В Вышегодске выяснилось: он отлично знал Залесскую до совхоза, скорее всего, даже имел с ней интимные отношения. На допросе в Крылатом Ильин это полностью отрицает. Зачем и почему?
Можно ли назвать отношения Ильина и Залесской в Вышегодске изменой? Глупо. Валерий самым натуральным образом бросил Аню, а он, Ильин, хотел жениться на ней.
Стыдиться, во всяком случае, скрывать подобное - ни к чему. И уж перед следователем-то…
Все-таки он скрывает. С упорством и озлоблением. Далее, обратимся к предсмертному письму Залесской. "Я не смогла отвести беду…" Слово "беда" употреблено не просто. Что это за беда? Откуда она началась? В Крылатом или раньше? Может быть, Ильин начал преследовать Залесскую ещё в Вышегодске, когда она снова сошлась с Залесским, теперь уже по-настоящему оформив брак? Не этим ли вызван скоропалительный отъезд супругов в Алтайский край? Пока я этого не знал. Ищенко должна поговорить в Одессе с Валерием.
Не проходит и месяца, Ильин, только что защитив кандидатскую диссертацию, едет к черту на кулички, в Кулундинские степи. Заметим, имея серьёзную поддержку в лице профессора Шаламова, он мог бы устроиться на более интересную работу. Например, в какой-нибудь научно-исследовательский институт. Или на кафедре у Шаламова.
Опять же - почему он выбрал именно совхоз "Маяк"?
Не слишком ли много совпадений?
Продолжим рассуждения. Ильин появляется в Крылатом. Через четыре месяца Залесская кончает с собой. За время пребывания в совхозе Ильин с Залесскими старается не встречаться. На людях с Аней-тем более. Зато в кафе, в Североозерске, их видят вместе. Значит, у него есть какието основания скрывать свидания с Залесской.
Смущение Ани в зале, когда Ильин выступает с трибуны (киноплёнка, я её изъял и приобщил к делу). Наверное, Валерии сказал ей что-нибудь колкое о неудачном вздыхателе…
Из всего этого можно сделать вывод, что появление Ильина в совхозе было Ане не безразлично. Чувствуя перед мужем какую-то вину, она все-таки соглашается встретиться с Ильиным, выезжая для этой цели подальше от дома, от людей, которые их знают.
Были ли это добровольные встречи или принуждённые?
Влюблённая в своего мужа, беременная… Скорее всего Ильин принудил её к этим встречам.
Он человек упорный. Как видно, во всем. Аню любил со второго курса. После окончания института работал агрономом на Кубани. Поступил в заочную аспирантуру. Потом приехал защищать диссертацию в Вышегодск. Несмотря на то что у Ани на руках сын от Валерия, предлагает ей руку и сердце. Нянчится с чужим ребёнком. Ночует у них дома.
Опять его планы рушатся из-за возвращения Залесского.
И все равно Ильин едет за Дней, хотя надежд у него - никаких.
Фанатизм? Идея фикс? А если - расчёт?.. По времени Аниной беременности отцом так и не родившегося второго ребёнка мог быть и Ильин. В таком случае его нельзя считать посторонним человеком. Во всяком случае - равнодушным.
Допустим, Ильин на что-то рассчитывал. На что? Аня бросит в конце концов Залесского и выйдет замуж за него?..
Один вариант. Второй - не бросая мужа, будет и впредь оказывать Ильину благосклонность. Последнее - менее вероятно. Хотя и не исключено.
А может быть, Ильин добился того, чего хотел-Аня вообще ушла из жизни. Ревность - сильная страсть. Самое страшное предположение, и его, увы, пока тоже отбрасывать нельзя.
Но есть ещё одно объяснение случившемуся. А если Аня металась между Залесским и Ильиным? Валерий, хотя она и любила его, был виноват перед ней. Ильин же привлекал своим постоянством. Допустим, она сама не знала, от кого ребёнок. Или точно знала, что от Ильина. И её воля не выдержала.
Тогда Ильин ни при чем. Он любил. Оттого и приехал за тысячи вёрст, даже не имея надежды.
Но любовь может нести радость или горе.
В этом случае замкнутость, вспыльчивость и озлобление Ильина можно объяснить тем, что его самого потрясла развязка. Его чувства, присутствие в Крылатом заставили страдать дорогого ему человека и в конечном счёте довели до самоубийства.
Могло быть так? Вполне. Правда, раскаяния или растерянности я у него не заметил. Что ж, натуры бывают разные.
Помимо встреч с людьми, так или иначе соприкасавшимися с Ильиным в Вышегодске, которые мало чего добавили к имевшимся у меня сведениям, я имел ещё один разговор с профессором Шаламовым, В этот раз я спросил- у него, чем Ильин объяснил научному руководителю свой отъезд в Кулунду.
Профессор искренне удивился:
- Так ведь его диссертация поднимает проблемы борьбы с ветровой эрозией на неполивных землях Кубани!
И вдруг ему предлагают такую возможность! Главный агроном большого хозяйства. Твори, пробуй!
- А при чем тут Алтай?
- Кулундинские степи по условиям схожи с Кубанью.
Лёгкие почвы, небольшой слой гумуса, постоянные ветры…
Ветры я помнил. Действительно, они дуют там беспрестанно. Даже я к ним успел привыкнуть.
- И это, вы считаете, все?
Профессор посмотрел на меня с сожалением:
- Ну если, например, человек с детства мечтает стать футболистом и ему выпадает счастье играть за сборную страны… - Он развёл руками.
- Если там так хорошо, почему же оттуда уехал Пащенко? - спросил я.
- А почему он поехал туда, не знаете?
- Нет.
- С диссертацией ничего не получилось, вот он и решил поправить свой престиж. На переднем крае борьбы…
В газете местной прогремел: молодой специалист по велению сердца отправился на целину. Но почему-то, когда он вернулся, об этом не напечатали ни слова. А по-моему, следовало бы…
Больше вопросов к Шаламову я не имел.
Даже вахтёрша института знала, что Ильин частенько дожидался Залесскую после работы. Почтённый наставник главного агронома витал бог знает где.
Перед отъездом из Вышегодска я встретился с секретарём комитета комсомола института. Она работала лаборанткой и Залесскую хорошо знала. Для неё тоже была непонятна история с комсомольским билетом. Аня Залесская, учась и работая институте, была активисткой, одно время была членом институтского комитета комсомола.
И то, что она не встала на учёт в Крылатом, было на неё непохоже.
В комнате, где размещался комсомольский штаб института, я случайно выяснил ещё один штрих в характере Ильина. На стене размещался небольшой фотомонтаж:
"Наши спортивные достижения". На одной из фотографий была запечатлена группа альпинистов. В своих горных доспехах, с альпенштоками в руках. Среди них - Ильин.
Что ж, для сурового, упорного человека, каким он, несомненно, являлся, вполне подходящий вид спорта…
Североозерск встретил меня дождём. И разумеется, ветром. По дороге в Крылатое у оперативного "газика"
РОВДа забарахлило отопление. В машине было холодно.
Промозглая сырость проникла сквозь одежду, и я приуныл.
Мои миндалины были пока при мне и вряд ли упустят такой благоприятный случай напомнить о себе.
Ко всему прочему нам пришлось задержаться. Заканчивался ремонт моста, снесённого несколько дней назад разбушевавшейся от осенних дождей небольшой речушкой.
Можно было проехать в объезд, но шофёр не стал рисковать.
И когда я попал под опеку Савелия Фомича, добровольно исполняющего обязанности дежурной горничной в доме для приезжих, моя комната, нагретая и уютная, показалась мне раем.
Пока я раскладывался да переодевался попроще и потеплее, Савелий Фомич колдовал над чаем. Из Москвы я взял с собой растворимого кофе. Но старик его категорически отрицал. Даже где-то вычитал, что в Америке его давно уже не пьют… Почему-то у него было торжественное и загадочное лицо. Видимо, сохранял какую-то новость до нашей посиделки за чаем его особой заварки.
- Вам бы, Игорь Андреевич, чего-нибудь сейчас покрепче… - сказал сторож, когда мы наконец приступили к чаепитию.
- Не мешало бы, - честно признался я. Не научился думать о таких вещах вперёд. Действительно, можно было ожидать, что дорога окажется холодной и сырой. И позволить себе сейчас пару рюмок коньяку или водки было бы не грех, а польза.
- Можно организовать, - с охотой встрепенулся Савелий Фомич.
"Организовать" означало: он потопает на дом к продавщице и намекнёт, что требуется, мол, кому надо, бутылка. Таковая будет, конечно, выдана. Из своих запасов или после похода в магазин. А назавтра все Крылатое зашушукается: московский следователь по ночам того…
- Нет, - сказал я. - Заранее не догадался, теперь поздно.
- На нет и суда нет, - быстро согласился сторож. Уж больно ему не хотелось выглядеть заинтересованным лицом. - Чаек тоже сугревает.
- Сойдёт.
- А Надежде Максимовне тоже понравился мой чай, - сказал он, потягивая из гранёного стакана.
- Долго она тут была? - спросил я.
- Приехала утром, а на другой день, считай, к обеду уехала. Обидно получается. К нам в глухомань забралась, а не встретились, - вздохнул Савелий Фомич.
- В Москве увидимся, - успокоил я его. И спросил. - Савелий Фомич, это у вас всегда так дует?
- Где? - встревожился он. - Мне-то сквозняк нипочём…
- Я не об этом. Ветер…
- Завсегда. Хоть махонький, а непременно. Степи.
- Да, я читал о степных ветрах, о пыльных бурях, о ветровой эрозии.
Кстати, я попросил одного моего сослуживца (у него жена работает в ВАКе) узнать о судьбе диссертации Ильина и заодно достать её для ознакомления.
Мне трудно судить о её научной ценности. Но, во всяком случае, я получил представление о проблемах, которые стоят перед совхозом "Маяк".
Ещё -мне удалось узнать, что один отзыв на работу Ильина получен положительный. А другой рецензент чтото задерживает с ответом…
- Да, ветры-серьёзная проблема, - покачал я головой.
- Не только ветры. И пыльные бури бывали. Ну, стали защиту сажать. Да вы сами видели. Теперь и пашут по-другому. Раньше плугом, значит, этак загребали и переворачивали. Крепь, она снизу получается, а глина сверху. Теперь - нет. Как бы прочеркивают…
- Безотвальная вспашка, - похвастался я своими познаниями.
- Во-во. Мало того. Сеют зерно и ещё прикатывают.
Чтобы поплотнее. Целая наука. Емельян Захарович ездил к самому Мальцеву, в Курганскую область. Приехал, поновому стали землю готовить. Понятно, Мальцев, из мужиков сам, аж до академиков вырос. Понимает землицуто… Или вот, к примеру, у нас: нет чтобы добротный мост через Чарысуйку раз и навсегда поставить. Из бетону, там, не знаю. Нет, кажный раз деревянный лепят. А весной его обязательно сносит. А вот нынче и осенью… Вы ехали, отремонтировали у"ке?
- Да. Перед нашим приездом закончили.
- Эхе-хе. Разве это годится? Надежда Максимовна ехала обратно, Николай Гордеич вёз, у самого их носа снесло. Сами едва не попали в крутизну…
Это сообщение мне не понравилось. Нехорошо, что Ил:эин оказал услугу Наде. А Савелий Фомич продолжал:
- Николай Гордеич трактор вызвал. Хорошо, Пескове рядом. Вытащили машину. Слава богу, доставили Надежду Максимовну в Североозерск целую и невредимую. Говорят, помог ей с билетом на самолёт. И проводил сам…
То, что я узнал от Савелия Фомича, меня расстроило.
Подробности Надиного пребывания в Крылатом меня интересовали, но расспрашивать старика я не решился.
У меня даже мелькнула мысль отправиться к Серафиме Карповне, чтобы узнать получше, как это Ильин провожал мою Надю, но решил подождать до утра. Не стоило поднимать панику на ночь глядя…
Я еле дождался утра и пошёл к Ищенко.
Стучать не пришлось. Пёс, привязанный у крыльца, поднял такой лай, что тут же открылась дверь и появилась старший лейтенант.
- Серафима Карловна, здравствуйте.
- Проходите, Игорь Андреевич.
Она угомонила собаку, затолкав её куда-то под крыльцо. Я прошёл в сени.
- С приездом, - сказала Ищенко. - Заходите. Хозяева на работе. Что случилось? - спросила она, когда мы присели на стулья в комнате.
- Вы давно вернулись?
- Третьего дня. А что?
- Ко мне приезжала… - я стал подыскивать определение для Нади.
- Слыхала, - кивнула Ищенко,
- Что там произошло?
- А вы разве не знали?
- Мы с ней не встретились, - сказал я.
- Обидно.
- Почему обратно она ехала с Ильиным?
Ищенко пожала плечами:
- Наверное, Ильин как раз ехал в район. Вот и взялся подбросить.
- В общем, мне как человеку, который ведёт сейчас здесь расследование, не хотелось бы давать повод кривотолкам…
- Я думаю, все произошло случайно, без умысла.
- Дай-то бог. Ну что у вас новенького?
- Кое-что разузнала.
- С Залесским встречались?
- Привезла протокол допроса.
Я с ним тут же ознакомился.
"…Вопрос. По каким мотивам вы уехали из Вышегодска в Крылатое?
Ответ. Хотел написать роман из жизни целинников.
О том, как и чем живут люди сейчас. Интересная тема…
Вопрос. Вы раньше писали книги?
Ответ. Может показаться, конечно, странным, что подобное желание возникло у непрофессионального писателя.
Но я позволю себе надеяться стать таковым.
Вопрос. У вас есть изданные работы?
Ответ. Я печатался в газетах. Со стихами и очерками.
Но, повторяю, профессиональным писателем ещё не стал.
И вообще, литература, проза то есть, требует жизненного опыта.
Вопрос. Значит, никаких- других побуждений у вас не было?
Ответ. Пожалуй, нет.
Вопрос. Ни семейные дела, ни то обстоятельстве, что вы сошлись с женой спустя четыре года после рождения вашего сына, не влияли на ваше решение?
Ответ. Ни в коей мере.
Вопрос. А у вашей жены не было возражений против такого шага?
Ответ. Конечно, сразу решиться на это ей было трудно.
Она прожила в Вышегодске всю жизнь. Пугало то, что придётся оставить насиженное место, работу. Но потом она согласилась.
Вопрос. С охотой?
Ответ. Как сказать? Наверное, поняла, что мне, а значит, нам всем так будет лучше. В Вышегодске я ничего не смог бы сделать. Вернее, мои планы реализовать там было бы трудно. Потом она сама поддерживала эту идею.
Вопрос. Может быть, ей по каким-то причинам было там плохо?
Ответ. Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Конечно, Аня пережила в Вышегодске много горя. И перемена места пошла бы на пользу.
Вопрос. Вы дружили в институте с Ильиным?
Ответ. Одно время - довольно близко. И разошлись изза Ани. Он был в неё влюблён до того, как мы стали с ней встречаться.
Вопрос. Вы знали об этом?
Ответ. Нет.
Вопрос. Ильин разве не делился с вами?
Ответ. Он скрытный человек. И познакомил нас сам.
У Ани после смерти отца жила одна девушка с её курса.
Мне казалось, Ильин ходит туда из-за неё… А сердцу, как говорят, не прикажешь. У нас, можно сказать, все началось с первого взгляда. И вот тогда я понял, что Ильин ухаживал за Аней.
Вопрос. И разорвали с ним дружбу?
Ответ. Я хотел сохранить прежние отношения. Но Ильин не такой человек.
Вопрос. Между вами возникали ссоры?
Ответ. Нет. Он просто перестал меня замечать. Впрочем, вскоре я уехал из Вышегодска.
Вопрос. Пытался ли он вернуть любовь вашей жены?
Ответ. Не знаю. Но любви с её стороны, по-моему, никогда не было.
Вопрос. А когда он приехал в Вышегодск на защиту диссертации, осенью прошлого года, как он вёл себя по отношению к Ане?
Ответ. Простите, в то время я там не был и не могу гадать.
Вопрос. Она вам не говорила? Может быть, друзья?
Ответ. Я вообще не имел права ни о чем спрашивать.
Потому что до сих пор чувствую себя перед ней виноватым.
Но жизнь - сложная штука. Годы, проведённые без неё, многому меня научили. Правда, у сына несколько раз вырывалось: "А дядя Коля то-то говорил. Дядя Коля мне тото сделал…" Из этого я могу заключить, что Ильин общался с моим сыном, естественно, и с Аней. Но дядя, как вы сами понимаете, только дядя. Он никогда не заменит родного отца…"
Я сказал вслух:
- Да, дядя есть дядя. - И подумал о Кешке.
- Смотря какой. Есть неродные отцы - получше родных относятся к детям,
- возразила Серафима Карповна, явно имея в виду своего мужа.
Я снова углубился в чтение.
"…Вопрос. Как сложились у вас отношения с Ильиным в Крылатом?
Ответ. Никаких отношений не было. Здоровались. Вот и все.
Вопрос. Вас удивил его приезд в Крылатое?
Ответ. Немного.
Вопрос. А вашу жену?
Ответ. Мы это не обсуждали. Я знал, что вспоминать и говорить с ней об Ильине нетактично. Она многие вещи воспринимала очень болезненно.
Вопрос. Что, например?
Ответ. Чью-то беду, напоминание о родителях. Как-то призналась мне, что, когда умер отец, а матери она лишилась ещё девочкой, ей не хотелось жить. Так и сказала, что, если бы не Анфиса Семёновна, эта одинокая старушка, очень близкая их семье, крёстная Ани, она не знает, что бы с собой сделала. И, чувствуя её такую повышенную восприимчивость, я старался беречь её. Если случалось, что надо было что-то отметить, я даже избегал выпивать при ней - она всегда огорчалась, когда я пил. И все-таки не уберёг.
Вопрос. В предсмертном письме она пишет, что провинилась перед вами в Крылатом. Вы знаете, что она имела в виду?
Ответ. Я никогда не контролировал её поступки и поведение. Может быть, она с кем-нибудь и встречалась. Я не знаю с кем…"
- А где же он обретался последние полгода, пока снова не вернулся к семье? - спросил я.
- Перед самым возвращением в Вышегодск Залесский жил в Москве месяца четыре.
- В Москве? Любопытно. Не связано ли это с женщиной? - По поводу женщин я поинтересовался так, наобум.
- Говорят, было что-то в этом роде.
- И все же вернулся к Ане…
- Тянуло, наверное, к ней.
- О сыне он действительно не знал?
- Не знал. Родители виноваты. Очень уж они не хотели иметь в снохах девушку из простой семьи.
- Аристократы? - усмехнулся я.
- Отец Валерия - крупный адвокат. Ныне персональный пенсионер местного значения. Оказывается, кто-то из института написал им письмо, что Аня родила и ей трудно одной учиться и растить ребёнка. Они скрыли это письмо от Валерия. Думали, шантажируют. Так, во всяком случае, объясняют. Но мне кажется, дело было не в этом.
- И как же они все-таки примирились с этим браком?
- Когда к ним привезли внука - спохватились. Души теперь в маленьком не чают. Это всегда бывает: сначала отбрыкиваются, а когда почувствуют своё, родное-все забывается. Сейчас у них одна забота: вторично женить Валерия. Конечно, мальчику нужна мать. Только не знаю, быстро ли Залесский оправится от горя.
- Переживает?
- Все говорят, просто подменили человека.
- Да, случай трагический… А мальчик?
- Ему пока не говорят. Я считаю-зря. Только настраивают ребёнка на ожидание. Тут лучше сразу… Погорюет, конечно, но в этом возрасте легче воспринимаются разные перемены. А старики, судя по всему, заботливые…
- К сожалению, Серафима Карловна, детская психология для меня штука абстрактная, - признался я.
- Без детей нельзя, - коротко сказала Ищенко. Но тему эту развивать не стала.
- Да, надо бы и мне встретиться с Валерием Залесским, - сказал я. - Но как это лучше сделать? И где?