Новая волна отчаяния. Не заставляй меня! И снова подчинилась. Развернула листок, прочла. Роза. Номер мобильного телефона, адрес. Хутор Боргвика в Седертелье.
Заварила чай. От мысли о кофе желудок тут же скручивало в узел. Съела несколько ложек йогурта. Уже девять. Может, Роза спит, может, она сова. Значит, отсрочка.
Позвонила в больницу, понимая, что не вовремя, сейчас там пересменка.
Ответила сестра Камилла:
– У вашего мужа есть телефон в палате. Позвоните ему.
На разговор с ним сил не было. Спросила:
– Как он?
Слушала, как медсестра шуршит бумагами. Голоса и смех. Обычная работа. И что с того, что там умирают. Всегда можно и посмеяться, и пофлиртовать.
– Как вчера. Даже чуть получше. Вставал сам, немного прошелся – под присмотром, конечно. Вы позвоните ему в палату. Он проснулся, я только что заходила к нему.
Ингрид прошла в ванную. Халат соскользнул на пол. Осмотрела свое тело, живот. Сплошные складки. Лишний вес уже изрядный. С тех пор как пришлось закрыть книжный магазин, она расслабилась. Много ела. Много пила. Теперь вся одежда стала мала, приходится покупать на пару размеров больше. А Роза наверняка прекрасна. "Но старше", – подумала она.
Порылась в шкафу. Вот это, наверное, подойдет. Будет говорить с Розой стройная, сильная. Ну и что, что всего лишь по телефону. А самоуважение? Вот в чем дело. Черные джинсы, черный топ, чистые трусы под джинсы. А вот какую надеть рубаху?
Нашла рубаху цвета зеленой мяты. Когда покупала осенью прошлого года, казалась красивой. Примерила. Выпяченный живот. "Черт подери, – подумала, – вот дерьмо!"
Съела еще несколько ложек йогурта, затем набрала номер на сотовом. Все цифры, кроме последней. И в панике отложила трубку.
"Скажу ему, что Розы не оказалось дома. Что я все звонила-звонила ей, не дозвонилась. Наверное, ее действительно нет сейчас дома. Должно быть, в отпуске. За границей".
Точно! Она уехала в длительный отпуск в Таиланд!
Убедит ли Титуса подобная ложь? Сможет ли она перебороть себя? Примириться с собственной трусостью, помешавшей выполнить последнее желание?
Не раздумывая, схватила трубку и вновь набрала номер. Послышались гудки. Один. Два. Три. После третьего гудка отключилась. Сидела неподвижно, держала трубку. Стучало сердце. Но если Роза спит, то в любом случае после звонка проснется. Сейчас уже девять тридцать. Через полчаса попробует позвонить еще раз. Теперь Ингрид ждала, пока не включился автоответчик:
– Привет, вы позвонили домой Розе Бруи, сейчас я не могу ответить, но оставьте ваше сообщение после сигнала, и я вам перезвоню. Или попытайтесь перезвонить позже.
Ингрид затаила дыхание. Послышались гудки: три коротких писка. Бросила трубку. Ладони вспотели. Голос Розы. Впервые она смогла услышать его. Грубый, густой, совсем не такой, как она представляла. Свежее, легкое маленькое создание. А голос – почти бас. Курит, наверное. У курильщиков голос часто с хрипотцой. Наверное, потому такая тощая.
Ингрид когда-то давно выкуривала по пачке "Принца" в день. Поэтому раньше тоже была тощей. А когда бросила, стремительно набрала пятнадцать килограммов. Ни с одним из которых так и не смогла расстаться.
И что же ей делать теперь?
Зазвонил телефон, подняла трубку. Роза? А вдруг у нее есть определитель номера? Вы звонили и не оставили сообщения.
Это была не Роза. Титус.
– Привет, любимая. – Голос звучный.
– Привет.
– Как дела?
– У тебя голос куда бодрей. Идешь на поправку?
– Ну, слегка разве что. Встал, прогулялся. С ходунками, правда. Такая штука на колесиках, знаешь. Как у пенсионеров. Да и насрать…
– Вот и замечательно.
А вот и главный вопрос:
– Удалось связаться с Розой?
– Ну, я ей звонила и звонила…
– И что?
– Не отвечает. Уехала, наверное.
– Думаешь?
– Не знаю. В любом случае, она не отвечает.
– Так съезди к ней, Ингрид. Поезжай и убедись, что дом пуст.
– Ты это всерьез?!
– Я хочу знать, как она живет и как у нее дела.
Что у нее все хорошо. Съезди, узнай, ради меня. Ради нас обоих.
– Ну пожалуйста, не надо!
– Послушай. Это моя последняя просьба. Это так много, бесконечно много значит для меня. Неужели не понимаешь? Я скоро умру.
– Нет! – закричала она. – Никогда, никогда так не говори!
Он молчал. Она тяжело дышала в трубку. Облизнула губы.
– Титус, – всхлипнула, – обещай мне, что никогда, никогда больше не…
– Любовь моя, – устало сказал он.
Миг тишины, безмолвного ожидания. Невыносимо.
– Но я даже адреса не знаю. Где-то в глухомани… Но где…
– Интернет. "Погугли". Вряд ли в стране так много Боргвиков.
Он закашлялся – надсадный, утробный, страшный кашель. Прошло несколько минут, прежде чем он вернулся к разговору:
– Прости. – Тусклый голос в трубке.
– Я сделаю, как ты просишь. Сделаю. Найду в Интернете. Только не умирай. Обещай! Не умирай, не уходи!
– Я люблю тебя.
Голос звучал будто издалека.
– Я тоже тебя люблю, – сдавленно произнесла она.
Часть 2
Женщины
Ингрид
Включила компьютер. Холодно. Нашла зеленый пуховик, который Титус считал уродливым. Клинья света на паркете резали глаза. И при этом ей словно не хватало света. Не начинается ли мигрень? Ее сестра Мария в молодости страдала от мигреней. Говорила, что боль такая, будто в голову вонзилась молния; завязывала глаза старым платком.
– Это нелогично, – пыталась объяснить ей Ингрид, – ведь боль не снаружи, а внутри. От нее не спастись, закрыв глаза.
Мария тогда очень страдала, и теперь Ингрид начинала ее понимать.
Вспыхнул монитор. Обои на десктопе – фото, она и Титус. Стоят на подвесном мосту в Ринкон-де-ла-Вьехас, национальном парке Коста-Рики. Медовый месяц, путешествие… Сфотографировал гид, Титус попросил. Вспомнилось, какой глупой казалась ей тогда эта идея: новая дорогая камера, еще примут за миллионеров… Гид отщелкал несколько снимков, получилось хорошо.
Проверила почту. За неделю ни одного нормального письма. Ей редко писали. В основном приходил спам. Вот и сейчас 328 новых сообщений. Предлагали нарастить пенис, обольщали "ролексами" за 99 долларов. Очистила ящик. Казалось, с уходом на покой спам должен прекратиться…
Зашла в поисковик, набрала "хутор Боргвика". Проложила маршрут для автомобиля. Похоже, дом расположен на мысе, у самой воды. Интересно, у Розы собственный пляж? Вряд ли.
Как же она туда доберется? Автомобиль, "ауди" цвета карамели, стоял в гараже, но Ингрид никогда не ездила на машине. За рулем всегда был Титус. Она водить боялась, ее пугало дорожное движение. А ведь когда-то смело раскатывала на своей "мазде". Она тогда вообще была куда отважней.
Может, такси? Нет, в целое состояние наверняка обойдется. Титус терпеть не может бессмысленных трат. Еще рассердится.
Снова набрала номер Розы. Нет ответа. Открыла навигационный сайт, вбила цель и исходную точку. И получила подробный ответ с расписаниями. В 16.12 от Центрального вокзала отходит электричка, в 16.55 прибывает в Седертелье. Далее – автобусом 751 до Ритурпа. И это еще не все. Изрядную часть пути придется пройти пешком. По совершенно незнакомой местности. Важно правильно одеться. День сегодня дождливый. Все небо обложило.
Электричку, на которой она собиралась ехать, отменили. На перроне собралась толпа. Час пик. Поняла, что следовало выйти намного раньше. И внезапно всплыло множество неотложных дел: в мойке немытая посуда, давно уже пора прибраться в квартире… и дневник свой забросила…
Но все же она поехала. В пять тридцать к платформе подкатил старый, расписанный граффити поезд. "Ирак-экспресс" , – подумала она и едва не рассмеялась. Разумеется, сесть не смогла – стояла в проходе, зажатая между иммигранткой и человеком в костюме с рюкзаком. Из уха незнакомца свисал провод. Он отстраненно смотрел перед собой и говорил куда-то в пустоту. Похоже, проворачивал какую-то сделку. Сбоку надрывался младенец. Молодая мамаша нервно трясла коляску. "Ш-ш-ш-ш, – шипела она. – Ш-ш-ш-ш…"
Мамаша тоже ехала до конечной, Седертелье. Ингрид помогла ей вытащить коляску. Ребенок продолжал орать, крохотные ручки молотили воздух. Снова вспомнилась сестра. Теперь уже бабушка. Сама Ингрид никогда не мечтала обзавестись внуками, стать бабулей. Внуки от дочерей Титуса? Ну уж нет!
Внезапно накатила тоска по собственным родителям, по младшей сестре. По временам, когда у нее были мечты.
"Хватит! – приказала она себе. – Соберись, соберись, будь сильной!"
Нашла автобус, отправлявшийся в Ритурп. Проверила по билету, села. Попросила водителя сообщить, когда будет поворот на Рагнихильдбург.
Водитель ткнул куда-то себе за спину:
– Остановки на табло видно.
– Спасибо, – неуверенно сказала она.
Под ложечкой сосало все сильнее. Скоро она будет на месте. Узнает ли ее Роза? Знает ли она вообще, как выглядит Ингрид? Как-то раз они виделись в книжном магазине. Мимолетный эпизод. Клиентка, похожая на Розу. Худая, злая… "Вам помочь?" В ответ – презрительно-яростный взгляд. "Нет, вы мне точно не поможете".
Она рассказала о встрече Титусу. Тот резко бросил:
– С чего бы вдруг? С какой стати Роза стала бы вести себя подобным образом?
– Ну да, наверное, но…
– У тебя слишком богатое воображение. Хватит винить себя. Она не такая. Роза – хороший человек. Реалистка. Интриганство не в ее характере.
Но как она отреагирует на визит женщины, которая увела мужа, а теперь вдруг заявилась к ней на порог? Титус, кстати, ненавидел это выражение – "увела мужа" – "можно подумать, я теленок, чтобы ходить на привязи".
Он прав. Конечно, он прав.
Что она скажет, когда очутится с Розой лицом к лицу?
Я принесла весточку от Титуса…
Что за странный, почти библейский оборот. Принесла весточку…
Или же:
Привет! Наверное, вы удивлены моим визитом, я Ингрид, и мне нужно с вами поговорить.
Лучше? Да. Явно лучше. Но станет ли Роза слушать ее? Отправится ли вместе с ней в больницу к Титусу? Должна… Когда осознает, насколько все серьезно.
Титус болен. Очень, очень болен…
Ингрид сглотнула подступивший к горлу комок Посмотрела в окно. Она больше не мерзла. Пуховик и шерстяной свитер. Наверняка Роза будет ее придирчиво рассматривать.
Так вот как выглядит моя соперница! А я-то думала, у Титуса аллергия на сало…
Если она все-таки встретится с Розой, ни в коем случае нельзя заходить в дом и снимать куртку. Просто поздоровается и передаст просьбу Титуса. И всё.
Она чувствовала, как между грудями стекает пот. Пахнет она или нет? Ингрид долго стояла под душем, затем намазалась новым лосьоном. Титус всегда говорил, что она приятно пахнет, но в последние недели его раздражали запахи. Иногда даже от запаха зубной пасты выворачивало.
Расправила листок с распечатанной картой. Скоро выходить. Только бы не заблудиться. Автобус остановился, она сошла на обочину. Двери с шипением закрылись, автобус тронулся. Вонь выхлопов. Ингрид задержала дыхание.
Перешла на другую сторону дороги и двинулась вперед. Виллы, таунхаусы, аккуратные постройки… Все здесь было не так, как она себе навоображала: шпана и обшарпанные стены. Безлюдные улицы, ухоженные участки, клумбы с первоцветами. Идиллия. Гнетущая идиллия. Подумалось: "Лучше жить в городе". Там больше анонимности, затерян в толпе, а здесь все всё знают друг о друге.
Они с Титусом уже давно обсуждали, не стоит ли завести летнюю дачу, но вечно откладывали. Он и на вилле, где жил раньше, ненавидел подстригать траву. Так что дача им требовалась с диким лугом. И не у черта на рогах. И лучше на каком-нибудь островке.
Но мечте этой не осуществиться. Нужно смотреть правде в глаза. Даже если Титус выздоровеет.
Анние Берг, его компаньонка, предлагала им в прошлом году свой летний домик в Седерманланде, в нескольких милях от Флена. Достался ей от родителей. Там еще озеро рядом, Ингрид не помнит, как оно называлось. Но красота! Простой старый дом. Естественные надобности справлялись с пирса, прямо в воду.
Они отправились на прогулку в лодке. Анние, в шортах и с обнаженной грудью, сидела на веслах, широко расставив ноги. Загорелая, совсем не похожая на Ингрид.
– Я здесь подзаряжаю свои батарейки, – пояснила она.
– И тебе не бывает тут страшно? – спросила Ингрид.
– Нет.
– Даже в грозу? Или если просыпаешься среди ночи?
– Не все такие нервные, как ты, зайчонок, – усмехнулся Титус.
Как же ей не хватает его.
Поскорее бы закончился этот день…
Сколько еще до этого Боргвикова хутора? Расстояние явно больше, чем ей казалось по карте. И обувь у нее неправильная. Ингрид откопала в шкафу старые башмаки, коричневые с красными шнурками. Даже не вспомнить, когда надевала их в последний раз. И вот теперь обувь натирала, особенно пятку на левой ноге. Остановилась, пошарила в сумочке. Где-то был пластырь… Нет, сейчас не найти.
Обочина желтела мать-и-мачехой и перелесками. Вспомнилось, что листья мать-и-мачехи обладают заживляющим эффектом. Целебные. Только если они не в пыли, наверное.
Пошла дальше. Пятка саднила все сильнее, кожа наверняка уже лопнула. Сверилась с картой. Где она сейчас? Не поймешь. Дороги разбегались во все стороны. Нужно у кого-нибудь спросить. Вот только у кого? Шесть часов, люди торопятся домой, а не разгуливают по окрестностям.
Захотелось пить. Жарко. Расстегнула молнию на куртке.
Она все больше удалялась от жилья, все реже попадались одиноко стоящие коттеджи, все просторнее становились пастбища. Очередная развилка. Между деревьями блеснула вода, – похоже, она все же у цели.
Нагнулась, задрала штанину. Поддернула носок, прилипший к коже. Застонала от боли. Это все Титус виноват, с нелепым своим желанием. Ингрид подобрала камень, что есть силы швырнула в лес. Раздался глухой удар. Всхлипнула безнадежно. Еще и обратно топать, снова преодолевать эту Голгофу. С натертой ногой! Уж нет! Такси вызовет. Прямо до дома, до Тулегатан.
Роза
Снаружи по ступеням кто-то поднимался. Похоже на шаги. Кто-то пришел? Кто бы это мог быть? Она никого не ждала, да и гости у нее бывают редко. Томас? Неужели вернулся в Швецию?! И решил устроить ей сюрприз, подарок на день рождения! Как это случилось однажды. Двадцать пять лет тому назад его появление на свет тоже было подарком.
Спина немилосердно ныла. Роза отложила рукопись. Прислушалась. Да, там кто-то есть. Томас! Больше некому.
Вскочила с дивана, забыв о больной ноге. Бесшумно прокралась к двери в коридор. Вслушалась. Да! Стук. Кто-то стучал в наружную дверь. Почувствовала, как задрожала нижняя губа, ощутила неистовый, детский восторг.
– Сейчас! – крикнула она. – Минутку, я сейчас!
Распахнула дверь.
Женщина. Какая-то женщина.
Не он.
В пуховике, встрепанная, с маленькими стеклянными глазками. Роза выдохнула разочарованно. Женщина тяжело дышала. Что-то пробормотала. Голос тонкий, почти визгливый:
– Роза?
Протянутая в приветствии рука. Роза неохотно пожала и заставила себя выговорить:
– Мы знакомы?
Внутри поднималась смутная тревога.
– Не совсем. Я – Ингрид, ну, вы знаете… я к вам по просьбе Титуса.
Она будто обратилась в столб. Высокий, прозрачный столб. И стоял тот столб молча, и была тишина. Она видела, как женщина открывает рот. Видела, как говорит. Но тишина.
И вот все прошло. Слух вернулся, ее обступили звуки. Женщина ухватилась за косяк. Ногти ее были выкрашены в розовый цвет. Она напряженно улыбалась.
– Можно мне зайти, на минутку? Я сразу же уйду, не побеспокою вас. Мне бы только немножко воды. И не найдется ли у вас пластыря? Жутко натерла ногу.
– По просьбе Титуса? – спросила Роза; только это и осталось в голове.
Поразилась тому, что сумела это произнести. Еще больше подивилась, что стоит тут с этой незнакомой женщиной, впустила ее.
Ноздри у этой раздувались.
– Я сейчас уйду. Просто…
– Заходите, посидите немного, – услышала она собственный голос, пронзительный, металлический, какой-то нутряной. – Выглядите так, будто вот-вот в обморок упадете. Как вы сюда добирались? Не пешком ведь?
Женщина по имени Ингрид улыбнулась. Умоляюще. А затем разрыдалась. Взахлеб, как ребенок.
– П-пешком. Так долго… натерла ногу.
– Заходите, я понимаю.
Женщина неуверенно посмотрела на нее. Нагнулась, завозилась со шнурками. Роза едва ли не силой втащила ее в гостиную. Смахнула с кресла какие-то тряпки. Усадила. В висках молотило, гулкие удары, точно молот. Принесла воды. Женщина выпила долгими, жадными глотками. Вода стекала по подбородку, по шее, куртке. Она не пыталась утереться. Сидела, сцепив пальцы, успокаивалась.
– Так по какому вы делу?
Женщина вскинула подбородок, посмотрела прямо в лицо. Взгляд жесткий, глаза прищурены.
– Меня прислал Титус.
– Кто?
– Титус. Он хотел, чтобы я пришла к вам. – Женщина явно собиралась с силами. Заговорила быстрее, словно торопилась выложить то, зачем пришла. Пока не растеряла мужество. – Сама бы я никогда… я знаю… но Титус, он хочет с вами встретиться…
Роза опустилась на диванный подлокотник. Во рту набирала силу горечь, едкая, тошнотворная. Кивнула:
– Вот как…
– Он болен. Не знаю, слышали ли вы, но полагаю, вы иногда общаетесь с его дочерьми, так что, наверное, знаете, в издательстве все знают, так что вы и там могли услышать…
Да. Ходили слухи. У Титуса Вруна рак Великий издатель Врун. Она не стала расспрашивать. Это ее не касается.
– Нет, – сказала Роза.
– У него рак. Он в больнице. Он… – Женщина сглотнула, замолчала. Пустая чашка в ее руке подрагивала.
Роза тоже молчала. За окном вдруг раздались ясные, ликующие трели. Черный дрозд. Птица часто сидела на березе – точно черная метелка в голых ветвях. Оплакивает Акелу, думала Роза. Птица пела прямо над могилой собаки. Этой мягкой зимой дрозд никуда не улетал, свил себе гнездо в куче хвороста за беседкой. Кормился яблоками-паданками. Роза разговаривала с дроздом, он слушал. Не улетал, сидел, нахохлившийся и взъерошенный. Смотрел глазами-пуговицами.
Женщина пошевелилась:
– Моя любимая птица. Знаете, я люблю черных дроздов. Каждую весну, когда слышу их… чувствую, как возвращается жизнь. Как все темное, мрачное просто уходит прочь.
– Да.
– Он так красиво поет. Будто флейта или еще какой инструмент. Природа – настоящая волшебница! Я думала об этом, пока шла сюда от остановки. Какая здесь идиллия!
– Да.
– Вам здесь нравится? Наверняка. Правда?
– Нравится.
– Ну да, а я… мы живем в городе, в самом центре, в самом пекле, как говорится. Хотя это по-своему чудесно. Я человек городской. Ну, и жизнь там энергичнее. Концерты, спектакли… – Она подняла руку, убрала волосы за ухо. Веснушчатая, раскраснелась. – Ну, теперь-то мы не развлекаемся. Он совсем без сил.
Он. Титус.