– Он хочет, чтобы вы знали… – Последовала пауза, словно связь прервалась. Потом голос девочки снова зазвучал в трубке, он был еле слышен. – Эдди попросил сказать вам про грибы.
– Какие грибы?
– Они все их ели: Тейлор, Скотти и мои братья. Маленькие синие грибы, в лесу.
Линкольн Келли выбрался из своего пикапа, задев ногой упавший сук, хруст которого, словно ружейный выстрел, эхом пронесся над спящим озером. Близился вечер, небо затягивали дождевые облака, и водная гладь казалась черным стеклом.
– Пожалуй, уже не сезон ходить по грибы, Клэр, – сухо произнес он.
– Но мы все-таки попробуем. – Она полезла в багажник своего пикапа и достала две пары грабель, одну из которых вручила Линкольну. Он взял их с явной неохотой. – Грибы должны расти в сотне метров от Валунов, если идти вверх по течению, – сказала она. – Под дубами. Маленькие синие грибы на тонких ножках.
Клэр повернулась к лесу. Они не казались приветливыми, эти голые и абсолютно неподвижные деревья, за которыми сгущалась тьма. Ей не хотелось бродить между ними в столь поздний час, но на завтра предсказывали снегопад. Прошли мощные дожди, к вечеру обещали резкое похолодание, так что можно было предположить, что к завтрашнему дню все покроется снегом. У них оставался последний шанс обыскать голую почву.
– Это могло бы все объяснить, Линкольн. Природный токсин из грибов, произрастающих в местных лесах.
– И что, ребята ели эти грибы?
– Они придумали нечто вроде ритуала. Съешь гриб, докажи, что ты настоящий мужчина.
Они брели вдоль русла реки, разгребая густой слой опавшей листвы, пробираясь сквозь заросли дикой малины. Землю устилали сухие сучья, и каждый шаг сопровождался громким хрустом. Прогулка по лесу поздней осенью тихой не бывает.
Лес расступился, и перед ними открылась небольшая поляна, окруженная высоченными дубами.
– Думаю, здесь, – предположила Клэр.
Они принялись разгребать листья. С неба вдруг повалил мокрый снег, перемежавшийся с дождем, и земля стала скользкой. Они продолжали работать с тихим упорством, но до сих пор им удалось обнаружить лишь поганки, ведьмины кольца и ярко-оранжевые пецицы.
Синий гриб первым нашел Линкольн. Он заметил крохотный комочек в расщелине между корнями деревьев. Смахнув дубовые листья, он обнажил шляпку гриба. Уже стемнело, и цвет находки им удалось различить только под прямым лучом фонарика. Осыпаемые мокрым снегом, озябшие и несчастные, они опустились на корточки, уже не в состоянии как следует порадоваться. Клэр срезала образец и бережно упаковала его в пластиковый пакет с застежкой.
– Здесь неподалеку живет биолог, специалист по болотам, – сообщила она. – Может быть, он знает, что это за гриб.
Молча ступая по грязи, они пошлепали назад и вскоре вышли из леса. На берегу озера Саранча оба изумленно остановились. Половина береговой линии погрузилась в кромешную тьму. Там, где должны были гореть огни, лишь одинокая свеча мерцала в чьем-то окне.
– Да, ночь совсем неподходящая для отключения электричества, – заметил Линкольн. – Сегодня обещали до минус десяти.
– Похоже, на нашем берегу еще есть свет, – с облегчением проговорила Клэр.
– Все равно держите дрова наготове. Возможно, на проводах образуется наледь. И следующим отключат ваш участок.
Она бросила грабли в багажник и уже собиралась сесть за руль, как вдруг что-то отвлекло ее. Слабое мерцание на поверхности озера; она вполне могла не заметить его, если бы вода не была такой черной.
– Линкольн, – позвала она. – Линкольн!
Он обернулся.
– Что такое?
– Посмотрите на озеро. – Она медленно приблизилась к язычку воды, облизывавшему грязь берега.
Келли последовал за ней.
Поначалу она никак не могла сообразить, что видит перед собой. Какое-то легкое свечение, похожее на отражение луны. Но луны на небе не было, и к тому же полоска света, дрожавшая на воде, фосфоресцировала зеленым. Они взобрались на камень и в изумлении уставились на воду. Зеленая змейка извивалась, разбрасывая вокруг яркие изумрудные блики. Она двигалась не целеустремленно, а скорее лениво, то сжимаясь, то распрямляясь.
Внезапно снег усилился и начал забрасывать своими иголками поверхность воды.
Фосфоресцирующая змейка разбилась на тысячи осколков, утратив свою целостность.
Клэр и Линкольн погрузились в долгое молчание. Потом он прошептал:
– Что это было, черт возьми?
– Вы никогда этого раньше не видели?
– Я прожил здесь всю жизнь, Клэр. И никогда не видел ничего подобного.
Вода стала темной. Непроницаемой.
– А я видела, – сказала она.
11
– Я не специалист по грибам, – признался Макс Татуайлер. – Но ядовитый могу распознать.
Клэр достала из пакета образец гриба и передала биологу.
– Можете сказать, что это?
Он нацепил очки и под светом керосиновой лампы принялся изучать гриб. Он перевернул его и тщательно осмотрел изящную ножку, синевато-зеленоватую шляпку.
Мокрый снег стучался в окна коттеджа, ветер завывал в печной трубе. Электричество отключили час назад, и в домике Макса уже было прохладно. Усиливавшийся буран, казалось, все больше беспокоил Линкольна. Клэр слышала, как он бродит по комнате, возится с холодной печкой, проверяет задвижки на окнах. Укоренившиеся привычки человека, хорошо знакомого с суровыми зимами. Он разжег в печи газеты и лучину, швырнул в топку полено, но дерево было сырое и давало больше дыма, чем тепла.
Макс выглядел неважно. Он сидел, закутавшись в плед, рядом лежала коробка с бумажными носовыми платками. Живое дрожащее свидетельство того, как страдает человек от зимних простуд и необогреваемых коттеджей.
Наконец он поднял свои слезящиеся глаза.
– Где вы нашли этот гриб?
– Недалеко от Валунов, чуть вверх по течению.
– Каких еще валунов?
– Так называется это место – Валуны. Любимое местечко здешних ребятишек. Этим летом они находили там десятки таких грибов. В этом году они впервые их заметили. Впрочем, нынешний год вообще странный.
– В каком смысле? – уточнил Макс.
– Весной были страшные наводнения. И лето выдалось самое жаркое за всю историю наблюдений.
Макс мрачно кивнул.
– Глобальное потепление. Его признаки повсюду.
Линкольн посмотрел на окно, в которое бились снежные хлопья, и рассмеялся.
– Но только не сегодня.
– Нужно смотреть шире, – возразил Макс. – Погодные условия меняются по всему миру. Катастрофические засухи в Африке. Наводнения на Среднем Западе. Необычные климатические условия приводят к появлению необычных существ.
– Например, синих грибов, – подсказала Клэр.
– Или восьминогих амфибий. – Биолог указал на книжную полку, где были расставлены банки с образцами. Теперь там было восемь банок, и в каждой барахтался уродец.
Линкольн взял в руки одну из банок и уставился на двухголовую саламандру.
– Господи. Вы нашли это в нашем озере?
– В одном из временных бассейнов.
– И вы полагаете, что это связано с глобальным потеплением?
– Я не знаю, чем это вызвано. Как не знаю и то, какой вид окажется следующим в списке пострадавших. – Макс снова сосредоточил взгляд на грибе. – И растительная жизнь, несомненно, подвергается изменениям. – Он снова перевернул гриб и обнюхал его. – От этого чертова холода у меня не дышит нос. Но, кажется, я улавливаю запах.
– Какой?
– Запах аниса. – Он протянул ей гриб.
– Я тоже чувствую его. И что это значит?
Он поднялся и достал с полки "Иллюстрированное пособие по микологии".
– Этот вид произрастает как в лиственных лесах, так и в хвойных, с середины лета до поздней осени. – Он открыл книгу на вкладке с иллюстрациями. – Clitocybe odora. Говорушка анисовая. Обладает анисово-укропным запахом, содержит небольшое количество мускарина. Вот и вся информация.
– Выходит, это и есть наш токсин? – уточнил Линкольн.
Клэр снова откинулась на спинку стула и разочарованно вздохнула.
– Нет. Мускарин вызывает главным образом желудочно-кишечные или сердечные расстройства. Но никак не агрессивное поведение.
Макс положил гриб в пластиковый пакет.
– Иногда, – заметил он, – жестокость не поддается объяснению. И это самое страшное. Насколько она неожиданна. Насколько бессмысленна и беспричинна.
Ветер стучался в дверь. Мокрый снег сменился настоящей вьюгой, за окном висела густая белая пелена. Дровяная печь даже не собиралась подавать тепло. Линкольн опустился на корточки, чтобы посмотреть на огонь.
Но он уже потух.
– Сегодня вечером мы с Линкольном видели кое-что необычное. На озере, – начала Клэр. – Это было похоже на галлюцинацию.
Они с Максом сидели у камина в гостиной Клэр. Она заставила его перебраться из холодного коттеджа, предложив ему гостевую комнату в своем доме, и теперь, после ужина, они, потягивая бренди, расположились у огня. Языки пламени лизали полено, но, несмотря на яркий огонь, тепла было недостаточно, чтобы обогреть прохладную комнату. Снежные хлопья носились за окном, и голые ветки форзиции царапали стекло.
– И что вы видели на озере? – спросил он.
– Она струилась по воде возле Валунов. Светящаяся зеленая змейка. У нее не было твердого тела, она жидкая. И меняет свою форму, словно нефтяная пленка. – Клэр сделала глоток бренди и устремила взгляд на огонь. – Потом пошел мокрый снег, и вода взволновалась. А зеленая змейка как будто расчленилась. – Она посмотрела на биолога. – Похоже на бред, верно?
– Возможно, это выброс химикатов. Флюоресцентная краска, например. А может, и биологический феномен.
– Биологический?
Он прижал руку ко лбу, словно пытаясь унять нарастающую головную боль.
– Некоторые штаммы водорослей обладают биолюминесценцией. И определенные бактерии тоже светятся в темноте. Есть один вид бактерий, которые живут в симбиозе со светящимся кальмаром. Кальмар привлекает особей противоположного пола, выставляя светящуюся часть тела, на которой и живут эти бактерии.
Бактерии, подумала Клэр. Плавучее скопление бактерий.
– Подушка Скотти Брэкстона тоже фосфоресцировала, – сообщила она. – Поначалу я подумала, что он просто вымазал ее краской. А теперь начинаю задаваться вопросом, не бактерии ли это.
– Вы делали бактериологическое исследование?
– Я взяла у него назальный мазок на посев. И попросила лабораторию определить все выявленные организмы, но результатов придется подождать. А что вы обнаружили в озерной воде?
– Пока ничего, но, возможно, мне стоит взять еще несколько проб до отъезда.
– А когда вы уезжаете?
– Я арендовал коттедж до конца месяца. Но, поскольку так похолодало, я могу сократить срок аренды и вернуться в Бостон. К центральному отоплению. У меня уже собрано достаточно материала. Образцы из десятка озер штата Мэн. – Он посмотрел в окно, за которым бушевала метель. – Пусть здесь остаются более отважные натуры – такие, как вы.
Пламя угасало. Клэр встала, взяла березовое полено из вязанки и подкинула его в камин. Похожая на бумагу кора схватилась мгновенно, потрескивая и разбрасывая искры. Некоторое время она понаблюдала за игрой пламени, наслаждаясь теплом, чувствуя, как к щекам приливает румянец.
– Не такая уж я и отважная, – тихо возразила она. – Боюсь, мне здесь тоже не место.
Он подлил себе бренди.
– Здесь ко многому приходится привыкать. К изоляции. К людям. С ними не так просто найти общий язык. За тот месяц, что я провел здесь, вы первая, кто пригласил меня на ужин.
Она села в кресло и посмотрела на биолога с еще большим сочувствием. Она вспомнила свое первое знакомство с Транквилем. Прошло восемь месяцев, а как следует познакомиться ей удалось очень с немногими. Ее предупреждали, что так и будет, что местные жители настороженно относятся к чужакам. Приезжих заносило в Мэн, словно одинокие пушинки – задержавшись на несколько месяцев, они снова разлетались по ветру. С этими местами их не связывали ни предки, ни воспоминания. Постоянство их тоже не привлекает. Жители штата Мэн это знают, а потому относятся к каждому приезжему с подозрением. Они задаются вопросом: а что привело незнакомца сюда, в глушь, какие тайны скрывает его прошлая жизнь? И не привез ли он с собой какую-нибудь заразу, от которой пытается убежать? Жизнь, не удавшаяся в одном городе, чаще всего не удается и в другом.
Жители Мэна знали немало таких историй. Сначала с энтузиазмом купленный новый дом, сад со свежевысаженными нарциссами на клумбах, теплые сапоги для прогулок по снегу и куртки из каталога "Л.Л. Бин" . Проходит одна зима или даже две. Нарциссы цветут, вянут, а потом снова цветут без всякого ухода. Счета за отопление потрясают. С оттепелью начинаются бесконечные штормовые ветра. Побледневший незнакомец начинает совершать вылазки в город, с тоской говорить о Флориде, вспоминать песчаные пляжи, на которых он нежился, города, где нет грязи и снегоуборочных машин. И на фасаде домика, некогда с любовью восстановленного, вскоре появляется новый элемент декора – табличка с надписью "Продается".
Чужаки не отличаются постоянством. Даже Клэр не была уверена, что останется навсегда.
– Тогда почему вы решили сюда переехать? – спросил Макс.
Снова устроившись в кресле, она стала наблюдать за тем, как пламя пожирает березовое полено.
– Я переехала сюда не для себя, из-за Ноя. – Она кивнула в сторону лестницы – комната сына находилась на втором этаже.
Наверху царила тишина; впрочем, Ной был молчалив весь вечер. За ужином он едва ли перекинулся парой слов с гостем. А потом сразу поднялся к себе и закрыл дверь.
– Он красивый мальчик, – похвалил Макс.
– Его отец был очень симпатичным.
– А мама разве не симпатичная? – Бокал Макса был почти пуст, и его лицо, видимо, разрумянилось в тепле. – Вы ведь тоже красивая.
Она улыбнулась.
– Думаю, вы просто выпили.
– Нет, мне сейчас очень… уютно. – Он поставил бокал на столик. – Так это Ной хотел переехать?
– Нет, что вы. Его пришлось тащить силой, он очень упирался. Ной не хотел уходить из своей школы, оставлять друзей. Но именно из-за них мы были вынуждены уехать.
– Плохая компания?
Она кивнула.
– Он попал в историю. Вся его компания влипла. Когда это случилось, я была страшно удивлена. Я не могла руководить им и наказывать тоже не могла. Иногда… – Клэр вздохнула. – Иногда мне кажется, что я окончательно его потеряла.
Березовое полено исчезло, рассыпавшись тлеющими угольками. Языки огня сначала взметнулись, а потом медленно сползли к золе.
– Мне пришлось принимать кардинальные меры, – продолжила она. – Это был мой последний шанс вернуть свое влияние. Через год-два он бы стал слишком взрослым для этого. И слишком сильным.
– И как, получилось?
– Вы хотите знать, кончились ли на этом наши неприятности? Конечно, нет. Вместо этого появились новые проблемы. Этот скрипучий старый дом. Медицинская практика, которая, судя по всему, загибается.
– Разве здесь не нужен доктор?
– У них был городской врач. Старый доктор Помрой, который умер прошлой зимой. Похоже, они не хотят видеть во мне даже его заместительницу.
– Должно пройти время, Клэр.
– Прошло уже восемь месяцев, а мне так и не удалось покрыть свои расходы. Какой-то злопыхатель рассылает анонимные письма моим пациентам. Отпугивает их. – Она посмотрела на бутылку бренди и, подумав: "Да и черт с ним!" – налила себе еще. – В общем, из огня да в полымя.
– Тогда почему вы остаетесь здесь?
– Потому что надеюсь: все изменится к лучшему. Пройдет зима, снова наступит лето, и мы станем счастливее. Есть такая мечта.
А ведь именно мечта заставляет нас жить дальше. – Отхлебнув бренди, она с удовольствием отметила про себя, что очертания огня в камине немного потеряли резкость.
– И о чем же вы мечтаете?
– О том, что мой сын когда-нибудь будет любить меня так, как прежде.
– Вы говорите так, будто у вас есть сомнения на этот счет. Вздохнув, она снова поднесла бокал к губам.
– Быть матерью – значит постоянно сомневаться.
Лежа в кровати, Амелия слышала звуки пощечин, доносившиеся из материнской спальни; она улавливала также сдавленные рыдания, всхлипывания и злобное бурчание, перемежавшее удары.
"Тупая сучка. Не смей идти против моей воли! Слышала? Слышала?"
Амелия с горечью думала о том, чем можно помочь, и о том, что она уже пробовала сделать. Так ничего и не подействовало. Дважды она звонила в полицию; дважды Джека забирали в участок, но через несколько дней он возвращался, и мама принимала его обратно. Все без толку. Грейс слишком слаба. Она боится остаться одна.
"Я никогда, никогда не допущу, чтобы мужчине, который ударил меня, все сошло с рук".
Она заткнула уши и накрылась одеялом с головой.
Прислушиваясь к звукам ударов, Джей-Ди чувствовал, как нарастает в нем возбуждение. Да, папа, так и надо с ними. Ты всегда так говорил. Твердая рука держит баб в узде. Придвинувшись поближе к стене, он прижался ухом к штукатурке. Отцовская кровать стояла прямо по ту сторону стены. Почти каждую ночь Джей-Ди прижимался к стене, прислушиваясь к ритмичным поскрипываниям отцовской кровати и живо представляя себе, что происходит в соседней комнате. Папа особенный, не похожий ни на кого, и, хотя Джей-Ди его побаивался, все равно считал своим кумиром. У него вызывало восхищение то, как Джек управлял домашними, не позволяя женщинам заноситься и показывать свой норов. Именно так учит Великая книга, всегда говорил Джек, мужчина – хозяин и защитник дома. Это разумно. Мужчина крупнее, сильнее; разумеется, ему и быть главным.
Удары стихли, и теперь слышалось лишь поскрипывание кровати, ходившей ходуном вверх-вниз. Этим всегда все и заканчивалось. Небольшая выволочка, а потом старый добрый способ примирения. Джей-Ди возбуждался все сильнее и сильнее, и боль в паху становилась невыносимой.
Он встал и на ощупь прошел мимо кровати Эдди к двери. Эдди крепко спал, дубина. Стыдно иметь брата-размазню. Джей-Ди вышел в коридор и направился в сторону ванной.
На полпути он остановился у закрытой двери, за которой располагалась комната сводной сестры. Он припал ухом к двери, задаваясь вопросом: спит ли Амелия или тоже слушает, как скрипит кровать родителей? Аппетитная малышка Амелия, недотрога. Они живут под одной крышей. Так близко, что Джей-Ди почти слышит ее дыхание, ощущает девичьи ароматы, сквозящие из-под двери. Он подергал ручку и обнаружил, что дверь заперта. Она всегда запирала свою дверь, с той самой ночи, когда он впервые прокрался к ней в комнату, чтобы посмотреть на то, как она спит; она проснулась, когда Джей-Ди принялся расстегивать ее пижаму. Маленькая задира начала кричать, и отец ввалился в комнату с ружьем наперевес, готовый снести голову незваному гостю.
Когда женский визг стих и Джей-Ди прошмыгнул обратно к себе, он услышал голос отца: "Мальчик всегда был лунатиком. Он не соображал, что творит". Джей-Ди вздохнул с облегчением, решив, что пронесло. Но потом отец зашел к нему в комнату и так ударил по лицу, что у него искры посыпались из глаз.