* * *
Что-то обожгло спину, и Пашка подпрыгнул на табурете.
Рядом стояла Аленка, смотрела серьезными глазами и показывала ему мокрую ладошку.
- От самого рынка ледышку несла, - сказала она, - у рыбников стащила, ужасно холодная.
- Для того, чтобы мне за шиворот бросить?
Пашка двигал спиной, пытаясь избавиться от обжигающего льда.
- Ага, - сказала Аленка, сунула ему за рубаху руку и прижала к груди замерзшую ладошку.
Пашка взвизгнул, отскочил в сторону и выдернул рубашку из брюк. Ледышка упала на пол.
- Я думала, тебе приятно, - разочарованно протянула Аленка, посмотрела на Пашку совершенно серьезно, и только в самом уголке глаза плясал чертенок смеха.
Аленка накрыла на стол, наложила Пашке полную тарелку салата из свежих овощей и поставила рядом шипящую сковороду с жареной колбасой и черным хлебом, залитым яйцом, сама села напротив и, подперев голову ладонями, смотрела, как он ест, и спрашивала!
- Вкусно, Паша? Вкусно?
Пашка молчал, качал головой, обжигаясь, уплетал яичницу и хрустел поджаренным хлебом. Когда на сковородке почти ничего не оставалось, он спохватился и спросил:
- А ты почему не ешь?
Аленка улыбнулась и отобрала у него вилку,
- Вилка у нас одна, Пашка Америка. А почему тебя, Паша, Америкой зовут?
- Когда я маленьким был, - Пашка передвинул сковородку, - мне сосед подарил такие длинные толстые носки. Ребята во дворе, как увидели меня в этих носках, стали Америкой называть.
Аленка кончила есть и взглянула на будильник.
- Ты не опоздаешь?
- Куда? - удивленно спросил Пашка.
- На работу, куда же еще? Тебе вчера здорово попало, что прогулял полдня?
Пашка не отвечал и пытался вспомнить, что он спьяну наплел Аленке. Да и не было у него такой привычки, чтобы врать. Его "работа" всем известна, о ней даже уголовка прекрасно знает.
- Я что-нибудь тебе говорил? - осторожно спросил Пашка.
- Ты ничего, я у Катьки про тебя расспрашивала, она и сказала: "Америка работает в Торговых рядах, специалист высшей марки", - ответила Аленка, посмотрела на Пашку и покраснела. - Только ты не думай, пожалуйста, что я тебя люблю из-за этой "высшей марки".
Пашка растерялся. Он никогда не скрывал, что вор, и все его девчонки об этом знали и даже гордились, что их кавалер известный во всей округе карманник.
- Вот что, у нас должно быть все честно, - решительно сказал он и замялся, выбирая выражение помягче. - Я - жулик. Обыкновенный жулик, даже не высшей марки. Я думал, ты знаешь. - Пашка встал, надел пиджак и направился к дверям. - Я пошел на свою "работу" в Торговые ряды. А ты думай: хочешь - оставайся, хочешь - уходи.
Пашка вышел на улицу и постарался принять беззаботный вид. Тоже мне краля, вор ей не компания. Будто я виноват, что она не уличная, а честная. Была честная, а теперь спит с вором. Он смутился и оглянулся, не подслушал ли кто его мысли.
Пашка вошел в мануфактурную лавку и кивнул приказчику. Тот не ответил на приветствие и стал быстро листать свои книги.
- Ты что, не узнаешь? - спросил Пашка, облокачиваясь на кассу.
- Беда, Америка, - заметил приказчик и покосился на заднюю дверь. - Два дня назад приходили из уголовки и пригрозили хозяину, что, если тебя здесь или рядом увидят, прикроют заведение. Хозяин, конечно, мне накостылял. - Он похлопал по тонкой шее. - Уходи, ради бога, Америка.
Пашка ничего не сказал и зло хлопнул расхлябанной дверью.
"Так, значит, обкладывают менты! На первой же краже и сгоришь", - вспомнил он угрозу начальника. "Ну, это еще посмотрим, кто сгорит. Пашку не запугаешь и голыми руками не возьмешь". Он зашел к Когану и выпил подряд две стопки водки. Пашка прекрасно знал, что пить на работе последнее дело, но упрямо зашагал в Торговые ряды.
Как всегда, жертва появилась неожиданно. Худосочная дамочка приценивалась к детской шубке и неуверенно торговалась с улыбающимся продавцом. На остром локте дамочки болталась большая хозяйственная сумка, а из нее выглядывал уголок лакированного ридикюля. "Крестница ты моя милая",- подумал Пашка, не примеряясь и даже не останавливаясь, быстро выхватил ридикюль и сунул его в карман. Но он забыл, что одет в новый, а не привычный "рабочий" костюм. Ридикюль не хотел влезать в карман модных брюк, и Пашка, чертыхнувшись, опустил его за пазуху. Видимо, он замешкался или неловко повернулся, и дамочка, тихо охнув, схватила его за рукав. Пашка надвинулся на нее и одними губами прошептал:
- Молчи, вмиг пришью!
Дамочка отпустила его и дрожащей рукой прикрыла бледные губы. Пашка шел нарочито медленно и ждал, когда сзади раздастся крик. "Не успею я выскочить из этих чертовых рядов. Бить будут", - равнодушно, как о постороннем, думал он.
Оставалось не больше десяти шагов, когда Пашка увидел мента из районной уголовки. Этого молодого парня он отлично знал. Тот стоял при выходе из рядов и внимательно смотрел на Пашку, который еще, волоча ватные ноги, шел ему навстречу и уже нетерпеливо ждал, когда же она заорет.
Мент посторонился, пропустил Пашку и, глядя в сторону, спросил:
- Неудачно начинается день, Америка?
"А ведь это уже грабеж". От такой мысли Пашка споткнулся, и ридикюль чуть не вывалился на мостовую. Из проходного двора потянуло прохладой и кислым запахом отбросов. Это была уже Пашкина территория, и он зашагал увереннее, хотя и не мог понять толком, как он выпутался из этой истории. Пашка вздохнул и испугался по-настоящему. Неожиданно сзади раздался дробный стук каблучков и чем-то прерывающийся голос:
- Подождите, молодой человек!
Пашка сделал прыжок и одновременно оглянулся: спотыкаясь о неровный булыжник и смешно размахивая сумкой, к нему спешила тоненькая дамочка. Она была одна и в пустынном, полутемном даже днем дворе казалась особенно маленькой и беззащитной. Пашка оторопело остановился. Он ожидал шумного и яростного преследования, искаженных криком лиц и поднятых кулаков, а его крестница сама чуть не падала и задыхалась, прижимая руки к груди. Наконец она подбежала, ткнулась в Пашку острым плечом и подняла бледное, мокрое от пота, но решительное лицо.
- Как же вы можете? - с трудом выговорила она и ткнула Пашку кулачком в бок. - Отдайте сейчас же! Добром прошу, а то я кричать буду, - свистящим шепотом говорила дамочка и теребила его пиджак.
Пашка стоял, стиснув руки в карманах брюк, прижимал локтем спрятанную под пиджаком добычу и, оглядывая темный двор, не знал, что делать. Дать ей подножку и убежать?
Дамочка, наконец, нащупала под пиджаком твердый край своего ридикюля и неловко потянула его. Пашка уже собирался сбить дамочку с ног, когда она, дернув еще раз, повисла на его руке и совсем тихо прошептала:
- Лучше убейте.
Пашка вспомнил нож в руках Свистка и поднимающего наган Цыгана, отпустил ридикюль, и он шлепнулся на землю. Пашка отстранил рыдающую женщину и пошел на улицу. Он снова спустился к Когану, выпил у стойки еще три стопки, сел и выложил на столик всю свою наличность, пересчитал мятые купюры и сунул обратно в карман. Пашка долго бездумно смотрел в окно, курил и ловил на себе сочувственные взгляды по привычке вздыхающего еврея. От выпитой водки, вздохов и сочувствия хозяина Пашке стало себя ужасно жалко. Почему-то вспомнились твердые, уверенные лица ребят, которые вчера осматривали трактир, и он опять пожалел, что патруль пришел поздно.
Шаркая непомерно большими ступнями, подошел хозяин, поставил перед Пашкой бутылку лимонада и сказал:
- Я лично против пьянства, но иногда это необходимо. Не думай, что старик только и мечтает о своей выгоде.
Пашка понюхал бутылку, налил половину стакана и, крякнув, выпил. Хозяин не имел разрешения на торговлю спиртным, но для постоянных посетителей наливал, а в особых случаях в бутылке из-под лимонада подавал и на стол. Он курил одну папиросу за другой и думал.
Первым делом бросить пить и послать к чертовой матери трактир и налетчиков. Денька два отдохнуть, отоспаться и привести себя в норму. На два дня денег хватит. Никаких девок, одной подавай каждый день новые наряды, другая чуть ли не политграмоте учить собралась. Съехала, наверное. Пашка утерся ладонью и отодвинул бутылку. Чтобы уголовка успокоилась, для виду можно и устроиться на какую-нибудь работенку полегче. Нужно узнать, чем кончилась вся чертовщина в трактире. Сегодня последний день, а завтра - амба.
В трактире было спокойно: Серый с друзьями отсутствовал, только Серж сидел в зале и дремал, вытянув длинные ноги в сверкающих штиблетах.
- Выпутался? - спросил Пашка и сел к нему за стол.
- А, это ты? - Серж зевнул, похлопывая по рту ладонью. - Серый не дурак, мой друг, и знает, кто ему может пригодиться.
- Как Варвара?
- Какая Варвара? - Серж недоуменно посмотрел на Пашку. - Эта проститутка, что ли? - Он махнул рукой. - Ошибка молодости, мой друг. Мне казалось, что у нее возвышенная, чего-то ищущая душа. Деньги, тряпки, побрякушки - на этом и кончаются идеалы сегодняшней женщины.
- А зачем тогда колечко ты ей дарил?
- Кольцо - это символ, мой друг. Ах, ничего ты не понимаешь! - Серж опять махнул на Пашку рукой и отвернулся. - Все так грубо и пошло.
Пашка смотрел на избалованного барчука, размахивающего перед его носом надушенными руками, и злоба медленно поднималась, трезвила и толкала его на резкий разговор.
- Жаль, что тебя не шлепнули, француз. Проморгал, кажется, Серый. И откуда у тебя пистолет?
- Я всю ночь играл в ответы и вопросы, мой друг. Я устал, а мне надо еще решить одну задачку, - лениво растягивая слова, сказал Серж и сел прямо. - Не все же такие бездельники, как ты.
- Какую задачку?
- Видишь, как ты нелогичен, то жалеешь, что я жив, то пристаешь с вопросами. Я на тебя не сержусь и расскажу про свою задачку, но прежде ответь мне на один вопрос.
- Добрый вечер, Америка! - крикнул, подлетая, рыжий половой и наклонил голову. - Что прикажете?
- Пару пива, - сказал Пашка и повернулся к Сержу.
- Ты действительно классный вор, Павел? - спросил Серж, и вся его фигура подобралась и стала прямой и твердой.
- Говорят люди, что ничего, - неуверенно ответил Пашка. - А чего тебе?
- Да так, может, потом объясню.
- Я ответил, отвечай и ты. - Пашка взял с протянутого половым подноса кружку, сдул с одной пену и сделал несколько глотков. - Ну?
- Я говорил тебе, что здесь должно быть два, как вы выражаетесь, мента. Одного я знаю точно, а во втором не уверен. Приобрести уверенность и, так сказать, необходимые доказательства, - Серж щелкнул пальцами, - и есть моя задача. Как ты, мой друг, относишься к рыжему половому? - спросил он неожиданно.
Пашка посмотрел на Николая, который, стоя в проходе, разговаривал с только что вошедшим Клещом, вспомнил рассказ Аленки и молча пожал плечами.
- А я почти уверен, что он и есть, - сказал убежденно Серж.
Николай с Клещом подошли к их столику, последний сел, а половой встал в сторонке. Пашка, рассерженный, что прервали разговор, сердито спросил:
- Чего тебе?
- Слушай, Америка, поручись за меня этому рыжему жлобу. Не дает в долг, мало, что дерет проценты, еще и поручителя требует. Говорит, дай тебе денег, а ты завтра в кутузку сядешь.
- А я что?
- Ежели ты поручишься, что отдашь за меня, то он червонец даст. - Клещ потянул Пашку за руку и, скосив глаза на безучастно сидевшего Сержа, зашептал:
- Верное дело у меня завтра, а сейчас выпить хочется. - Он провел пальцем по горлу. - Выручишь?
- Валяй, - сказал Пашка и поманил полового, - дай червонец человеку, я за него ручаюсь.
- С превеликим удовольствием, - половой положил на, стол приготовленную загодя купюру, - всегда рад, но порядочек нужен. Клещ плюнул под ноги, взял деньги и ушел.
- Видали его скотскую благодарность? - спросил Николай и достал из кармана блокнот. - Так я на тебя, Америка, записываю. - Он послюнявил карандаш и стал, шевеля губами, что-то выводить в блокноте.
Пашка смотрел на его прилизанные рыжие вихры, лакейскую, угодливую улыбку и сейчас не верил рассказу Аленки. Чтобы этот жмот задаром истратил хотя бы копейку, да не может быть. Когда половой поклонился и отошел, Пашка сказал:
- Видал кулаково племя? А ты говоришь, мент. Поручители, проценты, списочки должников. У, шкура!
Серж, казалось, не слушал, смотрел в сторону и тер пальцами висок, потом, как бы спохватившись, переспросил:
- Шкура? Ах да, понятно, - и, уже окончательно придя в себя, продолжал: - Примитив, Павел. Я не о тебе, а о комедии, которую разыгрывает половой. Старо, как колесо телеги. Ненавидит он вашего брата, люто ненавидит, потому и завел ростовщическую контору. Дерет проценты, ежеминутно напоминает, что сегодня вор здесь, а завтра в тюрьме, наслаждается он от такой игры. Но игра эта его и погубит, а поставить точку в логической цепи моих умозаключений и подкрепить их необходимыми вещественными доказательствами должен ты, Павел.
- Это как же? - спросил Пашка.
Серж постукивал по зубам пилочкой для ногтей, выражение его лица непрестанно менялось: то оно улыбалось, то: хмурилось, то становилось неподвижным. Но злость и наслаждение своим превосходством и властью присутствовали на его лице при всех выражениях.
- Этот половой - довольно тонкая штучка. Но не для меня, Павел, только не для меня. Я обратил на него внимание в первый же день. Уж больно он такой, как надо: и прилизанный, и подобострастный, и жадный. Полный букет. После разговора с тобой я стал приглядываться к половому внимательнее и заметил, что чем богаче и солиднее клиент, тем он подобострастнее, тем он медленнее и хуже обслуживает. И, наоборот, на рабочий люд он рычит, но обслуживает быстро и чаевых не берет. Это наблюдение легло первым камнем в здание моего умозаключения.
- Ты хитер, Серж, но если хочешь, чтобы я тебя понял, то говори нормально, - перебил его Пашка.
- Привыкай, - презрительно скривил губы Серж. - Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. С каждым днем я все больше убеждался в своих подозрениях, а позавчера все окончательно встало на свои места. Ты знаешь, что позавчера в кабинетах произошел маленький эксцесс, и Свисток, - Серж перекрестился, - отправил к праотцам одного гражданина. Тело покойного положили на возок и поручили половому, по местному обычаю, опустить гражданина в канал.
- Что из этого? - спросил, не выдержав, Пашка. - Тарахтишь ты, а о чем - толком не пойму.
- Гражданина этого рано утром хоронила красная милиция.
Серж откинулся на стуле и зевнул. Пашка, сопоставляя факты, молчал. Теперь рассказ Аленки ярко дополнял картину, нарисованную Сержем. Мимо с подносом пробежал Николай, и Пашка проводил его долгим взглядом. Вот оно как поворачивается! Смелый, видно, парень, раз на такое дело пошел и отвез тело своим, чтобы похоронили по-человечески. И совестливый, раз Аленку кормил чуть не месяц.
- Если ты классный вор, - Серж тряхнул Пашку за плечо и повернул к себе лицом, - если ты классный вор, Павел, - повторил он, - вытащи у полового из заднего кармана его блокнот. Сумеешь?
- Плевое дело! Но зачем?
- Вытащи, потом объясню, - Серж подтолкнул его со стула. - Ну?
- В заднике, говоришь? - Пашка встал, прикидывая, где лучше осуществить затею. - Сейчас нарисуем.
Он пошел в коридор и встал в самом узком месте, дожидаясь, когда подбежит половой. Все произошло очень просто и не заняло и трех секунд. Николай вынырнул из-за угла с тяжелым подносом в руках, Пашка пьяно качнулся, чуть прижал полового к стене и взялся двумя пальцами за утолок блокнота. Половой извинился и юркнул на кухню, а блокнот остался у Пашки в руке.
- Держи, француз, - Пашка бросил блокнот на стол и принялся за недопитое пиво.
- Так, так, - загородившись горой грязной посуды, Серж листал блокнот. - "В", "ср.", "Р", "б", - бормотал он, потом хлопнул себя по колену. - Я так и знал. Имена, клички и приметы посетителей трактира. Выше среднего роста, блондин, вот что означают эти буквы. Теперь он никуда не денется.
Пашка понял, что своей ловкостью приговорил человека к смерти, и посмотрел на полового. Николай по-своему понял этот взгляд и, вытирая пот, подбежал.
- Что прикажете?
Пашка смотрел в курносое веснушчатое лицо. "Ровесники, наверное".
- Спасибо, ничего не надо, - сказал он, отводя глаза. - Что ты теперь собираешься делать, Серж?
- Как что? - удивился Серж, и его флегматичность и спокойствие как рукой сняло. - Серому отдам, - он хлопнул по блокноту. - Серый мне по пятьсот монет за голову обещал. Считай - тысчонка уже в кармане. Тебе тоже причитается.
- По пятьсот за покойника? - тихо переспросил Пашка.
- Нюансы меня не касаются. Это дело Серого, - Серж потер руки. - Пошли в кабинеты, он, наверное, уже там.
- Иди, я сейчас. Расплатиться нужно. Половой может припереться в кабинет не вовремя, еще услышит что, - сказал Пашка.
- Молодец, Павел, все в жизни бывает, - Серж встал, спрятал блокнот на груди и застегнул пуговицы. - Жду.
Пашка не мог понять, почему он принял такое решение, но когда Николай оказался рядом, он громко сказал:
- Получи, - а выкладывая на стол деньги, шепотом добавил: - Быстро сматывайся. Француз тебя расколол, сейчас докладывает Серому.
Николай сунул мелочь в карман, поклонился и сказал:
- Спасибо, Павел.
Пашка вытер пот. "Сорваться? Под землей найдут".
Серый сидел, смотрел блокнот и слушал объяснения Сержа.
- Молодец Пашка, чистая работа, - сказал он и кивнул на стул, - садись.
- Недаром Америка, - блестя стальными зубами, протянул Валет.
Цыган сидел согнувшись, держался за живот и тихо ругался. Потом встал и выскочил из кабинета.
- Понос у Цыгана. Смехота, - сказал Хват, - с утра из сортира не вылезает.
- Понял, хватит, - Серый закрыл дрожащими пальцами блокнот. - Хватит, позови отца Василия.
Когда отец Василий, перекрестившись, уселся на кончик стула, Серый медленно, смакуя каждое слово, объяснил ему ситуацию.
- Изведи из темницы душу мою, - забормотал старик, - но ведь письмецо я от свояка получил, - он стал рыться в карманах.
- Пусть не ищет, - Серж самодовольно улыбнулся, - Детский мат поставил вам Климов. Попался ему на каком-то деле парень с этим письмом. Климов письмо в зубы своему рыжему помощнику, а парня того в тюрьму. Ясно?
- Ясно? - прорычал Серый.
- Сейчас пришлю Николашку, - засуетился хозяин, - отпустите ему грехи.
- Валет, - Серый показал на дверь.
Вернулся Цыган и сел в углу, склонив к коленям бледное, с кругами под глазами лицо. Серж посмотрел на него, нахмурился и сказал:
- Игорь, ставлю сто против одного, что полового в трактире нет и не будет.
Серый посмотрел на Сержа, повернулся к нему всем телом, даже со стулом, долго молча смотрел на него, потом вынул из кармана червонец и, придавив ладонью, положил на стол.
- Ответ, француз!
- Мой гонорар за работу, - сказал Серж, развалился на стуле, и, пуская кольца, вынул из кармана длинную блестящую цепочку и стал, как мальчишка, забавляться с нею.