Любимая между тем села за стол, осмотрелась, смахнула на пол все, что ей будто бы мешало: забытую пудреницу, патрончик помады, розеточку со скрепками. Включила компьютер.
На экране появился перечень товаров с указанием цен (в долларах и рублях по курсу) и атрибутов поставщиков. Посредники, мать их!…
– Это нужно?
– Нет, давай начнем с женщин.
– Диктуй, а то я стесняюсь, - пожеманилась Яна.
Где-то до часа ночи она гоняла все слова, приходящие мне на ум и так или иначе относящиеся к выбранной теме: от женских имен всего мира, соблазнительных элементов их фигур и тел вплоть до соответствующих ругательств.
На все варианты компьютер терпеливо и холодно давал один ответ: "Ошибка в наборе кода".
– Маловато, стало быть, Серый, у тебя познаний и опыта в этой сфере. Пошли по пиву.
Пошли. И здесь прокол.
И по машинам - всяким "Даймлерам" и "Лорен-Дитрихам" - тот же результат. Вернее, его отсутствие.
– Женщины и вино - не твое поле боя, - резюмировала Яна заметно уставшим голосом. - Посмотрим, как ты в карты играешь. Если и здесь не тянешь на супермена, разведусь.
Угроза, стало быть, подействовала.
Сперва я прошелся по мастям и старшинству карт (особенно: тройка, семерка, туз, пиковая дама), потом перебрал все карточные игры от подкидного дурака до виста. На все один ответ (см. выше). Наконец, остановившись на покере, решил перечислить выигрышные комбинации, термины и приемы этой игры: двойка, две двойки, стрит…
– А это как? - невинно поинтересовалась Яна.
– Карты разной масти, но подряд по старшинству. Дальше пошли: тройка, блеф…
– А это что? - вопросительно подняла бровь.
– Наварка на фу-фу, поняла?
– Конечно, - деловито соврала.
– …Тройка, флешь, каре, флешь-рояль…
– Ну, - поторопила Яна.
– Последнее слово осталось, боюсь.
– Знаю: каре плюс джокер!
Я чуть не упал. Яна набрала слово "покер", то бишь каре плюс джокер, и сказала:
– Вот оно! С этого и надо было начинать. Всю ночь просидели. И если бы не я… - И нажала еще какую-то клавишу.
На экране появилось что-то вроде таблицы: номера п/п, названия хозяйств (в т. ч. и "Ключики", и "Бирюково", против них, кстати, знаки вопроса), сумма "взноса" или "отчислений" (в % от предполагаемого дохода), результат, меры воздействия.
– Дальше!
Еще одна таблица. В первой графе прежние порядковые номера, а против них - суммы переводов по месяцам на счета фирмы. Все аккуратно - число, номер платежки, номер счета.
То, что мне надо. Даже более того!
– Полистай-ка еще, ладно?
Далее пошли не менее интересные сведения о закрытой деятельности лихого "Джоббера". Но мне они были не нужны. Разве что - специалистам из подразделений правоохраны по борьбе с экономическими преступлениями. Я не из их числа.
– Вернемся назад.
– Курсором по директории! - врезала Яна, а я достал блокнот и начал списывать данные первых двух таблиц.
– Ты больной? - забеспокоилась она. - Делать нечего?
Она вставила в принтер бумагу, поколдовала кнопками, принтер зачирикал, и из него полезли распечатанные материалы.
– Еще один экземпляр, пожалуйста, - робко попросил я и получил просимое.
– Что еще, командир?
А гулять так гулять!
И я получил еще несколько страниц с информацией для Андрея и его начальства.
– Все? - повернула голову Яна.
– Мне-то больше ничего не надо. Но и не хотелось бы, чтобы оставшейся информацией они воспользовались безнаказанно! Нельзя как-нибудь ее запутать? - Это будет такой великий подрыв деятельности, после которого "Джоббер" уже не встанет на ноги. Разве что - на колени. - Сделаем? Что-нибудь напакостим, переврем, матерные слова вставим.
– Я их не знаю, - холодно поставила меня на место Яна, двинув бровью. - И зачем все это? Проще уничтожить.
– На пол его сбросить? Или в окно выкинуть.
– Серый - он серый и есть, - вздохнула Яна, побегала пальцами по клавиатуре и сказала: - Все, нет ее больше. Восстановлению не подлежит.
Люблю умных женщин. Даже как-то теряюсь перед ними. Особенно если они в покер режутся.
И я поцеловал ее.
И кто-то с бестактной настойчивостью заколотил в запертую дверь:
– Открывай!
– Чего надо? - возмутился я, соображая, как выкручиваться. И бросил Яне: - Сделай вид.
Она выключила компьютер, с готовностью пробежала пальцами по пуговицам кофточки.
– Открывай! - опять ударили в дверь. - Охрана здания!
Яна снова села в кресло, я отпер дверь - и он ворвался: здоровенный, с пистолетом в левой руке и дубинкой в правой. Толкнул меня лицом к стене, раздвинул ноги, обыскал.
– Ты чего, мужик? - дробным голосом спросил я. - Помешали тебе?
– Стоять! - Он подошел к телефону, на брал номер. - Палыч, тут я двоих в твоем "Джоббере" застукал, мужик и баба. - Хохотнул. - Ладно, давай по-быстрому, и подсмену захвати. Я их подержу здесь.
– Извини, мужик, - заныл я. - Ты же понимаешь… Ну, некуда податься. У нее муж, у меня тоже баба… Войди в положение… Сам, что ли, не попадал? Ведь не скроешь теперь, шум получится… Пусти нас, а?
– Как ты дверь открыл? - Он сел в кресло напротив Яны, пистолет на правом бедре, дубинка на левом.
– А она не заперта была. Мы, понимаешь, все двери перепробовали. И на эту напали.
– Документы!
– Ну какие для этого документы, - завилял я. - Не в загс же пришли.
Больше всего я боялся, что он обратит внимание на добытые нами листы, которые лежали на столе рядом с ним.
– …И ведь податься некуда - не лето. - Я все больше и больше разваливался. - Отблагодарю…
Его жадные, паскудные глаза все чаще и откровеннее обшаривали Яну.
– Отблагодаришь, значит? А ты? - Он посмотрел на нее в упор, облизывая губы.
Я стал бросать Яне жалкие взгляды. Она зло пожала плечами и сказала мне: "Подонок!"
– И неправда! - обиделся я. - Я твою честь спасаю. И семью. Правда, мужик? Может, деньгами возьмешь?
– Не, натурой. - Он совсем обнаглел, оценивая Яну с головы до ног, - Давай, двигай отсюда. И спасибо скажи.
– Спасибо. Можно я куртку заберу, а то жена заругает.
– Давай, давай, телись. - Его глаза остановились на Яниной шее, красиво обнаженной распахнутой кофтой.
Это, наверное, последнее, что он увидел.
Я зашел за кресло, взял со спинки стула свою куртку и, накинув ему на голову, затянул рукава на шее. Он задергался, захрипел, выронил оружие, засучил ногами. Затих.
Я снял с его пояса наручники и пристегнул его ногу к металлической перекладине стола. Яна привела себя в порядок, подобрала оружие.
– Куртку придется оставить, - сказал я. - Он ее облевал.
– Карманы только проверь. - Яна сложила листы и убрала в сумку.
– А там ничего нет. Кроме удостоверения капитана Ломтева.
Она засмеялась.
– Теперь - ходу!
Мы выскочили из подъезда, осмотрелись - куда бежать? Слева приближались фары машины - подмога поспешала. А справа… Справа стоял под деревом работающий мотоцикл Андрея, и он махал нам рукой.
Подбежали. Андрей нахлобучил Яне шлем, она нырнула в коляску, сунула в ноги дубинку; я сел сзади. Не включая света, Андрей рванул с места. Яна взвизгнула от восторга.
Через какое-то время мы свернули в проулок, проехали немного и спрятались в чьем-то дворе.
– Отдохнем, - сказал Андрей, - покурим, подождем.
Я передал ему бумаги: по экземпляру таблиц и все остальное.
– С таблицами, - посоветовал я, - поработайте с фермерами. Особо напирай на меры воздействия. Там и физические, и моральные, и дети, и жены, и любовницы. А остальную информацию передай своему начальству. Пусть тебя поощрят. Заслужил.
– Пусть лучше меры по ним примут. - Андрей убрал бумаги в планшетку. - Ничего у меня, Леша, со стукачом не получается. Буксует наш метод. Не идет.
– Разберемся позже, - сказал я. - Смотри, проехали.
В конце проулка - мгновенный промельк света бешено мчащейся машины.
– Еще подождем, - посоветовал Андрей. - Сейчас нам рисковать не надо.
Мы дождались, когда машина промчалась обратно, и поехали домой.
Утром мы вышли с Санычем за ворота.
– Времени в обрез, - сказал я. - Вот-вот они нагрянут - злые и беспощадные. А мы еще не готовы. Сколько у тебя людей?
– Восемнадцать. Только я их с твоими бумагами ознакомил - озверели мужики.
– Оружие?
– Все при ружьях. Граната одна нашлась, правда, старая, с войны, рванет - не знаю. Да твои три пистолета. Арсенал!
– Против автоматов - большая сила, - усмехнулся я. - Как врежут со всех стволов, так и разнесут наши позиции, не соберешь.
Мы пошли по дороге, перепрыгивая глубокие колеи, обходя залитые водой ямины.
– Ты говорил, резерв у тебя какой-то секретный есть? Танк, что ли?
– Навроде. Сегодня сходим, посмотрим.
Дорога углубилась в лес.
– Приедут они отсюда: со стороны старой дороги машины не прорвутся. Пойдут здесь, одна за другой, ни разъехаться, ни обогнать, верно?
– Вернее не бывает, - Саныч поскреб затылок. - И что?
– Ты мне двоих ребят выдели, с топорами, я им скажу: что.
– Понял, - улыбнулся Саныч. - Главное, чтобы ребята загодя все подготовили, чтоб одним ударом в нужный момент елки свалить. Да погуще ветвями. Вот тут наш резерв и сыграет.
– Разбегутся, боюсь.
– Далеко не убегут, - заверил Саныч. - Здесь по обе стороны дороги - болота. Отловим. Или дадим утонуть.
Мы вернулись в усадьбу.
На крылечке Яна красочно жаловалась Прохору, как я ее продавал охраннику.
– Яну перед боем в подвал запрем, - шепнул мне Саныч,
– Вот ты и запри, - усмехнулся я.
– А что же делать?
– Есть одна мыслишка, попробую.
– Со двора ни на шаг, - строго сказал Саныч, запрягая лошадь. - Оружие из рук не выпускать. Мы скоро вернемся. И чтоб обед был готов, по полной программе, с вином, цветами на столе и закусками. Если Андрей заскочит, пусть обождет.
Мы забрались в телегу и поехали в деревню.
– Едем за приданными нам частями, - туманно пояснил Саныч, - в лице старого вояки деда Пиди.
– Вот это кликуха, - удивился я.
– Никакая не кликуха. Елпидифор его зовут. Полностью. А Падя - по-уличному.
– А к чему нам этот… Пиндя?
– Пидя, - терпеливо поправил Саныч. - Пиндя - это совсем другое. По-уличному.
Дедов дом, несмотря на осень, был распахнут настежь. Из окон на всю улицу неслась стрельба, женские визги и веские слова товарища Сухова: "Эт-точно!" - по телевизору "Белое солнце" крутили.
Саныч постучал кнутом по стеклу, и дед выбежал на крыльцо - маленький, но шустрый. Похожий на пощипанного, но задиристого петушка.
Саныч что-то нашептал ему в ухо. Дед слушал, вылупив глаза, мотал бородой - сперва вправо-влево, не соглашаясь, потом - вверх-вниз, с удовольствием. Глаза его загорелись, дед стал подпрыгивать в нетерпении. Я подошел поближе, поздоровался.
– Вот что ребята, - веско начал дед, а товарищ Сухов из телевизора продолжил: "Пулемет я вам не дам". - Я из пулемета, - признался дед, - самогонный аппарат сделал. Но кой-чего найдется, чем супостата приветить. Саныч! - Он шустро засеменил к сараю, - Отворяй ворота.
Дед нырнул в сарай, и оттуда полетели во двор старые рваные телогрейки, мешки, дырявые валенки, расколотая ступка, ржавое корыто, кособокий самовар, чугунок с отколотым краем…
– Это все? - спросил я и покачал головой. - Не пойдет.
Саныч усмехнулся и тоже исчез в сарае, крикнул оттуда:
– Распахивай до конца. Придержи створку.
И они с дедом выкатили во двор… противотанковую пушку.
На стволе ее висели драные дедовы штаны, она вся была в курином помете, соломе и перьях - но настоящая.
Вот это резерв!
Дед с гордостью протер орудие штанами.
– Во так вот! Бабка все грозилась: утопи ты ее от греха. А я говорю, пригодится.
– А снаряды? - спросил я.
– Только три осталось, - сокрушился дед. - Последние. Навалом ведь было. Так я каждый год 9 Мая салют Победы устраивал - весь боекомплект ухайдакал. Да оно ничего - и трех снарядов хватит. В вилку двумя возьмем, а третьим ахнем. Во так вот. Цепляй ее к телеге. А я пока соберусь.
Мы выкатили пушку на дорогу и прицепили к телеге. И дед тут же выкатился из избы. На нем были выгоревшая гимнастерка, вся в орденах и медалях, подпоясанная солдатским ремнем, и галифе, заправленные в валенки. Через руку, как лукошко, висела на ремешке зеленая каска с красной звездой. Из каски торчало горлышко бутылки, заткнутое газетной пробкой - не иначе с горючей смесью. А ведь это мысль!
Дед свалил в телегу снаряды, плюхнулся на них и скомандовал:
– Трогай!
Мы тоже уселись в телегу и покатили по деревне. А за нами прыгали по ухабам пушка. И никого это вроде особо не удивило. Только бабы перекликались по огородам:
– Глянь, Матвевна, Пидя с рэкетом воевать намылился!
– Вот борзой-то! Евменовна узнает - задаст старому.
– Гляди, гляди - сама бежит!
Из проулка выскочила дедова бабка, поставила на землю ведра и, выпростав из них коромысло, ринулась за нами, держа его над головой.
Дед проворно нахлобучил каску, съежился и пригнулся. И если бы Саныч не погнал лошадь, у нас уже были бы потери в личном составе. Этакую бабку да нам бы в строй.
Евменовна скоро поняла, что с лошадью ей не тягаться, остановилась и пустила вдогон трескучую очередь нелитературных оборотов.
Дед тоже понял, что опасность миновала, показал бабке кукиш и отвернулся.
Во так вот, стало быть!
Под восторженный Янин визг мы загнали пушку во двор, укрыли мешками, пошли обедать.
– После обеда позицию будем оборудовать, - распорядился дед Пидя, когда мы сели за стол. - Основную и запасную. А как же! Хорош борщец. Наваристый! И хозяйка хороша. Укрытие отрыть. Бруствер навалить. Во - всыпь-ка еще половничек. Али два уж заодно. Опять же маскировку наладить. Ориентиры наметить. Во так вот!
Первый ориентир дед сразу после обеда наметил - лежанку за печкой. И если он так же хорошо стреляет, как храпит, - победа будет за нами. Саныч даже за печку обеспокоился - выдержит ли?
– Ну что, вызываем Махнотино войско на бой? Пиши заявление в горотдел, - сказал я Санычу. - Отдашь его Андрею. Он знает, что с ним делать: кому доложить, кому показать, кому просто проболтаться.
– Боязно, - признался он с улыбкой, разглаживая тяжелой ладонью листок бумаги.
– Поздно уже бояться. Биться пора пришла. Значит, я так думаю. Мы с тобой в центре, у орудия останемся. Ребят своих на две группы разделишь. По двое, по трое пусть по обочинам засядут, с бутылками. А основные силы сразу после артподготовки бросим на перехват и захват. Яна с Прохором подстрахуют нас с тыла, меня все-таки этот участок беспокоит, подобраться кустами можно вплотную.
– Отстоим, - заверила Яна. - С Прохором-то? Отобьемся.
Не думал, что так легко ее изолирую. Впрочем, рано обрадовался…
Я просмотрел заявление, вернул его Санычу:
– Буди деда, пора!
Мы прошли вперед от ворот усадьбы метров на сто. Отсюда хорошо просматривалась дорога, было достаточно места для маневра, например, оглушительного бегства. С поля боя. Тоже не надо исключать такой поворот.
Дед Пидя, приложив руку ко лбу, чтобы не мешало солнце, великим полководцем сурово вглядывался в панораму предстоящего сражения. Принял решение:
– Во так вот. Назначаю сектор обстрела. Справа - отдельно стоящее у обочины дерево. Слева - отдельно стоящий стог сена. - Прищурился. - Позицию здеся будем оборудовать. Грунт не разбрасывать, на бруствер дожить. Леха, в секторе обстрела кустарник вырубить и все до веточки вот тута сложить, для маскировки позиции. Саныч, травку перед бруствером выкосить.
– Да нету ее уже, дед, высохла вся.
– Тогда не надо, - легко согласился дед и взялся за лопату.
Дед Пидя свое дело знал. Уже через час пушка пряталась в укрытии как длинноносая птаха в гнездышке, один ствол настороженно торчал оттуда. Но дед и его завалил срубленной елочкой, не поленился сбегать на дорогу и проверить маскировку. Вернулся довольный.
– Ночевать здеся буду, в дозоре. Иде моя горючка? И огурца пусть хозяйка пришлет.
Не та, стало быть, горючка оказалась.
Когда приехал Андрей, мы как раз готовили "коктейли Молотова", Саныч заправлял бутылки бензином, затыкал пробкой. Яна азартно рвала на узкие полоски старую наволочку. Я обматывал ими бутылки чуть повыше донышка, оставляя короткий свободный конец.
– А что за рокот такой? - спросил Андрей, когда мы усаживались на мотоцикл. - Танки, что ли, на нас идут?
– Пидя храпит. Пушку караулит, - ответил Саныч, закрывая канистру. - Ну вот, ребята, и все. К бою готовы.
Теперь мне надо вокруг отделения побродить, в замочную скважину глянуть.
Андрей меня загодя высадил, а сам заявление Саныча повез.
Я, гуляя, прошел в скверик, выбрал хорошую лавочку, под сохранившимся Ильичем, осенявшим меня своей сжатой в крепкий кулак легендарной кепкой.
Конечно, будь я на легальном положении, все бы просто решилось. Но светиться мне пока никак нельзя. Ну а от скрытного наружного наблюдения как меня отстранить?
Ничего интересного я пока не засек, обычная суета городского отделения. Вот один сотрудник вышел, вот еще двое в "уазик" сели, вот Андрей сделал мне условный знак с крыльца, сел на мотоцикл и поехал меня дожидаться. Вот мой дружок Ломтев появился. Ишь ты - руки в карманах, в зубах трубка, из нее легкий дымок попыхивает - прямо не мент, а "джентельмент", видать, в стольном граде обкультурился. Подошел к белому "жигуленку", поставил щетки, позыркал по сторонам и уехал. Все ему пополам: Серого упустил, машину казенную потерял, личное оружие утратил, кран пожарный в хорошем доме выворотил - и ничего. Ну, ладно, придется мне самому его за все это наказать, если больше некому… Да, еще ведь на охранника напал, удостоверение свое на месте преступления оставил. Крут, ничего не скажешь. Куда же это он намылился, кабы знать…
– Куда теперь? - спросил Андрей, рассказав мне о приключениях Санычевого заявления.
– К Махноте, - важно ответил я, развалившись в коляске. - Хочу ему визит сделать. А что?
Андрей покосился на меня, улыбнулся, но ничего не сказал. Хороший парень.
Охранник в резиденции Махноты провел меня к его лысому секретарю: зеленый пиджак, красные брюки, галстук - отпад, вылитый попугай в штанах. Только без хохолка на макушке.
– Палыч, к шефу просится, нахальный.
"Здорово, Палыч, - мысленно сказал я. - Я тебя первый нашел".
– Хорошо у вас пахнет. - Я упал в кресло. - "Клан"? Или "Амфора"? Я слыхал, твой шеф такую марку курит? Жалко, я его не застал, мне посредники не нужны.
Палыч чуть заметно, презрительно улыбнулся:
– Шеф сюда не заходит. Посетитель надымил.
Как просто, оказывается. А мы-то с Андреем ловушки расставляли, методом исключения и отбора работали. Нет, все-таки я не очень умный человек, стало быть. Вот Яна сразу бы догадалась.
– Так что вам угодно? - прервал мои победно-самокритичные мысли попугай в штанах.
– Хочу записаться на прием. Имею очень хорошее предложение.
– Товар?