Не рассчитал, что освободится так быстро, на прием в прокуратуру было еще рано. Взял такси, поехал за Ленусей в детский сад, хотя туда тоже было рано. Не отпускал такси, пока собирал дочку. Она упрямилась, уходить не хотела - ее уже укладывали спать. Но он настоял, посадил девочку в такси. Она перестала капризничать, увлекшись ездой в автомобиле, но вид был утомленный - бледненькая. "Это и к лучшему, что она так смотрится..." - подумал Киреев и заколебался: не стоит ли и ему переодеться? Впрочем, костюм на нем был далеко не новый, и рубашка не первой свежести, как и положено в конце педели человеку, который работает, а не дурака валяет. Они немного погуляли с Ленусей в небольшом скверике напротив того старинного особняка, который пригрел прокурорских работников. Киреев специально избрал для прогулки аллейку погрязней, чтобы его новые ботинки утратили блеск и издали напоминали стоптанные.
Ровно без пяти три к особнячку подкатили голубые "Жигули". Высокая молодая женщина в широкополой кокетливой шляпе, меховом ондатровом жакете - последний крик моды - привычным жестом вогнала ключ в замок автомобильной дверцы. "Однако!.." - оценил Киреев, поняв, что это и есть та самая Татьяна Львовна Сергеева, ему описали ее достаточно подробно.
Когда они встретились в кабинете, уже не было экстравагантной шляпы и шикарного жакета - был строгий синий прокурорский мундир, который, впрочем, сидел на ней как костюм от дорогого портного и, несомненно, шел к стройной фигуре и светлым пышным волосам.
"Она либо дочь весьма достойных родителей, либо прекрасно выдана замуж, - подумал Киреев, почувствовав запах "Же-Озе" - восьмидесятирублевых французских духов. - Либо..."
- Извините, Татьяна Львовна, что я с ребенком. Оставить, понимаете ли, не с кем, - извиняющимся тоном проговорил Виктор Николаевич.
Сергеева так холодно посмотрела на девочку, что Киреев сразу понял - своих детей у нее пока нет.
- Хорошо, - сказала она, поправляя обеими руками прическу, словно перед ней сидел не мужчина, а так... нечто. - На вас, гражданин Киреев, поступили сигналы о противоправных поступках.
- Минутку, Татьяна Львовна. Я, кажется, несмотря на сигналы не совершил доказанно противоправных действий, чтобы вы могли именовать меня гражданином. Так что в социальном отношении мы с вами пока на равных, и будьте любезны...
Сергеева наконец увидела его. Посмотрела с минуту в лицо, криво улыбнулась:
- Ради бога... Привычка. Так вот, товарищ Киреев, на каком основании вы сняли пломбы, - она придвинула к себе какие-то документы, - с опечатанной участковым инспектором двери квартиры номер двадцать три дома номер два по улице Алых Роз, в которой до апреля этого года проживала умершая Киреева?
- Прежде всего умершая, как вы говорите, - он печально потупился, - умершая Киреева - это моя мать, вот ее бабушка. А снял пломбы я невольно. Я живу в этой квартире, и, выходя утром, даже не заметил, что сорвал. Поставил об этом в известность нашего участкового. Но я напомнил ему, что квартира отходит мне, поэтому ему не стоит волноваться и повторять неуместные манипуляции с пломбами.
- Как это не стоит волноваться? - Сергеева надменно подняла брови. - Вы, товарищ Киреев, что, не знаете закона?
- Я все знаю, Татьяна Львовна. Я понимаю, что после смерти мамы я должен был выехать из квартиры, в которой прожил с семьей более пятнадцати лет, ведя при этом общее с родителями хозяйство. Оставлять насиженное место, отлаженный быт...
Он вовремя сказал о ведении общего хозяйства, отлаженном быте - на гладком, покрытом персиковой крем-пудрой лице Сергеевой появилось замешательство.
- Позвольте, - медленно проговорила она, - какое общее хозяйство?.. Вы же прописаны в другом месте. На улице Даргомыжского.
- Совершенно верно. Но я пятнадцать с лишним лет жил с матерью, вел с ней общее хозяйство. Людские судьбы складываются настолько по-разному, что... Татьяна Львовна, моя больная мать не могла жить одна. А я не могу сейчас вернуться туда, где прописан. В той квартире проживает моя замужняя старшая дочь от первого брака со своей семьей - мужем и двумя детьми. На площадь к своей нынешней супруге, ее маме, - он кивнул на Леночку, сонно покачивающуюся на стуле, - я тоже не имею морального права: там. в комнате коммунальной квартиры, буквально ютятся моя теща и свояченица. Куда же нам деваться? Честно говоря, я был крайне удивлен, когда увидел эти пломбы. В отделении милиции прекрасно известно, что па правлении кооператива, к которому относится дом два по улице Алых Роз, сейчас решается вопрос о моем приеме в члены ЖСК и передаче квартиры матери мне как сыну и единственному наследнику. Вопрос в стадии оформления.
- Так... Следовательно, проживать по месту своей прописки и прописки своей жены вы не можете. Документы у вас с собой?
- Простите, какие?
- Ну, на квартиру, меня интересует выписка из домовой книги по улице Даргомыжского. Документы по месту прописки вашей жены. Копия заявления в ЖСК. Мне ведь нужно реагировать.
"В конце концов эта муть, склока семейная, перетрется. Есть пломбы, нет пломб... Говорим о человеческом факторе, а в формальности упираемся, как бараны в новые ворота. Действительно, какие же могут быть пломбы, когда в квартире живут люди?" - подумала Сергеева, но, словно споткнувшись о свою мысль, тут же спросила недоверчиво:
- Одно неясно, гражданин Киреев, если вы находились дома в момент опечатывания дверей, почему не вышли, не отозвались?
Он неопределенно пожал плечами, но нашелся довольно быстро:
- Вероятно, дело происходило утром. Жена ушла на службу, дочку увела в садик, а я, видите ли, Татьяна Львовна, человек свободной профессии. Я вполне мог накануне этого события всю ночь работать. После этого я так сплю, хоть канонада - не услышу.
Она вяло улыбнулась.
- Счастливый вы человек. Так вы поняли, какие документы вам следует принести?
- Разумеется. Думаю, в самом скором времени я принесу вам и копию постановления правления о моем приеме в члены кооператива. И все ваши вопросы окажутся автоматически сняты.
- Что ж, я очень рада, что недоразумение так легко разрешилось. Всего доброго, товарищ Киреев. Но не тяните, это в ваших интересах.
"А что, собственно, мне тянуть? Бумаги подделывать мне не нужно, - подумал он. - Одного я не выяснил, кто же заявил на меня в прокуратуру? Соседи?"
- Извините, Татьяна Львовна, я заранее готов принять ваш отказ, если мой вопрос нарушает служебную тайну. Но не могли бы вы объяснить, кто пожаловался? Повторяю, начальник отделения милиции, начальник паспортного стола полностью в курсе дела и в виде исключения...
- Да-да, - кивнула Сергеева, - сигнал поступил не из милиции. Пришло письмо за подписью граждан Киреевой и Пожарской.
- Вы знаете, что это мои родные сестры? - потрясенно спросил Киреев.
- Конечно, - равнодушно отозвалась помощник paйонного прокурора. - Собственно, это и позволяет мне в известной степени допускать исключение из обязательного общего правила. Видимо, у вас семейный спор? Я не ошиблась?
- Да нет, вовсе нет...
- Ну, словом, это ваше семейное дело. И тем не менее формальности я соблюдать обязана. Так же, как и вы, товарищ Киреев. Жду вас через... Думаю, недели на оформление вам хватит.
Он опять взял такси, подъехал к дому. Сквозь витрину за одним из столиков своего кафе увидел Лиду.
- Иди к маме, - сказал Леночке, - пусть она тебе мороженого даст, с вареньем, дядя Глеб сегодня готовил... - а сам направился на кухню, к Глебу.
- Привет, Глебушка, как дела?
- Скоро вечерний гость пойдет.
- Потчевать чем будешь?
- Борис привез отличную баранину с рынка и языки. Уже объявили в меню шурпу, чанахи, плов, манты. Из выпечки сегодня шаньги - с картофелем, с зеленым луком, с творогом... Про языки я тебе сказал?
Они зашли в маленькую комнатку, где стоял сейф с документами, выручкой и рабочий стол с телефоном, за которым обычно сидели Виктор Николаевич или Борис, если ему нужно было делать заказы.
- Что-то меню у тебя больно обширное сегодня, - с сомнением проговорил Киреев, - успеешь все блюда распродать?
- Конечно. У меня всего понемножку. А Боря придумал над меню плакат вывесить: "Сегодня мы угощаем блюдами из баранины".
- Длинно. Надо короче, ярче. Например: "У нас в гостях чайхана". И заваривай зеленый чай.
- А вот зеленого чая у нас как раз и нет. А мысль недурна.
- Сейчас пошлю Виноградова на Кировскую.
В зале Виноградов уже включил недавно купленную в кредит акустическую систему. Звучал Рей Кониф. "А ведь это только у нас, - с гордостью отметил Киреев. - Только у нас можно теперь послушать настоящую джазовую музыку, а не модный трень-брень, от которого глохнут в ресторанах и на дискотеках". Он поспешно пошел к выходу, даже не поговорив с женой. Ленуська ей расскажет все - и что надо, и что не надо.
VI
Александр Павлович Павлов четвертый год работал в Прокуратуре РСФСР. Десять лет назад он не мог бы себе и представить, какие люди окажутся сидящими напротив него, следователя по особо важным делам, на привинченном к полу табурете в камере следственного изолятора. Шлюзы прорвались, и звания, чины, должности, деньги, связи - все, что многие годы служило всеоткупающей индульгенцией, оказалось сметено.
Сегодня Павлов занимался необычной для себя работой - вел прием граждан. По специальному графику его осуществляют все ответственные работники Прокуратуры России.
В кабинет вошли две немолодые, но очень следящие за собой женщины: хорошая косметика, неброские, весьма элегантные туалеты. Павлов понял, это сестры. Очень похожи.
Женщины переглянулись, словно опросили друг у друга, кому из них начать - начала та, что показалась выше ростом:
- Видите ли, мы так устали ходить по замкнутому кругу, мы так устали, извините, от вранья в самых авторитетных кабинетах, что... Нам о вас говорили как о человеке знающем и, главное, справедливом. Как о неподкупном человеке.
- Пожалуй, это главное, - тихо заговорила вторая сестра. - До чего же мы дожили! Все только за деньги.
И закон поворачивается куда угодно. Но ведь правда-то существует? От нее все равно не уйти?
- Хотел бы на это надеяться, - кивнул Павлов. - Он не любил комплиментов. При его должности порой комплимент нечто вроде взятки.
- Понимаете, - снова заговорила та, что была повыше. - Нам с сестрой уже ничего и не надо. Но до того обидно! Мы хотим одного - справедливости. Да, Варя?
Ее сестра кивнула:
- Смешно, но он нам даже по сувенирчику не дал на память о маме.
- Кто? - не понял Павлов. - Районный прокурор, на которого вы, судя по заявлению, жалуетесь?
- Брат. Районный прокурор, начальник райотдела милиции, районный нотариус, завотделом распределения жилплощади в райисполкоме - это все марионетки у него в руках. В руках нашего брата.
Павлов глянул на женщин с любопытством. Кто же такой их брат?
- Давайте познакомимся для начала, - сказал Павлов. - Это вы подписывали жалобу на помощника прокурора Сергееву? Стало быть, вы, - он повернулся к той, кого сестра назвала Варей, - Киреева Варвара Николаевна. А вы, значит, Анна Николаевна Пожарская?
- Да. Урожденная Киреева. Киреев Виктор Николаевич - наш брат. Таких, как он, давно надо сажать на скамью подсудимых.
- Вот как! - недоверчиво покачал головой Павлов.
В последние годы в судах все чаще стали слушаться дела по разделу наследуемого имущества между родственниками. Да, люди теперь живут обеспеченнее. Но как эти дела обнажают подчас глубоко спрятанную, спящую в людях жадность, как сеют они рознь между самыми близкими! Вот, пожалуйста, не поделили на троих дачу, и засудить готовы родного брата! Ну да, в своем заявлении они уже намекают и на взятки, и на круговую поруку, и на прочее лихоимство, обеспеченное якобы кошельком братца.
Павлов склонился над документами, аккуратно сложенными сестрами в тонкую голубую папочку. Итак, помощник районного прокурора Сергеева обвинялась ими в том, что сквозь пальцы посмотрела на действия милиции, не опечатавшей своевременно квартиру умершей гражданки Киреевой М. В., не воспрепятствовавшей проживанию в квартире не прописанных на этой площади сына покойной и членов его семьи. Далее сестры жаловались на Сергееву, что она не рассмотрела их жалобу на нотариуса Ивлеву, которая якобы нарушила закон о наследовании, умышленно не проведя описи имущества, подлежащего разделу. А это уж совсем любопытно: Сергеева не приняла надлежащих мер против незаконного решения районного народного суда об отмене решения общего собрания членов ЖСК, отказавшего Кирееву в приеме в кооператив. Значит, в деле не все так просто, как кажется этим милым с виду женщинам.
- Кто ваш брат? - спросил Павлов.
Варвара Николаевна покраснела:
- Стыдно сказать, в кого он превратился. Наш отец, генерал Киреев, перевернулся бы в гробу!
"О господи, - мелькнуло в голове у Павлова. - Началось! Сразу норовят задавить титулами. Генералы, министры, маршалы... Отцы, дядья, знакомые... Надоело. И при этом сами же требуют социальной справедливости!"
Сестры ничего не прочитали на его лице. Все их мысли были сосредоточены, видимо, на более выгодных для себя ответах на вопросы о брате.
Анна Николаевна иронично подняла брови:
- Что ты говоришь, Варя! Он у нас всегда на острие событий. Наш брат недавно поменял профессию журналиста на дело председателя кооперативного кафе. Это же так популярно! Он, правда, экономист по образованию, так что, возможно, наконец-то оказался на своем месте. Организовал себе справку об инвалидности второй группы... Как жениться на шестом десятке и дитем обзаводиться - он здоров как бык! А, что там!.. Он делец. И всегда был дельцом.
"Значит, их отец тот самый генерал Киреев... Довольно известный военный конструктор, - наконец понял Павлов. - Каково же может быть наследство, за которое вступили в борьбу эти трое? И все трое, видимо, далеко не нищие люди, что характерно!"
- Наш отец, генерал Киреев, военный инженер, профессор... Он вел кафедру в академии, он лауреат трех Государственных премий, у него много трудов. Больше всего я страдаю от того, что гибнет, просто гибнет уникальная библиотека отца. Сожительница нашего брата половину уже отправила к букинистам, - скова заговорила Варвара Николаевна.
- Минутку... Однако среди документов, - Павлов постучал карандашом но папке, - я не вижу самого необходимого. Коли у вас имущественный спор, почему же вы не обратитесь в суд?
- У нас не приняли иск, - ответила Анна Николаевна.
- Почему же?
- На том основании, что мы не предъявили опись имущества, да и нет ее у нас. Нотариус же нам заявила, что, по словам нашего брата, все документы и сберкнижки находятся у нас. А на самом деле все эти документы он из рук не выпускает.
- В том числе и опись имущества?
- Опись имущества, повторяю, вообще не производилась. Нотариус нам объяснила, что брат не впустил в квартиру мамы нотариального исполнителя, а нотариус не имеет полномочий принудить брата.
- Более того, - перебила сестру Варвара Николаевна, - брат подал в суд, и его признали единственным наследником. Это же прямое оскорбление памяти родителей! Разве нас не существует? Или нас мама не стороне прижила?
- Но ведь деньги по вкладам в сберкассах вы получили... - пожал плечами Павлов. Он уже ничего не понимал, сестры говорили о нарушениях настолько элементарных правил, что он с трудом верил в подобную реальность. - Раз вам выдали часть вкладов отца и матери, следовательно, наследницами вы признаны. Не так ли?
- В этой части, наверное, да, - дружно кивнули сестры.
- Ну что ж, я попытаюсь разобраться в этом деле, - Павлов постарался улыбнуться помягче.
Когда Киреева и Пожарская ушли, Павлов внимательно, делая выписки, еще раз прочитал все документы. Они вырисовывали картину по меньшей мере странную. Чтобы разобраться, нужно ответить хотя бы на следующие вопросы: почему правление ЖСК после смерти Киреевой не опечатало квартиру? Почему районный отдел милиции, куда обратились сестры с жалобой на администрацию ЖСК, не предпринял соответствующих мер? Какова была реакция районной прокуратуры на жалобу сестер о непринятии мер милицией по выселению из квартиры их матери незаконно проживающих лиц и обеспечению охраны имущества? По каким причинам до сих пор не составлена нотариальная опись имущества, подлежащего разделу между наследниками? Как понимать позицию руководства ЖСК, не выселившего Киреева с жилплощади, однако согласно решению общего собрания не принявшего его в члены кооператива? На каком основании суд признал неправомерность решения общего собрания ЖСК об отказе Кирееву в приеме в кооператив?
Павлов пунктуально выписал все вопросы и, перечитав их, вышел в коридор, чтобы пригласить следующего посетителя. По коридору шел его старый друг полковник МВД Быков.
- О, привет... Ты случайно не ко мне?
- Нет, к твоему начальству. А ты что не в своем кабинете сидишь? Опять повысили?
- Пока нет, - улыбнулся Павлов. - Сижу на приеме. Втравливаюсь в наследственную тяжбу. Кстати, между детками человека уважаемого и известного генерала Киреева. Вот кошмар!
- М-да, - согласился Быков, - знакомая фамилия. Летающие танки... крепости... Сын, по-моему, журналист. Он что, тоже судится?!
- Это с ним собираются судиться сестры. Надо же, какой ерундой заниматься приходится! - вздохнул следователь.
Полковник положил руку ему на плечо:
- Ладно, Саша, я побежал. Звони, не пропадай.
VII
Киреев вышел из кафе. Такси не было. Двинулся к перекрестку.
"У нас в гостях чайхана" - конечно, неплохо, как и зеленый чай для любителя. Но это не выход, - рассуждал про себя Виктор Николаевич. - Вообще все, что происходило за время после открытия, не совсем то. И спиртным мы не торгуем. Хорошо это или плохо, но с Квакиным из-за ерунды ссориться не буду. Пока дело крутится на уровне самоокупаемости. На уровне поддержания штанов, чтобы не упали. Но не ради же этого я..."
Показался зеленый огонек такси. Киреев энергично вытянул руку. Машина остановилась, он привычным броском занял переднее сиденье.
- В Мневники. По Хорошевке поворот налево сразу за памятником Зорге.
- Знаю, - покровительственно сказал таксист, - туда народ валом валит. Там фирменный мебельный финский...
Когда уже подъехали к дому Федора, Киреев засомневался - зря не позвонил, вдруг Федора и дома-то нет. А куда ему деваться, с другой стороны? Но на всякий случай сказал водителю: