– Скорее, мы и так здесь чересчур наследили.
– Ты знаешь, куда идти? – спросила Серафима, все еще смущенная.
– Дед писал, что сейф в кабинете, а кабинет находится на первом этаже, дверь туда ведет из холла.
Наверх они поднялись довольно быстро. И разумеется, в холле тоже царила непроглядная темнота. Ник быстро прикинул, что окна этой части дома выходят как раз на дорогу и какой-нибудь не в меру ретивый сосед может заметить свет. Поэтому от фонарика пришлось отказаться.
Серафима растерянно торчала столбом посреди холла, опасаясь наткнуться на какой-нибудь предмет интерьера. Но глаза уже привыкли и различали выступающие из мрака очертания вешалки для одежды, кресла, низкого журнального столика.
Тем временем Ник сориентировался и нашел дверь, ведущую в кабинет. О счастье, там окна были занавешены плотными бархатными портьерами! Здесь хоть прожекторы включай и светомузыку, ни одна соседская морда ничего не заметит!
– Картина Айвазовского, – пробормотал Ник. – Где она?
– Кажется, речь шла о копии, – напомнила Серафима, водя фонариком по стенам. – Вот, нашла!
В едином приступе алмазной лихорадки оба кинулись к картине, чуть не столкнувшись лбами. Ник сорвал картину, за ней обнаружилась металлическая дверца встроенного сейфа.
– Шифр! Говори шифр! – Серафиме уже мерещились россыпи алмазов на благородном синем бархате, и от волнения тряслись руки.
Ник, кажется, волновался не меньше. На секунду он замер, потом принялся судорожно хлопать себя по карманам.
– Куда я задевал бумажку с шифром?
– Если ты ее потерял, будешь взламывать сейф своими дурацкими игрушками, – пообещала Серафима тоном, в котором слышались инквизиторские нотки. Но Ник все же нашел в кармане мятый клочок бумаги и издал вздох облегчения.
– Три тысячи семьсот двенадцать! – прочитали сообщники хором.
Даже если бы в эту минуту в кабинет вломилось стадо вооруженных до зубов бандитов, Серафима и Ник вряд ли обратили бы внимание на такие пустяки. Три тысячи семьсот двенадцать… Дрожащие от волнения пальцы… У Серафимы стучали зубы.
Деликатный щелчок кодового механизма прогремел выстрелом в ушах обоих сообщников. Ник открыл дверцу и посветил фонариком, сгорая от вожделения, но…
Сейф был пуст.
Глава 10
Ночью Серафима не смогла уснуть и только вся измучилась, ворочаясь в постели. Разве уснешь, когда одолевают тяжелые мысли?!
Пустой сейф потряс ее до глубины души, а на Ника вообще было жалко смотреть. Никаких здравых мыслей им в голову не приходило, да и не до того – унести бы ноги! Поэтому они в полном молчании проделали обратный путь в подвал, через окошко, прикрутили совместными усилиями решетку и вернулись в гостиницу.
Уже возле ворот они вспомнили, что собирались изображать веселье после бурной вечеринки, иначе похоронное выражение их лиц могло запомниться сторожу. Пришлось натягивать на лица улыбки и притворяться подвыпившими и беззаботными.
Уснула Серафима лишь под утро, измученная мыслями о проклятом алмазе. Из тяжелого забытья ее вырвал равномерный, монотонный стук. Она подняла голову, тараща глаза, потом сообразила, что стучат в дверь.
Единственная прелесть маленького номера в том, что открыть дверь можно, не вылезая из кровати. Она села, завернулась в одеяло и щелкнула замком.
– Привет! – Ник вошел в комнату без приглашения, плюхнулся на кровать рядом с Серафимой. – Тебе удалось поспать?
– Видишь ли, я как раз недавно заснула! – раздраженно буркнула она, глянув на часы. – О Господи, семь часов! Ты в своем уме?
– Ты что, не спала?
– Представь себе! Я думала.
– И что надумала? – безнадежно спросил Ник, устраиваясь на кровати поудобнее.
– Надумала, что хорошо бы поспать до обеда, – намекнула Серафима и выразительно покосилась на свое одеяло, но Ник намека не понял.
Выглядел он несчастным, невыспавшимся, усталым, и Серафиме стало его жаль. Ладно, пусть сидит, бедняга. Придерживая на груди одеяло, она потянулась к рюкзачку за сигаретами. Ник подал пепельницу.
Они молча покурили, думая каждый о своем. О чем думал Ник – ежу понятно, а вот Серафима меланхолично размышляла о превратностях судьбы. Сколько лет она мечтала об подобном красавце, практически ночей не спала! И что же? Ей на жизненном пути попадается такой редкий экземпляр, сидит у нее на кровати, курит ее сигареты и не обращает на Серафиму никакого внимания. Где справедливость, спрашивается?
– Чувствуй себя как дома, – расстроенно пробормотала она. – Я в ванную.
Приползя в ванную, Серафима взглянула в зеркало и чуть не лишилась чувств. Понятно, почему Ник не проявляет к ней интереса, ведь такой экспонат только в кунсткамере и увидишь!
Ложась спать после бесплодной экспедиции за алмазом, она забыла смыть макияж, и теперь из зеркала на нее смотрела ужасная рожа с черными кругами вокруг глаз. А прическа превратилась в сплошной колтун, потому что Серафима всю ночь ворочалась на подушке.
Она быстро приняла прохладный душ и почувствовала себя немного лучше. От вчерашних Яриковых термоядерных коктейлей раскалывалась голова. Цитрамон бы сейчас и ледяную минералку с лимончиком!
Из ванной Серафима вышла посвежевшая, но мрачная. Ее раздражало все: и неудавшийся отпуск, и Ник, который видит в ней лишь "своего в доску парня", и теснота номера.
– Хочу черешни, – капризно заявила она, вытирая волосы полотенцем. – Чем сидеть тут дурак дураком и путаться под ногами, сходил бы на рынок. Еще купи воды и загляни в аптеку. Кажется, у меня похмелье…
Ник без возражений ушел за покупками. За время его отсутствия Серафима успела высушить голову феном, найти в шкафу чистую майку, замазать синяки под глазами и выкурить сигарету у окна.
День обещал быть жарким и солнечным. Солнце вставало из-за лесистых гор, во дворе лежали длинные прозрачные тени, на небе не было ни облачка.
Серафима твердо решила отправиться сегодня на пляж, а там хоть трава не расти. За шесть дней ни разу не искупаться – ее ж коллеги засмеют.
Вспомнив о коллегах, она вытащила телефон и задумчиво посмотрела на дисплей. Не напрячь ли Лёнчика Гусева поисками статьи о махинациях Иванцова? Впрочем, Лёнчик подползает в редакцию не раньше двух часов дня и беспокоить его утром бесполезно. Все равно соображать он начинает ближе к обеду.
Тем временем вернулся Ник, нагруженный пакетами. Неизвестно, где он нашел в такую рань работающий магазин, но принес все, что заказала Серафима.
Первым делом журналистка выпила полбутылки ледяной минералки, проглотила цитрамон и устроилась на кровати с блюдом черешни.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Ник печально.
– Ты о чем?
– Об алмазе, само собой!
– А что думать-то? Я же не телепат, чтобы догадаться, куда делся камень.
– Но хоть какие-то идеи у тебя есть?
Серафима устроилась поудобнее, подпихнула под бок подушку и запустила руку в блюдо с черешней.
– Версий может быть несколько. Первая: камень свистнули те самые типы. Вторая: алмаз находится где-то в другом месте. Третья: алмаза вообще не существовало.
– Как это не существовало? – вскинулся Ник. – Не мог же дед меня обманывать?
– Это всего лишь версии. Я перечисляю то, что мне приходит в голову. Но что я могу знать, подумай сам?
– Черт возьми, это самое большое разочарование в моей жизни, – сказал Ник хмуро.
– Еще вчера ты не был уверен, что вообще хочешь разыскивать алмаз, – напомнила Серафима. – Хотя я тебя понимаю. Мысленно ты уже был владельцем крупного, редкого камня, а вместо этого – пшик!
– Умеешь ты успокоить.
– А я и не собиралась тебя успокаивать, – сказала она. – Я ж не психотерапевт, правда? Действовать надо, а не нюни распускать.
– Именно об этом я и хотел поговорить. Чего теперь делать-то?
Мужчина ее мечты явно глупел на глазах. Серафима обреченно вздохнула и отодвинула черешню.
– Ты собирался пообщаться с соседями, – напомнила она Нику. – Вот и займись этим. Надо выяснить, что случилось с твоим дедом. Какова причина смерти? Знают ли они о преследователях? Может, видели что-нибудь. Только умоляю, ни слова им об алмазе!
С тем же унылым выражением лица Ник поднялся и направился к двери. Серафима покрутила пальцем у виска.
– На часы посмотри, всего половина восьмого! Это я такая добрая, впустила тебя в комнату, а соседи могут неправильно понять.
– Ладно, тогда пойдем после завтрака, – согласился Ник.
– И не делай на людях такого лица. Иначе народ решит, что у тебя какие-то неприятности.
– Конечно, у меня неприятности!
– Но любопытным постояльцам об этом знать не обязательно.
К завтраку они вышли по очереди и в целях конспирации уселись в разных концах столовой. К Нику тут же подсели размалеванные девицы, сегодня для разнообразия они были не в блестящих платьях, а в крошечных бикини и прозрачных парео, небрежно повязанных на бедрах.
Серафима стиснула зубы и приказала себе даже не смотреть в сторону вероломного сообщника, который тут же завел с девицами оживленную беседу.
Персонажи были все те же, ни одного нового лица. Хорек и Жирдяй предприняли очередную попытку подкатить к ней, но журналистка, раздраженная неудачей с алмазом и бессонной ночью, отбрила их с лету.
На завтрак подавали синюшный омлет и салат из вялой капусты. Наверное, на юге большой дефицит свежих овощей и фруктов! Серафима, наевшаяся черешни, с отвращением глянула в тарелку и принялась высматривать Аллу, чтобы попросить кофе.
Но горничной не было. Наверное, у нее выходной или отгул. Серафима остановила другую горничную, заказала ей кофе и вышла на веранду. Пепельниц на столиках не было, и не долго думая Серафима принялась стряхивать пепел в кадку с пальмой.
С Ником они договорились встретиться в саду, на секретной скамейке Серафимы. Как-то само собой подразумевалось, что свои нетипичные отношения они не будут светить перед изнемогающей от скуки и любящей посплетничать гостиничной общественностью.
Поэтому Серафима мстительно воткнула окурок в кадку с ни в чем не повинной пальмой и спустилась по ступенькам в сад. Там было почти прохладно, так как солнце, вознамерившееся поджарить курортников до хрустящей корочки, не проникало сквозь густую листву деревьев. Жаль, никто не догадался поставить здесь фонтанчик с питьевой водой, тогда стало бы совсем хорошо!
Она медленно брела по дорожке, наслаждаясь запахами листвы и цветов. Ник должен был подойти через несколько минут, если только не позабудет о делах за светской беседой с девицами! "Если он опоздает, – решила Серафима злорадно, – пусть пеняет на себя и идет добывать свой алмаз в гордом одиночестве. Ну или в компании проституток в бикини".
Свернув с дорожки, она раздвинула ветви деревьев, пробралась через переплетение кустарников и очутилась возле скамейки. Там было тихо, сумрачно, чирикала невидимая птица. Серафима уселась, зажгла сигарету, как вдруг раздались странные звуки – и птица в ужасе умолкла. Совсем рядом, через кусты, словно продирался слон: трещали и ломались ветки, похрустывал мелкий гравий под чьими-то ногами.
Серафима не успела толком ничего понять, но на всякий случай прыгнула на землю и притаилась за скамейкой.
За листвой мелькнула фигура человека в светлой одежде. Неизвестный шумно пыхтел и ругался вполголоса, придерживая рукой соломенную шляпу. Еще минута – и все стихло. Шокированная птичка тут же принялась голосить, а Серафима вернулась на скамейку.
Точно такая же шляпа была у детективной дамы Агаты. Да и промелькнувший кусочек светлой одежды очень напоминал ее знаменитые брючные костюмы. Интересно, зачем пожилой состоятельной даме лезть через кустарник в саду, если в нескольких метрах проложена дорожка?
Серафима подошла к зарослям, сквозь которые ломился человек, задумчиво потрогала колючки и сняла с ветки улику – кусочек белого льна.
Она едва успела спрятать это вещественное доказательство (интересно, что оно доказывает?) в карман шорт, как услышала неподалеку нерешительный свист.
– Серафима! Эй, ты где?
– Ты бы еще погромче кричал! – возмущенно зашептала она, вываливаясь на дорожку. – Агату не видел?
– Кого? – Ник непонимающе воззрился на Серафиму, которая возникла из зарослей, словно лесной дух. – И вообще, где ты была?
– Я же объяснила тебе, где находится скамейка. Ты что, в джунглях? Заблудился? А Агата – это пожилая тетка из гостиницы, в белом костюме и шляпе.
– Нет, я ее не видел. Мы с девчонками шли. Пришлось отделаться от них, сказав, что я увлекаюсь ботаникой и буду собирать гербарий.
– И где эти твои девчонки? – спросила Серафима недовольно.
– На пляж потопали, – махнул рукой Ник в сторону дальней садовой калитки. – А что с этой Агатой?
Серафима закурила и поведала о странном поведении пожилой дамы.
– Ну и что такого? Может, она за бабочкой погналась?
– Это ты у нас ботаник-любитель. А тетка вела себя странно, как будто выслеживала кого-то. Может, она за мной следила?
– А какой смысл в том, чтобы следить за тобой?
– Боже, пошли мне терпения! А этому типу – мозгов побольше! – взмолилась Серафима, подняв глаза к небу. – Мы ищем алмаз! Кто-то еще ищет алмаз. Сергей Иванцов ищет алмаз. Одного уже убили. Возможно, мы на очереди, и ты спрашиваешь, зачем за нами следить?
– Послушай, никто не знает о наших планах, – снисходительно пояснил Ник.
– Рощин, наверное, тоже так думал, – угрюмо заметила она. – А потом в одно прекрасное утро просто не проснулся. В общем, держи ушки на макушке и смотри в оба, ладно? Мне все еще дорога моя молодая жизнь.
И они резво направились к выходу из сада, Серафима же беспрестанно оглядывалась по сторонам, не желая упустить ничего важного или подозрительного.
Но в саду было тихо, спокойно и птицы радостно заливались в сочной июльской листве.
Прежде чем отправиться к соседям, Ник и Серафима съели для храбрости по мороженому и выпили на двоих бутылку ледяной воды. Заодно и составили предварительный план беседы. Следуя этому плану, Серафима, как образец женственности и миролюбия, должна все время маячить на виду у соседей, желательно с приветливой улыбкой, дабы не возникало лишних подозрений. А Ник обязан выведать все подробности о гибели дедушки, при этом никаким боком не касаясь алмаза, дома и вообще какого бы то ни было имущества.
В письме Андрей Борисович рассказывал о пожилой паре из "маленького синего домика". Такой там и в самом деле был – ухоженный, аккуратный, совсем рядом с коттеджем ювелира. На крыльце лежал и жмурился от яркого солнца полосатый кот, в будке мирно спал пожилой и, кажется, совсем глухой барбос.
– Счастье, что он не услышал наши шатания по саду вчера ночью, – шепнула Серафима. В ответ Ник сделал страшные глаза и толкнул калитку.
Пес на вошедших никак не отреагировал и продолжал дрыхнуть, похрапывая. В окне мелькнуло лицо женщины с настороженными глазами.
– Нас заметили, – сказала Серафима одними губами и на всякий случай раздвинула губы в приветственной улыбке.
Дверь домика открылась, на пороге возникла женщина – руки в боки, взгляд не то что холодный, а прямо-таки ледяной.
– Что вам надо? Мы фруктами и овощами не торгуем. Молока тоже нет.
– Мы не туристы! – сказал Ник торопливо. – Нам очень нужно с вами поговорить.
– Если что-то продаете, можете не трудиться.
– Да нет же! Я внук Андрея Борисовича. – И Ник кивнул в сторону кирпичного особняка.
– Ах, внук! – Женщина внимательно оглядела их обоих, задержала взгляд на Серафиминых шортах и презрительно хмыкнула. – Что-то долго вы из Москвы ехали, внук. А кто это с вами?
– Моя… э-э-э… девушка.
При этих словах Серафимины уши предательски вспыхнули, краска залила лицо. Ник подтолкнул ее локтем.
– Здравствуйте. Меня зовут Серафима. А это Никита.
– Знаю я, что Никита. Ладно, входите в дом.
Смущаясь и чувствуя себя неловко, они прошли в маленькую, почти стерильную кухню. Хозяйка жестом велела садиться за стол, сама осталась стоять, прислонившись спиной к двери.
– Это вы тогда звонили? – сурово спросила она у Ника. – Зачем врали, что дальний родственник? Андрей Борисович рассказывал нам, что у него есть какой-то… внебрачный внук.
– Я не знал, что вам об этом известно, – смешался Ник.
– Что ж вы деда не навещали? У него здоровье уже никуда не годилось. Все время на таблетках…
Ник промолчал, не зная, что сказать. Кажется, их план рушился на глазах. Хозяйкой положения была эта маленькая женщина с сурово сжатыми губами, а Серафима так вообще мечтала незаметно выскочить на улицу и убежать подальше. Хозяйка напоминала ее классную руководительницу, которую Серафима ненавидела. Впрочем, чувство это было взаимным.
– Ладно, это не мое дело, – сказала хозяйка себе под нос. – Так что вы хотели? Чай не предлагаю: у меня много дел и я очень спешу.
Ник понял намек.
– Я хотел узнать, от чего он умер. Вы что-то знаете об этом? И как это произошло?
– Он позвонил нам по телефону, тогда, двадцать второго числа. Я знала, что у Андрея Борисовича проблемы со здоровьем, но в тот момент я даже не поняла, кто звонит. Какие-то странные хрипы, кашель… Потом я сообразила, тут же вызвала "скорую", а сама побежала к нему. Муж тоже со мной побежал. Дверь в дом была заперта, мы стали стучать, колотить в дверь. Муж попытался найти открытое окно, проверил заднюю дверь, но у него там кругом решетки, замки… Как во дворце, просто так и не войдешь.
Ник и Серафима понимающе переглянулись.
– Так вот, Андрей Борисович открыл дверь сам, и я чуть в обморок не упала от его вида. Синий, губы трясутся, он из кухни шел по стеночке, чтобы отпереть нам. "Скорая" быстро приехала, нас вытолкали из дома… А потом мы узнали, что он умер. Сердечный приступ. Прямо в машине "скорой помощи", и врачи не сумели спасти.
– О Господи! – тихо вздохнула Серафима.
– Раньше надо было о старике думать! – вскинулась женщина. – Что же вы не приехали раньше, не помогли? У него ведь деньги были, вам бы даже платить ни за что не пришлось!
Серафима вжалась в спинку стула. Под стальным взглядом хозяйки она вдруг почувствовала свою личную вину за смерть старого ювелира, хотя это уже был полный бред. Она машинально потянулась к пачке сигарет, но хозяйка резко сказала:
– У нас не курят!
– Извините, – пролепетала журналистка, в один миг превратившись в нашкодившую второклассницу.
– Потом позвонила молодая врачиха, которая тогда на "скорой" приезжала, – продолжила женщина неохотно. – Где-то дня через два. Сказала, что Андрей Борисович передал ей какую-то записку… для внука. Для вас то есть.
Услышав о какой-то записке, Серафима навострила уши.
– Что за записка?
– Понятия не имею. Когда "скорая" приехала, дед уже и говорить почти не мог, только пальцем тыкал в сторону кухни. Врачиха пошла туда и увидела на столе бумагу. Андрей Борисович сказал, что это для внука… Ну а через десять минут умер в машине, по дороге в больницу.
– Простите, пожалуйста, вы не знаете, как эту женщину отыскать? – спросил Ник.
– Она оставила мне телефон. Только я не знаю, где он. Клочок бумаги, не мудрено и потерять!