– Гарцев почти не скрывает того, что хочет занять мое место. Барон ему мешал, поэтому он решил убрать его вашими и моими руками. Теперь он напрямую вышел к своей цели, между нами больше никого нет. Разве вы этого не понимаете? Отныне он наш главный враг.
– Да, это все так, – подтвердил я, – и все же его поведение не совсем вписывается в этот сценарий. Может, с ним можно договориться?
– Я пыталась, но он лишь делал вид, что идет мне навстречу. Впрочем, можно еще раз попробовать. – По губам Ланиной пробежала странная улыбка.
– Вы что-то задумали?
– Я хочу предложить ему распустить свою службу безопасности. Между прочим, по смете концерна на нее не предусмотрены расходы. Значит, он берет деньги из других источников. Это серьезное нарушение финансовой дисциплины. Если он не согласится это сделать добровольно, я устрою проверку. И тогда ему не поздоровится.
– Мне кажется, не надо этого делать.
– Почему? – удивленно посмотрела на меня Ланина.
– У меня есть ощущение, что он дает нам знаки, что желает примириться с вами. В любом случае он не хочет идти на обострение отношений.
– Но это не значит, что я согласна танцевать под его дудку. Что он сделал, чтобы помешать Барону творить его дела? А он-то ведь знал немало, по крайней мере больше, чем я. Но он ничегошеньки мне не сказал. Вы забыли, что в результате всего этого погиб Эрнест. Плох он был или хорош, но он отец моего сына. Как вы думаете, я могу простить такие поступки?
– Не знаю, мне кажется, что простить можно все или почти все. Но Гарцев не хочет идти на крайности, – упрямо повторил я.
– Я подумаю над вашими словами, но вряд ли изменю свое решение. Мне жаль, что вы на этот раз не согласны со мной, – вдруг мягче добавила она. – Это ваша заслуга, что вы убрали Барона. Без вас у меня бы на это ушло гораздо больше времени. Хотите я вам выплачу половина обещанного гонорара? – совершенно неожиданно предложила она. – Можно считать, что вы отлично справились с заданием и имеете все права покинуть меня.
– Вы хотите этого?
– Я не сказала, что хочу это, я просто сделала вам деловое предложение. Тем более вы не согласны со мной по важному вопросу.
– Если вы не возражаете, я бы предпочел получить весь гонорар, – сказал я.
– Хорошо. А теперь идемте спать, я валюсь с ног от усталости. Вы не возражаете, я вам постелила рядом с Арсением.
Возражений у меня не нашлось.
Глава четырнадцатая
Почему-то после всех этих баталий я чувствовал себя опустошенным. Несколько дней промелькнули мимо меня какой-то серой чередой, абсолютно ничем не запомнились. Ланина вновь ушла в дела, забыв про все на свете. Я знал, что она готовилась к новому заседанию Совета Директоров, где собиралась существенно изменить полномочия оставшихся его членов. В этом деле ей активно помогал Яблоков. Он приехал на следующий день после исчезновения Барона. Мы проговорили с ним два часа, я подробно описал все события. Яблоков качал головой, слушая мой рассказ. Он был явно ошеломлен всем случившимся.
Выглядел он неважно, лицо у него было с каким-то желтоватым оттенком. Когда я спросил об его самочувствие, он вздохнул и сказал, что собирался ложиться в больницу оперировать язву. Но теперь придется отложить лечение, надо помочь "Сашеньки" справиться с делами.
Его слова не разошлись с делом, он, в самом деле, заперся в кабинете с Ланиной и в течение последующих нескольких дней они проводили там время с утра до вечера. Я же, томясь от непривычного безделья, вдруг стал много времени уделять Артуру. Мне все больше нравился этот ребенок с не по годами взрослыми глазами и взрослыми вопросами. В погоне за птицей удачи, я раньше никогда не сожалел о том, что до сих пор не произвел на свет своего потомства. Но общаясь с сыном Ланиной, я едва ли не впервые стал ощущать, как не хватает родительского фактора в моей жизни, я стал ясно понимать, каких великих радостей я добровольно лишил себя. Меня неожиданно охватило странное ощущение: я начал тяготиться тем положением, в котором оказался, нескончаемой войной всех против всех, постоянным ожиданием удара, нападения. В той жизни, что я вел, все больше ощущался авитаминоз положительных эмоций и чувств. Беспощадная борьба за личное первенство в концерне изнуряла всех ее участников, заставляла их нередко поступать так, как они совсем не хотели, но были вынужденными под мощным давлением внешних обстоятельств. И в первую очередь это касалось меня самого.
Совсем нежданно подтверждение своим мыслям и чувствам я нашел со стороны человека, от которого совсем этого не ожидал. Или ожидал? Впрочем, не это самое важное.
Гарцев приехал в особняк по вызову Ланиной. Он провел в ее кабинете примерно час. Вышел оттуда с перекошенным лицом; состоявшийся разговор явно пришелся ему не по душе. Мы столкнулись с ним, когда он уже собрался уходить. Но, увидев меня, он внезапно передумал.
– Александр Александрович, могу я с вами переговорить? – обратился он ко мне.
– Разумеется, Владилен Олегович.
– Тогда не найдется ли тут уединенного местечка.
Я привел его в свою комнату. Он внимательно ее осмотрел, затем сел в кресло. Его массивная фигура едва уместилась в нем.
Я ждал, когда он начнет разговор, но он не спешил. Вдруг он громко хлопнул себя по колену и посмотрел на меня.
– Не понимаю я этой женщины, – проговорил он. – Ей предлагаешь мир, а она хочет продолжать войну. Может, вы мне объясните, почему она так себя ведет? Между прочим, ее отец был гораздо миролюбивей.
– Мне трудно сказать, – осторожно начал я, – но мне кажется, обстоятельства поставили ее в ситуацию, когда опасно кому-то доверять.
Разве только Яблокову, но вы же понимаете: это особый случай.
– Это-то я понимаю, я другого понять не могу: зачем постоянно идти на обострение? Может быть, вы ей объясните, что нам нет смысла ссориться. Она вам доверяет.
– Почему вы так думаете?
Гарцев с каким-то непонятным выражением посмотрел на меня.
– Потому что не слепой, – ответил он.
Я пожал плечами.
– Мое мнение по этому поводу не совсем совпадает с вашим.
Гарцев махнул рукой. В данный момент его явно волновала другая тема.
– Вы знаете, что вы завтра летите во Францию?
– Нет, она мне еще не говорила. Правда несколько дней назад она попросила мой иностранный паспорт.
– Я вам говорю. Я пытался ее отговорить, убеждал, что есть другие пути узнать, кто стоит за фирмой "Сосьете рюс", но она ни в какую. Это может плохо кончится.
– А вам бы этого не хотелось?
– Знаете, Александр Александрович, уж не знаю почему, но у вас обо мне сложилось превратное представление. А ведь я два раза давал шанс его исправить. Мы могли бы стать союзниками.
– Вы напрасно думаете, что я уж совсем не использовал данный вами шанс. Но не все зависит от меня.
– Что ж, очень жаль. Однажды мы все можем пожалеть, что не сумели договориться. Счастливо вам съездить.
– А кого она оставляет вместо себя?
– Кого, кого, – насмешливо скривился Гарцев, – конечно же Яблокова. вы же сами сказали: это случай особый.
Глава пятнадцатая
Да простится мне за то, что я опущу описание Парижа. Столько гораздо более великолепных перьев до меня оставили, и я не сомневаюсь еще оставят описания этого великого города. Тем более, что хотя, те, кто принимал нас в соответствии с неписанным, но свято соблюдаемым протоколом, устроили нам экскурсии, посещение всемирно известных очагов культуры и увеселительных заведений, все же главным занятием для нас было то дело, ради которого мы и переместились сюда. Вернее, делом занимались в основном Орехов и Ланина, я же в значительной степени был предоставлен самому себе. Пока шли переговоры я мог спокойно разъезжать, гулять по парижским улицам и бульварам, посещать музеи, любоваться картинами. Однако эта идиллия продолжалось недолго, однажды, когда я гулял по самой знаменитой парижской артерии, – Елисейским Полям, я вдруг почувствовал спиной на себе чей-то взгляд. Не спеша, делая вид, что рассматриваю дома, я обернулся. Мимо меня несся людской поток, и тех глаз, что выделяли меня в нем, я не сумел обнаружить. Но ощущение слежки теперь не покидало меня даже тогда, когда я был уверен, что ее за мной нет.
Мы жили в довольно скромной гостинице неподалеку от вокзала Сан-Лазар. Номера были тихие, удобные, но тесные. Ланина сама выбрала относительно дешевый отель, так как провозгласила кампанию за всемерную экономию средств в концерне. Наши комнаты располагались так: на втором этаже жил Орехов, на третьем – по соседству Ланина и я.
Это было на четвертый день нашего пребывания в Париже. Я вошел в свой номер и по привычке стал проверять оставленные в нем метки. И сразу же убедился, что пока я отсутствовал, кто-то побывал у меня в гостях. Я не боялся, что могло что-то пропасть: денег в номере я не хранил, а все секретные бумаги находились в сейфе одного из парижских банков. Но это посещение подтверждало, что наше пребывание здесь вызывает чей-то усиленный интерес.
Я не без некоторого колебания постучался к Ланиной. Последние два дня переговоры шли крайне напряженно и сильно ее выматывали, так как стороны никак не могли прийти к согласию. Я видел, что эта неудача серьезно влияет на ее настроение, Ланина была хмурой и, возвратясь поздно вечером в номер, закрывалась в нем до утра. И мне ничего не оставалось делать, как спуститься в расположенный неподалеку бар и, заказав бокал легкого французского вина, наблюдать за тем, как проводят свой досуг парижане.
Но сегодня имелись особые обстоятельства для того, чтобы потревожить ее покой. Ланина была в халате, она явно намеревалась лечь спать. И мое появление восприняла без большого восторга. Я рассказал ей о сделанных мною открытиях.
По нашей договоренности такие метки оставляла каждое утро в номере и она.
– Я проверяла, у меня все метки на месте, – сказала она.
– Значит, они почему-то оказали честь своим посещением только мне. Но не исключено, что к вам они могут прийти завтра.
– Но как они могут проникать в номер! – вдруг возмутилась она. – Я немедленно пожалуюсь хозяину гостиницы. Либо пусть ищет того, кто их пустил, либо мы переезжаем в другое пристанище.
– Там может все повториться. Да и не это сейчас важное.
– Что же по вашему мнению? – хмуро спросила Ланина.
– "Сосьете рюсс".
– Я не понимаю, почему вы до сих пор не занялись этими негодяями. Это во многом из-за них уже трое суток мы не можем сдвинуться с места в наших переговорах с французами. Если я соглашусь на их условия и их цены, то нашей прибыли от сделки хватит лишь на то, чтобы вернуться обратно домой. Сегодня они намекнули мне, что те продолжают сбивать цены. А вы ничего не делаете, дабы выяснить, кто за всем этим стоит. – Глаза Ланиной ярко сверкнули, словно молнии во время грозы.
– Это не совсем так, – возразил я, – кое что я за эти дни сделал.
– Что же именно, позвольте узнать?
– Я побывал у дома, где расположено это общество. Обычное здание, где арендуются офисы.
– И это все, что вы сделали за столько время?! Что же вы больше ничего не предприняли? – В голосе Ланиной прозвучало возмущение.
– Я хотел посоветоваться с вами, но вам было некогда.
– Да, боюсь, мы уедем ни с чем. – Теперь в ее голосе послышалась растерянность, и она уже по иному взглянула на меня.
– Так плохо?
Она пожала плечами.
– Нам очень нужна эта сделка, больше, чем им. У них есть выбор, у нас его нет. Я вам еще не говорила, но бурная деятельность Барона принесла нам серьезные убытки. После того, как он исчез, я посадила несколько ревизоров в его банк. Так вот, он почти на грани краха, большие суммы переведены в самые разные места, в основном в заграничные банки на счета разных фирм. Можно не сомневаться, что они подставные. Я так понимаю, что он заключал сделки с сами собой и переводил деньги в эти компании, которые сам же или с помощью подставных лиц и организовал.
– Встречается ли там название "Сосьете рюсс"? – спросил я.
Она быстро взглянула на меня.
– Да, встречается.
– И большие переводы?
– Нет, как ни странно очень маленькие. Но мои аудиторы считают, что это ничего не значит, деньги могли переводиться через цепочку банков. Так гораздо удобней, следы денег теряются. Есть косвенные свидетельства, что Барон активно использовал этот прием.
– Почему вы мне не рассказали об этих фактов раньше?
Ланина ответила не сразу.
– Мне не хотелось сообщать вам об этом. Аудиторы сделали вывод, что Барон начал активно переводить деньги в зарубежные банки с того момента, как я стала председателем Совета Директоров концерна. Я дала себя обмануть, я подписала несколько документов, которые он мне подсунул, и которые позволили ему провести некоторые операции.
– Что за операции? – спросил я, хотя видел, с какой большой неохотой делала она свои признания.
– Барон убедил меня, что нам необходима иметь за рубежом солидные средства, так как это позволит оперативно оплачивать наши контракты. Он мотивировал это тем, что нам, как российской компании, тут не очень доверяют. И надо доказывать им, что мы совсем не бедные родственники и что умеем заниматься бизнесом не хуже, чем они. Вы понимаете, я сама помогла ему украсть весьма приличную сумму.
Щеки Ланина покрылись красными пятнами, чтобы успокоиться, она потянулась за сигаретой. Сделав несколько глубоких затяжек, она посмотрела на меня.
– Что вы на все это скажете?
– Ничего не скажу, надо попробовать, насколько это возможно, исправить ошибки и вернуть деньги. По крайней мере то, что от них осталось.
– Вы пойдете в "Сосьете рюсс"?
– Если бы я знал все это раньше, я бы это сделал в первый же день нашего пребывания в Париже.
– Это опасно?
– Думаю, что это может быть опасным, – согласился я. – Но у нас снова нет выбора. Если Барон переводил в адрес этой фирмы деньги, значит она связана с ним. Я все больше утверждаюсь в мысли, что это он заказал ваше убийство и прислал киллера. Но хотел он устранить не вас, он хотел устранить всех. И я не исключаю, что это желание у него не пропало и теперь.
– Вы полагаете, он в Париже?
– Не исключаю такой возможности, вы ведь идете с ним по одному и тому же следу. И я не могу точно сказать, кто кого преследует: то ли он нас, то ли мы – его?
– Ну, хорошо, вы придете в "Сосьете рюсс". Что будете там делать?
– Представление не имею, – честно признался я. – Но я уверен, что мой визит без последствий не останется. Он заставит их как-то отреагировать на него.
– Вы должны вести себя осторожно, огласка поставит на наши переговоры крест. Наши партнеры не захотят иметь дело с компанией, о которой пишут газеты в разделе криминальной хроники и интересуется полиция. Тут не Россия.
– Это я уже понял.
– И прошу вас, берегите себя, – вдруг сказала Ланина. Ее глаза странно блеснули, но это блеск был таким мгновенным, что через минуту я уже сомневался, а был ли он на самом деле.
Глава шестнадцатая
Утром Ланина с Ореховым отправилась на очередной раунд переговоров, я же убедившись, что с ними все в порядке, не стал подниматься в офис компании, а сразу поехал в "Сосьете рюсс".
Компания располагалась в старом здании, набитом различными фирмами и конторами. На то, чтобы попасть в "Сосьете рюсс" мне понадобилось довольно много времени. Я не говорил по-французски, охрана – по-русски, и пока мы пытались друг друга понять, пока выясняли, готовы ли меня принять в организации, в которую я направлялся, на все это ушло больше получаса. Я поднялся на лифте на самый верхний пятый этаж и очутился возле старинной деревянной двери. Я сказал о своем прибытии в переговорное устройство, и заветная дверь, открывающая дорогу в таинственную фирму, распахнулась передо мной.
Если я ожидал увидеть офис, набитый сотрудниками, то я глубоко заблуждался. В первой комнате не было никого. Зато во второй я обнаружил живое лицо. Правда, нельзя сказать, что оно показалось мне очень симпатичным.
За столом сидел мужчина, совсем не старый, можно даже сказать вполне молодой. Одного взгляда было достаточно, дабы определить, что в в его жилах вряд ли текла даже одна клетка благородной гальской крови. В том, что этот господин, был моим соотечественником, я нисколечко не сомневался. Такие лица, как у него, на нашей общей Родине, именуют будками: широкие скулы, выступающий вперед прямой подбородок, бесформенный нос в просторечии называемый "картошкой". К этому портрету следует добавить мощную шею и плечи. Этот парень явно когда-то занимался спортом, скорей всего борьбой, так как именно она лепит фигуру такой могучей. формы. И я невольно подумать о том, что если мы однажды не дай бог столкнемся в поединке, то шансов одолеть такого противника окажется очень немного.
Чем больше я смотрел на этого борца, тем отчетливей мне казалось, что это лицо я уже, пусть мельком, но видел. Я пытался припомнить, где, но память моя пробуксовывала. Может, удастся сделать это во время разговора.
– Здравствуете, – сказал я. – Я правильно попал: это фирма "Сосьете рюсс"?
"Борец", как мысленно я его прозвал, настороженно смотрел на меня. Но меняющееся выражение его лица свидетельствовало о том, что он отлично понимает мою русскую речь.
– Да, это "Сосьете рюсс" – само собой на чистом русском языке ответил "Борец".
– Очень рад, давайте знакомиться, – протянул я ему руку.
"Борец" вынужден был подать мне свою, и я ощутил пожатие мускулистой ладони.
– Что вы хотите? – спросил он, по-прежнему настороженно смотря на меня.
– У меня есть кое-какие деловые предложения, и я хотел бы их обсудить с руководством компании.
– Мы не нуждаемся ни в каких предложениях. Вы попали не туда.
– Как не туда? – изобразил я удивление. – Вы же сами только что сказали, что это компания "Сосьте рюсс?".
– "Сосьете рюсс", – слегка раздраженно подтвердил мой собеседник.
– Ну, вот видите! – почти восторженно воскликнул я. – Значит, я все же попал туда, куда хотел. – Я изобразил заговорщицкое лицо. – Я понимаю вашу настороженность, приходит незнакомый человек, что-то предлагает. Но если бы вы узнали от кого я к вам явился… – Я замолчал.
– И от кого же? – В глазах "Борца" теперь кроме настороженности появилось еще и любопытство.
Не опрометчиво ли я поступаю, подумал я? Но отступать было поздно.
– Обратиться к вам посоветовал мне Яков Аркадьевич Барон.
По лицу "Борца" я понял: это имя ему известно. И может быть, даже более чем хорошо. А нет ли его самого где-нибудь совсем рядом? Я огляделся в поисках его возможного тут присутствия. Но больше никого здесь не было.
– Знаете, нам пора познакомиться, меня зовут Александр Александрович Померанцев. Нетрудно запомнить. А можно узнать, с кем имею дело я?
– Слава, то есть Вячеслав Григорьевич Зайченко, – поспешно поправился он. – Я исполнительный директор нашей фирмы.
– Очень приятно. А сам генеральный директор…
– Он в отъезде, – поспешно проговорил Зайченко.
– А когда вернется?
– Мне это неизвестно. Я же не могу обсуждать никаких предложений.