Но мне уже было все равно.
– В таком случае спасибо за приятное знакомство. Кончайте с ним.
Судя по всему чувство мести за убиенных товарищей у людей Шутника было настолько сильным, что выполнить эту миссию вызвалось сразу несколько человек. Пистолеты и автоматы нацелились на меня со всех сторон. До конца моей жизни оставались считанные мгновения.
– Всем немедленно бросить оружие! – раздался чей-то громовой голос. – Иначе всех перестреляем.
Ннемая сцена, что последовала вслед за грозным окриком, будет всплывать в моей памяти до конца моих дней. Все застыли на месте, изумленно смотря друг на друга и, не понимая, что происходит. В комнате появилось с десяток человек с пистолетами, которые грозно смотрели на охранников Шутника. Несколько секунд никто не решался не только сделать движение, но, как мне казалось, даже вздохнуть.
– Всем немедленно бросить оружие на пол! – последовала новая команда.
Оружие с жутким грохотом полетело на пол. Я мог подобрать любой автомат, но у меня не осталось на это сил. Я плохо различал, что происходит вокруг, так как один из ударов ботинком пришелся мне в глаз, и он заплыл, но я все же заметил, как на меня надвигается темный силуэт. Что-то знакомое привиделось мне в нем, но определить: кто это я никак не мог.
– Александр Александрович, вы живы?
– Жив. Вы кто?
– Вы меня не узнаете, – удивился до боли знакомый мне голос. – Я же Гарцев.
– Вы вовремя, еще бы пару секунд – и я был бы уже далеко.
– Боюсь, что вы правы. Вот мерзавцы! – Дальше последовал текст, который просто невозможно воспроизвести на бумаге. Вылив таким образом свой гнев или какое-то другое сильное чувство, Гарцев снова посмотрел на меня.
– Вас надо в больницу, выяснить, не сломано или разорвано у вас чего-нибудь внутри?
– Ничего не сломано.
– Откуда вы знаете?
– Чувствую, я хорошо знаю реакции своего организма.
И все же встать без посторонней помощи оказалось мне не под силу. Меня взяли за руки и за ноги и понесли в соседнюю комнату, где положили на кровать. Эта комната, а следовательно и кровать принадлежали Ланиной. Я даже почувствовал слабый запах духов, идущий от подушки.
Едва я лег, как в комнату вошел Гарцев.
– Тут лежать лучше, чем там на полу? – усмехнулся он.
– Лучше.
– Я не нашел Ланиной. Где она? Она жива?
– Жива, но ее здесь нет.
– А где она есть?
Я не знал, что сказать. Мысли мои путались, мне было трудно понять, что происходит. Кому верить, а кому не верить? Кто за нас, кто против нас? Почему тут оказался Гарцев, с какими целями он сюда прибыл? Я соображал с большим трудом, кажется, избиение отразилось на всех функциях моего тела.
– Вы мне не верите? – услышал я как сквозь вату далекий голос Гарцев.
Но ответить я не успел, так как внезапно провалился в такую глубокую пропасть, в какой еще, кажется, никогда не оказывался.
Я очнулся, когда уже было светло, лучи солнца, словно стрелы, пробивали насквозь шторы и падали мне на лицо. Рядом с моей кроватью кто-то находился. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что роль сиделки выполняет Ланина.
Она склонилась надо мной, а затем громко закричала:
– Он проснулся!
Появился человек, в котором я по неуловимым признаком признал врача. После того, как Ланина вышла из комнаты, последовала долгая и нудная процедура моего осмотра, которую я здесь опускаю. Выяснилось, что знание моего организма меня не подвело, никаких переломов и внутренних кровоизлияний медик не обнаружил. Зато ушибов, ссадин и прочих следов избиения на моем теле была самая настоящая коллекция.
Врач удалился, обильно смазав мои раны какой-то мерзко пахнущей мазью. Я чувствовал себя сносно разумеется по сравнению с предыдущим вечером, когда я потерял сознание. А потому меня обжигало нетерпение снова увидеть Ланину. И она не заставила себя ждать.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Более или менее. Мне кажется, я могу даже встать.
– Доктор сказал, что пока не надо. Поэтому, прошу вас, лежите.
– А вы, это же ваша кровать?
– Она в этом доме не единственная.
Я посмотрел на нее.
– Когда вы вернулись сюда?
– Ночью. Я стала звонить вам по сотовому телефону, но никто не отвечал.
– Вы шли ночью по лесу!?
– Да, шла, – подтвердила Ланина. – Когда я сюда пришла, то застала Гарцева и его охрану. И еще несколько трупов. Но их уже убрали.
– Единственная радостная новость, – проворчал я. – Кстати, а почему не работал мой телефон, кто-то же должен был ответить.
– Он был разбит, в него попала пуля.
– Что с Арсением? – спросил я.
– Он в больнице, мы его постараемся переправить в Москву. Скажите, вам вчера было очень страшно? – вдруг спросила она.
– Страшно, – подтвердил я.
– И все же вы сделали это? – задумчиво произнесла она. – Почему?
– Обычный человек не понимает смысла подавляющего большинства своих поступков, – сказал я. – Я не исключение.
– А вы обычный человек?
– Без всякого сомнения.
– В таком случае, спасибо. – Она наклонилась ко мне и поцеловала в щеку. Затем встала и быстро вышла. Я посмотрел ей вслед, затем натянул одеяло на голову. Я чувствовал себя еще слабым, и потому меня тянуло ко сну.
Глава двенадцатая
Мы сидели в последний раз в том самом каминном зале, в котором проводили все последние вечера. Только на этот раз к нашей маленькой кампании присоединился Гарцев. Этот человек меня занимал все больше и больше. Его неожиданное появление спасло мне жизнь, и я не мог не быть ему благодарен. И все же то, как и почему он оказался в доме, вызывало во мне самые разнородные мысли. Кажется, в древнегреческом театре был такой персонаж: бог из машины, который спускался на сцену в самый критический момент и разрежал ситуацию. Не мнит ли Гарцев себя таким богом?
То, что это было, по крайней мере, отчасти похоже на правду, подтверждало и его уверенное поведение. Он явно чувствовал себя хозяином положения. героем, спасшим другим жизнь. Он сидел, развалясь в кресле, потягивал из баночки немецкое пиво и курил сигарету. При этом насмешливо поглядывал на нас.
– Натворили вы тут дел. Александры Александровичи, – обратился он сразу к нам обоим. Весь город гудит, как сто паровозов. Я вчера разговаривал с вице-губернатором области, все областное руководство просто в шоке. До чего дело дошло, до самого настоящего боя.
Гарцев рассмеялся и смял одной рукой, словно прочитанную газету, опорожненную баночку с пивом.
– Впрочем, думаю, ничего страшного нам не грозит, комбинат дает едва ли не треть всех поступлений в областной бюджет, так что они постараются спустить дело на тормозах. Обвинят во всем этих придурков. Тем более с вице-губернатором мы знаем друг друга не первый год. Одной водочки с ним выпили целое озеро. Да не простое, а глубоководное. Он большой мастак ее глушить. Я всегда привожу ему какой-нибудь новый сорт, он обожает дегустировать водку, которую еще не пробовал прямо у себя в кабинете. Его секретарша, зная, как будут развиваться события, звонит жене и та приезжает за ним, дабы отвезти домой. Учтите это обстоятельство, Александра Александровна, на будущее, если вы захотите добиться что-нибудь от него, с пустыми руками к нему не являйтесь.
Ланина молча сидела перед камином с неподвижным лицом. Ей явно не нравился вальяжный вид и снисходительно-поучающий тон вице-президента концерна. Поэтому в разговор решил вступить я.
– Как вы узнали о том, что тут у нас творится?
Гарцев посмотрел на меня.
– Я с самого начала боялся, что у Курбатова могут сдать нервы и он совершит какой-нибудь глупость. Ну а когда я узнал, что Александра Александровна его сняла, то испугался уже за нее. Кликнул своих ребят и помчался в аэропорт. И, как видите, успел во время. Задержись я на минуту – и мы бы вас не досчитали. Представляете ситуацию? Вы должны быть мне по гроб благодарны.
В этом он был абсолютно прав, но по целому ряду причин мне не шибко хотелось его благодарить. Меня не отпускала мысль: все, что он делал и делает, имеет далеко идущие планы.
– А где Курбатов? – спросил я.
– А бес его знает. Сбежал, подлец. Выписан ордер на его арест. В квартире произвели обыск, она оказалась совершенно пустой, ничего ценного там не обнаружили. Хотя всем известно, что он человек не бедный. Скорей всего он давно стал готовить для себя запасной аэродром. Но, думаю, найдем его.
– Почему вы так думаете?
– Да, дела у него тут остались незавершенными. Я маленько знаю его, он не простит вам того, что вы сковырнули его с комбината и из города. Он же тут почище царька был, все городское начальство по струнке перед ним ходило. А теперь он кто? Бродяга.
– Значит, вы полагаете, он еще даст о себе знать?
Гарцев снисходительно поглядел на меня, как смотрит взрослый на задавшего наивный вопрос ребенка.
– Есть такой тип человечка, который не прощает обиду. Вот он из таких. Черт его знает, что он напридумает, но ждать его появление надо непременно.
Гарцев взял со стола очередную банку с пивом, она была третья или четвертая по счету. Сколько же литров его живот способен принять этого напитка, невольно подумал я?
Между тем, Гарцев цедил из банки пиво и поглядывал на Ланину, которая по прежнему хранила молчание. Я вдруг почувствовал, что гигант хочет о чем-то спросить, но испытывает нерешимость. Это мне казалось странным, так как было совсем не в его характере.
– Что теперь будем делать с комбинатом? – все же задал он тот вопрос, который интересовал его больше всего.
Ланина мгновенно переменилась, ее лицо ожило, на нем появилось какое-то непривычно жесткое выражение.
– Что вы имеете в виду, Владилен Олегович?
– Он теперь остался как бы без хозяина. Я мог бы больше приглядывать за ним.
Ланина смотрела на Гарцева, и я видел, что тот чувствует себя под ее взглядом не слишком уютно.
– Спасибо за инициативу, но я уже вам говорила: комбинат буду курировать пока я. Тут надо разобраться еще со многими делами, то, что мы выявили, это надводная часть айсберга. А есть и подводная. Или вы в этом сомневаетесь?
– Ни в чем я не сомневаюсь, – не скрывая своего недовольства, буркнул Гарцев. – Я не хуже вас понимаю, что вокруг комбината вьется кучу всякого народа, и каждый желает иметь свой кусок. Но я не в первый раз попадаю в такие ситуации, я быстро разберусь что тут и почем?
– Комбинатом буду заниматься я, – с каким-то злым упрямством проговорила Ланина. – Я буду рада вашей помощи, но в том, что творится на комбинате и вокруг него, я желаю разобраться самолично. А там посмотрим.
Гарцев не скрывал своего неудовольствия таким решением, его сильные пальцы со всех сторон мяли бедную пивную банку, из которой внезапно на его брюки хлынул пенистый напиток. Он выругался.
– Вам не справится, – проговорил он. – Это комбинат оседлали слишком многие. Они не позволят вытеснить себя и ради этого готовы на все.
– Если вы знали об этом раньше, почему ничего не говорили, ничего не делали?
Гарцев удивленно взглянул на нее.
– А что можно было сделать?
– А теперь вы же собираетесь что-то предпринять?
– Теперь другая ситуация, Курбатов больше тут не директор. А он держал все нити.
– Я смотрю, вы неплохо информированы о здешних делах. Почему же вы до сих пор молчали?
– Ну не так уж я хорошо информирован, я знаю общую ситуацию, а что и как конкретно, надо все распутывать. И вы не правы, что я молчал, я имел разговор с вашим отцом. Я ему несколько раз говорил, что пора заняться комбинатом. Но у него так и не дошли по-настоящему руки.
– Его убили, чтобы этого не случилось! – резко и звонко произнесла Ланина. – Он как раз хотел детально изучить обстановку на комбинате. Но ему не позволили. Вы все объединились против него.
– Я не знаю, кого вы имеете в виду под словом "все". Я ни с кем не объединялся. Я всегда сам по себе.
Ланина пристально посмотрела на Гарцева.
– И вы ничегошеньки не ведали, что творит Курбатов, что комбинат на половину работает на него и на тех, с кем он связан?
Я видел, что Гарцев все больше теряет самообладание и едва сдерживает себя. Я прекрасно понимал ход его мыслей: вместо того, чтобы благодарить его за то, что он нас спас, и предоставить в качестве награды ему полную власть на комбинате, его обвиняют едва ли не в соучастие в проведении махинаций бывшим директором.
– Мне надоел наш разговор, Александра Александровна, – вдруг сказал он и сжал банку. Пиво вновь полилось ему на брюки, но на этот раз он не обратил на это ровным счетом никакого внимания. – Я-то полагал, что мы с вами сумеем найти общий язык. Вам нужны люди, на которых можно опереться. Иначе вам не совладать с ситуацией. А она гораздо опасней, чем вы даже себе представляете после всего, что тут с вами случилось.
Гарцев встал, и я в очередной раз подивился мощи его фигуры.
– До свидания, встретимся в Москве, – кивнул он нам на прощанье и вышел.
После его ухода минут пять мы сидели молча.
– Как вы думаете, что все это значит? – вдруг спросила Ланина.
– Он объявил вам войну.
Она кивнула головой.
– Вы полагаете, я должна была принять его условия?
– Это не мое дело.
– Но у вас же есть свое мнение.
– На одного опасного врага у вас стало больше.
Ланина вздохнула.
– Я понимаю, что вы имеете в виду, но может быть вопреки тому, что вы думаете обо мне, я вовсе не стремлюсь ради того, чтобы сделать жизнь азартней, к увеличению числа своих врагов. Но я не могу принять его помощь, он действует, исходя из своих интересов. Он практически разговаривал с нами языком ультиматума. Его не интересует концерн, его заботят лишь собственные дела. А папа все время подчеркивал, что он работает на благо всех. Он не позволял им делать все, что они хотели. Поэтому-то он и стал им неугоден. Теперь Гарцев попробовал зайти с другой стороны. А когда у него ничего не получилось, он взбесился. Нет, я поступила правильно.
Словно ища у меня подтверждение верности своего решения, она посмотрела на меня. Я же не мог ничего сказать, кроме разве того, что тот лед, по которому мы до сих пор шли, был очень тонкий. А сейчас он стал еще тоньше.
Глава тринадцатая
И вновь мы находились в доме Ланиных, в доме, из которого мы уезхали и куда уже не чаяли возвратиться. Я оказался свидетелем встречи матери с сыном. Когда она сказала ему о гибели отца, Артур не заплакал, но я еще ни разу не видел таких взрослых серьезных глаз у ребенка, какие были в ту минуту у него. Мне кажется, что я до конца жизни не забуду их выражения.
Ланина снова удалилась от меня. Она почти не выходила из дома, живя добровольной затворницей, зато к ней приезжали целые делегации. Она погрузилась по голову в дела концерна, хотя я не представлял, в каком направлении движется ее мысль. Впрочем, у меня тоже были свои дела; например, меня интересовал вопрос, куда скрылся Курбатов? То, что он находится вне поле моего видения, вызывало серьезное беспокойство. Меня не покидало ощущение, что он в скором времени даст о себе знать. Вот только каким образом? К сожалению, на сей счет мой внутренний голос хранил упорное молчание. А жаль, мог бы и помочь.
Неожиданно я получил приглашение прийти в кабинет к Ланиной. Скажу честно: направляясь к ней, я чувствовал обиду Мне казалось, что после всего, что случилось, она могла бы уделять мне хотя бы чуточку больше времени. Когда я вошел, то увидел, что одно из кресел занимает Орехов. Я знал, что он вернулся из дальних странствий, но до сих пор мы еще не виделись.
Ланина сидела с задумчивым выражением лица и курила. Я отметил, что за последние дни она немного осунулась и побледнела. Зато Орехов выглядел великолепно, в новом шикарном костюме явно от какого-нибудь известного французского кутюрье он походил скорей на эстрадного артиста, чем бизнесмена.
Хотя мы почти не виделись с Ланиной уже несколько дней, она начала разговор без обычного в таких случаях предисловия.
– Все эти дни я пыталась проследить пути денег, которые движутся помимо нас. Но должна признаться, что пока я далека от полного понимания. Схема оказалась гораздо более запутанной, чем я предполагала. Мы с Ильей Борисовичем весь вечер пытаемся разобраться в том, как протекает наша внешнеэкономическая деятельность. Но даже Илья Борисович с его познаниями в этом вопросе не способен дать мне исчерпывающий ответ. – После этих словах она взглянула на Орехова.
Тот тоже закурил и только затем посмотрел на Ланину, затем как-то небрежно, словно нехотя, перевел свой взгляд на мою персону.
– Да, действительно, – подтвердил он, – в этом вопросе есть некоторая неясность.
– Объясните Александру Александровичу, что мы с ним нащупали?
Орехов все с тем же неохотным видом стал говорить.
– По нашему мнению существует еще один канал, по которому текут деньги из Россию. Если есть продукция, которая туда отправляется помимо нас, то должны быть и пути по которым идут деньги также помимо нас.
– Илья Борисович, прошу вас, говорите все, что вам известно! – голос Ланиной прозвучал довольно резко.
– Я это и собираюсь сделать, – с некоторой обидой протянул Орехов. – Когда я вел в Париже переговоры с нашими деловыми партнерами, то несколько раз всплывало название некой фирмы: "Сосьте рис", что означает "Русское общество". Так вот это общество выступало в качестве нашего конкурента. Я пытался уже давно отыскать ее координаты, но мне никак не удавалось это сделать. И только в эту поездку мне повезло.
– Каким образом? – спросил я.
– Я вел, как мне казалось, весьма успешные переговоры с нашими партнерами, как вдруг перед самым их концом, когда уже мы на восемьдесят процентов пришли к соглашению, мой собеседник неожиданно заявил, что есть некая фирма, которая предлагает им туже самую продукцию, но по цене на 20 пунктов дешевле. Если вы занимаетесь бизнесом, то должны понимать, что это огромная скидка, самый настоящий демпинг.
– Что же дальше? – спросил я.
– Мой деловой партнер показал мне присланные ему коммерческие предложения.
– Это выглядит довольно странно, – проговорил я. – Я, конечно, не так хорошо, как вы, разбираюсь в бизнесе, но все же понимаю, что обычно такие вещи держат в секрете, а не показывают партнерам, с которым ведут деловые переговоры.
– Так и есть, но все дело в том, что наш деловой партнер был крайне обеспокоен этими предложениями. Речь идет о совершенно неведомой никому фирме. Если окажется, что за ней стоят какие-то криминальные круги, то деловая репутация его компании будет погублена. И он хотел узнать, известно ли мне что-нибудь об этом "Сосьете рюс"? Поэтому-то у меня появилась возможность переписать к себе в блокнот адрес и номер телефона с их фирменного бланка.
– Что же было дальше?
– Дальше? – с какой-то странной интонацией переспросил Орехов. – Смотря, что вас интересует?
– Меня интересуют две вещи: что вам ответили, когда вы позвонили в это "Сосьете" и чем завершились ваши переговоры?
Орехов усмехнулся.
– Вы уверены, что я туда позвонил?
– Да.