Климов со страхом думал о возвращении в ненавистный кабинет. О телефоне и часах, об учебниках, которые придется вытащить из дивана, о ребятах - может, они звонили. Неужели ему, Климову, теперь придется всю жизнь прятаться за чужие спины? И ждать. Круглые сутки ждать. Думал о Фалине, бодро шагающем рядом. Кто он? Чем занимался до революции? Почему работает в уголовном розыске?
Фалин будто почувствовал, что о нем думают, хлопнул Климова по плечу и сказал:
- Выручил ты меня, Климов. Прямо надо сказать - спас. С утра и до утра допрашиваю. Решило начальство, что у меня талант к этому делу. И вот целыми днями одно и то же. Охрип, рука не пишет. Веришь ли, - он остановился и опять хлопнул Климова по плечу, - сидеть устаю, подушку под задницу подкладываю. Для меня твое дело - курорт. Кстати, приметы и имена твоих ребят я помню, а какой пароль?
- Нет пароля. Не договаривались мы. - Климов задумался. - Передашь привет от бати из Киева. Так и скажи: кланяется, мол, батя из Киева. Это начальника у них "Батей" зовут. Если они позвонят, я предупрежу.
- Понял. Дальше не провожай. - Фалин остановился и протянул руку. - Вечером отправлюсь, а утром позвоню. Лады?
- Лады, - сказал Климов и вздохнул. - Буду ждать.
В кабинете ничего не изменилось. Климов проверил, работает ли телефон, и завел часы, из дивана достал учебники, разложил их перед собой, а наган забросил в стол, закурил трубку и приготовился к худшему: сутки никаких известий.
Трубка не успела погаснуть, как телефон лязгнул и мелко затрясся, как ипохондрик в приступе кашля.
- Слушаю, - сказал Климов.
- Вася, здравствуй. Как поживаешь? - раздался издалека голос Панина. - Зайди через час, пропустим по рюмочке.
На условном языке это означало, что Климов должен быть через час в квартире на Зубовской площади.
Климов пришел на пятнадцать минут раньше, но Панин уже был на месте. Он сидел верхом на стуле и сиял всеми веснушками.
Климов думал начать с выговора, но вместо этого схватил мальчишку за плечи, хотел обнять, передумал и дал подзатыльник.
- Ах так! - Панин рванул Климова за руку, сделал подсечку, но не удержался и тоже шлепнулся на пол.
Так они и сидели на полу друг против друга, улыбались и молчали. Первым взял себя в руки Климов. Он вскочил, дернул Николая за рыжий вихор и кивнул на стол.
- Садись, атаман, докладывай. Подробно и коротко. Начни с причин, по которым больше месяца не являлся. В телефон влюблен? А если кто увидит, как ты по телефону разговариваешь? Кому ты звонишь?
- Так, значит, - Николай потер руки, откашлялся. - Как мы и договаривались, пришел я в трактир, нашел хозяина, поклонился низко и передал письмецо, которое вы мне дали. Отец Василий читает и на меня поглядывает, потом перекрестился, обнял меня и говорит: "Великий ты мученик, Николушка. А отец твой - святой человек". А не являлся я, так как отец Василий этого не любит, чтобы от дела куда отлучались. Доверяет. Полностью доверяет. Даже ключи от кассы дает. Но будь мил, - он развел руками, - будь всегда на месте. Только он все удивляется, что рыжий я: качает головой и вздыхает: "Матрена, Матрена, грешница ты великая".
Климов рассмеялся.
- Расспрашивал про дом?
- Расспрашивал. Да я как начал плакаться на большевиков, мол, землю отобрали, лошадей и коров отобрали. Он как закрестится: "Молчи, раб божий, - говорит, - за все они, антихристы, ответят. Приголублю, Николушка. Одной крови мы". И два червонца в месяц мне положил. - Николай вынул из кармана пачку денег.
- Вот, возьмите, Василий Васильевич.
Климов пересчитал деньги.
- Почему так много? Я тебе два червонца дал да ты два получил. А здесь девять.
- Я в рост даю. Я ж кулацкий сын. Я вот, - Николай сделал жест, будто выжимает тряпку. - Ростовщическая контора "Панин и сыновья". Если на день, то тридцать процентов, на два - сорок, три - пятьдесят. Обязательно должен быть поручитель, а то вы должника этого посадите, и пропали мои денежки. - Потом достал из кармана клеенчатую книжечку и огрызок карандаша. - Это вам. - Он вырвал несколько листков. - Имена и клички уголовников. В скобках буквы стоят: "к" - карманник, "м" - мошенник, "г" - грабитель. Это моя бухгалтерия: кто сколько мне должен. Социализм - это учет. Так ведь?
Климов посмотрел в простодушные глаза рыжего паренька, не выдержал и опять рассмеялся.
- А насчет телефонных звонков вы не беспокойтесь, - продолжал отчитываться Панин, - специально завел себе девицу с телефоном и названиваю ей целыми днями. Хозяин поощряет, так как отец у этой девчонки скобяными товарами торгует. Нэпман в общем. Это все ля-ля, так сказать, а основные дела такие. В банде шесть человек. Имена, клички, приметы - здесь, - он показал на свои записи. - Серый их держит крепко, не пищат. Но и сам Серый под каблуком ходит. Хозяина Серого назовем пока иксом. Денег у бандитов ни копейки, едят и пьют в долг у хозяина. Но кто хозяин? Этот икс не появляется, и знает его, видимо, один Серый. Икс готовит налет и поддерживает связь с вашим... - Николай замялся.
- Ну, ясно, - сказал Климов.
- Возможно, что этот же человек и является наводчиком. Михаил слышал, что Серый ругался со своими дружками из-за золота, которое было взято при последнем налете. Якобы икс не разрешает реализовывать золотые вещи и настаивает, чтобы увезти их из Москвы.
- Не дурак этот икс, - Климов вынул трубку и кисет с табаком. - Мы на всех скупках держим людей, ждем. У них не только золото. Два комиссионных магазина и ломбард взяли. Вещей целый воз, на многие тысячи рублей. Где же они все это, черти, держат? Ни одно кольцо, ни одна тряпка не появлялась в городе.
- Не черти, а один черт, Василий Васильевич, - поправил Николай. - Если бы Серый или тем более., его ребята имели подход к награбленному, то давно бы все продали.
- Как они отнеслись к последним провалам? - спросил Климов.
- Михаил говорит, что догадываются о нашем существовании. Хотели уходить из Москвы, но икс соблазнил большим делом. Сейчас готовят это дело и нас ищут. Тыркаются, как слепые котята.
- Конкретнее, пожалуйста. Как именно они тыркаются? Кого подозревают?
- Закупорка вышла у нас с Михаилом, - не отвечая на вопрос, продолжал рассказывать Панин. - Подойти-то к Серому мы подошли. Но недостаточно близко. Топчемся на месте. Ничего конкретного раздобыть не можем. Хоть лбом об стенку. Михаил то с одной стороны зайдет, то с другой. Никак. А я вообще пустое место: подай, прими, пошел вон. Вся надежда на Мишку.
Климов молчал и внимательно смотрел в лицо Николая. Что-то парень не договаривает. Не все у них так гладко и благополучно. Ничего, Фалин мужик опытный и разберется что к чему. Климов отодвинул лежащие на столе деньги.
- Спрячь, Николай, пригодятся.
- Вы что? - Панин покрылся румянцем. - За кого вы меня принимаете?
- Бери, красная девица. Деньги - вещь нужная. Сегодня вечером в трактире появится один человек. Лет около пятидесяти, маленький, щупленький. В пенсне со шнурком. Посади его за свой стол и передай эти деньги.
- Проверяете? - недовольно буркнул Николай и сунул деньги в карман.
- А ты как думал? Хочу точно знать, что у вас там делается. Почему Михаил не пришел?
- Говорит, не стоит рисковать.
- Тебе стоит, а ему нет?
- Я-то вне подозрений.
Панин шлепнул ладонью себя по щеке и отвернулся.
- Так, - протянул Климов и встал. - Вот и добрались до истины, мальчуган. Значит, не такие они слепые. Если ты сейчас мне всю правду не расскажешь, я тебя назад не пущу. И Лаврова сегодня же вытащу и вечерним поездом отправлю в Киев. Понял? Выкладывай.
Возвращаясь в отдел, Климов вспоминал весь разговор с Паниным и пришел к выводу, что пока все правильно и ребята на верном пути. А что он, Климов, может сделать и помочь им в выполнении задания? Почему предателя надо искать только с той стороны?
Кто-то крикнул над ухом, Климов поднял голову и еле успел схватить под уздцы наезжающую на него лошадь.
- Ослеп, паря? - крикнул извозчик, откидываясь назад и натягивая вожжи.
Климов похлопал по горячей и пахучей конской шее.
- Орловский красавец, беречь надо. Отпусти шенкеля, живодер, и левую заднюю перекуй, - сказал он и опять похлопал по шелковистой коже.
- Советничек нашелся.
Климов проводил взглядом пролетку и вернулся к своим размышлениям.
"Без меня в отделе девять человек. Конова в сторону, только из яйца вылупился, а предатель - человек с прошлым. Сомова тоже в сторону, чуть не разбился, а если бы не проломил своими сапожищами налетчику голову, то заполучил бы ценного свидетеля. Остается семь. Каким он должен быть? Во-первых, хорошим служакой. Держаться, чтобы ни сучка, ни задоринки. Таких четверо: Шленов, Лапшин, Яшин и... Зайцев".
Климов сунул в рот трубку. "Пожалуй, Зайцева надо отбросить, слишком умен, чтобы связываться с бандитами, должен понимать, что их удачи - дело временное. А если заставили? Нашли какие-нибудь старые грехи, шантажировали и заставили? - Климов вспомнил характеристику ЧК и покачал головой. - Да, и слишком заносчив и ершист, а тот должен быть тише воды, ниже травы. Остаются трое". Климов понял, что загнал себя в тупик, так как в предательство одного из этих троих он поверить не может.
В отделе никого не было, только в маленькой комнатушке, отведенной для чистки оружия, Климов нашел Шленова. Перепоясанный засаленным фартуком, он сидел на табуретке, держал в руках разобранный наган, что-то насвистывал в усы и, прищуриваясь, оглядывал стол, на котором были разложены различные пилочки, отверточки и другие неизвестные Климову инструменты.
- У Витуна наган барахлит, вот и мастерю помаленьку, - сказал он, увидев Климова.
- Ты у нас на все руки, Пахомыч, - сказал Климов, усаживаясь на подоконник.
- Садись сюда, Василий. Застишь, - Шленов выдвинул ногой табуретку, потом пошевелил пальцами и взял какую-то пилочку! Тоненькая пилочка прилипла к его пальцам, как к магниту, он ловко перехватил ее и стал подтачивать курок. - Молодежь, известно, что про оружие знает: куда патрон совать, да за что держать, - бормотал он в усы. - А наган, он, как баба, ласку и уход уважает, а не соблюдать - продаст. Опять же, как баба, продаст в самый роковой момент.
Климов улыбнулся рассуждениям старика. Шленову перевалило за пятьдесят, и в отделе его считали стариком. Потом спросил:
- А откуда же ты все оружейную механику знаешь?
- А что мастеровой мужик не знает? Я тебе хошь швейную машину, хошь часы, хошь лисапед починю, - ответил Шленов и взял в руки иголку. - Удивляюсь я на твоего заместителя, Василий. Военный человек, а оружие не любит. Я давеча его наган чистил, он как положил его в стол, так и в руки не брал больше года. Так в том нагане разве что мыши не завелись, Я и спрашиваю, что же вы, господин хороший, так с оружием обращаетесь, народное добро опять же? - Шленов отложил инструменты, быстро собрал наган, щелкнул курком и любовно погладил. - А заместитель твой скривился и говорит: "Я свое отстрелял, Иван Пахомович, сейчас, наверное, с десяти метров в дом не попаду". А я считаю, что непорядок, - Шленов убрал инструменты и стал снимать фартук, - на нашей работе без оружия ходить не дело.
Климов пробормотал в ответ что-то нечленораздельное и пошел к себе в кабинет.
В этот вечер Климов решил устроить себе выходной. Панина он видел, налетчики сейчас переживают тяжелые дни, и им не до работы, а он, Климов, тоже человек. Приняв такое решение, он побрился, надел лучшую рубашку, на всякий случай сунул в задний карман маленький браунинг и отправился в Сокольнический парк.
Вечер был теплый, но не душный, и парк кишел, как муравейник. На открытой террасе Климов выпил пару кружек пива, попыхивая трубкой, посидел с полчаса, бездумно разглядывая гуляющих, выслушал громкоговоритель, который срывающимся на бас женским голосом сообщил, что и где ожидает отдыхающих, и пять раз повторил, что сегодня самый-самый последний день, когда можно посмотреть мировой боевик "С черного хода" с участием очаровательной Мери Пикфорд.
Климов принял все эти сообщения к сведению и отправился в бильярдную, где два часа гонял шары с местным "жучком". "Жучок", нахваливая посредственно играющего Климова, продул ему партию и предложил удвоить ставку, а увидев, что партнер - калач тертый, стал выигрывать подряд, пока Климову это не надоело. Расплатившись с "жучком" и хозяином заведения, Климов выбрался на свежий воздух и увидел, что уже поздно и гуляющих поубавилось.
Тогда он направился к своему любимому развлечению - качелям. Проходя мимо тира, Климов услышал дружные аплодисменты и присоединился к зрителям, а когда увидел стрелка, протолкался ближе и встал за широкой спиной высокого военного.
У барьера стоял Зайцев, точнее он стоял не у барьера, а отступя шага на три. Винтовку "монтекристо" он держал в одной руке, словно пистолет, и, широко расставив ноги, медленно поднимал ее вверх. Климов понимал в стрельбе толк и знал, что так даже держать винтовку трудно. Но, судя по зрителям, огорченной физиономии хозяина, пузатому кофейнику и флаконам одеколона, стоящим на барьере, было ясно, что заместитель стреляет удачно.
Раздался выстрел, и на стене тира улыбающийся молотобоец опустил свою кувалду на голову пузатого и коротконогого буржуя. Все захлопали, а хозяин поставил на барьер чашку с привязанной к ней плиткой шоколада.
- Стреляй еще, товарищ. Закрой эту буржуйскую контору! - закричал белобрысый парень. - Я неделю назад полполучки прохлопал.
- Последний, - сказал Зайцев, заряжая винтовку.
- Больше не попадет, рука не выдержит, - уверенно сказал военный, стоявший перед Климовым.
Зайцев брезгливо улыбнулся и стал медленно поднимать винтовку. Все затаили дыхание, а спокойный женский голос произнес:
- Я не видела, чтобы Виктор промахивался.
Климов скосил глаза и увидел модно одетую женщину, что-то неуловимо знакомое было в ее лице. Ударил выстрел, и по реакции публики Климов понял, что Зайцев не промахнулся. Продолжая стоять за спиной военного, Климов увидел, как заместитель подошел к барьеру, положил винтовку, отвязал от чашки плитку шоколада, потом подошел к женщине и, взяв ее под руку, сказал:
- Пошли, сестричка.
"Конечно, сестра, - подумал Климов, глядя им вслед. - Как это я сразу не понял? Чтобы так стрелять, надо тренироваться, а Шленов говорил... Зачем врет? И выправка и морду брезгливо воротит - типичный петлюровец. А характеристика ЧК? Все равно надо проверить".
На следующее утро Климов первым делом написал в управление запрос, чтобы ему прислали личное дело заместителя.
Глава пятая СЕРЫЙ
Игорь Рыбин родился на воровской малине, а его мамой была та самая воровская "мама", которая укрывала беглых, принимала у деловых людей левый товар, поила водкой околоточного, а в праздники носила подарки приставу. Игорь не изучал блатного языка, как не изучал русского или любого другого, он говорил на языке своего дома и очень удивился, когда случайно выяснил, что большинство людей говорят иначе. В двенадцать лет Игорь попался на краже, был бит в участке и больше месяца болел. Мать он ненавидел, и не за то, что она его вырастила вором, а за глупость, жадность и неумение стать больше, чем воровская "мама". Однажды он обобрал ее дочиста, ушел из дому, и на Хитровке появился налетчик Серый. Кличку Игорь получил за цвет лица, густо усыпанного темной сыпью пороховых точек - в детстве ковырял патрон. Серый не признавал никаких законов, даже воровских, за что был неоднократно бит, но быстро вставал на ноги и с изощренной жестокостью расправлялся с врагами. Налетчиков схватила полиция, а Серый снова появлялся на Хитровке. Его стали подозревать и даже решили разделаться, но Серый сел. И сел так прочно, что даже неразбериха, возникшая в тюрьме в дни революции, не открыла дверь камеры Серого.
Из тюрьмы его освободили случайно. Большевики перетряхивали тюремное начальство. Нашли каких-то правых, или левых, или эсеров.. Точно Серый не знал. Начальников всех поснимали и назначили новых. А у него с начальниками взаимоотношения были испорчены вконец. За год до этой пересменки он сгоряча дал одному начальнику по морде, и Серому приплюсовали пятерик. Получилось совсем хреново. Побеги при новой власти прекратились, а срок был длиною в жизнь. И вдруг понаехали прокуроры и какие-то комиссии. Начались всякие разбирательства, были обнаружены перегибы или недогибы. Начальство разогнали, а заключенного Рыбина культурненько пригласили в кабинет с длинным столом и дубовыми стульями. Комиссия из пяти человек долго расспрашивала Рыбина, за что он год назад ударил начальника. Каковы у Рыбина политические взгляды. Парень в гимнастерке сказал речь о политическом чутье и дальнозоркости. Или близорукости. Точно Рыбин не понял. Главное, что через несколько дней его освободили, пожали на прощанье руку и даже дали денег на дорогу.
Через неделю Серый был в Москве. Здесь ему опять повезло. На случайной малине он встретил старого кореша, который свел его со Стариком. Поначалу дело выглядело как червонное золото. У Старика в районной уголовке был свой парень. Роли распределились так: Старик давал наколку и предупреждал о засадах и других замыслах ментов. Серый должен был собрать боевых ребят и приходить на готовенькое. Куш - пополам. Разница только в том, что Старик один, а у Серого на шее целая капелла. Но дело все равно выглядело заманчиво, и Серый согласился.
Ребят он собрал быстро. Свистка и Валета подобрал на Сухаревке. Они там шарашили пьяных и еле перебивались с хлеба на квас. Потом Серый шлепнул Вихря и приобрел классную девку и трех выученных налетчиков. Началась работа. Наколки у Старика были правильные. Взяли две кассы, прибарахлились. Не жизнь, а сказка. После третьего дела уголовка зашевелилась, но Старик знал все, даже когда начальник ходит в сортир. Брали только деньги, свидетелей Свисток не оставлял, и спать можно было спокойно. Потом два комиссионных магазина и ломбард. Связываться с барахлом Серый не любил, предпочитал наличные. Но Старик соблазнял тем, что продажа барахла налетчиков не коснется. И тут Серый дал промашку и согласился. Старик принял награбленное, а денег не дал. Сказал, что надежный скупщик, на которого он рассчитывал, уехал в Одессу и надо ждать его возвращения. А пока Серому и ребятам будет устроен в "Трех ступеньках" неограниченный кредит.
Однажды, когда Серый шел с Варькой по Ордынке, рядом остановилась шикарная пролетка, в одном из седоков он узнал Кобру, старосту тюремной камеры, где Серый провел последние семь лет.
- Хорошо, что встретил, - просипел Кобра, - отправь девку и садись, ты мне нужен.
Серый не посмел ослушаться бывшего старосту, попрощался с Варварой и вскочил в пролетку. Спутником Кобры был высокий и стройный молодой парень с бледным нервным лицом. Когда старые приятели за столом ресторанного кабинета вспоминали тяжелые дни, он молчал, прихлебывал шампанское и мял в тонких, выхоленных пальцах мундштук дорогой папиросы. Парень был явный барчук, и Серый, разговаривая с Коброй, то и дело удивленно посматривал в бледное, тонко очерченное лицо с красивым разлетом черных бровей. Неожиданно парень кликнул официанта, попросил счет и сказал Кобре:
- Тебе пора закругляться, - он встал, - я возьму извозчика и подожду у выхода, договорись обо мне и выходи.