Но эти два независимых набора фактов могут никогда не пересечься. Либо столкнуться друг с другом, но бессмысленно. Либо их связывают другие детали, которые тебе известны, но больше не видны, и потому точки истинного пересечения фактов скрыты. Расследование сродни попытке вспомнить нечто неизвестное, присобачить анализ к интуиции, увидеть запах. Все это изменяет сыщика, притупляет его чувство реальности, жизни вообще и семейной в частности.
Ему платят, чтобы из кусочков он воссоздал чужую жизнь, и вскоре он начинает разбирать на кусочки собственную, выискивая низменные мотивы, а потом сидит в баре и удивляется: что со мной случилось?
– Что с тобой? – спросил Поллард.
Дюпри сморгнул задумчивость:
– А?
– Ты пялишься в пустоту. Жуткое зрелище.
Дюпри глянул на часы:
– Просто… задумался… – Он потянулся и сощурился: – Помнишь, мы ходили в итальянский ресторан? Мы с Дебби и ты с Натали.
Поллард помолчал, потом расслабленно улыбнулся:
– Да. На Гамильтон-стрит. Блин, сто лет там не был. – Он тоже посмотрел на часы. – Думаешь, он еще открыт?
– Я не к тому. Просто пытаюсь вспомнить тот вечер.
Поллард поудобнее устроился в кресле:
– Да, было здорово. Дебби такая веселушка.
– Натали тоже.
Оба усмехнулись давней привычке нахваливать жену приятеля, точно его машину. Пустопорожние комплименты не имели целью кого-то обидеть, однако говорили о том, что супружество – не главное в их жизни.
– Я все пытаюсь вспомнить, что нас так развеселило.
Поллард нахмурился, посмотрел на стол и в потолок:
– Наверное, старею. Я даже не помню, что мы вообще смеялись.
– А когда ты потом…
– Через год. – Поллард не дал закончить вопрос о разводе.
Единичный факт давнего ужина: было весело. Добавим единичный факт супружества Полларда: через год оно рухнуло. Тут уже не только совпадение, но отклонение от нормы. Как же распознать, что перед тобой: конструктивный дефект или безобидная трещина? Он позвонил Дебби в шесть. И вот уже на пять часов опаздывал к ужину и на три часа – к обещанному сроку вернуться.
Поллард встал:
– Пошли выпьем пива. Может, я чего и вспомню.
– Ладно, давай.
Дюпри сложил листки в папки, папки убрал в коробки, коробки поставил под стол. На секунду пришла мысль, что проблемы с Дебби не конструктивного, а организационного плана: будь он аккуратистом, был бы хорошим мужем. Наверное, надо больше помнить, быть добросовестным. Вот скоро юбилей, Дебби хочет материнское кольцо. У детей какие камни по зодиаку? Черт, а когда у них дни рождения?
И кстати – украшения. Дюпри взглянул на Полларда и проговорил:
– Ленин Райан хотел браслет какой-то шлюхи?
– Так говорит Меллинг.
– И у него была квитанция, да?
– Мы же проверили бухгалтерию, – сказал Поллард.
Да, они просмотрели все ломбардные квитанции и не нашли имен трех убитых шлюх.
Но Дюпри уже вскочил и вытащил коробки с квитанциями. Бывает и так: сосредоточишься на одних деталях и упускаешь другие. В квитанциях они искали имена погибших проституток. А вот браслеты не искали. Одну коробку Дюпри всучил Полларду, другой занялся сам.
Дэн неохотно взял коробку:
– Чего искать-то?
– Украшения, – сказал Дюпри, не отрываясь от работы.
– Украшения.
– Точно.
– В ломбарде.
– Да.
– Ты спятил? Таких квитанций штук пятьсот. И вдвое больше залогов без квитанций.
Поллард прав. Если лавка Меллинга ничем не отличалась от других ста двадцати пяти споканских ломбардов, то большинство вещей были краденые. Особенно это касалось украшений. Их грабители брали первым делом, поскольку легко унести, и первым же делом сдавали в ломбард, поскольку эти вещи почти никогда не имели серийного номера. Ломбардам предписывалось вести строгий учет закладов, но если хозяин, этакий Меллинг, хоть на секунду заподозрит, что вещь краденая, он возьмет ее без оформления или запишет липу, чтобы не подставлять клиента. Квитанции Меллинга были весьма туманны: номер и какое-нибудь слово – "украшение", "электроника", "монеты". Многие имена явно вымышленные: Смиты, Джонсоны и один доктор Сьюз.
Сыщики выложили на стол квитанции на украшения и одну за другой стали их просматривать, выискивая клички, адреса или телефонные номера убитых шлюх. Дюпри приготовился к работе часа на два. Не найдя знакомой клички в десятой квитанции, он уже отложил ее в сторону, но потом снова взял и уставился на слово "браслет" и имя, которое никак не ожидал увидеть. Шелли Нордлинг. Дюпри встал.
– Что? – оживился Поллард.
В шкафу Дюпри отыскал толстую папку, озаглавленную "Косвенные дела": нераскрытые убийства проституток и шлюхи, подвергшиеся нападению или пропавшие. Случаи за последние десять лет. Дюпри выхватил нижнее досье. "Нордлинг, Шелли; род. 16.09.72; убита 8 февр." Это дело, как и другие по убийству и исчезновению женщин, раз десять попадалось на глаза, но он не видел связи между Шелли Нордлинг и тремя недавно убитыми шлюхами. Детали кардинально разнились. Причем такие детали, которые серийный убийца просто не будет менять. Скажем, сокрытие трупов. Такие детали не случайны, это основа. Шелли Нордлинг перерезали горло ее собственным ножом – видимо, произошла ссора с клиентом или сутенером. Этих трех проституток задушили, потом пристрелили. Шелли Нордлинг просто бросили в переулке. Этих трех подготовили – сорвали ногти, всунули купюры в руки. Трупы аккуратно уложили в овражки и прикрыли ветками. Значит, действовали разные убийцы. Ведь так?
Дюпри читал досье и передавал страницы Полларду. Почти четыре месяца назад, в феврале, в переулке нашли женщину с перерезанным горлом. Ни отпечатков пальцев, ни других улик, которые вывели бы на преступника. В теле убитой обнаружены следы метамфетамина, кокаина и лекарственных препаратов, а также следы полового контакта, но без признаков изнасилования. Под ногтями не было кожных чешуек, только волокна ткани и ковра. Версия – ограбление или конфликт с клиентом. Долгое время убитую не могли идентифицировать, была известна лишь ее уличная кличка – Пилюля. Не выходила на панель с неделю. Пилюля была из разряда "пиявок" – шлюх, которые подолгу, иногда неделями, остаются с клиентом, натурой расплачиваясь за кров, еду и наркотики. В отличие от многих проституток Шелли Нордлинг не числилась в картотеке – ни данных, ни отпечатков пальцев. Никаких запросов от родственников и друзей, и потому неопознанная № 22 целый месяц пролежала в морге, пока одна девица не вспомнила, что у нее хранится коробка с вещами Пилюли.
В коробке обнаружили старые калифорнийские права на имя Шелли Нордлинг. Выяснилось, что жила она в Ричмонде, в районе Залива, но родных там не оказалось, только приемная семья Нордлингов, которые уже давно ее не видели.
Вот так вот. Дюпри разглядывал фотокопию водительского удостоверения. И вновь поймал себя на том, что ищет точку пересечения фактов, хотя прекрасно сознает, что ее может и не быть. Хотя не исключено, что Райан приехал ради Шелли Нордлинг, но узнал, что та погибла от рук грабителя или в потасовке из-за денег. Поллард дочитал страницу и в ожидании следующей смотрел на Дюпри, а тот, глубоко задумавшись, уставился в фотографию на правах.
Прямые темные волосы до плеч, широко расставленные круглые глаза. Милашка, что называется. Дюпри отложил права и достал папку с фотографией, на которой Ленин Райан и его покойный дядюшка позировали в Сан-Франциско. Помнится, между ними стояла девица с черными прямыми волосами и круглыми глазами. Дюпри показал снимок Полларду. Шелли Нордлинг.
– Когда ее убили, Райан сидел в тюрьме, – соображал Поллард.
– Точно.
– Значит, они хороводились еще до его посадки? Он мотает срок, девица перебирается в Спокан, кто-то ее убивает и парень взбесился?
– Возможно.
– И в бешенстве начинает мочить шлюх?
– Возможно.
Из папки с материалами по делу Нордлинг Дюпри взял список телефонов. Пробежав пальцем по столбцу, отыскал и набрал нужный. Ответил мужской голос, Дюпри извинился за поздний звонок.
– Я еще не сплю, я сова. – Мистер Нордлинг будто извинялся за недуг.
– Мы расследуем дело, которое, возможно, связано с гибелью Шелли, – сказал Дюпри. – У меня к вам несколько вопросов.
– Мы всё узнаём от вас.
– Я понимаю, но, может быть, вы слышали о дружке Шелли, который сидел в тюрьме? Фамилия Райан.
– Что вы, откуда? Мы же с ней не общались… лет шесть, наверное. Так что извините. На кой мы ей сдались?
Дюпри отложил ручку и уже хотел распрощаться, когда мистер Нордлинг вдруг добавил:
– Я так и сказал тому парню.
– Какому парню?
– Детективу, что к нам приходил.
– Детектив расспрашивал вас о Шелли?
– Да. Пару месяцев назад.
– И чего он хотел?
– Сказал, ведет дело, в котором она замешана. Понимаете, когда она здесь жила, полиция частенько к нам наведывалась – Шелли то одно, то другое натворит. – Мистер Нордлинг невесело рассмеялся. – Вы уж, ребята, держите друг друга в курсе. Тот сыщик даже не знал, что ее убили.
– То есть?
– Шибко удивился и даже вроде как расстроился. Что, говорю, я подпортил вам дело? Ага, отвечает. Потом спросил, что еще мне известно, и я отдал ему обувную коробку с ее вещами, которую вы нам переслали. Он ее забрал… и все.
Обувная коробка, хранившаяся у подруги.
– Вы помните, что было в коробке?
– Пара сережек. Парковочная квитанция. Всякая ерунда. Помню, мы получили коробку, и Тереза так плакала, так плакала. Неужели это все, что остается от человека, понимаете? Человек умер, а потом только никчемный мусор в комоде или бардачке валяется.
– Когда именно приходил детектив? Это важно.
– Хм. Кажется, в марте. В начале. Или в середине.
Дюпри переглянулся с Поллардом.
– Не помните, в коробке была ломбардная квитанция?
– Да, – сказал Нордлинг. – Там все в таком духе. По-моему, она какое-то украшение заложила.
– Вспомните, что еще было в коробке?
– Рецепты. Перчатки. Бумажки с цифрами.
– Телефонные номера?
– Наверное. Или пейджерные.
– Номер или имя не запомнили?
– Нет.
Дюпри взял снимок: Ленин Райан и Шелли Нордлинг на причале в Сан-Франциско.
– Мистер Нордлинг, я по факсу перешлю в ричмондскую полицию фото одного человека. Завтра с вами свяжутся. Посмотрите фотографию и скажите, не этот ли человек к вам приходил.
– Он что, не коп? А кто?
Дюпри перехватил трубку:
– Я сам точно не знаю.
18
Проулок уперся в парковку на задах порномагазина – обшарпанного кирпичного дома, перед которым маячила пара-тройка машин. Каролина успела заметить, как человек в темной куртке вошел внутрь, и, кинувшись следом, оказалась в узком зале, где было не светлее, чем на улице. Вокруг невысоких стеллажей, заваленных журналами в целлофане и книгами с похабными обложками, стояли, втянув головы в плечи, малочисленные покупатели. Звякнул колокольчик парадного входа, и Каролина устремилась к дверям, минуя витрину с сексуальными атрибутами и порнофильмами. На секунду она встретилась взглядом с прилично одетым стариком, осатанело закусившим нижнюю губу.
Каролина выскочила на улицу и лишь тогда сообразила, что за последнюю минуту ни разу не вдохнула. Человек в куртке свернул за угол, вновь скрывшись в темноте переулков.
Каролина бросилась за ним, но на углу остановилась. Это безумие. Машина осталась в трех кварталах отсюда. Хорошо, она схватит Райана. И что дальше? Каролина замерла, глядя на кирпичную стену, за которой расстилалась тьма. Прислушалась к шагам. Тихо. Шарахнулась от мимо просвистевшей машины. Вспомнила Жаклин. Значит, все-таки с ней был Райан. Мысль об этом заставила сделать шаг, второй и свернуть за угол. Господи, пусть маленькая обжора будет жива, пусть мужик окажется кем-то другим.
Глаза еще не привыкли к темноте, и Каролина ногой нащупывала дорогу, словно спускаясь по неосвещенной лестнице. Потом увидела мужика и аж задохнулась. Засунув руки в карманы, он поджидал ее в конце проулка. Стрижка короче, отпустил усы, но это он, Райан. Удостоверившись, что его заметили, человек обогнул дом и скрылся в другом проулке.
Участилось дыхание, напряглись мышцы. Блин! Одной соваться нельзя. Каролина оглянулась на фонари Спрейг-стрит – там найдется телефон, можно вызвать подмогу. По телу пробежал холодок злой досады. Каролина достала из-за пояса пистолет и шагнула в темноту, уже не стараясь ступать бесшумно, просто упрямо и тупо перла вперед.
– Ладно, – прошептала она. – Я иду.
Проулок вывел на какую-то улочку, а потом превратился в другой проулок, который закончился небольшой площадкой, обнесенной сетчатой изгородью и заваленной строительной рухлядью – козлами, оконными и дверными рамами, обломками досок. Тусклый фонарь освещал лишь половину площадки, другая половина тонула в тени. Наверное, Райан там, наблюдает. Помешкав, Каролина нащупала в изгороди калитку и толкнула ее. Та распахнулась, скрипуче вздохнув.
– Мистер Райан, вы арестованы! – крикнула Каролина и сама подивилась писклявости своего голоса.
Никакого ответа. Держа пистолет обеими руками, Каролина проскользнула в калитку. У кирпичной стены высились штабели растрескавшихся дверей, шкафчиков, сгнивших оконных рам, старых досок и сантехники. Каролина зашла в тень, давая глазам обвыкнуться. Ничего. Меж курганов из раковин и душевых поддонов, отслуживших свой век, она пробралась в конец площадки. К сетчатой изгороди привалился древний холодильник. Казалось, Райан намекает, что здесь он перелез через ограду. Каролина осторожно подошла ближе, в голове роились мысли: что-то не так – водил-водил, заманивал-заманивал и смылся? На холодильнике что-то маячило, заметное даже в темноте. Обувная коробка. Каролина осторожно шагнула вперед, туда-сюда поводя стволом. Чем ближе, тем отчетливее тянуло сырой заплесневелой вонью. Каролина прикрыла рукой рот и нос и пистолетным стволом сбросила крышку с коробки. Внутри лежали какие-то бумаги и пара сережек. Каролина взяла одну сережку и повернулась к свету. Вставка с камушком, совсем крохотным – наверняка настоящим. Каролина перевела дыхание и еще острее ощутила сильную вонь. Ничто в коробке не могло так вонять.
Холодильник. Каролина поставила коробку на землю. В пятнадцати футах у погрузочного пандуса стояли еще три холодильника. Каждый обвязан цепью, замкнутой на замок. Но этот не заперт. "Что я здесь делаю?" – подумала Каролина. С пистолетом наизготовку (ствол под углом в сорок пять градусов к земле) она попятилась и буквально почувствовала досаду того, кто за ней наблюдал. Он хотел, чтобы она открыла холодильник.
– Господи, не делай этого, – прошептала Каролина. Но опять вспомнилась Жаклин. Стиснув зубы, Каролина заставила себя остановиться. Сейчас она была наполовину в свете, наполовину в тени, точно надвое распиленная ассистентка фокусника. По краям захламленной площадки вздымались кирпичные стены четырехэтажных домов. Каролина слышала стук своего сердца.
Натянув воротник джемпера на нижнюю часть лица, она подошла к холодильнику и взялась за ручку на дверце. Старая модель – с защелкой. Потянула. Дверца легко отворилась, явив разложившийся труп. Лицо в темных пятнах, спутанные черные волосы, синие джинсы, цветастая блузка. Ни воротник джемпера, ни задержка дыхания не спасли от шибанувшей вони.
Дверца защелкнулась. Каролина отвернулась и стала дышать в ковшик ладони, приказывая желудку и нервам успокоиться. Взглядом обшарила площадку – наверное, вот-вот появится Райан. Но тот не появился.
Припомнив лицо в холодильнике, Каролина с ужасом поняла, что где-то его видела. Запах и разложение говорили, что это не Жаклин, которая днем еще была живехонька. Но сердце сжалось.
Немного успокоившись, Каролина набрала в грудь воздуху и шагнула к холодильнику Открыла дверцу, взглянула на тронутое тленом лицо.
Точно не Жаклин. Девушка мертва неделю, а то и больше, – возможно, закрытый холодильник притормозил разложение. Но Каролина где-то видела это лицо, хотя и не живьем. Все черты вроде бы на месте, и в то же время оно как-то расползлось. Но не как у спящего человека. В бытность патрульной Каролина повидала уснувших бомжей. Она легонько толкала их ногой – не помер ли? Теперь уж не спутает спящего с мертвяком. Нет ничего печальнее отстраненности мертвого лица. Сколько покойников видела она за двенадцать лет службы? Наверное, по дюжине в год – автомобильные аварии, самоубийства, всякого рода зверства. Но до маминой смерти только живые вызывали в ней сочувствие и понимание.
Каролина захлопнула дверцу холодильника и, опустив пистолет, пошла к выходу. У калитки резко обернулась, но сзади никого не было. Она привалилась к кирпичной стене, запрокинула голову, задержала дыхание. Со Спрейг-стрит доносились шум моторов и буханье автомобильных стереосистем. Показалось, будто она расслышала тихие шаги, словно кто-то осторожно покинул площадку с другой стороны.
19
Чиркнув покрышками по тротуарному бортику, Дюпри вдарил по тормозам. Мигалки патрульных машин бликовали на кирпичных фасадах Ист-Спрейг и лицах зевак, сгрудившихся у заградительной ленты. Полыхали огни, туда-сюда сновали копы, точно лодки на реке. Алан влился в этот привычный поток, который вынес его к устью проулка и очередному трупу.
Звонок Каролины перехватил Дюпри и Полларда на пути в пивную. Алан так спешил добраться на место, что еще сам не понял, на кого больше зол – на Лейна, который бросил Каролину одну, или на Каролину, которая сунулась в одиночку выслеживать Райана. По дороге Дюпри заготовил выволочку обоим.
Оперативники уже осмотрели место происшествия, и первый эксперт поджидал коллег, чтобы приступить к сбору улик. Неподалеку слонялись патрульные, ожидая указаний, какие улицы перекрыть и когда начинать опрос возможных свидетелей. Они поглядывали на Дюпри, а ему уже до горечи во рту опротивели и эта ночь, и вся эта словно под копирку снятая ситуация. Все и так знают, что делать. Чего от него-то хотят? Он без продыху работает уже восемнадцать часов. И бог ведает, когда вернется домой. В пять-шесть утра? Дебби и дети встают в семь, он успеет раньше? Или вообще не явится? А чего, будет работать круглосуточно – вести учет нескончаемым трупам.
В ожидании фургона с прожекторами проулок осветили переносным фонарем, но все равно было темно, и Дюпри вновь мысленно обругал Каролину, затеявшую рискованную слежку.
Он подошел к холодильнику и, прижав носовой платок к лицу, открыл дверцу. Чтоб поменьше наследить, придержал ее локтем. Увидел мертвую девушку, и его передернуло, словно кто-то рванул шнурок, через мошонку пропущенный от пяток к горлу. Из-за плеча ударил луч фонарика.
– Жертва женщина, – раздался голос Спайви. – Огнестрельная рана. Удушение. На шее странгуляционная борозда. Явные признаки насильственной смерти.
– То есть несчастный случай исключается? – из-под платка спросил Дюпри.
Не удостоив его ответом, Спайви бубнил в диктофон:
– Налицо биологическая активность внешней среды. (В смысле, личинки.) Памятка: запросить энтомологический анализ воздействия микробов и насекомых.
Воевать с напарником не было сил, поэтому Дюпри натянул перчатки и склонился к трупу, а юный сыщик не унимался:
– Входное отверстие расположено в левой верхней четверти туловища. Положение тела не позволяет увидеть выходное отверстие. Труп разлагается.