* * *
Чёрная "Волга" с гоночным мотором внутри, то и дело взрываясь клаксонными сигналами, проскочила мимо точечного дома в начале Торжковской улицы. Филипп Готтхильф, в кожаном пиджаке, сидел за рулём, напряжённо глядя в кромешную темноту. Мощный свет фар выхватывал то дома, то ларьки, то деревья и ограду Чёрной речки, а потом снова наползала мгла.
– Выходит, мальчишка убит? – Готтхильф повернулся к Грачёву. – Ты догадался правильно, им нужна агентура. Сейчас без пяти одиннадцать, ещё можем успеть. Ты звонил Андрею после того, как говорил с Натальей?
Всеволод, переодевшийся в кожаные штаны и куртку, обутый в высокие кроссовки, сидел рядом с Обером, как на иголках.
– Звонил, причём тридцать три раза. Дома его, естественно, не было. В гостинице сначала тоже не отвечали или было занято. Потом нашёлся Маяцкий Володька и сказал, что Андрей с Аркадием Калининым уже уехали на "стрелку". Но я тебе позвонил первому, как мы и договорились…
– Правильно сделал. Хорошо, что я здесь рядом работаю, долго добираться не пришлось. – Филипп проехал мимо строительного магазина. – Давай-ка, мы тут "тачку" оставим и пойдём туда пешком. У тебя "волына" есть?
– Нет, – с сожалением ответил Грачёв. – Табельную не хочу туда брать, а ту, итальянскую, пришлось сдать ещё зимой.
– Держи, – не моргнув глазом, сказал Обер, доставая из "бардачка" небольшой пистолет. – Иностранные системы знаешь? Это "вальтер", семизарядный. Ты его сейчас, при свете, изучи и привыкни. Потом-то придётся действовать в темноте, и потому надо чувствовать себя уверенно.
– Всё понятно, я такой изучал, – удовлетворённо заметил Всеволод. – А твой "дружок" какой марки?
– "Браунинг", на тринадцать патронов. Универсальная модель, другой такой пока нет. Веталь Холодаев покойный на прошлый день рождения подарил. С тех пор не расстаюсь.
"Волга" проехала немного по пустырю, а потом нырнула в кусты и встала. В тени дома её почти не было видно, особенно когда погасли фары. В окрестных "хрущёвках" светились редкие окна, и вдалеке, на пустыре, бегали собаки.
– Жаль, хозяева могут под руку попасться! – посетовал Готтхильф. – По закону подлости так всегда и бывает.
Сжимая в карманах рукоятки пистолетов, они направились к "стекляшке". Быстрый шаг ничуть не мешал им напряжённо прислушиваться и ежесекундно оценивать окружающую обстановку. Но далеко уйти не получилось, потому что прямо из кустов выскочила огромная восточноевропейская овчарка, едва не сбивая Всеволода с ног. Но собака не лаяла и не рычала. Напротив, она скулила, виляла хвостом и заглядывала в глаза Грачёву с Готтхильфом, будто приглашала следовать за ней.
Через несколько секунд прибежала девчонка в свитере и джинсах, с толстой косой за спиной. Сначала она в ужасе шарахнулась назад, увидев двух подозрительных мужиков, а потом почему-то прониклась к ним доверием.
– Дяденьки, там человек лежит! Томми его нашёл на дорожке. Он не пьяный, не думайте. Мы понюхали, и Томми тоже… Он пьяных просто ненавидит, всё сразу чувствует. Серёжка, скажи, правда, что он не пьяный? Мы другим людям говорили, а они не хотят смотреть…
– Кто не пьяный? – наконец вклинился Всеволод.
– Я же говорю – мужчина лежит на дорожке, ближе к "Весте", к магазину. – Девочка схватила за рукав мальчишку примерно одного с собой возраста. – Серёжка, ведь правда, что он давно не шевелится? Мы сами трогать его боялись, только понюхали. Ничем таким не пахнет, как от пьяниц. Он два раза тихонечко простонал, а потом опять затих.
Собака тем временем наскакивала то ли Готтхильфа, то на Грачёва, не делая между ними никакого различия. Она очень волновалась, то и дело вставала на задние лапы, а потом тащила всех туда, на дорожку.
– Тебя как звать? – спросил Готтхильф у девочки.
– Аня Кириллова. А это Серёжка, мой брат. Мы близнецы.
– По гороскопу? – усмехнулся Всеволод.
– И по гороскопу, и вообще, – несмотря на испуг, взахлёб тараторила Аня. – Мы с Томми погулять вышли, а он вдруг поводок вырвал – и сюда. Забрался в кусты, один хвост торчит. Потом выбежал и нас тянет за собой…
– Пойдёмте скорее, – поторопил Готтхильф. – Где он у вас?
– Вон там, уже близко, – пояснил Серёжка. – Мы сперва испугались, думали, что Томми сейчас на прохожего кинется. Тут алкашей много шляется по вечерам. А мы намордник не захватили, торопились очень. Потом увидели, что дядька лежит. Томми не рычит на него, а руку ему лижет. Он в чёрной куртке, тыщ на восемь, – определил хозяйственный мальчик. – И в джинсах "Мальвина", в "варёнках" таиландских. Вон, глядите, так вниз лицом и лежит до сих пор…
Всеволод первым подошёл к мужчине, наклонился над ним и повернул на спину. Голова мотнулась, и, всмотревшись в запрокинутое лицо, Грачёв узнал Аркадия Калинина.
Готтхильф нагнулся тоже и протяжно присвистнул:
– Похоже, мы с тобой опоздали! Давай-ка глянем, можно ли ещё помочь. Подтащи-ка его к свету!
Он будто бы позабыл о детях и собаке. Потрогал пальцами сонные артерии Калинина, пощупал пульс, посмотрел зрачки и заключил:
– Жив, но очень плох. Пулевое ранение, похоже, навылет. – Расстегнув на Аркадии кожанку, Готтхильф ощупал рану. – Целились в сердце, но нахалтурили. Левее пуля прошла. Жаль, что ранение проникающее, судя по всему. Всеволод, держи ключи. Возьми в машине мой баул с заднего сидения. Надо срочно принимать меры, иначе дело может плохо кончиться. Ребята, давно вы его нашли?
– Минут пятнадцать назад, – отрапортовал Серёжка. – Пока боялись подойти, пока нюхали, не пьяный ли… Тут у нас рядом бутылки сдают, так всякие ходят синюхи. Вы говорите, в него пуля попала? – Серёжка, присев на корточки, с интересом рассматривал Аркадия. – А мы ничего и не слышали, хотя окна сюда выходят.
– Крови много? – участливо спросила Анечка.
– Много, много! Вы бегите сейчас домой, скажите родителям, чтобы вызвали "скорую". Обязательно реанимобиль. Запомнили?
– Жёлтого цвета? – догадался серёжка. – У нас станция на Новосибирской. Там я такие видел.
– Вот-вот! – обрадовался Филипп. – Пусть срочно забирают его – и на операционный стол. Кроме того, взрослые милицию должны вызвать. Здесь нужно поработать. Жаль, что темно, но всё-таки сухо. Экспертам, считайте, повезло.
Когда дети вместе с собакой убежали, вернулся Грачёв с баулом. Готтхильф, чертыхаясь, стал искать там ампулы и шприцы, а Всеволод светил ему карманным фонариком.
– Живой? – Грачёв взял голову Калинина в свои ладони, носовым платком вытер кровь с его лба и щёк. – Аркашка! Ты меня слышишь? Что здесь произошло? Ведь только в одиннадцать они должны были встретиться!..
– Значит, встретились раньше. – Готтхильф закатал Аркадию рукав. – Только бы скорее приехали и взяли его, нам же надо… Андрей уже точно у них! – Филипп плавно двигал поршень шприца вниз. – Вот, сейчас ещё один укол, а дальше должна приехать "скорая". Сердце ровнее забилось. Бог даст, выживет.
Калинин открыл глаза и стал напряжённо рассматривать лица склонившихся над ним людей. Всеволод, заметив это, радостно улыбнулся, сжал вялую руку раненого.
– Аркаша, это же я. Грачёв! Неужели не признал? Что случилось-то здесь у вас? Где Андрей?
Филипп тем временем пережил Аркадия на руки Грачёва.
– Мы ведь с ним тоже лично знакомы. В прошлом году, у телецентра, заложников освобождали вместе.
– Севка? – Аркадий не верил своим глазам. – Ты откуда здесь?
– Да какая разница! Скажи лучше, где Андрея потерял. И как тебя самого угораздило пулю словить? Почему так рано вы сюда приехали? Постарайся вспомнить, прошу тебя. Это очень важно для нас, понимаешь?
В блочном доме, стоящем торцом к строительному магазину "Веста", постепенно зажглись почти все окна. Похоже, ребятишки наделали там шороху. За шторами шевелились тени поспешно одевающихся жильцов. Всеволод увидел на той стороне проспекте берёзы, смутно белеющие в чернильной темноте. Шесть симметрично расположенных девятиэтажек так и были погружены в сон, словно рядом ничего не произошло.
– Думаю, что он всё вспомнит. – Готтхильф поднялся и отряхнул брюки. – У меня в машине термос, я сейчас принесу горячего чаю и бренди. А ты пока узнай, в чём дело. – И Обер нырнул в темноту.
– Пить хочешь, Аркаша? – Всеволод ладонью пригладил короткие волосы Калинина, в которые набилась сухая земля. – Сейчас тебе чайку принесут. Ты можешь говорить или нет? Где Андрей, ты знаешь? С тобой всё будет в порядке, не беспокойся. Филипп – медик знающий.
– Севка, они его убьют… Раз свидетелей убрали… В десять вечера…
Калинин попытался сесть, но Грачёв уложил его обратно. Из-за угла "хрущёвки" показались первые её обитатели – две толстые бабки в драповых пальто, поверх халатов и ночных рубашек. Одна из них обулась в клетчатые матерчатые шлёпанцы, вторая – в шерстяные носки и туфли-"мыльницы". Всеволод скривился, воображая, что сейчас здесь начнётся, и потому наклонился над Калининым ещё ниже.
– Ты помнишь, как всё было?
– Помню. Мы сюда приехали к десяти. Там, за углом… – Аркадий облизал сухие губы, – стоит "пятёрка" Андрея. У меня в кармане ключи от неё и от квартиры его, на брелоке. Погоди, я достану…
– Не шевелись, а то опять кровотечение откроется, – испугался Грачёв. – А почему к десяти? Вы же должны были к одиннадцати. Ага, вот и Филипп!
– Они уже вызвали "скорую"? – резко спросил Готтхильф, присаживаясь на корточки. – Почему ни один хрен не едет?
Из дома вышли ещё пятеро мужчин – все в тренировочных костюмах и кроссовках на босу ногу. Филипп, отворачиваясь от них, поднёс к губам Калинина крышку от термоса.
– Пейте, Аркадий, осторожно. Вот, молодец какой! Ничего, что пролилось, я всё вытру. Вам тут что, кино или как? – обратился Обер к обступившим их людям. – Сказали хоть диспетчеру, что здесь огнестрельное ранение грудной клетки? А-а, да и вы и слов-то таких не знаете…
– Сказали, сказали! – высунулась моложавая ухоженная брюнетка в плаще с укороченным рукавом. – Стация-то рядом, но, говорят, с бензином плохо. И водителей недокомплект.
– Звоните ещё раз! – Готтхильф скрипнул зубами. – Останьтесь только двое. Желательно, мужчины. Всеволод, что ты выяснил?
– Выяснил, что Аркадий с Андреем прибыли сюда почему-то в десять, а не в одиннадцать. Видимо, потому мы и не успели к самому интересному…
– В десять? Ну и ну! – Филипп отнял от губ Калинина крышку, куда перед этим плеснул бренди. – Вам лучше? Правда? Вот и отлично. Сейчас вас заберёт "скорая". Надо везти в Академию, там лучше всего помогут.
– Я вас прошу… – Глаза Аркадия заблестели и беспорядочно задвигались. По лицу потёк пот, размазывая грязь. – Андрей уехал на ЗИЛе с голубой кабиной и фургоном. – Он наморщил лоб, вспоминая. Потом медленно, обдумывая каждую букву и цифру, продиктовал номер. – Одного звать Али Мамедов, другого – Павел Шурдут. Они сказали, что мальчишка у них, в ломках. Держат его где-то в Белоострове. Встреча была назначена на одиннадцать, но отец мальчишки сказал, что ему велели перенести на десять. Али Мамедов не захотел, чтобы я с ними ехал. А Андрей сел в фургон, вместе с Мамедовым. Шурдут за рулём, в кабине…
Ни Филипп, ни Всеволод не заметили, как подъехала "скорая". Жильцы, которые и не подумали расходиться, бросились открывать дверцы, наперебой объясняя врачу, что здесь произошло. С другой стороны, от Омской улицы, подрулила милицейская "Волга".
Обер, заметив мусоров. быстро поднялся на ноги и качнулся назад. Встал так, чтобы его лицо попало в тень. Из "скорой" вынули носилки, и врачиха занялась Калининым. Милиционеры продирались сквозь обступившую их толпу любопытных, отыскивая тех, кто обнаружил раненого. Готтхильф, не дожидаясь, пока его рассмотрят, как следует, шагнул в кусты.
– Не задерживайся. Нам сейчас надо ехать, – шепнул он напоследок Грачёву. – Времени в обрез. Так что жми в темпе вальса. Я по дороге всё объясню. Жду в машине.
Всеволод наклонился над Аркадием, которого два мужика несли к жёлтому микроавтобусу с красными крестами, и ободряюще улыбнулся ему. Врачиха шла рядом, не выпуская руки раненого. Она только что связалась по рации с клиникой военно-полевой хирургии и получила положительный ответ.
– Аркадий, ты не беспокойся, – говорил тем временем Грачёв. – Мы всё сделаем, разберёмся. Выздоравливай скорее!
– Не успеете!.. – Калинин перекатывал голову по светло-серому брезенту. Даже в темноте были видны капельки пота на его щетинистой верхней губе.
– Успеем! – уверенно сказал Грачёв. А потом, выполняя наказ Готтхильфа, отступил назад, смешался с толпой.
Носилки скрылись в машине, дверцы захлопнулись. Врачиха уселась рядом с водителем, и микроавтобус поехал по пустырю к Ланскому шоссе. По счастью, на Всеволода сейчас никто не обращал внимания. Милиционеры беседовали с Аней и Серёжей Кирилловыми, а рядом, то и дело встревая в разговор, суетилась их мать. Те две бабки, очкастый субъект в плаще и пижаме, ещё какие-то их соседи во всё горло обсуждали невероятное событие.
Очкастый брызгал слюной и махал руками, указывая то на "стекляшку", голубеющую невдалеке, то на свой дом и балкон.
– Вы видите, как окна низко расположены? И вон из того притона шпана под газом вокруг бродит всё время. Того и гляди, в квартиру залезут, и ладно если только ограбят! Всю ночь они орут, а утром на работу вставать…
Очкастый, почёсывая волосатую грудь, шлёпал губами. Остальные жильцы были настроены не менее решительно.
– Так я и знала! Так и знала! – горячилась бабка в "мыльницах". – Цельными ночами шатаются вокруг дома тёмные люди. Мы давно боялись, что резьба начнётся. И вот вам – пожалуйста! Скоро нас всех тут перебьют… Парень-то, небось, тоже пьяный был?
– Не пьяный, гражданка, откуда вы взяли? – успокаивал её старший лейтенант. – Пожалуйста, потише, я свидетеля из-за вас не слышу. Разойдитесь по квартирам, особенно те, кто сам лично ничего видел. Сейчас следственная группа приедет, и нужно будет осматривать место происшествия. А вы так уже затоптали, всю картину смазали. Так что не мешайте работать, лучше спать идите. Насчёт этой точки я всё понял. Постараемся принять меры, насколько это возможно…
* * *
Всеволод тем временем уже нырнул в чёрную "Волгу". Не успел он захлопнуть дверцу, как мотор взревел, и Готтхильф лихо развернулся прямо на пустыре. Выехав на Ланское шоссе, он очень быстро набрал скорость, и под железнодорожной насыпью машина пронеслась, выжимая под сто километров. Грачёва швыряло то вперёд, то назад, и он несколько раз едва не прокусил себе язык.
– С-суки, столько времени потеряли! Уже двенадцать, начало первого. Ладно, что трасса опустела. Понадеемся на удачу – больше-то всё равно не на что!
Не признавая никаких правил, Обер гнал бешено ревущую "Волгу" по проспекту Энгельса к Выборгскому шоссе. Он то и дело косился на светящийся циферблат наручных часов и смачно, в охотку, матерился. Грачёв между делом отметил, что многих слов он вообще никогда не слышал.
– Али Мамедов… – Всеволод пытался удержаться за обтянутую кожей ручку дверцы, чтобы его не кидало во все стороны. – Значит, всё-таки Ювелир, как я и думал. А, значит, нам придётся попотеть. Просто так с ним не справиться…
С дикой скоростью, как в фантастическом фильме, проносились мимо дома, деревья, дорожные указатели и мигающие жёлтым светофоры. По счастью, ни одного гаишника вокруг не было. Впрочем, на такой сумасшедшей скорости заметить их было достаточно сложно.
– В Белоострове!.. – Филипп цедил воздух сквозь стиснутые зубы. – Значит, "банька", другого варианта нет. Это уссеровский, притон, хотя и другие изредка пользуются. Охрана там мощная, все при "узи" и "скорпионах". Человек двенадцать, как правило, там бывает всегда. Ты, пока едем, решай всё для себя. Можешь ведь и не вернуться оттуда – сразу предупреждаю. Никакого выхода, кроме штурма в лоб, у нас нет. Если Андрей ещё жив, мы имеем шанс его отбить, но риск при этом громадный. Мне ничего другого и не остаётся, сам понимаешь. А вот ты всю жизнь себе можешь испортить, даже если у нас и выгорит. Майора вчера получил, круто в гору идёшь – а тут такой облом…
– Я уже давно всё решил, так что давай не тратить время, – перебил его Грачёв. – Вдвоём туда выдвинемся?
– Втроём, – сразу же ответил Обер. – Заподозрили они что-то, раз время перенесли. Значит, и там настороже будут.
– Втроём? – удивился Всеволод. – А кто ещё с нами?
Станция "Удельная" только что была впереди, и тут же осталась далеко за багажником "Волги".
– Сейчас заскочим в Песочный, захватим моего брата. Кроме того, нужно забрать "шинковки", рожки к ним. Я переоденусь – это тоже очень важно. Потом увидишь, почему…
– Там что, в болото лезть придётся? – забеспокоился Грачёв. – Тогда и мне сапоги раздобудь.
– Да не в том дело! – дёрнул щекой Филипп. – Дорога нормальная, и в кроссовках пройдёшь. Но ребята в "баньке" – тоже не фраера, и с оружием умеют обращаться не хуже нашего. Кроме того, у них четырёх– или пятикратное превосходство. На нашей стороне только эффект внезапности. Я приготовил ещё один сюрприз, который, думаю, заставит их остолбенеть на несколько секунд. Это очень серьёзно всё. Я надеюсь только на Всевышнего.
– А я, прости, в Бога не очень-то верю, – с сожалением признался Всеволод. – Слишком много несправедливости на свете. Скорее, я признаю судьбу, Провидение, некую заданность. Если Андрею суждено выжить, мы успеем и победим. Не может быть, чтобы какие-то бандиты вонючие прервали такую жизнь. И во имя этого я согласен на всё, понимаешь? Так что давай больше не рефлексировать.
Вокруг, в свете фар, прыгали дачные домики среди поредевших садов, и "Волга" каким-то чудом виляла между столбами. То и дело мотор выл и ревел, потому что дорога шла в гору. Далеко, в стороне прогудела электричка, потом басовито рявкнул товарняк.
– Всеволод, там, у "баньки", всегда рассредоточены посты. Первых часовых нужно будет снять бесшумно, поэтому я прихвачу финки. Ты сможешь это сделать?
– Смогу. – Грачёв даже не задумался.
– Там у нас лишнего времени не будет. Мы должны понимать друг друга по импульсу мысли. Может быть, на месте придётся вносить коррективы, но пока план такой.
Безумная гонка напоминала страшный сон без пробуждения. На скупо освещённом асфальте чёрными кружевами отпечатались тени ещё не облетевших деревьев. Светлые стены и тёмные окна домов, похожие на гигантский негатив, вызывали животную, сосущую тоску. Потом дома разом исчезли, "Волга" сбавила ход и запрыгала на корнях островерхих огромных елей.
– У брата десять дней назад умерла жена, – вдруг совсем другим, спокойным, даже домашним тоном сообщил Филипп. Он завернул к воротам и остановил машину. – Метанолом отравилась. Сначала ослепла, а потом скончалась. В воскресенье похоронили…
– Она пила, что ли? – удивился Всеволод.
– Разумеется. Весь Сестрорецк Татьяну Слесареву знал как алкоголичку. Не понимаю, что Тим в ней нашёл. Сыном ни черта не занималась. С Генрихом моя жена всё время возилась, и жил он у нас почти постоянно. Сейчас, правда, к бабке его отправили – пусть тоже участие примет. Фаина Евграфовна, Танькина мать, тоже хороша. Четверо детей, и все от разных. Замужем никогда не была. После поминок проспаться до сих пор не может. Ладно, Всеволод, жди нас тут. Минут через десять поедем дальше.