когда вкладывать деньги в маленькие шахты стало некому из-за развала советской угольной промышленности. Усилия, стоически затраченные здешними добытчиками в хронически аварийном забое, уже не окупались. Обычно всякие работы в нелегальных шахтах прекращаются после обвала. Здесь, в Степном, обвала решили не ждать. Немногочисленные семейные свернули нехитрый скарб и перебрались поближе к цивилизации. Остальные или со временем пополнили армию бродяг, или сбились в бригады, кочующие от шахты к шахте, и за копейки продолжали делать то, что делали всю свою взрослую жизнь: добывали "черное золото" на более крупных нелегальных шахтах.
О поселке забыли. Конечно же, Кондрат серьезно относился к противникам, которыми стали друзья его юности, и точно знал, что те станут его искать. Особенно Валет, парень безбашенный, но в своей неистовости последовательный. Потому, превратив Степной в свою базу, Кондрат перебирался сюда, поближе к Новошахтерску, только тогда, когда планировал очередной набег. Дольше суток он людей здесь не держал и всем кагалом тоже сюда не выдвигался, чтобы не привлекать внимания. В поселок он и его люди съезжались с интервалом в три-четыре часа. С утра заезжал авангард, что-то вроде разведки, которую обычно вел Костя Докер. Если все чисто, давали маяк второй группе. Наконец, ближе к вечеру, подтягивался с остальными и сам Кондратенко. Уходили так же - быстро, но не спеша.
Один из бойцов, Миша Летчик, окрестил этот поселок "аэродромом подскока" - так в военной авиации называют небольшую промежуточную посадочную полосу, где самолет дозаправляют, ремонтируют и обеспечивают всем необходимым для успешного продолжения боевых действий. Или же для не менее успешного выхода из боя и возвращения на свой основной аэродром. Кондрату понравилось - именно так они и действовали: взлетели, передохнули, сбросили бомбы как привет мэру, снова переждали и улетели за новым запасом бомб.
Миша Летчик, Костя Докер и рыжеволосый Степа Ржавый были самыми старшими в его команде. Летчик вообще оказался ровесником Кондратенко, правда, ходил на зону с шестнадцати лет и к тому времени, как познакомился с Сашкой, тянул третью ходку. Ржавый даже не думал над предложением Кондрата - узнав, что надо наказать стукачей, посадивших на кичу хорошего пацана, согласился моментально и даже привел с собой двоих молодых, но дерзких ребят - оба остались в заведении "У Шульца", и теперь Ржавый имел к Аркадию Поляку личную претензию. Тогда как сам Кондратенко пытался понять, что же на самом деле произошло на свадьбе и почему его задумка, успех которой был просчитан, все-таки сорвалась.
Он даже не пытался объяснить Ржавому, что его старый друг Гусля вряд ли имеет к провалу операции под кодовым названием "Свадьба" прямое отношение. Хорошая ведь была идея, старая как мир - подвести к группе гостей трех молодых ребят, которые с равным успехом могут казаться и друзьями жениха, и друзьями невесты. Бармена, пронесшего оружие, рекомендовал и натаскивал лично Докер - хлопец действительно когда-то работал барменом и сел за убийство пьяного клиента, который полез за пистолетом, потому что ему показалось, что пиво было разбавленным. В той ситуации бармен прекрасно знал, что скандальный клиент - сын депутата горсовета, и эта отчаянность понравилась в нем сначала Докеру, потом - Кондрату. Нет, тупо и топорно проколоться эта четверка не могла. Просчитать их не был способен и Поляк, вряд ли заморачивавший себя подобными проблемами на свадьбе племянника. Он, похоже, решил, что после встречи Кондратенко с Шереметом достаточно в пожарном порядке сменить место свадьбы, и даже не предполагал, что Кондрат предвидел как раз этот его ход: набег на обычный ресторан, подходы к которому доступны, Александр не считал эффективным. Не учел только непредвиденной задержки Валета - бойцы получили приказ валить Шеремета сразу же, как только тот появится.
Снова и снова прокручивая этот провал в голове, Кондратенко всякий раз приходил к выводу: он чего-то не учитывает. Если бы кому-то из четверых удалось уцелеть, если бы он сам знал, как все происходило на той свадьбе… Списывать все на досадную случайность не хотелось, потому что, во-первых, он не признавал досадных случайностей, а во-вторых, именно случайность изменила его жизнь пятнадцать лет назад.
И привела к тому, что сейчас он, в зеленых хэбэшных штанах и запыленных берцах, сидит в свои сорок лет у старого барака в забытом всеми шахтерском поселке. Да, история с Кардиналом - случайность. Вот только будь они тогда повнимательнее, этой случайности можно было бы избежать. А значит, нужно вернуться к неизвестным ему событиям на свадьбе и понять, что все-таки прошло мимо его внимания.
Потеряв за один раз четверых, он напрягся: молодые ребята, поверившие ему и ставшие под его начало, вряд ли собирались вот так же умирать, и Кондрат всерьез боялся начала разброда и шатаний. В "старичках" вроде Докера и Летчика он был уверен. А Ржавому вообще нечего было терять, все равно он собирался снова на зону - не за одно, так за другое. Но, к его приятному удивлению, оставшиеся семеро "рядовых" проявили завидное мужество. Поделившись своими опасениями с Костей, Кондрат услышал в ответ то, что надеялся услышать: молодым пацанам просто нравилось воевать. А к тому, что их товарищей убили, они отнеслись очень предсказуемо: это все произошло не с ними и, что характерно, вряд ли с ними произойдет. Да они просто не позволят себя застрелить!
Такие настроения Кондрату были знакомы - сам жил ими пятнадцать лет назад. Из парней с похожим отношением к бандитской жизни в девяностые годы создавались целые вооруженные формирования, а когда уцелевшие в первой схватке торжественно хоронили ребят со своего двора, одноклассников и просто хороших пацанов, то становились от этого только злее. После они хватались за оружие уже из мести.
Сначала - в донецком СИЗО, на суде, в первые годы колонии - Сашка Кондрат тоже не жаждал ничего, кроме как отомстить Поляку за предательство. Мысленно он избивал Гуслю ногами в кровь, рвал зубами, разрезал на кусочки, медленно и обстоятельно, наслаждаясь каждым криком врага, подвешивал на дыбу, на железный крюк за ребро, отдавал лагерным "петушилам", которые развлекались, "опуская" обитателей зоны за малейшую провинность. А тут провинность даже по уголовным понятиям не маленькая… Но с течением времени желание убить притупилось, ненависть приобрела более практичные формы. Нет, конечно же, если Гусля поведет себя неправильно, Сашка Кондрат просто обязан будет пустить ему пулю в башку. Вот только от смерти Аркадия Поляка он, Александр Кондратенко, отсидевший за убийство, которого не совершал, пятнадцать лет в колонии строгого режима, ничего не выигрывал.
Он не хотел возвращаться обратно. Ему нужен был тот же социальный статус, что за эти годы получили его дружки, уцелевшие во время "большого передела" и стремительно поднявшиеся в новых условиях. И Поляк должен не откупиться, а признать свою вину и заплатить ему, Кондрату, столько, сколько хватит для начала собственного легального дела и для вхождения в чужой, но обязательно легальный бизнес.
Кондрат понимал: времена, когда для достижения своей цели надо было много стрелять, отходят. Но если теперь без этого нельзя добиться своего, что же, пускай. Он готов напомнить о старых добрых временах, даже вернуть их. Для того он и передает господину Поляку свои приветы.
Услышав вдали шум подъезжающей машины, Кондрат поднял козырек кепки, прищурился, всматриваясь вперед. Из-за бараков, тоже привлеченные шумом, показались трое парней с автоматами. Хвататься за стволы здесь не было нужды, видно, хлопцам просто нравилось держать в руках оружие.
Это Миша Летчик возвращался из Новошахтерска. На этот раз Кондратенко просил свою разведку обойтись без налетов и просто посмотреть, что происходит в городе и куда, в какую точку можно и нужно ударить по-взрослому, чтобы посеять там наконец серьезную панику и таки заставить власти заплатить откуп. Судя по тому, какое выражение было на лице выходящего из джипа Летчика, тот разузнал что-то любопытное.
Когда парень принялся рассказывать, Кондратенко понял - вот тот шанс, который он давно ловил. Это даже не свадьба, ведь свадьба - частная история, а тут, судя по всему, масштабы совсем другие.
Ау, Гусля, прячься. Кондрат идет искать…
3
Здесь, в горной части Бахчисарайского района, Хижняк, как договаривались накануне, ожидал прибытия мужчин, отобранных для его команды.
Рассказав Марине о встрече с Неверовым и его предложении, от которого невозможно отказаться, Хижняк ее не удивил, как не особенно удивился и сам. Конечно же, его должны были найти и, вне всяких сомнений, сделать подобное предложение. Глубоко в душе чувствуя себя виноватой в том, что приняла приглашение подруги да еще потащила с собой любимого, Марина стоически приняла факт: ее Виктору снова придется рисковать жизнью. Выбор, который всегда есть, - это на самом деле возможность потерять все либо сразу, либо медленно. Пропала надежда на спокойную, размеренную, безопасную и уютную жизнь. Нужно смириться и рассчитывать на то, что Хижняк с его невероятной, как показало время, способностью к выживанию и умением принимать решения независимо от того, что их за него уже кто-то принял и утвердил, и в этот раз сумеет вывернуться.
Виктор любил Марину за то, что она давно понимала его без лишних слов. И сейчас ей не нужно было объяснять: пожав руку Неверову и согласившись повоевать на стороне вчерашних бандитов, защищая их от других бандитов, Хижняк на самом деле решил выиграть время и изучить ситуацию изнутри.
Пытаясь спасти себя и Марину, он в который раз применял для этого науку, которую чуть ли не лучше других освоил много лет назад: если враги со всех сторон, нужно попытаться натравить их друг на друга, чтобы они забыли о тебе.
Конечно, не принимать всерьез и игнорировать предупреждения Неверова было бы неразумно и глупо. Не обсуждая с Мариной создавшееся положение, а скорее размышляя вслух в ее присутствии, Хижняк пришел к выводу: этот тип, даже работая на Шеремета, получая от него немалые деньги и называя шефом, остается себе на уме. А значит, даже если Виктор, обеспечив противовес группе Кондрата, даст ей укорот, бывший офицер службы безопасности не станет снимать Хижняка с крючка.
В итоге проблема останется.
Как решить ее, Виктор пока не представлял. Потому для начала взялся прощупать реальные возможности господина Неверова. Отчасти для этого он и выдвинул тому требования, которым должны соответствовать люди из его предполагаемой команды. Хотя с другими будет намного труднее. В зависимости от того, как Неверов решит поставленную кадровую задачу, станет понятно, насколько руководитель обычного охранного предприятия в городе Донецке способен выполнить свою угрозу и держать Хижняка в тисках.
Из-за холма, двигаясь вверх по плохо укатанной дороге, показалась обычная, старенькая, ничем не примечательная "газель". Виктор не сдвинулся с места, не пошел ей навстречу. Сунув руки в карманы джинсов, остался стоять на месте, ожидая, пока новоприбывшие сами подойдут к нему, своему новому командиру. Он не сразу рассмотрел человека, сидевшего за рулем. Но, когда тот выпрыгнул из кабины, не сдержал удивления:
- Оп-па! И ты тут?
- Прибыл в твое распоряжение! - бодро отрапортовал белобровый альбинос Волох, приложив руку к козырьку бейсболки. - Мы ведь с тобой уже пересекались. Вот Неверов меня и откомандировал… Чем-то вроде зама к тебе…
- А по-простому - глаза и уши начальства, так? - Хижняк прищурился, удивляясь своей странной радости по поводу того, что Волох оказался в его команде.
- Ну, это как ты сам себе представляешь.
- Нет, братан, это как ты сам себя поставишь. Они коротко и крепко пожали друг другу руки, после чего Виктор кивнул на "газель".
- Кого ты там привез? Отборных "сарматов"?
- Наши не годятся, - честно признался Волох и добавил без всякой связи: - Меня, вообще-то, Андреем звать.
- Я помню. - Хижняк кивнул. - Только, Андрюха Волох, давай сразу договоримся: с этой минуты и до того, как мы все закончим, никаких имен, фамилий, других паспортных данных.
- Это лишняя конспирация, - серьезно ответил Волох. - Меня можешь называть как хочешь. Личные дела мужиков, которые в автобусе, мне тоже известны, друг с другом они уже перезнакомились. Если ты не хочешь, чтобы люди знали что-то о тебе, - твое право. Как ты скажешь, так они и будут тебя называть. Лады?
- Пускай, - подумав, согласился Хижняк. - Разберемся. Тогда давай про другое договоримся, Андрюха Волох. Хоть ты глаза и уши своего шефа, пока мы работаем вместе, слушать только меня. И ты, браток, мои приказы, слова и мнения со своим начальством по телефону не обсуждаешь. То есть, - тут же исправился он, - обсуждать ты можешь все, что хочешь, но выполнять придется только мои распоряжения. Твое начальство на меня, - он ткнул себя пальцем в грудь, - никакого влияния не имеет. И даже обеспечивает мне, - Виктор снова поправился, - нам условия для нормальной работы.
- Это как раз на мази, - сказал Волох. - Деньги есть, оружие - тоже. Два джипа ждут на стоянке в Бахчисарае. База под Новошахтерском для нас готова, с мэром и людьми из Донецка ее никак не связать. По поводу темы, которую ты закинул, - в городе уже все делается.
- Как там вообще обстановка?
- Кондратовские пощипывают город. Осадное положение, самое натуральное.
- Ну а мы - кипящая смола, которую надо лить на бошки осаждающих, - подытожил Хижняк. - Ладно, выгружай бойцов, посмотрим, с кем придется работать.
Повернувшись к "газели", Волох махнул рукой. Двери отодвинулись, из недр микроавтобуса по одному выбрались четверо с рюкзаками - кто держал свой в руке за шлейку, кто повесил на плечо.
Воцарилось молчание. Волох сделал шаг в сторону, как бы оставляя Виктора один на один с теми, кому предстояло стать его командой по воле случая и выбору Максима Неверова.
Четыре пары глаз смотрели на Хижняка изучающе.
Никто из четверки не произнес ни слова.
Он, в свою очередь, тоже внимательно смотрел на прибывших. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: все они совсем недавно сидели на лагерных койках и жили по внутреннему распорядку. Дело было даже не в их коротких тюремных стрижках. Виктор никогда не мог объяснить никому, и в первую очередь себе, как ему удается в толпе обычных, на первый взгляд, мужчин и женщин безошибочно определить сидельца, давнишнего, недавнего, даже потенциального. Впрочем, на типичного уголовника из четверых походил только один, мужчина лет тридцати пяти, крайний слева, напоминавший городскую крысу, только, в отличие от нее, худой и жилистый. Рядом с ним стоял настоящий гигант неопределенного возраста с большими руками, чем-то напоминавший доброго дровосека, каким его показывали или рисовали в сборниках детских сказок. Чуть отойдя от него, переминаясь с ноги на ногу, стоял самый молодой из четверых, не старше двадцати пяти лет парень с перебитым носом, и эта примета делала его похожим на боксера, выступающего в среднем весе. Наконец, четвертый выглядел как самый обычный мужчина среднего роста и среднего возраста, без особых примет.
- Привет, - после затянувшейся паузы нарушил молчание Хижняк. - Я так понимаю, вам должны были объяснить, чем мы с вами займемся в ближайшее время.
- Не, начальник - отозвался уголовник с крысиным лицом. - Ты нам втолкуй. А заняться в ближайшее время я хочу с бабой, а не с тобой!