- Тоже - не конфетка. Только мозоли на ногах набьешь. Прогулки сейчас не в моде. Рестораны, театры, концерты - да, а бесцельное блуждание по улицам - извините…
- Где же нам в таком случае повидаться? - усилил я нажим, увидев, как замаслились накрашенные глазки. - Может быть, к себе пригласите?
Отлично знаю - Катенька живет одна, снимает комнату в коммуналке, родители - в Твери, мужем, сколько не старалась, так и не обзавелась. Последний претендент на "высокую должность", наш начальник производства, не рискнул стать владельцем "клубничек", предпочел медсестру заводского медпункта. Тем самым превратился в злейщего врага эмоциональной секретарши. Оплативший комнату секретарше Пантелеймонов - или Вартаньян? - нашел более перспективную любовницу…
- А как же нам быть с Алферовой? - переключилась на деловое обсуждение уже решенной проблемы девушка. - Мне не хочется устраивать на заводе разборки…
- А почему Светлана Афанасьевна должна узнать о нашем с вами свидании? - выдал я встречный вопрос, перечеркнувший опасные трудности. - Знать будут только двое: вы да я, третьему, вернее, третьей, вход в нашу тайну воспрещен… Ничем предосудительным заниматься не станем - попьем чайку, побалдеем, поговорим…
- И после этого "чая с разговором" вы вернетесь к Алферовой? - поджала губки Катенька. - Такой вариант - не для меня. Не привыкла быть на вторых ролях.
- Погляжу на ваше поведение - возможно никуда не уйду.
Это уже не легкий намек на возможное сожительство - предложение руки и сердца. Ярко-красные губки приоткрылись, будто приглашая меня испробовать их вкус. "Клубнички" заволноваплись и запрыгали.
- Больно уж сооблазнительно вы говорите, Константин Сергеевич. Разве попробовать?
- С удовольствием. Сегодня же и организуем…
Вечером того же дня, купив три гвоздички и бутылку коньяка, я отправился в гости. Если точней - по делу, ибо в качестве женщины секретарша меня не волновала. Другое дело - расколоть её, попытаться выяснить: не она ли нацелила убийц на заведующую депозитарием?
На берегу речушки, служащей границей между двумя районами города: старым и новым, стоит двухэтажный деревянный дом постройки тридцатых героических годов. Старый, обветшалый, давно не ремонтируемый. По описанию Катеньки - второй этаж направо, дверь в коммуналку, в глубине коридора - четвертая комната. За двумя сундуками, над которыми висит старый велосипед.
До сундуков я не добрался - возле них стояла дебелая мамаша с кастрюлей в руке. За её обширную юбку уцепилась сопливая девчонка с лицом, измазанным манной кашей.
- Кого нужно? - густым, неженским басом осведомилась женщина. Рыжеватые усики потешно вздрогнули над верхней губой. Девчонка перестала хныкать, открыла рот, в который тут же отправилась ложка с кашей.
- Мне - Катю…
Из первой двери выглянула небритая физиономия с красным носом, обдала меня алкогольным ароматом.
- Очередной е… пожаловал к Катерине, - ухмыльнулся мужик. - Дерут девку почем зря, и старый, и малый…
- Заткни хайло, - негромко посоветовала усатая баба. - Дерут, значит, нравится. Не с тобой же в кровати прыгать, когда ты все мущинское естество пропил?
Посрамленный апкаш захлопнул дверь.
Из- за сундуков показалась раскрасневшаяся секретарша. На этот раз в облегающем тело домашнем халате, под которым, похоже, ничего нет.
- Проходите, Константин Сергеевич, заждалась. Думала - не появитесь.
Из двери, напротив той, куда укрылся пьяный мужик, вышли двое мальчишек с любопытными глазками. Засунув в рот кулачки, принялись рассматривать катькиного "хахаля". Из туалета, на ходу застегивая ширинку, выбрался молодой парень с сигаретой в зубах.
- Зачем к себе чужаков водишь? - осведомился он, сощурив маслянистые глаза. - Ежели хочешь потрахаться - пригласи меня, удовлетворю за милую душу.
Катенька поспешно схватила меня за рукав куртки и втащила в свою комнату.
- Извините соседей, Константин Сергевич. Добрые, хорошие люди, а вот как поддадут - хамье… Раздевайтесь, присаживайтесь к столу. Почаевничаем.
Повесила мою куртку под ситцевую занавеску, попутно включила стоящий на тумбочке магнитофон. Сноровисто принялась накрывать на стол. В центр водрузила вазочку с моими гвоздиками. Отошла, полюбовалась.
- Люблю, чтобы было красиво. Симпатичная посуда, цветы, хорошая музыка… Какое любите варенье: клубничное, вишневое, мандариновое? В прошлый год всякого наготовила - любительница сладкого. И ещё обожаю мучное. Пышки, блины, пироги, торта. Говорят, от мучного толстеют, а я вот, сами поглядите, изящная.
Девушка кокетливо покружилась по комнате. Полы халатика разлетелись, продемонстрировав хорошей лепки ноги и нижнюю часть аккуратных бедрышек. Я получил возможность не только убедиться в полезности мучных изделий, но и сполна оценить женские прелести хозяйки.
Оформление комнаты завершилось выключением верхнего света. Стоящий возде дивана торщер осветил глубокое кресло. Так таинственно и двусмысленно, что у меня непроизвольно сильней обычного забилось сердце.
Интересно, что бы сказала Светка, увидев меня в полутемной комнате наедине с кокетливой хозяйкой без лифчика и комбинации? Наверняка, закатила бы скандал такой силы - пришлось бы вызывать сразу и милицию, и пожарную команду, и "скорую помощь".
Катанька продолжала порхать вокруг меня разноцветной бабочкой. Она то передвигала тарелки, то перемещала вазу с цветами, то смахивала со скатерти невидимые крошки. В заключении наполнила чашки ароматным чаем и устроилась напротив гостя.
Я нерешительно достал из кармана бутылку коньяка. Неудобно приходить к пригласившей тебя женщине с несчастными тремя гвоздичками, купить торт не догадался. Пусть алкоголь выглядит несколько двусмысленно, но все же свидетельствует о моем участии в устройстве застолья.
- Ни в коем случае, Константин Сергеевич! Немедленно уберите!
- Почему? Чисто русский обычай…
- Я могу вообраить, что вы задумали подпоить меня и… изнасиловать. Ссловечко "изнасиловать" выдано совершенно спокойно, без малейшего стеснения. Типа - пейте чай, или почему вы ничего не едите. Сразу припомнились едкие выражения в коридоре, которые повстречали меня, едва я перешагнул порог коммуналки.
Шут с ними, в конце концов, с выражениями! Я пришел не для того, чтобы подмять под себя секретаршу, и не собираюсь этого делать, как бы сооблазнительна и доступна она не была. Получу ответы на несколько вопросов и отправлюсь холостяковать в Светкину "конуру".
Пришлось вернуть бутылку в карман. С показным удовольствием отхлебнул прекрасный чай, выбрал на блюде самый маленький кусок бисквита.
- Признаюсь честно, принять ваше приглашение меня заставила необходимость поговорить наедине…
Девушка понимающе улыбнулась и пересела ближе ко мне. Дескать, все ясно-понятно, не тяните время, приступайте к задуманной "беседе". Ворот халатика сам собой распахнулся больше, чем требуется, обнажив выпуклости грудей почти до сосков-"клубничек". Еще несколько подобных выражений и девица переберется на мои колени, которые превратятся для неё в пересадочную "станцию" на пути в постель.
- Сами понимаете, Катюша, в Росбетоне нельзя откровенничать - окружающие сочтут длительную беседу между мужчиной и женщиной… как бы это выразить… началом любовных… переговоров.
- Ну, до чего же ты старомоден, Костенька, - "упростила" наши отношения девушка. - Сейчас жизнь - более проста и поэтому более приятна. Ушли в прошлое приторные ухаживания, целование рук, признания в вечной любви, - она поднялась и заходила вокруг меня, менторским тоном изрекая современные законы взаимоотношения полов. - Главное - не подцепить какую-нибудь заразу… Ну и чтобы мужчина был для женщины приятен… Есть такие - не поговорят, не пообщаются - в первые же минуты знакомства валят на диван или прямо на пол… Бррр! Противно! Поднимаешься с чувством, будто на тебя вылили ведро помоев… Ты не такой - внимательный, ласковый, не зря с тобой Алферова сошлась…
Неожиданно монолог прервался. Катенька сзади обхватила меня и прижала голову к обаженной груди. Так ловко, что мои губы оказались возле одной из "клубничек". Отказываться от "угощения" не в моих правилах. Девушка застонала и прыгнула мне на колени. Совершенно голая - халатик выполнил свою миссию и за ненадобностью брошен на пол.
- Разложить диван или… так? - часто дыша и гримасничая, спросила она. Похоже, место и поза мало интересовали, главное - поскорей. - Говорят, сидя лучше… получается…
- Погаси свет…
- Зачем? Когда видишь - больше наслаждаешься… Бог человеку дал обоняние - поэтому мы пользуемся духами, осязание - ласкать, гладить, зрение - видеть…
Говорила и, не теряя времени, умело расстегивала пояс на моих брюках. снимала рубашку.
Оттолкнуть - не оставалось сил. "Клубнички", казалось, выросли, налились сладкими соками, загорелое тело, магнитом притягивало жадные ладони. Из головы будто ветром вымело разработанный план беседы. Осталось только жгучее желание.
Я поднялся и на руках перенес горячую девушку на диван, где она продемонстрировала понимание мужских проблем и умение их разрешать…Странное соитие: без охов-ахов, будто любовники не занимаются сексом - выполняют приятную работу.
Наконец, девица молча выгнулась, укусила меня за грудь и отпала.
- Ты кончил или - продолжим?
Я промолчал. Бесстыдный вопрос остался без ответа. - Понятно, - прокомментировала мое молчание любовница. - Отдохни… Кстати, о чем ты хотел со мной поговорить?
Тон голоса - деловой, без примеси разнеженности и усталости. Будто недавнее сумасшедшее общение на диване - прелюдия беседы, некое вступление. Катенька лежит на боку, положив кудрявую головку на подставленную ладошку, правая нога заброшена на мой живот, уменьшившиеся в об"еме умиротворенные "клубнички" нацелены на мое лицо.
- Скажи, пожалуйста, у тебя никто не спрашивал обо мне и Слепцовой?
Глазки широко раскрылись.
- А ты и её трахнул? Вот это мужик, вот это силушка богатырская! Фроська, небось, осталась довольна? Не зря Соломина глядит на тебя, как коза на кочан капусты… "Кочанчик" дай Боже - до самого сердца достал…
- Прекрати дурацкие бредни, - обозлился я. - Отвечай на вопрос: интересовался кто-нибудь моим посещением депозитария или не интересовался?
Катька вдумчиво пожевала губками, положила голову на подушку, пристроив левую грудь на моем плече, колено придвинула пониже. Если её немедленно не укротить - повторение "сеанса" обеспечено. Соответственно, отодвинется ответ на мой вопрос.
Довольно невежливо я выбрался из горячих об"ятий хозяйки, снял с себя сооблазнительную ножку. Девушка обидчиво сморщилась.
- Ну, спрашивали, конечно, спрашивали. У нас бабы любопытные, мужики тоже по части секса старательные…
- Кто спрашивал?
Катенька принялась загибать пальчики. Судя по перечисленным фамилиям моей персоной интересовалась, по крайней мере, добрая половина сотрудников Росбетона. Опять - множество вариантов, из которых выбрать наиболее опасный просто невозможно.
И тем не менее, одна фамилия меня "зацепила". Может быть, потому, что я не только не знаю этого человека, но никогда не слышал о нем.
- Кто такой Фомин?
- Приехал из Москвы. Представитель какой-то фирмы-заказчика. Представляешь, подошел ко мне, погладил по плечику - бескультурье, фамильярность! Я, естественно, отстранилась, а он положил на стол шоколадку и снова огладил. По спине… Решил, мерзавец, что оплатил свою наглость копеешной шоколадкой… Говорит: пропустите к генеральному без очереди, очень нужно. И под шоколадку - стольник. Это - другое дело: любой труд требует оплаты, а секретарский - тем более…
- А почему этот Фомин спросил обо мне?
- А я знаю? - горячее женское колено пришло в соприкосновении с важнейшей частью моего тела, "клубнички" принялись расти на глазах. - Он не только о тебе распрашивал - Суреном Иванычем интересовался. Почему, дескать, отсутствует ваш главный экономист, когда он будет? Вроде, мертвяки оживают и возвращаются в свои земные кабинеты… Ты, что, решил допрос устроить? Пожалуйста, отвечу, только… позже. А сейчас…
Катенька владела множеством способов возбуждения особей мужского пола и выбрала для меня наиболее действенный, ведущий прямо к цели. Под влиянием многоопытной секретарши я задохнулся от нестерпимого желания, начисто позабыл про "допросы" и окунулся в огнедышащую печь, получившую в наше время короткое и емкое название "секс". Секретарша развила таквую скорость, так вертелась и подпрыгивала, что я с трудом удерживался на горячем "гейзере". Кровать отчаянно скрипела, люстра качалась, посуда позвякивала. На этот раз не обошлось без сладостных охов-ахов и похвал в адрес "кочанчика"…
18
- Что выбил из секретарши? - ехидно подмигивая, спросил Ромин на следующий день. - Продолжишь разработку или отвалишь?
- Отвалю. Безмозглая курица, зацикленная на мечтах снести золотое яичко… Единственно, что удалось узнать - фамилию некоего Фомина…
Про интерес, проявленный посетителем к погибшему Вартаньяну - ни слова. Не потому, чо не доверяю Ромину - очень доверяю! - просто решил оставить добытые тяжким трудом сведения для личного употребления.
- Фомин? Да это "знакомый", увидевший торжественный выход твоей милости из депозитария… Мы его малость провентилировали…
- Любопытно. И кем он оказался?
- Ничего любопытного - сотрудник хозяйственного управления Госдумы. Приезжал к Пантелеймонову с заказом на изготовление напольных ваз для цветов и другой экзотики типа мусорных урн. Зовут мужика Ефим Григорьевич. Возраст - тридцать пять. Женат. Супруга работает в этом же управлении. Ничего криминального не отмечено, но возьми на заметку - авось пригодится.
Опять Госдума? Не много ли сплошных и пунктирных линий сходятся в этом законодательном "квадратике"? Кажется, пришла пора бросить Кимовск и переселиться поближе к "музыкальной" банде и подозрительным депутатам. С убийством Слепцовой разберется местный угрозыск. Похоже, с таким же успехом, как уже разобрался с гибелью Вартаньяна и двух бетонщиков.
Ромин согласился - действительно, пора. Ехидное замечание по части достигнутых успехов в предыдущих расследованиях постарался не услышать. Есть у него такой талантище - не слышать неприятные для него высказывания. Вроде заглушек в ушных раковинах.
Шагов двести - молчание.
- Знаешь, что больше всего меня волнует? - возобновил я беседу
- Сообщат ли Светке о твоей сексуальной шалости? - отомстил Славка за ехидину о фактическом провале следствия по фактам убийств. - И об её реакции на услышанное?
- Я - серьезно. Убрали Слепцову из-за боязни, что она выдаст… Что именно?
- А если подумали - уже выдала?
- Тогда повторят попытку избавиться от меня. Но ежели бы заподозрили это - какая необходимость пойти на убийство депозитарши? Глупо и недостойно для серьезных преступников…
- Ты не разучился мыслить логически, - сдержанно похвалил Ромин. - Вот и ещё одна причина покинуть Кимовск. Мне предостаточно четырех трупов на одном только Росбетоне.
Я уныло кивнул. Причина, веская, неопровержимая. Отреагировать на неё очень легко: собрал чемоданчик, поклонился приютившей меня уютной квартирке и - в путь. Единственная, пожалуй, трудность - Светка. Оставить её в Кимовске на с"едение Пантелеймонову и его секретарше - об этом даже подумать грех. Взять с собой? А как же быть с работой? Захочет ли Алферова перебраться на иждивение невенчанного супруга? Скорей всего, не согласится. Женщина самостоятельная, деловая, заниматься домашним хозяйством и сплетнями не в её характере.
Авось, найдется для пробивной, талантливой дамочки дело по зубам в Москве. Там её отлично знают и ценят. Первым, конечно, из Кимовска уеду я, соскучится Светка - примчится впереди электрички. А в том, что соскучится - ни малейшего сомнения. Во всяком случае, пока не узнает о моем посещении секретарши.
Дай Бог, чтобы подольше оставалась в неведении.
Торопиться меня заставляло ещё одно обстоятельство, связанное с изменой Светке. Кажется, я пришелся по вкусу Катеньке. В ту ночь она до утра использовала меня то в качестве "одеяла", то в виде "тюфяка", вымотала так, что с трудом добрался домой - держался руками за фасалы зданий, едва передвигал подкашивающиеся ноги.
А девице - хоть бы что. Проводила до выхода из коммуналки - бодрая, веселая. Насмешливо подмигивая, потребовала скорейшего повторения "визита". Она, дескать, не все блюда распробовала, не все темы обсудила. С"ехидничала: отменный вкус у Алферовой, придется мужику поработать на два фронта, обслуживая сразу двух клиенток.
И не отстанет ведь настырная деваха, силой затолкает мне в рот свои "клубнички", использует и на стуле и на диване… Бежать, только бежать, иного выхода нет! При одной мысли о возможности повторения ночи в комнате секретарши меня охватывал позорный панический страх.
- О чем задумался, сексуальный богатырь? - посверкал насмешливыми глазами Славка. - Шатаешься, в глазах тоска… Опомнись, Костя! Третий раз пытаюсь привлечь твое внимание и все - бесполезно. Завтра к тебе на службу заявится "старый друг". По институту. Ожидай от десяти утра до часа дня. Звать просто - Иван, фамилия тоже не вычурная - Сергеев. Почти твой тезка: он - Сергеев, ты - Сергеевич…Послезавтра чтобы в Кимовске вами и не пахло! Дошло?
- Знаешь, Славка, передумал я - не нужно мне ни "родственников", ни старых "друзей". Незачем подставлять других - сам справлюсь, не маленький и не новобранец. Отставить Ивана Сергеева - можешь дать ему другое задание… А по поводу убытия из Кимовска - будь покоен, послезавтра меня здесь не будет.
Решение пришло неожиданно - окутанное непонятным раздражением. Сам справлюсь, сам, не нуждаюсь в помощниках и подмастерьях. Провинился - расплачивайся, а о какой расплате может итти речь, если тебя подопрет мощный аппарат угрозыска?
Единственная помощь, которую я соглашусь принять - от зека Костяка, который не продаст и не потребует за свои услуги расплатиться почетом и перспективой возвращения на официальную должность сыщика. Пусть даже в звании сержанта. В одной упряжке с проницательным дружаном мы такой бы хоровод закрутили - у многих мозги поедут. Если, конечно, старый зек согласится поработать против своих.
Ромин, вытаращив глаза и приоткрыв губастый рот, недоуменно глядел на меня. Ну и пусть глядит, все равно не соглашусь на подстраховку, легче рисковать своей башкой, чем жизнями "страховщиков".
- Как хочешь… Твои проблемы, - растерянно разворчался Славка, на подобии пожилой домашней хозяйки, у которой на коммунальной кухне стащили кастрюлю с наваристыми щами. - Только после не жалуйся…
- И не подумаю, - уже остывая, пробурчал я. - Обмишурюсь - разрешаю не провожать на кладбище.
Расстались сдержанно, без обычного дружелюбия, но и без злости. Просто пожали друг другу руки и разошлись. Я - к родному предприятию, Ромин - в неизвестном для меня направлении…
Росбетон так набит вздорными слухами и сплетнями, что, кажется, вот-вот лопнет. В полную силу работает один формовочный цех - в арматурном, на бетоно-смесительном узле, в лаборатории и, особенно, в чиновничьих кабинетах царят растерянность и страх. Убили Вартаньяна, бетонщиков, удушили депозитаршу - кто на очереди?