– Я знаю только то, что он не выполнил то задание, с каким он был послан, и чтобы не попасть в лапы этого негодяя, предпочел где-то скрыться.
– Откуда вы знаете про все это?
– Он сам мне сказал, что уезжает. А вот куда не сообщил.
Анна недоверчиво взглянула на меня.
– А какое задание ему было поручено?
– Убить Ланину.
– Не может быть! И Митя согласился?
– Да, чтобы получить хоть какие-то деньги. Но вряд ли он всерьез помышлял это сделать.
– Боже, неужели это правда, – прошептала Анна. – Как он мог на такое пойти? Я не верю.
– Это все, что я знаю, – сказал я. – Будет лучше, если Арсений вас довезет до дома ваших родителей. Ты как, согласен?
– Конечно, о чем разговор, – с радостью отозвался Арсений.
– Тогда в путь. А я поеду к Ланиной. Ее очень опасно оставлять одну. Надо спешить.
Я вдруг ясно понял: наступил самый критический момент во всей этой истории. Дабы спасти себя, он должен что-то немедленно предпринять. Время ни на раздумье, ни на подготовку у него не осталось. Следовательно, он будет делать то, что первым придет в голову. А что первым придет в его голову неведомо никому.
Я гнал свой автомобиль по темным дорогам, надеясь на то, что мне удастся его опередить. Моя тревога усиливалась тем, что сотовый телефон Саши не отвечал. Я, конечно, знал ее привычку бросать свой аппарат, где попало. И вполне вероятно, что он находится в одном месте, а его хозяйка в другом. И все же если бы она ответила, я бы немного успокоился.
Когда я подъехал к дому, то он встретил меня не только тишиной, но и темными окнами. Правда, учитывая поздний час, это было вполне закономерно. И все же ни эта тишина, ни эта темень мне не нравились, от них исходило нечто враждебное.
Я уже хотел войти в ворота как внезапно мне навстречу бросился какой-то человек. Я автоматически выхватил пистолет.
– Не стреляйте, – услышал я знакомый голос донны Анны. – Я ждала вас.
Я посмотрел на нее, и мне стало ясно если не все, то многое.
– Он в доме? – спросил я.
– Да. И не один, их там несколько человек. Они взяли в заложники Сашу и Артура.
– А вы?
– Когда они появилась, то я по их виду догадалась, что они задумали что-то нехорошее. Я была в своей комнате, а они сразу же прошли в детскую. Я незаметно выскочила из дома и спряталась. Я решила ждать вас, только на вас надежда.
Пожилая женщина заплакала. Я быстро обнял ее, но на утешения времени не было. Надо было что-то делать. Я все-таки опоздал.
На всякий случай, дабы не быть мишенью для засевших в доме людей, я удалился от него на приличное расстояние. Я стал набирать номер мобильного телефона Яблокова. Судя по его ответу, он ждал моего звонка.
– Это вы, Александр Александрович?
– Да, Павел Иванович.
– Что вы хотите сказать? – усмехнулся он.
– Что я очень огорчен, что этим человеком оказались именно вы.
– Я тоже огорчен, но ничего не изменишь. Все к этому шло.
– Вы сами выбрали этот путь.
В телефоне на несколько мгновений воцарилось молчание.
– Надеюсь, вы позвонили не для того, чтобы обсуждать эту тему. Что вы предлагаете?
– Я предлагаю встречу один на один. Так нам будет удобней говорить друг с другом. Вы же понимаете, что ничем не рискуете. В ваших руках два самых дорогих для меня существ: Саша и Артур. Я думал, что и у вас нет никого дороже этих людей.
– Это не ваше дело! – вдруг зло проговорил Яблоков.
– Учитывая сложившуюся ситуацию, мое дело тоже.
– Я должен подумать. Вы вооружены?
– У меня пистолет.
– Первое, что вы сделаете, отдадите его мне.
– Согласен.
– Где мы встретимся?
– В моей машине. Она в ста метрах налево от ворот.
– Ждите меня.
Я направился к своей машине, сел в салон и стал ждать. Из ворот показалась фигура Яблокова. Шел он несколько странно, то и дело меняя темп ходьбы; то ускоряя, то замедляя его, как человек, испытывающий большие сомнения в том, что он делает.
Яблоков остановился в метре от машины.
– Давайте пистолет.
Я протянул ему пистолет. Я думал, что он спрячет его в карман, но вместо этого он забросил его в росшие неподалеку кусты. Найти его в темноте в этих зарослях было безнадежным делом. Таким образом я остался безоружным.
Яблоков сел в машину. В темноте я не мог ясно видеть его лицо, но мне показалось, что он чрезвычайно возбужден. Его руки были очень неспокойны.
– Говорите! – скорей не требовательно, а нервно произнес он.
– Что с ними?
– Пока ничего. Они в доме. Артур в детской, она – в спальне.
– Что вы собираетесь с ними делать?
Его ответ меня удивил и напугал еще сильней.
– Я еще не решил.
Я оказался прав, он в самом деле поступил так, как подсказала ему первая же пришедшая в его голову мысль. И надо сказать, она была не самая удачная. Впрочем, теперь я кажется начинал постигать натуру этого человека, всю жизнь он действовал на основе каких-то стихийных импульсов. Внешне его поведение казалось продуманным и разумным, но это было не более чем старательно разыгрываемая им роль, камуфляж, которым он прикрывался всю жизнь; в реальности же все было абсолютно иначе. Единственное на что хватало ему выдержки – это на создание видимости. На самом же деле он никогда по-настоящему не умел управлять собой. И то, что он полностью завалил строительство нового цеха на комбинате, самое непосредственное следствие этой черты его характера. Странно, что Ланин, с которым он был близок столько лет, не разобрался в сути этого человека. Или в конце концов разобрался?
– Ну что вы хотите мне сказать? – вдруг раздался его нервный смех. – Не правда ли вы удивлены таким исходом.
– Удивлен, – подтвердил я. – Я не понимаю, почему вы взяли в заложники двух единственных людей, которых вы любили и которые любят вас. Я не верю, что вы так умело притворялись все это время. Я видел вашу улыбку, видел как блестят ваши глаза, когда вы обнимали Сашу. Тут что-то не так. С вами что-то произошло?
– Да, вы правы, со мной произошло, только это случилось не сегодня, а давно. Вы хотите знать, что со мной случилось?
– Хочу, от этого зависит жизнь двух дорогих мне людей.
– Вы правы, я люблю Сашу, люблю Артура, хотя бы уж потому, что мне некого больше любить. Но любовь это еще не все, если бы вы знали, как я его ненавижу.
– Вы говорите о Ланине?
Яблоков посмотрел на меня, как на человека, задавшего крайне глупый вопрос.
– Кого же еще можно ненавидеть, – сказал он таким тоном, словно говорил о само собой разумеющейся вещи.
Теперь становилось многое ясно.
– Вы с этим жили всю жизнь?
– Всю жизнь? – Яблоков рассмеялся. – Иногда мне казалось, что я с этим живу уже несколько жизней.
– Но ведь он не был виноват, что он был таким.
– А мне от этого, думаете, легче. Однажды он сказал мне, это было на втором курсе института: будем друзьями. Это не было предложением, это было приказом. И с той минутой я оказался в пожизненном плену нашей дружбы.
– Но так ли было уж сложно убежать из плена, Павел Иванович?
Яблоков быстро взглянул на меня и отвернулся.
– Бежать, а куда бежать. Кто мне мог заменить Ланина? Он был лидер всегда и во всем: играли ли мы в студенческой команде в баскетбол или создавали этот концерн. Я же всегда на вторых ролях, у него на подхвате. Что он мне приказывал, то я и делал.
– Но вы же хорошо понимали, что не способны играть первую скрипку в оркестре. Так какой же смысл в ваших поступках и чувствах?
– Вы странный человек, я это почувствовал сразу, как только увидел вас. Ваш ум всегда бежит по прямой, вы не понимаете ответвлений. Если нет смысла, для вас все становится бессмысленным. А для меня бессмысленно то, что имеет смысл. Все, что делал Ланин, имело глубокий смысл. А для меня имело значение только одно: я в его игре был всегда только пешкой. Впрочем, иногда он мне разрешал некоторое время побыть какой-нибудь не очень важной фигурой. Но затем вновь возвращал на прежнюю позицию. И при этом, что особенно меня возмущало, он ничего не замечал, он был уверен, что облагодетельствовал меня, дал возможность проявить себя. У него была одна мечта, которой он подчинял все свои действия, он постоянно стремился всех облагодетельствовать. И меня в качестве близкого друга он выбрал потому, что понял: я тот, кто будет вечно нуждаться в благодеяниях. Но я-то его об этом никогда не просил. – Но у каждого есть свои недостатки. Почему вы прощаете себе свои недостатки и не хотите ничего простить ему. Тем более его уже нет в живых.
– Это для вас его нет в живых, а для меня ничего не изменилось. Я помню его слова, жесты до самой его последней минуты.
– Это вы убили его. Почему?
– Потому что тогда, на втором курсе, когда он сделал меня своим другом, я сказал себя: придет минута – и я убью этого человека.
– Что же случилось в ту роковую минуту?
– Впервые он усомнился в той роли, которую он же мне и отвел. Он увидел, что строительство нового цеха, в которое он вложил очень много сил и средств, под угрозой срыва.
Внезапно ко мне пришла одна догадка.
– Вы специально это сделали, сорвали строительство.
– Вы проницательны, да я сознательно делал все, чтобы цех не вошел в строй в срок, а то и не вошел бы никогда. И он понял это и прозрел. После Совета Директоров у нас состоялся тяжелый разговор. Он обвинил меня во вредительстве и пообещал удалить из Совета Директоров и вообще из концерна. Кроме того, он подозревал меня в хищении средств и угрожал обратиться в прокуратуру. Он сказал, что посадит меня до конца жизни. Я впервые видел его в такой ярости.
– Еще бы, сорвать такую важную стройку, – вставил я замечание.
– Плевать я хотел на строительство, вся моя жизнь ушла в никуда. И все из-за этого человека. Я даже не женился, так как боялся, что жена будет смотреть на него и сравнивать его со мной. От одной этой мысли я приходил в отчаяние и ярость. Я подхожу к старости, у меня нет детей, нет ни одного близкого существа. Я одинок, как путник в пустыне.
– Вы сами так распорядились своей жизнью.
– Нет, не я, это он! – вдруг исступленно завопил Яблоков. – Если бы он тогда не приказал мне дружить с ним, все бы сложилось иначе. Я уже приглядел девушку, которая могла бы стать моей женой. И она мне отвечала взаимностью. Но после того разговора все пошло прахом.
Он зациклен на том давнем разговоре с Ланиным уже много лет. Когда он вспоминает о нем, то становится не совсем нормальным. В таком состоянии он способен на все. Убийство Ланина – тому подтверждение.
– Что же случилось в кабинете Ланина? – напомнил я ему.
Яблоков как-то непонимающе посмотрел на меня, затем его взгляд вернул себе осмысленность.
– Когда я понял, что он собирается вышвырнуть меня из концерна, да еще обратиться в прокуратуру, мною овладела ярость. Я выхватил пистолет и выстрелил в него. Затем выбежал из кабинета. Что еще?
– У вас в заложниках Саша и Артур, – напомнил я ему. – Что вы хотите?
– Что я хочу? – засмеялся Яблоков. – Что я могу еще хотеть в моей ситуации? Денег, чтобы начать новую жизнь. Далеко отсюда.
– В Париже, во главе фирме "Сосьете рюсс". – вставил я. – Сколько же вы хотите?
– Двадцать миллионов.
Я присвистнул.
– Я знаю, как обстоят дела в концерне, Ланиной неоткуда взять такую сумму.
– Я знаю дела концерна не хуже вашего, – вдруг сердито проговорил Яблоков. – Такие деньги можно найти.
– Если отказаться от всех проектов и все деньги отдать вам.
– Именно так, – подтвердил Яблоков. – Прежде чем выдвинуть эти требовании, я все сосчитал.
– Что Саша?
– Она отказалась.
Она не верит, что он способен причинить ей и ее сыну вред, подумал я. Но это с ее стороны большое заблуждение, о существовании такого Яблокова, каким он открылся мне в сейчас, Саша даже не подозревает.
– Послушайте, Павел Иванович, долгое время Саша считала вас своим вторым отцом. И чтобы вы сейчас не говорили, я уверен, что и вы любили ее. Я не могу поверить, что вы можете поднять на нее или на Артура руку. Знаете, я предлагаю вам вариант, при котором исполнить самый суровый приговор вам будет несравненно легче.
– Что за вариант? – подозрительно спросил Яблоков.
– Самый простой. Обменять заложников. Вы отпускаете Сашу и ее сына, а взамен берете меня. Ко мне вы не испытываете никаких чувств и в случае чего вам будет нетрудно помочь завершить мне свои дни. А вы знаете, как Саша относится ко мне, она же рассказала вам историю с десятью миллионами. Да и будучи на свободе ей будет легче найти деньги. Я не представляю, как находясь в плену, она может достать двадцать миллионов баксов. Ни один банк не выдаст ей заочно такой крупной суммы. Саше надо провести переговоры со своими партнерами, дабы остановить выполнение контрактов и вернуть деньги там, где это еще возможно. Подумайте, она же не носит их в подоле.
Я видел, что мои аргументы заставили его задуматься. Понимает ли он вообще, что делает?
– Если вы решили поступить неблагоразумно, то будьте уж благоразумны в своем неблагоразумие, – сказал я. – Иначе все это кончится бессмысленной гибелью. Пусть вы ненавидите Ланина, но причем тут его дочь и тем более внук? Разве вы не понимаете, что не только они, но и вы заложник этой ситуации. Вы же хотите из нее выбраться живым и невредимым? Не задумали же вы коллективного самоубийства?
Внезапно меня охватила дрожь: а если как раз это и является его подлинным намерением? Тогда остановить его будет крайне сложно.
Яблоков молчал, погруженный в свои размышления. Я не был даже уверен, слышал ли он мои последние доводы. Что у него сейчас происходит в голове и в душе? И откуда появляются такие люди на земле, что за странные у них мотивы, которые движут их поведением, определяют их помыслы. Я неожиданно для себя подумал о том, как бы мы могли быть счастливы с Сашей и Артуром, если бы не безумие этих Курбатовых, Яблоковых, Баронов? Им всем кажется, что они чего-то добиваются, совершают нечто важное и значительное, а сами просто мечутся в безнадежном поиске счастья и покоя. На кону в их бессмысленных играх могут быть огромные деньги, но они не способны изменить свою жизнь, ибо на самом деле им нужны не эти миллионы, а хотя бы малюсенькая капелька чистой любви. Но как раз испить этой живой воды они при всем их желании не в состоянии.
– Я согласен, – вдруг сказал Яблоков, – произведем рокировку. Только не так, как вы предлагаете. Я отпущу Сашу, а вместо нее возьму в заложники вас.
– А Артур?
– Он останется со мной, вы оба будете заложниками.
– Она не согласится уйти без сына.
– А вот это ваша проблема – уговорить ее. Единственный ее шанс – спасти сына и вас – достать деньги. И не надейтесь на другой результат, я пойду до конца.
– Хорошо, я согласен с ней переговорить.
– Пойдемте. – Яблоков посмотрел на меня. – Или вы передумали? – В его голосе прозвучала насмешка.
– Нет, – твердо сказал я.
Я вышел из машины и, не оглядываясь на Яблокова, направился к дому. За спиной я слышал его шаги.
Первым, кого я увидел, едва вступил в дом, был Зайченко. Его взгляд не выразил никакой радости от встречи со мной. В руке он держал пистолет, который нацелился мне прямо в грудь. На лице Зайченко я увидел следы нашего недавнего единоборства, я и не предполагал, что на нанес великану такие сильные повреждения.
– Проведи его к ней, – приказал ему Яблоков.
В сопровождении Зайченко я направился в покои Саши. Их охранял еще один парень, мне незнакомый. В его руках тоже был пистолет. Сколько еще тут этих горилл, прикинул я?
Охранник отворил дверь, и я шагнул в ту самую комнату, которая после возвращения из Франции стала нашей общей спальней. Саша сидела на кровати. Завидев меня, она быстро вскочила и кинулась ко мне.
Мы обнялись и в такой неподвижной позе оставались несколько минут. Наконец мы разорвали наши объятия.
– Он тоже взял тебя в заложники? – с тревогой спросила Саша.
– Не совсем, я сам предложил свою кандидатуру. Я просил освободить взамен тебя и Артура, но он согласился только выпустить тебя. Он хочет, чтобы ты собрала деньги. Боюсь, но он настроен решительно, к его требованиям стоит прислушиваться.
– Я это уже поняла, – раздраженно проговорила Саша. Она вдруг заходила по комнате. – Я все могла представить, любого из них, но дядю Пашу, человека, которого я считала вторым отцом. Ты что-нибудь понимаешь?
– Разве он тебе не говорил о том, почему он это сделал?
– Да, целый час, но только крайне несвязно, что я не все поняла. Он все время твердил о ненависти к отцу, о том, что он его подавлял. Да какое это сейчас имеет значение! Ты видел его головорезов, они убьют нас всех. Я так боюсь за Артура.
– Тебя пустили к нему?
– Буквально на пару минут.
– Он понимает, что произошло?
– В том-то и дело, что да. Он все отлично понял. При мне он вел себя спокойно. Но сейчас я не знаю, как он. Я просила Яблокова, чтобы нас держали вместе, но он вместо ответа просто захлопнул дверь перед моим носом.
– Саша, я понимаю твои чувства, но тебе надо немедленно уходить. Вдруг он передумает, и мы окажемся в этой ловушке втроем. Он одержим жаждой мести, а поэтому от него можно ждать все, что угодно.
– И ты думаешь, что я покину сына? – с возмущением спросила она.
– Находясь здесь, ты не сможешь ничем ему помочь. Нас всех изолируют друг от друга, и мы окажемся совершенно бессильны. Если же ты будешь на свободе, ты сможешь что-то предпринять. Может быть, он удовлетворится гораздо меньшей суммой.
– И такую будет очень трудно сыскать. Ты не должен был сюда приходить, ты должен был думать, как нас отсюда вытащить.
– Я не знал, что с вами, я надеялся, что он согласится на полный обмен. Но теперь что сделано, то сделано, нужно принимать решение.
– Я приняла, я остаюсь, а ты можешь вернуться.
Я покачал головой.
– Яблоков безумен, но не глуп, он меня не выпустит; он понимает, что я предприму все возможные меры, чтобы вас освобождать. А тебя он выпустит, потому что он надеется получить деньги. Пока в нем будет жить эта надежда, он ни с Артуром, ни со мной ничего не сделает. Пойми, ты поможешь сыну больше, если будешь за пределами этого дома. Он все равно не позволит тебе быть рядом с ним.
Не зная, что предпринять, она металась по комнате. Я сочувствовал Саше, но при всей моей к ней любви, я не мог принять за нее этого важного решения.
Внезапно она остановилась возле меня.
– Что ты думаешь, как нам выходить из этой ситуации?
Я покачал головой.
– Пока не знаю. Но выход всегда есть. До сих пор мы его находили.
– В тех случаях было одно самое важное отличие, – возразила Саша, – тогда моему сыну ничего не угрожало.
Она была настолько права, что я даже не пытался ей возразить.