На этот раз в город Черепанов попал с миссией Красного Креста . Заручившись поддержкой ООН , международный комитет начал организовывать доставку гуманитарных грузов на юго-восток Украины. С самого начала этой деятельности сотрудники миссии столкнулись с массой непредвиденных трудностей. Разве могли себе представить ее руководители в Женеве, что колонна машин, движение которых было согласовано на самом высоком уровне, может быть остановлена каким-то капитаном с непонятными нашивками на камуфляже и гранатометом в руках? Или что очередной командир очередного блокпоста в наглую начнет требовать взятку за возможность беспрепятственного проезда колонны? Вот тогда и было принято решение привлечь к этому делу волонтеров, особенно тех, кто хорошо ориентируется в обстановке на месте. Официально они не входили в состав миссии, но их машина встречала колонну Красного Креста на западной границе Украины и сопровождала ее до крайнего блокпоста украинской армии, где эстафету перехватывали волонтеры из группа Свята.
В этот раз грузовики миссии доставили помощь для пяти тысяч человек. Это было продовольствие, теплые вещи, гигиенические наборы и инсулин для больных диабетом. Черепанов сразу оценил методы работы сотрудников миссии, которые не отказывались от помощи городских или районных властей, но при этом доставленный ими груз отдавали непосредственно в руки только тем, кто в нем нуждался. В крайнем случае передавали его напрямую в больницы или специально созданные для этого центры.
Однажды, приехав в очередную больницу города, Иван, как всегда, принялся помогать с разгрузкой гигиенических наборов и коробок с инсулином. Работа продвигалась быстро. Медицинский персонал больницы выстроился в длинную цепочку и передавал относительно не тяжелые ящики друг другу. Работа уже подходила к концу, когда Черепанов услышал женский смех, показавшийся ему очень знакомым. Спрыгнув с кузова машины, он взял несколько коробок и пошел вдоль цепочки, внимательно всматриваясь в лица. Ольгу он заметил издалека. Увидев Ивана, она замешкалась и чуть не уронила пакет с лекарством.
– Ты как здесь оказалась? Ты же уехала к маме в Нежин еще в начале лета?
– Уехала… Но понимаешь… Это долгая история. В общем, я вернулась, Ваня.
Ольга передала очередной пакет своим подругам и сделала шаг ему навстречу. Растерявшийся Иван так и стоял с коробками в руках, не зная, что делать дальше.
– Давай, родненький, я тебе помогу.
От этих слов Черепанова словно обдало жаром. Оказывается, на этом свете есть человек, которому он не просто "родной", а "родненький". Ольга взяла у него верхнюю коробку и как-то виновато улыбнулась.
– Ты прости меня, Ваня, за тот случай. Понимаешь, не поверила я тебе тогда и сделала большую глупость, – она повернулась и медленно пошла в сторону больницы. – Потом и хотела вернуться, но испугалась.
В это время Черепанова позвали. Разгрузка была закончена, и нужно было ехать по другому адресу.
– Оля, мне нужно уезжать, но вечером я обязательно вернусь. Где тебя можно будет найти?
– А что меня искать, Ваня? Как начались обстрелы, мы все в этой больничке и живем. Дома ведь таких подвалов нет.
И он вернулся. Это было ровно неделю назад. Уже закончила свою работу миссия, уехал и Свят с Маллоем. Прощаясь, священник внимательно посмотрел на Черепанова:
– Решай сам, Ваня. Я тебе верю – если останешься, то без дела сидеть не будешь. А тех, кто нуждается в твоей помощи, в этом городе предостаточно.
С этими словами Святенко отступил от него на шаг и перекрестил.
– Храни тебя Бог, Ваня. Будет Господу угодно – еще встретимся.
За спиной Ивана и Ольги раздались голоса. Больница просыпалась. На крыльце показалась группа женщин, каждая из которых держала в руках небольшую хозяйственную сумку. Иван уже знал, что в таких сумках жители окруженного войсками ВСУ города постоянно носят с собой документы, деньги, лекарства и небольшой запас еды, так как никто из них не знает, что будет с ними в следующую минуту. Вслед за женщинами на крыльцо вышли старики и дети. Все хотели погреться на солнышке после холодного подвала.
Анна Сергеевна, главный врач больницы, распорядилась перенести лежачих больных в подвал после первых налетов авиации. Никто не хотел верить в то, что целью украинского штурмовика была именно больница, но выпущенная с него ракета разорвалась как раз между школой и больницей. Хорошо, что все это случилось летом, когда в школе не было детей. Осколками в здании повыбивало все окна, повредило крышу. Разгоревшийся в одном из классов пожар потушили приехавшие на вызов пожарники. Больнице досталось больше. Ладно бы только окна, но огромный осколок, влетевший в самую середину трансформаторной будки, оставил больничный корпус и все подсобные помещения без электричества.
Когда гул самолета затих где-то высоко в небе и люди пришли в себя – нашли убитых. За углом больницы кричала женщина – мать погибшего подростка, которого она приводила на прием к врачу. А Верочку, молоденькую санитарку хирургического отделения, нашли только через несколько часов – взрывной волной ее отбросило в дальний угол подсобного помещения, а упавший шкаф проломил девушке череп, не оставив несчастной ни малейшего шанса.
После этого налета Анна Сергеевна быстро распределила просторный подвал между отделениями, выделив самый сухой угол для грудничков. Так в больнице называли только родившихся детей, от которых отказались их мамаши. А таких деток на попечении Сергеевны, как называли между собой главврача сотрудники больницы, было восемь. Больные, которые на тот момент находились в стационаре, отнеслись к такому решению с пониманием. Поддержал свою Сергеевну и медперсонал. Все думали, что в этом подвале они проведут пару ночей, а там все вернется на круги своя. Но жизнь распорядилась иначе. Ночные обстрелы города украинской артиллерией участились настолько, что горожане стали забывать, когда они в последний раз спали спокойно. Сначала некоторые сотрудники, живущие в этом районе, вынуждены были оставаться ночевать в подвале на свободных койках. Потом здесь появились их дети и родственники, а потом…
А потом больница стала временным домом для многих жителей района, которые в одночасье очутились на улице. Пожилые люди, у которых просто не было физических сил быстро прятаться в убежище, жили в подвале неделями. Те, кто помоложе, каждое утро поднимался наверх и помогал медперсоналу по хозяйству, некоторые торопились на работу. Это было невероятным, но в осажденном городе продолжали торговать остатками продуктов магазины, на последних запасах муки держались хлебозаводы, с большими сложностями и перебоями, а зачастую и под обстрелами, работали городские службы.
– Ну что, Ваня, попьем чайку и за работу? – Ольга подняла голову и снизу вверх, как тогда на приеме, посмотрела на Черепанова.
В начале лета, приехав к маме в Нежин, она решила обустраиваться здесь основательно. С директором соседней школы договорилась о переводе в нее сына, а заодно решила и проблему своего трудоустройства. Школьная медсестра ушла в декретный отпуск, и появление Ольги именно в этот момент директор назвал "залогом своего спокойного отпуска". Он вместе с ней поехал в больницу и быстро решил все формальности с ее трудоустройством. Да там особых проблем и не было – кто же откажется от терапевта с таким стажем работы?
А как обрадовалась решению дочери остаться в Нежине мама! Сбылась ее давняя мечта, чтобы дочь и внук были рядом, а не за тридевять земель. Она давно была на пенсии, но, чтобы не оставаться дома одной, продолжала работать. Теперь же, чтобы больше внимания уделять внуку, решила работу оставить.
И все, кажется, было хорошо, как говорится, жизнь налаживалась, и что еще нужно было для счастья? Но однажды вечером, включив телевизор, Ольга увидела репортаж о своем родном городе. Показали разрушенные дома, оборванные линии электропередач, сгоревшие машины, военную технику, окровавленные тела горожан. И людей. Людей, которые шли по улицам, возились на своих приусадебных участках, стояли в очередях за водой и хлебом. В одной из очередей мелькнуло знакомое лицо бабушки, которая была пациенткой Ольги многие годы. Та молча смотрела в камеру оператора, прижимая к груди хлеб и пачку соли. В ее глазах не было страха, но там было столько боли, что Ольга не смогла смотреть на это дальше и выключила телевизор. Ночью она долго не могла уснуть, а утром, когда вся семья собралась за завтраком, объявила о своем решении вернуться назад.
Приехав в город, она даже не стала заходить домой – сразу направилась в свою больницу. Тщетно прождав на остановке маршрутку, Ольга решила идти пешком, и чем дальше она отходила от центра, тем больше было следов войны, а прохожих на улице становилось все меньше. Какой-то дядечка, знавший ее по имени-отчеству, предложил свою помощь и, поставив сумку с вещами на багажник велосипеда, зашагал рядом.
– Вы, Ольга Германовна, не бойтесь, – искоса посмотрев на нее, сказал он. – Они в это время почти не стреляют. Сторожиться надо ближе к вечеру. Тогда да – бахкают, бандеры проклятые.
– Ну, почему же сразу "бандеры"? – осторожно спросила Ольга. – Я слышала, что и местные могут специально стрелять по городу.
– Ага, – дядечка громко рассмеялся. – Выходит, мой сын Васька утром выходит из дому, приходит, значит, на службу и давай палить из всех калибров по родной хате. Так, что ли? А то, что там жена, сынишка, я с его мамкой – это как же? Да и мы не слепые – видим, откуда что прилетает.
Может, правда, а может, и нет, но после ее вопроса дядечка вдруг вспомнил, что у него еще есть дела на соседней улице и, не прощаясь, бесцеремонно поставив сумку Ольги на землю, укатил на своем велосипеде.
– А я знала, что ты вернешься, – заявила Анна Сергеевна, когда Ольга переступила порог ее кабинета. – Не сейчас, так к зиме приехала бы. Не такой ты, подруга, человек, чтобы отсиживаться в стороне, когда здесь такое творится.
Они сразу договорились, что Ольга как участковый терапевт возьмет на себя район, улицы которого выходят на самые окраины города. Желающих работать там трудно было найти и в мирное время, а сейчас и подавно.
– Там, Оля, в июне был просто ад. Люди бросили все и уехали, кто куда, – наставляла нового участкового врача Сергеевна. – Но были и такие, которые остались. В основном это старики да инвалиды. Некоторые прибились к нам и живут при больнице. Ты, подруга, поговори с ними – они тебе подскажут, где и кого искать в первое время.
Помощник из Ивана был просто замечательный. Раньше Ольга за день обходила три-четыре адреса, а с его помощью – шесть-семь. Проблема была в том, что, кроме обычной сумки с лекарствами, ей приходилось нести в руках еще и продукты, и воду, и теплые вещи. Вызвавшись помогать, Черепанов предложил все это добро развозить на машине, но не успели они еще в первый день совместной работы доехать и до окраин города, как невдалеке разорвалась мина. Одна, вторая. А потом в соседнее дерево ударила пуля из винтовки снайпера. Короче, после этого случая Иван решил больше не рисковать и раздобыл вместительный альпинистский рюкзак. Утром они набивали его до отказа, и Черепанову приходилось таскать его целый день. Правда, к вечеру, когда они заканчивали свой "медицинский обход", в рюкзаке редко что оставалось.
Многих своих подопечных Ольга хорошо знала. Еще бы! Столько лет проработать терапевтом в поселковой больнице. Вот и сейчас они подошли к дому Валентины Аркадьевны – одинокой старушки, которая лет до семидесяти работала в местной школе, обучая детей русской грамматике и литературе. "Графиня" – так называли ее между собой ученики за прямую осанку и манеру разговаривать. Любой сорванец с разбитыми коленками был для нее "сударем", а худенькая девочка в платье, доставшемся ей от старшей сестры – "сударыней". Валентина Аркадьевна всю жизнь прожила одна. Соседки поговаривали, что очень давно, еще в начале пятидесятых, была у нее "несчастная любовь" – офицер из воинской части при аэродроме. Пара была – всему поселку на загляденье. Дело даже к свадьбе шло. Но тут приехала "законная супружница" этого кавалера, да еще и с двумя детьми. Вот с тех пор и перестала "графиня" верить людям, а всю свою любовь отдала чужим детям.
– Валентина Аркадьевна! – крикнула Ольга, заглядывая поверх калитки во двор дома. – Хозяюшка!
Но на ее крик никто так и не вышел. Иван через забор внимательно осмотрел двор учительницы. Видно было, что война "приходила" сюда не один раз. Окна в доме были затянуты полиэтиленовой пленкой, а на крыше большая часть шифера была сдвинута со своего места и держалась, что называется, на честном слове. Но при этом дорожка к дому была подметена, высокие кусты хризантем аккуратно подвязаны разноцветными полосками ткани, и даже осыпавшиеся, не успевшие еще созреть яблоки были собраны в плетеную корзину. Черепанов толкнул калитку и вошел во двор. Пока Ольга стучала в уцелевшее возле двери окошко, он решил поискать хозяйку за домом, где, как правило, у местных жителей находились хозяйственные постройки и огороды.
С этой стороны дому досталось больше – часть стены треснула так, что отошла от крыши и угла сантиметров на двадцать. В открывшуюся щель была видна мебель в одной из комнат. Сарайчик, в котором, по-видимому, на зиму хранился уголь и дрова, сам превратился в кучу дров. Из чудом уцелевших клеток на Ивана с любопытством смотрел одинокий кролик.
Хозяйку они нашли в самом дальнем конце огорода. "Графиня" сосредоточенно орудовала лопатой, засыпая воронку от мины стодвадцатимиллиметрового калибра. Несколько округлых черных пятен еще сырой земли говорили о том, что совсем недавно таких воронок на огороде было несколько.
– Валентина Аркадьевна, вот вы где, – с каким-то облегчением в голосе окликнула ее Ольга.
Пожилая женщина выпрямилась и посмотрела в их сторону.
– Ольга Германовна? – удивленно произнесла она. – А мне сказали, что вы уехали к маме.
– Правильно сказали. Только я недавно вернулась. Вот, по старой памяти решила вас навестить. Как вы тут?
Старушка резким движением воткнула лопату в землю и, отряхнув подол длинной юбки, сказала:
– Пойдем, милая, в дом, – и, глянув на Черепанова, спросила. – А вы из чьих будете, сударь?
Иван уже было открыл рот, чтобы сообщить о своем дворянском происхождении, но, перехватив взгляд Ольги, сдержался.
– Из местных я, Валентина Аркадьевна, из местных. Вот Ольге Германовне помогаю.
Вслед за "графиней" они прошли в дом. Хозяйка извинилась за то, что не может угостить их чаем – электричества нет уже вторую неделю.
– Ну, что вы, Валентина Аркадьевна, не время сейчас чаи распивать, – засуетилась вокруг нее Ольга. – Давайте я ваше давление проверю, а вы нам расскажете, как вы здесь живете. Может, все-таки переберетесь в больницу? Мы вам поможем.
– Ну, уж нет, милочка. И вообще, чего это я буду уходить из своего дома? – в голосе старушки появились металлические нотки. – Стреляют? Так на то подвал есть. Слава Богу, силы еще есть в нем укрываться. И потом, дорогуша, я уверена, что это ненадолго. Уж кто-кто, а я знаю характер наших ребят как никто другой – они не позволят этим мерзавцам так измываться над нами. Вот увидите, мои мальчики скоро пойдут в наступление.
Слушая хозяйку дома, Черепанов на какое-то мгновение почувствовал себя героем романа Булгакова "Белая гвардия", в котором тоже был окруженный город, ночная канонада и фанатичная уверенность в силах мальчиков, которые стали на защиту этого города. "Настоящая графиня", – подумал он, а вслух спросил:
– Валентина Аркадьевна, позвольте полюбопытствовать, а зачем вы засыпаете воронки от снарядов? Вы думаете, что стрелять больше не будут?
– Может, и будут, – старушка холодно посмотрела на Ивана. – А вы что же, сударь, прикажете в этом, простите великодушно, дерьме и жить? Я не позволю превращать мой дом и мою землю в хлев. Надеюсь, я вам доходчиво объяснила?
Черепанов не успел ответить этой холодной, как ледяная глыба, старухе – почувствовав напряжение, вмешалась Ольга.
– Валентина Аркадьевна, дорогая, у вас повышенное давление. Вам нельзя волноваться и тем более заниматься физическим трудом ни в коем случае. Я вам сейчас оставлю таблетки.
Засуетившись, она начала доставать из рюкзака продукты, воду и другую мелочевку, которую привез гуманитарный конвой Красного Креста накануне. Старушка какое-то время следила за ее действиями спокойно, но потом подошла к столу и решительно заявила:
– За таблетки, милочка, спасибо. И вода как нельзя кстати. Мыло, пожалуй, тоже можно оставить, а все остальное мне без надобности.
– Как это без надобности? – возмутилась Ольга. – Мы, значит, специально для вас все это несли, а вам оно "без надобности"? Ничего не знаю, берите. Неизвестно теперь, когда я к вам попаду в следующий раз. Мне еще знаете, сколько улиц обойти надо?
– Вы, Ольга Германовна, послушайте старого человека, – продолжала настаивать на своем старушка. – Сколько мне той еды надо? Ложку супа да две каши. А продукты сейчас в цене. Может, этот пакет кому спасением будет? Да чего далеко ходить. Вон в конце улицы Лузгины живут. У них и в мирное время, кроме водки, в доме ничего не водилось, а сейчас, думаю, и подавно. Молодежь я, правда, давно не видела, а вот сама Лузгина мелькала. Правда, это с неделю назад было. Мало ли что. Вот вы к ней и наведайтесь.
Отойдя от дома бывшей учительницы, Иван не выдержал и оглянулся. "Графиня", взяв лопату, продолжала возиться в своем огороде, закапывая очередную воронку.
– А дама с характером, – с усмешкой произнес он. – Такая, если надо будет, еще и в атаку пойдет.
Прижимаясь к заборам и внимательно смотря себе под ноги, они двинулись по узкой улочке, старательно обходя обрывки проводов и куски битого кирпича. Черепанов шел впереди, закрывая собой и своим рюкзаком спутницу. Уже были случаи, когда на их пути попадались неразорвавшиеся мины и снаряды. Иван их не трогал. Он со всех сторон обкладывал опасную находку камнями и кусками шифера, а рядом втыкал ветку с полоской белой ткани от разорванной больничной простыни.
Таких находок становилось все больше и больше. Присмотревшись к боеприпасам, Черепанов увидел знакомую ему еще со времен Афганистана маркировку. Судя по всему, ВСУ расконсервировала военные склады, которые остались в Украине еще с времен Советского Союза. Пролежавшие почти пятьдесят лет в подземных бункерах и хранилищах не все боеприпасы выдержали испытание временем. Иван своими глазами видел торчащую из крыши четырехэтажной "хрущевки" ракету, выпущенную из реактивной установки "Град". Пробив перекрытие дома, большая ее часть торчала из потолка спальни одинокой пенсионерки, которая так и продолжала жить в этой квартире. Да что старушка, весь многоквартирный дом оказался в заложниках металлической трубы, начиненной тротилом и тысячей металлических шариков.