– Да, это я. Что случилось? Кто вы? – Сердце Натальи сжалось в предчувствии неприятного известия.
– Слава богу, дозвонился, – на другом конце провода раздался вздох облегчения. – Мисс Голицин, ваш муж, капитан десантников, разнес тут весь бар! Заберите его! Он сам велел позвонить вам и передать, чтобы вы его отсюда забрали. – В трубке что-то с грохотом упало и, судя по звуку, разбилось. – Ой! – вскрикнул телефонный собеседник. – Вы слышали?! Мисс Голицин, приезжайте скорее, а не то он тут нас всех перестреляет! У него оружие!
– Ничего не понимаю, – растерялась Наталья. – Какой еще муж? О ком вы говорите? И кто вы такой вообще? – Она беспомощно оглянулась на Маренн. Та подошла и встала рядом.
– Вы что, издеваетесь?! – взвизгнул мужчина в трубке. – Сначала ваш супруг тиранил нас тут почти три часа, а теперь еще и вы взялись разыгрывать?! Как же вы его не знаете, если он сам дал мне ваш телефон?! Сказал, что пока вы не приедете, он наше заведение не покинет, и держит сейчас официанта на прицеле! Я администратор ресторана в отеле "Шератон". Ваш муж остановился здесь утром, а теперь грозит перестрелять всю ресторанную обслугу! Мисс Голицин, скорее заберите его, я вас умоляю!
– Он что, пьян? – До Натальи начал доходить смысл происходящего.
– Не то слово!
– Он рядом? Передайте ему трубку.
– Он не хочет разговаривать, он хочет, чтобы вы приехали! – закричал еще громче администратор после недолгой паузы. – Ой! – В трубке снова раздался грохот. – Скорее, мисс Голицин, умоляю! Ой! Ой!.. – Далее послышались короткие гудки.
Маренн взяла из рук побледневшей Натали трубку и положила ее на рычаг.
– Мама, – на глазах Натальи выступили слезы, – Том напился до чертиков и, кажется, расстреливает сейчас бар в "Шератоне". Требует, чтобы я приехала и забрала его. Назвал меня своей женой.
– Ну, насчет последнего он не так уж сильно и солгал, – улыбнулась Маренн. – Придется ехать, Натали. Что ты медлишь? Тебя смущает, что он напился? Ну, так ведь командир "Тигриной стаи" – это тебе не мелкий банковский служащий, который каждый вечер сидит дома в мягких тапочках и смотрит телевизор. С таким мужчиной, как Том, спокойной жизни не жди. Все, успокойся и переоденься, а я пока вызову для тебя такси.
Телефон снова зазвонил. Наталья схватила трубку и, с трудом сдерживая истерику, громко крикнула в мембрану:
– Да еду я, еду уже!
– Скорее, мисс! Пожалуйста! Ой!..
Наталья в сердцах швырнула трубку на аппарат.
– Мама, я ухожу в "Шератон".
– В длинном платье?! – попыталась удержать ее Маренн. – Переоденься сначала, Натали, а я тем временем вызову такси!
Но Наталья уже бежала вниз по лестнице, стуча по мрамору каблуками.
– Я поймаю такси на улице!
Маренн с трудом догнала ее и сунула в руку стодолларовую купюру:
– Деньги, деньги-то хоть возьми, глупышка.
– Спасибо, мама! Я как-то не подумала… – Наталья повернулась к Маренн. Лицо ее было залито слезами, губы нервно дрожали. – Это свинство, мама, так обойтись со мной! – прошептала она, едва сдерживая рыдания.
– Подожди, дорогая, выслушай меня, пожалуйста, – Маренн положила руку ей на плечо. – Прошу тебя, Натали, не делай поспешных выводов и не руби с плеча. Сначала выясни, что там случилось. Если Том просит, чтобы ты за ним приехала, значит, что-то произошло. Вряд ли это банальный загул. Ты ему нужна. Он ждет тебя. Именно тебя, слышишь?! Так что возьми себя в руки и успокойся. А то сейчас сгоряча все растопчешь, а потом… А потом он первым спрыгнет с вертолета и его застрелят гуки. Тебе это надо? В общем, сначала выслушай его, а потом решай. Пообещай мне, что именно так и поступишь.
– Хорошо, мама, – Наталья вытерла слезы, – обещаю.
– Позвони мне оттуда.
– Хорошо, позвоню.
29
– Остановите у "Шератона".
Когда машина затормозила у парадного входа отеля, Наталья протянула таксисту стодолларовую купюру и, получив сдачу, открыла дверцу. Навстречу тотчас бросился служащий в белом жилете с золотой вышивкой:
– Мисс Голицин? Наконец-то! Он предупредил нас, что вы будете в длинном черном платье. – ("Откуда он узнал?" – чуть не остолбенела Наталья.) – Идемте! Идемте! – он увлек ее за собой в отель. – Нам удалось отвести вашего мужа в номер, мисс. Он согласился, когда узнал, что вы уже выехали, – беспрестанно тараторил молодой француз. – Сюда, мисс, в лифт! Третий этаж, – на ходу приказал он мальчику-лифтеру. – Боже мой, мисс, если б вы знали, что мы здесь пережили! – служащий театрально закатил глаза. – Ваш муж стрелял по бутылкам в серванте, перевернул все столики в ресторане, угрожал нам расправой… Кто компенсирует нанесенный ресторану ущерб, мисс?
Двери лифта раскрылись.
– Спросите об этом у него самого, когда протрезвеет, – отрезала Наталья и вышла из кабины. – Куда теперь?
– Сюда, мисс, – служащий повел ее в конец коридора, где толпились еще несколько его коллег.
– Мисс Голицин прибыла, – объявил какой-то мужчина, судя по всему, администратор отеля. – Расступитесь, освободите дорогу! – Все молча отступили на шаг, слегка поклонившись долгожданной гостье. – Ваш муж здесь, мисс, – показал он ей дверь номера Тома. – Кажется, заперся изнутри.
– Благодарю. Я поняла.
Наталья подошла, прислушалась – за дверью стояла тишина. На мгновение она закрыла глаза, собираясь с духом, потом решительно постучала.
– Том, открой! Том, это я, Натали. Ты меня слышишь?
С минуту не было слышно никакого движения. Потом раздалось шарканье ног по полу, что-то звякнуло. Наконец щелкнул замок, и дверь открылась.
Том стоял на пороге взъерошенный, мрачный и… совершенно голый. В руках он держал наполовину опустошенную бутылку "Мартеля". Служащие отеля молча уставились на татуировки, украшавшие его руки и грудь.
– Что надо? – грубо спросил Том и пошатнулся.
Наталья схватила его за руку и выругалась:
– Пьяная скотина! Черт подери, твою мать!
Это фразу она выдала по-русски, поскольку ни английских, ни французских слов, надлежащих такому случаю, в ее лексиконе не нашлось. За спиной Тома она увидела гору других бутылок, разбросанные по столу бумаги, какие-то фотографии на полу.
– Том, отдай сейчас же! – Наталья попыталась вырвать бутылку у него из рук, но он снова пошатнулся и оперся на нее. Она едва устояла на каблуках. – Какой же ты тяжелый, однако! Просто скала каменная… – Том опять качнулся. – Помогите мне, пожалуйста, – попросила Наталья администратора, – отвести его в ванную. Капитану явно требуется холодный душ. А вы, – она повернулась к другим служащим, – унесите пока из номера все бутылки. Все до единой!
– Что? Куда?.. – пьяно промычал Том.
– Молчи уж, горе мое!
С помощью администратора Наталья втащила Тома в ванную, сунула головой под душ, пустила холодную воду. Он сопротивлялся, но слабо.
– Ну и гаденыш ты, Том, – приговаривала Наталья, приводя его в чувство. – Из-за тебя я любимое платье испортила, вся водой облилась. Дайте полотенце, пожалуйста, – снова обратилась она к администратору, – и помогите мне довести его до кровати.
– Конечно, конечно, мисс, не извольте беспокоиться.
– Это же надо было так надраться, Том, – осуждающе проговорила Наталья, поправляя подушку. Насухо вытерев плечи и торс Роджерса полотенцем, она накрыла его клетчатым матерчатым пледом. – Вместо того чтобы сдержать обещание и явиться в "Гранд Палас" для знакомства с моей мамой, ты устроил погром в "Шератоне". Зачем только тебя из дивизии отпустили?..
– Мы вам еще нужны, мисс? – вкрадчиво осведомился администратор.
– Нет, нет, благодарю за помощь, месье, – кивнула она ему вполоборота. – Можете возвращаться к своим делам. Думаю, он вас больше не побеспокоит. Теперь это моя головная боль.
– Спасибо, мисс.
Администратор поклонился и беззвучно, на цыпочках удалился. Его примеру последовали и все остальные зеваки.
Наталья присела на край кровати. Мокрое платье неприятно облепило тело. Том повернул к ней голову, открыл глаза – тусклые, воспаленные, обведенные темными кругами.
– Нэт, это ты?
– Я, – вздохнула она.
– Наконец-то! – Он взял ее руку, притянул к себе, прижал головой к своему плечу. Потрогал прическу. – Что это у тебя тут накручено?
– Мы же собирались сегодня в ресторан, – напомнила Наталья. – Знакомиться с моей мамой. Но ты, похоже, решил провести свой отпуск в Сайгоне без меня.
– О чем ты говоришь, Нэт? – болезненно поморщился Том. – Я же здесь, с тобой…
– Но почему ты не приехал к маме, как обещал? Мы ждали тебя.
Он промолчал. Отвернулся. Протянул руку, взял со стола пачку "Кэмел" и зажигалку. Две фотографии соскользнули со стола на пол. Наталья наклонилась и подняла их. Взглянула. Тома она узнала сразу. На одном из снимков рядом с ним была запечатлена светловолосая молодая женщина. Глаза тоже светлые, немного напоминали беличьи. Одета как типичная американка – джинсы и клетчатая рубашка. На второй фотографии – явно опять она же, только одна, на велосипеде. А вместо лица – прожженная сигаретой дырка. Наталья молча положила фотографии на стол.
– Эта сука Эллис, – щелкнула зажигалка, Том закурил сигарету, – все-таки допилась до ручки. Покончила с собой в Далласе, выбросившись из окна. Когда я вернулся из рейда, мне передали письмо от ее поверенного. Оказывается, она написала ему, что в ее смерти виноват я. К счастью, он хорошо знает всю историю наших с ней отношений. И о ее злоупотреблении спиртным тоже. Написал мне, что в последние дни жизни Эллис спятила окончательно. Что-то изменить было уже невозможно, хотя он и пытался. Передавать ее предсмертное письмо в полицию он не стал – просто сжег. А если бы поступил иначе? Получается, Эллис хотела упечь меня за решетку! Похоже, она так и не простила меня…
– Не простила за что? – непонимающе воззрилась на него Наталья. – За смерть Робби? Но от рака не застрахован никто! Или за отпущенного в лес кролика? Но это вообще бред какой-то!..
– Нет, Нэт, – Том положил сигарету в пепельницу и провел пальцем по ее выступающей из декольте груди, – она не простила мне развода. Того, что я сказал при разводе "да". Я видел тогда ее глаза. В них читалась надежда, что я буду умолять ее не разрушать нашу семью. Но этого не произошло. И мое "да" стало для нее огромным ударом. Но к тому времени я уже встретил тебя, Нэт. Однажды я навещал товарища в госпитале здесь, в Сайгоне, и увидел тебя. Вы с мадам Мари прошли мимо нас, и товарищ сказал, что ты – его лечащий врач. Сказал также, что ты просишься в действующие войска. Это ведь я подал рапорт, чтобы тебя определили к нам, Нэт. Командование мне поначалу отказало, сославшись на то, что ты женщина и к тому же француженка. Но я не сдавался. Я сразу почувствовал, что ты крепкий орешек. Навел справки, узнал, что ты четыре года провела в окопах той войны, сообщил об этом командованию в очередном рапорте-прошении. И добился-таки своего: руководство согласилось взять тебя к нам. Поняли, видно, мои начальники, что человек, проведший четыре года на передовой на Востоке, не станет ныть по пустякам. А их согласие я получил как раз перед отлетом во Флориду, на развод. Эллис-то думала, что я начну уговаривать ее восстановить былые отношения, искупать, так сказать, свою вину, которую она мне всегда навязывала. Она ведь считала рак моим наследственным заболеванием, раз от него умерла моя бабушка, и часто упрекала этим. Но при разводе я не сказал ей ни слова. Только "да" – и все. Думаю, Эллис сразу поняла, что я встретил другую женщину… Сними ты это мокрое платье, Нэт, я хочу видеть тебя обнаженной.
– Но ты пьян…
– Ты меня отрезвила.
– Сейчас, только дверь закрою. – Наталья отстранила его, поднялась. – Что за народ? Убежали и дверь нараспашку оставили… – Повернув ключ в дверном замке, подошла к окну. Опустила шторы. Зажгла настольную лампу на прикроватной тумбочке.
Том неотрывно наблюдал за ней, откровенно любуясь.
– Я очень хотел, чтобы ты приехала сюда. Именно сейчас, когда мне так хреново. Они хотели вызвать полицию, но я им сказал: позвоните лучше мисс де Голицин, моей жене. И телефон твой дал.
– Мог бы и сам позвонить. Я бы приехала.
– Я не хотел ничего объяснять тебе по телефону. Ты бы стала спрашивать, что да почему, и в результате не приехала бы, я уверен. Обиделась бы. Или послала бы куда подальше. Я тебя знаю.
Наталья подошла к кровати, повернулась к Тому спиной:
– Расстегни.
Приподнявшись на локте, он расстегнул молнию, и платье соскользнуло на пол. Наталья переступила через него и, подняв руки, вытащила шпильки из волос. Он обнял ее за талию, потянул к себе.
– Кстати, как ты узнал, что я приеду в черном платье?
– Ты мне когда-то сказала, что оно твое самое любимое и идет тебе больше других. Вот и догадался, что обязательно захочешь мне его показать.
– Подожди, догадливый ты мой, – она протянула руку к телефону. – Мне надо позвонить маме.
– Не сейчас, Нэт! – взмолился он.
– Она волнуется. А я обещала. И в отличие от некоторых привыкла держать свое слово.
– Ну ладно, сдаюсь, – Том шутливо вскинул руки, потом откинулся на подушку и снова закурил.
Наталья набрала знакомый номер.
– Мама, это я. Да, в "Шератоне". С Томом все в порядке. Уже в порядке, – она нахмурилась и погрозила ему кулаком, но он только усмехнулся. – Нет, сегодня уже вряд ли вернусь. Так что не жди. Завтра? Ну, если его не отзовут в дивизию. Я постараюсь, мама. Если будешь звонить Джилл, передай привет. Хорошо. Я тебя тоже люблю. Ой, мама, – вспомнила вдруг Наталья, – мне тут все платье залили… Да нет, водой всего лишь. Но высохнуть к утру оно не успеет. Поэтому привези мне, пожалуйста, в "Шератон" какую-нибудь одежду. Оставь у портье и попроси его утром принести мне в номер. Спасибо, мама.
– Даже не верится, что она тебе не родная мать, – снова привлек ее к себе Том.
– Для меня она самая настоящая мама, Том. Я ведь свою родную маму совсем не помню. Нас с Лизой воспитывала гувернантка, я тебе говорила. А мадам Мари заменила родных мам и мне, и Джилл.
– Значит, и мне станет родной, – покрыл нежными поцелуями ее плечо Том. – От такой знаменитой мамы, которая на короткой ноге с самим президентом, я бы тоже не отказался.
– Это не главное, Том. Главное, что она добрая и заботится о нас.
– Я понимаю.
Со стола спорхнула на пол какая-то бумажка.
– Да что ж это такое? – с нарочитым возмущением произнесла Наталья. – Почему в твоем номере все падает? – Она свесила руку с кровати, подняла бумагу, при свете ночника пробежала глазами по тексту. – Вот это да! – воскликнула и шлепнула Тома этой бумагой по щеке, дочитав до конца. – Тебе дали майора?! Ну какой же ты засранец, Том! Умудрился нажраться даже не по этому поводу, да еще и чуть не угодил в полицию!
– Поду-у-умаешь, – протянул Том, – повысили чуток в звании. И что с того? Это все мелочи жизни.
– Ничего себе мелочи!
– По сравнению с тобой, Нэт, с твоим телом…
– Ты завтра к моей маме пойдешь?
– Чтобы сообщить ей про майора?
– Нет. Чтобы наконец познакомиться.
– Нэт, дорогая, – состроил он жалобную физиономию, – а нельзя ли как-нибудь без этого официоза обойтись? Я ведь, если что, руки просить по правилам не умею.
– Я тебя не для того к мадам Мари веду, – фыркнула она.
– А для чего тогда?
– Просто мама волнуется, не зная, с кем я целыми неделями слоняюсь по джунглям. Хочет убедиться, можно ли на тебя положиться.
– А ты ей, конечно, сказала, что нельзя? – усмехнулся Том.
– Нет, я как раз сказала, что можно, – немного смутилась Наталья. – Причем всегда и во всем.
– Спасибо, док, – сказал он, осторожно укладывая ее на спину. – И вообще ты очень красивая, Нэт. Все, кого я знал прежде, просто серые мышки по сравнению с тобой.
– Так же говорил мне еще один человек…
– Их было много?
– Кого?
– Тех, кого ты любила.
– А кого я любила? – Наталья вздохнула и отвела взгляд. – На самом деле, только одного, сына мадам Мари. Того самого, который погиб в сорок третьем, сгорел в танке. И ведь знала-то его от силы неделю, а помнила – целых пятнадцать лет. Если не больше… Тебе это может показаться безумием, но я говорю правду, Том. После Штефана очень долго не могла смотреть ни на кого другого. Потом боль начала понемногу отступать, стихать…
– Ты и внешне похожа на мадам Мари. Как будто она и есть твоя настоящая мама.
– Вообще-то я похожа на свою бабушку, – слабо улыбнулась Наталья. – Которая в молодости, между прочим, слыла первой красавицей Петербурга. Еще того, царского Петербурга, в XIX веке. Среди бабушкиных родственников, кстати, были Эстергази, весьма близкое к австрийской короне семейство, так что не исключено, что в наших с мадам Мари жилах и впрямь течет одна кровь. Кстати, мадам Мари считает, что мужчины часто выбирают женщин, похожих на их матерей. Как, например, ее Штефан. Он тоже был помешан на маме, всех с ней сравнивал.
– А я свою маму не помню. – Том вздохнул и прилег рядом, не выпуская Наталью из объятий, и она чувствовала приятную тяжесть его руки на своей груди. – У нее с бабушкой отношения не заладились, и в итоге в домашнем альбоме не осталось ни одной маминой фотографии. Только фотографии отца. А маму бабушка отрезала со всех снимков ножницами. Считала, что мама захомутала ее сыночка, и всегда говорила, что она ему не пара. Потом, конечно, жалела об этом… Странно, но мне теперь кажется, что моя мама тоже была похожа на тебя, Нэт. Или – ты на нее. Это действительно странно, потому что раньше у меня таких мыслей не возникало. Даже по отношению к Эллис… – Он помолчал, лаская плечо Натальи, потом заговорил снова: – Ты знаешь, Нэт, когда мы вернулись на базу из последнего рейда, все в отряде только и говорили, как сильно хотят домой. А мне и сказать было нечего. Поскольку меня давно никто не ждет, и мой дом во Флориде стоит пустой. И я вдруг осознал, что мой дом теперь – там, где ты, док. Если ты меня впустишь, конечно…
Том хотел посмотреть Наталье в глаза, но она отвернулась. Потом, высвободившись из его объятий, встала, накрылась пледом, подошла к окну, отдернула штору.