– Шутите, – проговорил Арсений, – ладно шутите, я не обидчивый. А совет все равно могу дать, вы – поосторожней с людьми разговаривайте, у нас не любят, когда говорят такое про директора. Глазом не моргнете, замочат.
– Неужели так страшно?
Но на этот вопрос Арсений не стал отвечать.
– В общем, вы тут располагайтесь, а я пойду. Если что звоните. Да, забыл предупредить, утром горничная придет в комнатах стелить, убирать, так что лучше не закрывайтесь.
– А если кто-нибудь на нас нападет, что делать?
Арсений бросил на меня непонятный взгляд.
– А кто тут нападет, медведи так близко к городу не приближаются, а больше некому.
– Хорошо, коли так, – завершил я с ним беседу.
Арсений ушел, я же стал обследовать дом, побывал во всех помещениях, кроме одного – комнаты, в которой расположился Эрнест. Я слышал, как он возится там, но заходить не стал – общаться с этим типом, тем более проявлять о нем заботу мне хотелось меньше всего.
Осмотрев дом, я стал изучать окрестности. Место, конечно, было очень красивое, небольшую полянку, на которой расположилось наше пристанище в этом суровом краю, со всех сторон обступал лес. И хотя картина представлялась очень красивой, но в целом вся эта ситуация не взывала во мне восторга. Идеальные условия для нападения, никто ничего не услышит, не увидит. Что еще надо, чтобы свести счеты? А собираются ли это делать? Если нет, то тогда пусть объяснят мне зачем нас поселили здесь, в отдалении от всех остальных.
Но пока все казалось тихим и мирным, вокруг не было ни души, я бродил среди деревьев, наслаждаясь красотой леса, насыщая свои загазованные столичной атмосферой легкие чистым, настоянным на аромате сосновой смолы воздухом.
Я волновался все ли благополучно с Ланиной, так как уже было довольно много времени, а ее все не было. Уже давно появился сочетающей в себе две древних профессии: повара и официанта средних лет мужчина, который красиво накрыл на стол. С каждой минутой я нервничал все сильней. Наконец вдали заурчали моторы, и на дороге показался кортеж из трех машин. Моя тревога усилилась. А что если сейчас произойдет как раз то, о чем я напряженно думал с того самого момента, как оказался в этом доме.
Кортеж остановился возле лесного особняка, из одного автомобиля появилась Ланина, она что-то сказала сопровождавшим, машины развернулись и быстро помчались в обратном направлении. Ланина же вошла в дом.
Я встретил ее у порога и помог снять плащ.
– Тяжелый день? – спросил я.
– Не то слово, этот красавец-мужчина не желает нам выдавать никаких документов. По его приказу все просто саботируют. Куда не придешь, везде начинается волокита: того нет, другое где-то лежит, а где никто не помнит. Аудиторы просто стонут. И повсюду охрана.
– До угроз дело не дошло?
– Пока нет. Но, полагаю, дойдет. А где Эрнест?
Я кивком головы показал на второй этаж.
– Стол накрыт, – известил я.
– Хорошо, сейчас мы придем.
Но "сейчас" растянулось на целых полчаса. Ланина спустилась вниз одна, она неприязненно посмотрела на меня.
– Что вы сделали с Эрнестом? Он утверждает, что у него сломана рука.
– Думаю, рука у него не сломана, просто ушиб. Ваш Эрнест запустил в мою голову бутылку коньяка. По-вашему я должен был подставить ему свой лоб?
Ланина нахмурилась.
– Что между вами произошло?
– Да, ничего, ваш муж постоянно нуждается в ком-то на кого он может срывать свою злобу за неудавшуюся жизнь. С тех пор, как я работаю вместе с вами, он для этих целей выбрал почему-то меня. Конечно, большое спасибо за ту честь, что он мне оказал, но ходить с разбитой головой, мне все же не очень хочется, – съязвил я.
Ланина ничего не ответила, она стояла, погруженная в океан своих мыслей.
– У нас стынет ужин, – напомнил я, так как в данный момент больше всего мне хотелось есть.
– Да, пойдемте. Эрнест не спустится. – Она замялась, решая, стоит ли продолжать. – Он сказал, что пока вы находитесь тут, он не выйдет из комнаты.
– Сожалею, но я не могу уехать, пока вы живете в этом доме, мне необходимо находиться рядом с вами.
– Я понимаю, – сказала она и посмотрела на меня. – Вы не уедете.
Ланина не стала просить официанта и повара в одном лице отнести еду к Эрнесту, а сделала это сама, затем спустилась вниз. Мы прошли в столовую. Ужин протекал почти в полном молчании, Ланина сосредоточенно ела и временами мне даже казалось, что она забывала о том, что рядом с ней находится еще один человек.
Закончив трапезу, она сухо попрощалась со мной, и удалились в свои супружеские покои. Повар тоже уехал, и я остался один. Я вышел из дома, обошел все вокруг. Вечер был на редкость тихий, хотя и прохладный, я всматривался в темноту, но ничего подозрительного не замечал. Вернувшись, я разжег камин и сел напротив него, плеснув на дно бокала немного коньяка из той самой бутылки, которая едва не проломила мне череп. Удивительно, но давно мне не было так хорошо и покойно, как в этом затерянном среди лесной чащобы особняке в нескольких тысячах километрах от дома. Я ни о чем не думал, а просто смотрел на пляски огня. Внезапно сверху до меня донеслись возбужденные голоса; я разочарованно вздохнул, идиллия завершилась очень быстро, по сути дела не успев по-настоящему начаться. Но слушать семейные распри мне совершенно не хотелось, и я решил, что пора идти спать.
Внезапно голоса наверху стихли, я еще раз на прощание плеснул себе в бокал, собираясь покинуть эту уютную обстановку, как вдруг услышал шаги. В комнату вошла Ланина. Она даже не пытались скрыть, что расстроена.
Она села рядом с огнем, напротив меня.
– Не знаю, что делать с ним, – вдруг негромко проговорила она. – Он ничем не желает заниматься, его абсолютно ничего не интересует. Он все время пьет. Я вас прошу, по-возможности приглядите за ним.
Эта просьба мне совершенно не нравилась, желание превращаться в няньку Эрнеста я не испытывал никакого. Ланина посмотрела на меня и по-видимому прочитала отпечатавшиеся на моем лице мои мысли.
– Я понимаю, что вам не нравится моя просьба, но к кому я могу с ней еще обратиться. Вы же видите, я настолько занята, что не могу уделять ему много внимания.
– Хорошо, я постараюсь, – неохотно пообещал я.
– Я хотела с вами еще кое о чем поговорить. – Ланина внимательно оглядела комнату. – Как вы думаете, здесь нет "жучков"?
– Днем я осмотрел весь дом, в том числе и эту комнату, но ничего такого не нашел.
– Что ж, будем надеяться. Каюсь, но прошу вас простить меня за то, что я вам не все рассказала. Сама не знаю почему? – задумчиво проговорила она. – Щипанов незадолго до смерти поведал мне нечто, о чем я его тогда просила никому не рассказывать. Именно поэтому я и приехала на комбинат. Им все-таки кое-что удалось раскопать. По мнению Щипанова, значительная часть выпускаемой тут продукции куда-то уходит.
– Что это означает?
– Наш замечательный директор комбината отчитывается не о всей производимой продукции, здесь на комбинате существует система двойной бухгалтерии. Более того, по некоторым сведениям тут работает вторая, тайная бухгалтерия, которая занимается учетом той части продукции, которая не попадает в официальные отчеты и балансы. Эта продукция уходит с комбината через какие-то специально для этого организованные фирмы. Ну а доходы от этих операций, сами понимаете, идут Курбатову. И, полагаю, не только ему, – после короткой паузы добавила она.
– Но не так-то легко вывозить с комбината продукции больше, чем это проставлено в документах. Как они это делают?
Ланина достала сигарету и закурила, заняв немножечко огня у камина.
– На этот вопрос ответа у меня нет, но я бы хотела его получить. С вашей помощью.
– Но каким образом?
– Я думала об этом. Конечно, легче всего подкупить учетчиков, охрану, но с другой стороны все это ненадежно. Тем более, отец, чуя не ладное, еще год назад подчинил вневедомственную охрану комбината себе. Он даже платил им зарплату из централизованного фонда. Но боюсь, это не помогло, они обхитрили папу. Но как? Речь же идет не об ювелирных украшениях, а о металлопрокате. А это сотни тонн, десятки составов.
– Как же они действуют?
– Я же сказала: не знаю. Но у меня есть предположение. Я сегодня исследовала железнодорожные хозяйство и меня удивило то, что оно на комбинате чересчур разветвленное. Может, я что-то не понимаю, но мне показалось, что для его работы не требуется столько путей. И во мне зародилась идея: проследить движение какого-нибудь состава с готовой продукцией.
– Это опасно.
– Опасно, – согласилась Ланина. – А что здесь из того, что мы делаем, не опасно?
– Почти все, – подтвердил я. – Разве что сидим у камина, это вполне безопасно.
Ланина задумчиво перевела взгляд на танцующее пламя.
– Так вы согласны поучаствовать в операции? – вдруг спросила она.
– Вы приказываете, я подчиняюсь.
– Да, вы правы. А знаете, мне стало нравится отдавать приказы. Раньше я не любила этого делать, даже стеснялась. А теперь когда вижу, как люди выполняют все, что я им говорю, мне доставляет это удовольствие. Это плохо?
– Это может стать плохой чертой, если превратится в самоцель, в способ получения удовольствия от власти над подчиненными.
– Я понимаю, что вы хотите сказать, – странным тоном произнесла она, и я даже не разобрал: рассердилась она на мои слова или приняла их к сведению. – Мне нравится здесь сидеть у камина, но уже поздно. Налейте мне вашего коньяка и я пойду спать.
Я выполнил ее то ли приказ, то ли просьбу.
– За наш успех, – провозгласила она тост.
Честно говоря, я не совсем понял, что Ланина конкретно имела в виду, но коньяк выпил. Ланина встала и, как мне показалось, не очень охотно пошла к двери. Я последовал за ней. У лестницы наши пути разошлись: ее – пролегал на второй этаж в супружескую спальню, мой – в соседнюю комнату.
Первый день нашего пребывания в этом городе завершился. Мы были живы и здоровы. И это обстоятельство вполне можно было считать тем самым успехом, за который мы только что выпили.
Глава восьмая
Но утром наши планы оказались нарушенными. Мы только-только сели завтракать причем вопреки своему обещанию к нам присоединился Эрнест, как вдруг послышался шум моторов. Не сговариваясь, вся наша троица бросилась к окну.
У дому только что остановились три автомобиля. Мое сердце при виде этой картины снова тревожно забилось, а пальцы потянулись к пистолету. Из машины вылез высокий грузный мужчина.
– Гарцев, – первой узнала его Ланина.
В ее голосе прозвучала тревога. Мы невольно переглянулись.
– Что будем делать? – спросил я.
– Ставить еще одну тарелку, он никогда не отказывается поесть, – весьма разумно предложила Ланина.
В доме раздалась настойчивая трель звонка.
– Я открою, – сказал я.
Так как Ланина не возражала, я направился к входной двери.
Гарцев стоял на пороге один, хотя я заметил, что в машинах сидели не меньше десяти человек; все они явно входили в команду его охраны.
– Не ожидали гостей, – широко улыбнулся Гарцев. Он протянул мне руку, и моя рука утонула в его огромной ладони. – Дома наш президент?
– Дома.
– Ну, показывай путь.
Вместе мы вошли в столовую, и я увидел, что на столе действительно стоит еще одна тарелка.
– Не ждали, – громко повторил Гарцев свое приветствие, при этом широко улыбаюсь. – Как вы тут поживаете, Александра Александровна?
– Как видите, вполне неплохо, – тоже улыбнулась в ответ Ланина.
Но я видел, что она волнуется. – Садитесь с нами завтракать.
– А что, в целом неплохая идея. Я, правда, уже ел, но все равно. Странное свойство моего организма, он всегда голоден. Даже не знаю, что с ним делать? – пожаловался Гарцев на свою судьбу, не без труда втискиваясь за стол.
После того, как Гарцев занял свое место, несколько последующих минут были целиком посвящены еде. Гарцев ел с таким аппетитом, как после великого поста. Его прожорливость не знала границ. Он так глубоко ушел в процесс поедания пищи, что, казалось, забыл о цели своего приезда. Но, едва насытившись, он сразу же вспомнил о ней. Правда и тут он не забывал о главном удовольствии своей жизни, перемеживая слова с большими глотками пива.
– Удивили вы меня Александра Александровна.
– Чем же, Владилен Олегович?
– Приехали сюда, да еще с такой большой делегацией, устраиваете доскональную проверку, а ваш первый заместитель, ваша правая рука, – Гарцев вытянул вперед свою правую руку, – ничего не ведает о вашей поездке. Как же так?
– Я решила, что не стоит вас отвлекать, у вас сейчас масса других дел в концерне. Помните, я вам поручила подготовить новую концепцию его развития. А я этого и боялась, что вы бросите все и примчитесь сюда. Как видите, оказалась права.
– А что мне оставалось делать? – вдруг рявкнул своим зычным голосом Гарцев. – Вчера звонит мне Курбатов и едва не плачет. Я целых десять минут не мог понять, о чем это он. А оказывается, вы приехали, обложили со всех сторон проверяющими и хотите его убрать отсюда.
– Пока речь об этом не идет. Проверка только в самом начале, дождемся итогов, а там решим.
– Да что решать! Да Курбатова не снимать, а награждать надобно. За пять лет, что он здесь, он же комбинат этот почти из руин поднял. Когда он пришел сюда директорствовать, тут работа едва тлела, все было разорено, люди слонялись без дела, а если что-то и делали, то только одно – беспробудно пили. А теперь, сколько прибыли он нам дает.
– Я это все знаю, но заслуги директора комбината не освобождают его от наказания за нарушения. Конечно, в том случае, если они будут выявлены. Есть нарушения, есть наказание, нет нарушений, нет наказания. Разве это не справедливо. Мой вам совет: возвращайтесь назад и готовьтесь к заседанию Совета Директоров. Будем обсуждать вашу концепцию. Предупреждаю: разговор будет тяжелый.
Я видел, что от такой наглости Гарцев едва не задыхается, и сдерживать свое негодование с каждой минутой ему становится все трудней. Я прикидывал есть ли хоть какая-то надежда справиться с этим гигантом, если он все же потеряет самообладание. Задача это будет более чем трудная. А если учитывать, что на подмогу ему может прийти целое отделение дюжих молодцов, то ситуация может принять трагический оборот. И зачем она его дразнит?
– Слушайте, – наклонился Гарцев всем своим огромным телом в сторону Ланиной, – кончайте эту бодягу. Я вам гарантирую, тут все чисто. Я же курирую комбинат и знаю, что на нем творится.
– Я уважаю ваше мнение и принимаю его в расчет, но я хочу сама во всем разобраться. И еще, пусть это не будет для вас неожиданностью: после проверки я намерена перераспределить обязанности в Совете Директоров, я возьму комбинат себе.
Эта новость застала Гарцева врасплох, и несколько мгновений он просто не мог прийти в себя. Затем внезапно вскочил.
– Да, как это понимать, на каком основании?
– Как председатель Совета Директоров и президент концерна я имею на это полное основание. Когда вернусь в Москву, издам приказ.
– А чем же буду заниматься я?
– Дел в концерне много, у меня есть кое-какие идеи. Вернусь, мы с вами, Владилен Олегович, их обсудим. Это очень интересные направления, пора нам расширять сферы нашей деятельности.
– Какие еще сферы, мы и так занимаемся столькими разными делами. Я надеюсь, вы шутите насчет комбината.
– Я не шучу, комбинатом буду заниматься я, – решительно произнесла Ланина.
Наступила критическая минута. Я понимал, что стоит Гарцеву крикнуть своим опричникам, и они сделают с нами все, что захочет их разгневанный шеф. И по его лицу я видел, что именно такое желание бушует в его огромном теле. Я подошел почти вплотную к Ланиной и принял готовую к схватке позицию.
Взгляд Гарцева до сего момента беспредельно прикованный к молодой женщине, теперь невольно переместился на меня. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Не знаю, что он мог узреть в моих очах, но в его я видел откровенную угрозу. Он все еще колебался; я понимал, какой он испытывает соблазн – покончить со своим противником одним ударом. Но пока что-то останавливало его; я не исключал, что при всей ненависти, которую он испытывает к Ланиной, внутренне он еще не готов так с ней поступить. Несмотря на всю свою внешнюю мощь, у меня было ощущение, что подобные решения даются ему нелегко. Во всем его поведении была какая-то изначальная двойственность; он шумел, угрожал, но перейти Рубикон не отваживался. И это тот шанс, которым необходимо воспользоваться.
– Я думаю, что не стоит нам ссориться. Тем более вдруг что случится. Когда мы увидели, что вы выходите из машины, то предупредили свою охрану. (Это было неправдой, и это было большим с моей стороны упущением.) Я понимаю, что нам ничего не угрожает, но в таких случаях я всегда опасаюсь случайностей и недоразумений. Владилен Олегович, могу я с вами перекинуться несколькими словечками наедине.
Гарцев неохотно кивнул головой.
– Давай перекинемся, – усмехнулся он.
– Пройдемте в другую комнату.
Эта просьба не слишком пришлась по вкусу Гарцеву, но возражать он не стал и направился к двери. Я пошел за ним.
Гарцев тяжело опустился на стул, и он жалобно заскрипел под тяжестью его тела.
– Чего хочешь сказать? – небрежно кинул он мне.
Я собирался с мыслями, которые почему-то разбегались, как насекомые при свете.
– Владилен Олегович, я понимаю, что вам не понравились действия Александры Александровны, но все же она ваш начальник и вам лучше подчиниться. Не стоит создавать нервозную обстановку, вам же долго работать вместе.
Я говорил примирительным, даже упрашивающим тоном, надеясь, что он подействует на рассерженного гиганта. И частично добился своего, я видел, что он задумался о том что делать дальше. Я же вдруг пережил самый настоящий испуг; в этот миг шестым чувством я вдруг понял, как все мы близко подошли к гибели. Он ехал сюда нас убивать. И все же что-то ему помешало? Я предполагал, что скорей всего решительность Ланиной, он не ожидал от нее такой самостоятельности и смелости.
– Знаешь, ты мне нравишься, – вдруг проговорил Гарцев совсем не то, что я ожидал от него услышать. – Умеешь не теряться в самых разных обстоятельствах. Только не понимаю, чего ты около нее все время крутишься. Женщине такое дело все равно не потянуть. А мне нужны бравые ребята, которые еще умеют и мыслить головой. Ну как?
– Это очень интересное предложение, я готов его рассмотреть. Но после того, как мы все вернемся отсюда в Москву живыми и невредимыми. – Последние слова, если можно так выразиться, я выделил жирным шрифтом.
– Ах, ты, сукин сын, – вдруг засмеялся Гарцев. – А ты сомневаешься, что вернешься невредимым?
– Не сомневаюсь, но очень боюсь случайностей. Все-таки комбинат, производство, всякое может быть. Могу я вам дать совет как мужчина мужчине? – сказал я.
Гарцев немного удивленно взглянул на меня.
– Ну, давай. Всегда любопытно получать советы от мужчины. – Последние два слова он произнес с явной насмешкой.
– Мне кажется, вы торопитесь, козыри и так у вас. Рано или поздно вы получите то, чего хотите. Яблоко само упадет в ваш рот. Затем ее срывать силой.
– А чего я по-твоему хочу? – прищурился Гарцев.