* * *
Такого шквала аплодисментов я не получала никогда в жизни. В других цирках не было столько людей и той атмосферы, ради которой хотелось творить. Это чувство собственной силы, собственной значимости, просто кружило голову и заставляло улыбаться без причины. Григорий Николаевич между прочим, оказался прав на счёт аншлага и репортёров. Последних, правда любезно попросили убрать камеры и не вести съёмку внутри купола, но не думаю, что они остались разочарованы. Как и я. Я просто неспешно шагала по улочкам ночного циркового городка, бездумно вглядывалась в окружение и даже не пыталась скрыть улыбку.
Представление закончилось, артисты разбежались по цирку веселить посетителей, а я всё никак не отошла от ощущений, от многочисленных поздравлений и восторга что не испытывала уже давно. Ноги сами несли меня к озеру, хотя, скорее всего, это звала вода, что тоже хотела поздравить и порадоваться вместе со мной. Я не заметила, как вышла за пределы городка и слегка пританцовывая, принялась взбираться по холму, за которым скрывалось озеро.
Как только оказалась ближе, то побежала и, не раздеваясь, с разбегу плюхнулась в озеро. Вода вытолкнула меня, и я захохотала. Вот оно! То чувство, ради которого стоит жить. Чувство значимости и необходимости кому-то. В данный момент – зрителям, что так охотно мне аплодировали.
Когда приступ веселья немного сошёл на нет, я перевернулась на спину и, лениво передвигая руками, поплыла, вглядываясь в звёздное небо. Дамы из шабаша, конечно прибьют меня за костюм, но я не оставлю и капли воды на нём, в этом можно было не сомневаться.
Как хорошо! Вода ласкала тело, гладила его, словно я была маленьким котёнком и сделала что-то ужасно хорошее.
Но внезапно что-то отвлекло меня… что-то…
По телу прошла дрожь. Мне стало холодно, словно температура воды ухнула на градусов десять ниже обычного… она, конечно и была такой, но только не для меня…
И тут услышала шёпот. Шёпот воды… шёпот, что переходил в крики. Я резко остановилась и огляделась. Вокруг ни души. Вода бы предупредила меня об опасности. Прислушалась ещё внимательней. Тихо. Я в удалении от циркового городка, ветер доносил оттуда звуки музыки, смех, голоса… но здесь не было никого.
Я поёжилась и, поняв, что замёрзла, решила было поплыть обратно, но вода своей ледяной рукой буквально схватила меня за запястье, не отпуская.
– Что случилось? – прошептала в растерянности.
Я понимала, что она меня пытается защитить, только вот, от чего?
Волны неспешно накатывали от порыва ветра, будто подгоняя ближе, и вдруг моя рука что-то зацепила. Я вскрикнула и резко обернулась. То, что увидела, заставило похолодеть от ужаса и закрыть рот руками. Утопленник! Около меня плавало мёртвое тело!
Я резко подалась назад, и вода отбросила его от меня на добрых три метра. В панике, принялась грести к берегу, стараясь сдержать крики, но вода снова меня задержала. Я заверещала, пытаясь вырваться. Но поняла, что сопротивляться бесполезно. Всё верно. Озеру тоже не хотелось находиться в компании с утопленником. Из моих глаз водопадом полились слезы, но я развернулась и поплыла обратно. Вода подталкивала, а мои слезы превратились в громкие всхлипывания. Подплыв ближе, уже ревела во всё горло и, отвернувшись лицом к берегу принялась шарить руками, в надежде уцепиться за что-то, чтобы вытащить несчастного из воды. Когда наткнулась на волосы, заорала ещё горше, и вновь отдёрнула руку.
– О, Господи, какой ужас! Почему я?! Почему именно сейчас?! – ревела в пустоту. Было ужасно страшно и противно, и казалось, что этот утопленник всенепременно сейчас схватит меня и утащит с собой на дно. Наконец я решилась. Ухватилась за что-то и, содрогаясь от чувств, что испытывала, принялась грести к берегу.
Я знала, как выглядят утопленники. Это отвратительное зрелище. Всё тело впитывает воду и разбухает, придавая человеку неестественный синий цвет. Эта мысль подстегнула меня, и я задвигалась быстрее, стараясь преодолеть страх и неприязнь. Уже у самого берега, вода вытолкнула нас на землю. Я упала, ударившись коленом о камень и громко взвыла. Но боль прошла так же быстро, как и я вскочила на ноги. Рядом, в темноте ночи, лежал ОН. Это был мужчина. Он был огромный и… мёртвый.
Я сорвалась с места и, не разбирая дороги, понеслась вверх по холму. Что делать? К кому бежать? К Ветрову? А как он среагирует на то, что новенькая, едва ступив на манеж, притащила с собой труп? Второй за два дня!
Может быть, тихо пойти в трейлер? Завтра его обязательно кто-нибудь найдёт. Но это буду не я. Я вновь заревела, понимая, что никогда так не поступлю. Нужно сказать!
Я неслась как сумасшедшая. Одежда липла к телу, а ночной ветер сделал её просто ледяной. Меня трясло, в висках шумело, губы дрожали. В таком состоянии я и вбежала в цирковой городок. Люди в недоумении оборачивались, а я, вытирая слезы, летела к трейлерам. Но тут споткнулась и наверняка упала бы, не подхвати меня заботливые руки. Это был Паскаль.
– Скаль… – только и всего проговорила, повиснув в его объятьях.
Парень с тревогой вглядывался в меня, а затем, убрав руки, стащил с себя фрак и накинул его на мои плечи.
– Т… там… в озере… там…
– Катюха, ты чего? – послышалось с другой стороны.
Я обернулась и увидела Цербера и Далласа, что озабоченно смотрели на мою мокрую и размазанную физиономию.
– Ты где вымокла? – тихо спросил Цербер, опустив огненный жезл.
Вокруг нас начали собираться любопытные, и Паскаль, обняв меня за плечи, повёл к трейлерам, проигнорировав все вопросы и взгляды. Но факиры не спешили вернуться к своим делам, а последовали за нами.
– Там у озера, я вытащила утопленника, – выпалила я, обернувшись к ним. – Он там… лежит…
Тут все резко замерли и даже Паскаль, что бережно укутывал меня в свой фрак.
– Что ты сказала? – переспросил Даллас в недоумении.
– Утопленник? – повторил Цербер.
– Да… я… вытащила… на берегу… – тихо отозвалась я и из моих глаз вновь полились слезы.
Больше мне вопросов никто не задавал. Факиры бегом припустили к Ветрову, а Паскаль куда-то меня повёл.
– Я дотрагивалась до него, – проскулила я, уткнувшись иллюзионисту в плечо, когда мы вышли из ярко освещённого городка и попали под тень стоянки. Парень после этих слов подхватил меня на руки, а я закрыла глаза и в очередной раз всхлипнула.
* * *
Дальше всё происходило словно во сне. Будто я была не самой собой, а лишь сторонним наблюдателем. Все суетились, что-то спрашивали с взволнованными лицами. Но это всё шло мимо меня. Как фильм.
Так уж вышло, что фокусник принёс меня в свой трейлер, потому как свои ключи вместе с одеждой я оставила у мадам Люсиль в гримёрке, а Сваровски работала в городке. Паскаль с порога потащил меня в душевую и, включив тёплую, практически горячую воду, поставил на поддон прямо в одежде. Я вздрогнула, и вроде бы только в этот момент смогла, наконец, вздохнуть полной грудью. Мне было ужасно холодно, а тёплая вода казалась обжигающей. Я хотела было выпрыгнуть из душа, но Паскаль протянул руку, уперев её в мою грудь и, твёрдо посмотрев в глаза, отрицательно покачал головой. Я перестала дёргаться, а лишь только глубоко дышала. В конце концов, безвольно опустила руки и прислонилась к стенке, закрыв глаза, и подставив лицо тёплым струям.
Я пыталась выгнать из памяти то, что увидела на озере. Пыталась вырвать этот кусок, чтобы он не появлялся перед глазами вновь и вновь. Я впервые притронулась к смерти своими собственными руками. Одно дело наблюдать со стороны, а совсем другое – тащить утопленника из воды.
Мне вновь стало тяжело дышать. Я открыла глаза, и увидела, что Паскаль вышел, потому, закрыв стеклянные створки, принялась сдирать с себя цирковой костюм, не заботясь о том, сколько сил вложили в него костюмерши, ведь точно знала, что никогда больше не смогу надеть вещь, в которой вытащила из воды мертвеца.
Когда мокрая блестящая тряпица упала у моих ног, вновь замерла, а в голове промелькнул вопрос: кто это был? Кого я вытащила? Это несчастный случай? Тряхнув головой, схватила мыло и, намылив руки, принялась оттирать грим, что чёрными разводами покрывал лицо. Я повторила это раз пять, пока кожа не стала скрипеть, а мысли успокаиваться. Выключив душ, дабы ненароком не оставить Паскаля без воды, подождала, пока с меня стекут капли, чтобы не забрызгать пол. После этого, протёрла рукой запотевшее стекло кабины и, убедившись, что хозяин трейлера не зашёл, и дверь закрыта, юркнула в узкое помещение уборной.
Около маленькой раковины, на тумбе, лежало свёрнутое белое полотенце, и одежда. Растеревшись им до покраснения кожи, развернула одежду и мысленно послала Паскалю благодарность. Это были его джинсы и серая футболка. Какой молодец.
Когда вышла из уборной, то обнаружила, что иллюзиониста в трейлере до сих пор не было. Наверное, подобно остальным, помчался к озеру. Я уселась на софу и, закрыв лицо руками, думала, как поступить дальше. То, что ничего хорошего этот вечер мне не сулит, понять было не сложно, и скорее всего уже через некоторое время мне опять предстоит нелицеприятный разговор с представителями власти и директором, а затем и со всеми остальными, кому будут интересны подробности этого "происшествия". Не успели затихнуть пересуды про мёртвого шулера, как тут ещё один…
Поэтому мне ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Хорошо хоть вода помогла немного собраться с мыслями, иначе от меня было бы толку не меньше чем от мешка с картошкой.
Как и ожидала, неприятности пришли за мной уже через полчаса. Хотя они были вовсе не такими, какими я успела нарисовать их в своём воображении. За мной зашёл непривычно молчаливый и серьёзный Дрего, и повёл в трейлер Ветрова. Я с удивлением обнаружила, что работа циркового городка не приостановлена, и веселье кипело вовсю. Хм… может это опять кто-то залётный решил искупаться под покровом ночи? Надеюсь, что это так.
В трейлере оказался сам Григорий Николаевич и двое полицейских. Они не задали мне и десяти вопросов, после его откланялись и ушли. Я в растерянности смотрела на директора, который гневно сжимал и разжимал кулаки.
– Катя, тебе бы лучше сегодня отдохнуть… – проговорил он, и в этих словах явно чувствовалось желание побыть одному.
– Почему они так быстро ушли? – ничего не понимая, спросила я. – Кто тот человек, что я вытащила? Неужели они уже…
– А что им здесь ещё делать? Тело увезли, а расследовать самоубийство – это потеря времени. Тем более самоубийство артиста, чей цирк в скором времени уедет из этого города, – раздражённо ответил Ветров и отвёл от меня взгляд.
– Самоубийство? – не поверила я… – Кто? Кто этот артист?
– Лёша Саронов, – тихо произнёс Григорий Николаевич уже совсем другим тоном. – А ведь я должен был присмотреться к нему внимательней.
Перед моими глазами тут же всплыл огромный мужчина, такой же любитель сидеть на берегу озера, как и я… он ещё подсказал мне про мыльную жидкость… это… это он?
– Я… пойду? – трусливо отступила, ведь просто не знала, что в таких случаях говорить человеку. Что будет после моих слов? Ровным счётом ничего.
– Беги. И… завтра выходной. Дрего всем сообщит, – с отсутствующим взглядом проговорил Ветров и отвернулся, полностью утонув в размышлениях.
– Спасибо, – тихо отозвалась и выскользнула за дверь.
Немного постояв на улице, решала, куда мне пойти дальше. Сваровски скорее всего ещё бороздит улочки городка, потому в свой трейлер мне не хотелось. При одной мысли от того что я останусь одна, во мне начинала подниматься непонятная, и несвойственная мне паника. Вот ведь интересный зверь – человек. Всего недавно подобный ужас преследовал меня при мысли о том, что вокруг будет много людей. Теперь же я пляшу от обратного. Да, человек привыкает ко всему.
Недолго думая, я направилась обратно к трейлеру Паскаля, но парень до сих пор не вернулся. Злославского я отмела сразу, а потому, решила пойти в то место, где была уверенна, мне будут рады – в гримёрку. Кроме того, следовало извиниться перед дамами за испорченное платье.
Мадам Люсиль выслушав жуткую историю из первых уст, прикрыла свой трейлер и, созвав сестёр, заявила, что мне нужно снять стресс, а потому, нам необходимо горячительное. Дамы из закромов повытаскивали спиртное, и мы устроили такой небольшой междусобойчик.
Как оказалось, они знали утопленника очень давно и рассказали мне очень много интересных историй про него. Они с сестрой выступали в жанре силовой акробатики и выносливости. Оба очень талантливые. Алексей был настоящий силач, даже однажды попал в книгу рекордов Гиннеса, выдержав зубами перш, на котором жонглировала его сестра. Это конечно было уже давно, и рекорд уже давно побит, но всё же. Мы даже ни разу не вспомнили про вчерашнее убийство парня, словно его и не было вовсе. Оно и понятно, этот парень был залётным, а тут беда в своём доме.
Дамы рассказали мне столько смешных казусов про Алексея, что я даже умудрилась пару раз всплакнуть. Не знаю, то ли алкоголь на меня повлиял, то ли атмосфера, то ли то, что я пережила за этот день. Кроме того, я выкурила целую пачку сигарет мадам Люсиль, и после долгой нотации этой самой дамы (которая, кстати, вещала со своим излюбленным мундштуком в руке), шабашем было принято решение, что я бросила курить и эта пачка – последняя. Я согласилась, но в ней осталось ещё две сигареты, кои я предусмотрительно припрятала на чёрный день.
Когда одна из собеседниц уже начала клевать носом, я, наконец, решила слиться из трейлера и пойти спать, ведь сама уже порядком набралась, да и спать хотелось до жути.
Вывалившись на улицу, немного задержалась, опасаясь, что последняя "на посошок", выльется из меня прямо у трейлера. Но вроде обошлось. Поэтому я нетвёрдой походкой, направилась в своему трейлеру, ни на миг не выпуская из рук ключ. То, что я собрала все кочки, умолчу, оно и так понятно, ведь главным было то, что я добралась до места дислокации и даже открыла дверь. На большее меня не хватило, поэтому распластавшись у самого входа, решила, что уже дома, и смысла ползти дальше, просто нет.
* * *
– Вставай! – раздался голос над самым моим ухом.
Я приоткрыла один глаз и увидела стоящую надо мной Сваровски в своём атласном халатике. Девушка была явно недовольна, при этом злорадно ухмыляясь.
Я не стала её злить, а лишь молча приподнялась на руках, с удивлением обнаружив себя на полу у входа. Тайсон спрыгнул со стола и, мурлыча, начал об меня тереться. Его тарахтение отдавалось стуком молотков в моей голове. Я простонала и на карачках поползла к своей кровати.
– Фу, перегар на весь трейлер! – фыркнула Гадюка, наблюдая за моими отчаянными попытками добраться до вожделенной кровати.
– Гадечка, дай таблеточку, – хрипло прокаркала я, преодолевая подъем на кровать.
– Ты где шлялась вчера, что припёрлась в мужской одежде? Или ты не глядя её натянула? – хохотнула Сваровски, и принялась шарить по полкам. – И что, он был хорош?
– Перестань трещать пожалуйста… – взмолилась я, устроив раскалывающуюся голову на подушке, и с удивлением обнаружила что Гадюка стоит около меня. Она протянула мне стакан с шипучей жидкостью.
– Аспирин. Ты хоть слышала, что у нас опять вчера произошло? – недовольно спросила девица.
– Спасибо, Гаденька… – благодарно отозвалась я, выхватила из её руки стакан, припала к нему, осушив в три глотка, и отдышавшись, ответила: – Слышала. Даже участвовала. Это я его вытащила.
– Что?! Ты?
– Тихо, тихо… я тебе потом расскажу, хорошо? – прошептала я и отвернулась к стенке.
ГЛАВА 11
Второй раз я проснулась уже когда часы показывали полдень. Мне понадобилось достаточно много времени, чтобы привести себя в божеский вид и избавиться от припухлостей под глазами. А ещё жутко хотелось есть. Мой желудок за прошедший день кроме вчерашней закуски и литра самопального спиртного больше ничего не получил.
Я понимала, что расспросов о случившемся не избежать, и знала, что всё равно придётся отвечать любопытствующим. А потому, нацепив на лицо маску полного безразличия, направилась к Нене на поклон. Там было немноголюдно, вернее сказать, стояло всего три столика, и за одним из них сидел артист, с которым я не была знакома. Порадовавшись сему факту, взяла себе двойную порцию обеда и, в предвкушении устроившись за столиком, собралась было приступить к трапезе, как неподалёку от меня прошлись воздушные гимнастки. Они кротко поздоровались, и тут же отвели взгляды. Я отложила столовые приборы и посмотрела им в след. Девушки, что-то тихо говорили друг другу и косили на меня взгляды, оборачиваясь назад. Та-а-ак. Этого ещё мне не хватало. Я что, теперь персона нон-грата? Ну да, всё верно, циркачи народ суеверный, а я труп вытащила…
Ну и чёрт с ним.
Пожав плечами, упулилась в тарелку и запихала в рот огромную ложку гречки, как снова отвлеклась, потому как около столика оказался Злославский. Парень остановился рядом, но сегодня не скалил зубы в привычной улыбке.
– Привет, – поздоровалась я, глядя на дрессировщика. Он как всегда был неотразим: светлые брюки и белая, облегающая фигуру футболка. Солит он их что ли? Или покупает только белые, зная, что выглядит в них умопомрачительно? И эти шрамы, ух…
– Привет, – ответил Илья, но не спешил подсаживаться ко мне за столик.
Я даже жевать перестала от удивления. Вот уж от кого не ожидала суеверий, так это от него.
– Что ж не присаживаешься, Илюша? Боишься моей тёмной ауры? – спросила я, а самой стало обидно-преобидно от чего-то.
– Наивная ты, Катьк, – улыбнулся парень, – просто я раздумывал, всекёшь ты мне из-за того невинного поцелуя, или нет.
– О, как он на тебя подействовал. Я о нём и думать уже забыла, а ты значит, страдаешь?
– Томлюсь, не то слово, – хмыкнул Илья. – Пойду чайку себе возьму.
Спустя пару минут он уже устроился на соседнем стуле и внимательно в меня всматривался.
– Ну ты как?
– Да так себе, – честно ответила я. – Вчера снимала стресс с мадам Люсиль и с её бандой.
– О-о-о, – заржал Злославский, – знаем, плавали, – но вновь вернулся к первому вопросу: – Ты чего у озера-то делала?
– А я всегда там трусь… тёрлась… раньше. Теперь мне туда ход заказан… там тихо, – решила быть честной, – и тренироваться удобно.
– Тренироваться вечером после представления? – удивился Илья.
– Не передёргивай, – нахмурилась я, – я туда всё время хожу.
– И как у тебя смелости только хватило… вытащить…
– Я ем вообще-то, – расстроено проговорила, хотя понимала, что аппетит мне ничто не способно испортить.
– Извини, – раскаялся Злославский и упёр у меня кусок булки.
– Что, теперь я у циркового народа не в почёте? – решила я уточнить.
– Ну как сказать… – задумался дрессировщик, – мы народ суеверный, сама знаешь. Кто-то к этому серьёзно не отнесётся, а кто-то стороной будет обходить. Ничего, это пройдёт, переждать просто нужно.
– Не скажу, что меня это задевает. А Саронов этот… чего это он топиться удумал? – осторожно закинула я удочку.