* * *
Оксана Голубева оказалась невысокой, светловолосой женщиной с родинкой на щеке. Одного взгляда достаточно было понять, что она - та самая Оксана, которая… ну и так далее. Круглый, огромный живот женщины ясно говорил, что родов ждать недолго.
- Кого ждете: мальчика, девочку? - с улыбкой поинтересовался Турецкий, поздоровавшись с девушкой.
- Мальчика, - улыбнулась она в ответ. - Вы к Устину?
- Да. А он дома?
Оксана покачала белокурой головой:
- Нет. С утра возится в мастерской.
- Это далеко? - спросил Александр Борисович.
- Вообще-то нет. - Только тут в ней проснулась подозрительность. - А вы, простите, по какому вопросу? - Она прищурила голубые, незамутненные мыслью глаза.
- Да вот, слышал, что Устин делает хорошую мебель. Хотел заказать ему стол.
- Стол? - Она нахмурила бровки. - Так он столы не делает. Он в основном кухонные шкафы.
- Ну, хороший шкаф мне тоже не помешает, - быстро нашелся Александр Борисович. Он кивнул на живот девушки: - Самое лучшее время в жизни женщины. Долго еще носить?
Оксана снова расплылась в улыбке:
- Недели три. А может, и раньше.
- Совсем недолго. С клиникой уже определились? В наше время это очень важно.
- Да, я знаю, - кивнула Оксана. - Но я не здесь хочу рожать. У меня в Днепропетровске мама и сестра, поеду к ним.
- Да, так будет лучше, - согласился Александр Борисович. - Ладно, не буду вам мешать. Так где, говорите, у Устина мастерская?
- А он вам разве не сказал? Да прямо тут, во дворе. Он же бывший гараж под мастерскую переделал. Там теперь и пропадает целыми днями. Пообедать только приходит, а потом уже вечером. Как выйдете из подъезда, сразу налево, пройдете метров двадцать и направо. Увидите гаражи из белого кирпича. У него третий слева. Да там наверняка дверь будет открыта, на улице ведь тепло. Там еще табличка есть, но ее надо подкрасить.
- Хорошо. Спасибо, что подсказали. И удачи вам с ребенком!
24
Мастерскую Александр Борисович нашел сразу. Все было так, как рассказывала Оксана. Третий гараж слева, открытая железная дверь и маленькая табличка с затертыми буквами. Он заглянул в гараж, ожидая, что там будет мрачно и грязно. Однако внутри было очень даже недурно. Настоящий цех по производству мебели - чистый, светлый. На стенах - длинные ряды стеллажей, уставленные инструментами. У дальней стены - штабеля пиломатериалов и кое-какие заготовки. За токарным станком, стоя спиной ко входу, работал высокий мужчина.
- Эй, командир! - окликнул его Александр Борисович.
Мужчина обернулся, увидел Турецкого и выключил станок.
- Добрый день, - поприветствовал его Турецкий. - Кухни здесь делают?
Мужчина неторопливо снял токарные очки и посмотрел на Турецкого.
- Ну, делают, - сказал он. - А вам зачем?
- Я хочу заказать вам мебель, - сказал Турецкий.
- Да ну? - Мужчина взял со стола тряпку и тщательно вытер руки. Затем небрежно швырнул ее в коробку для мусора и так же небрежно поинтересовался: - А вы как обо мне узнали-то?
- А это имеет значение?
Он усмехнулся:
- Нет, просто интересно.
Турецкий прикинул - стоит ли дальше играть в эту игру или лучше открыть карты? Второе показалось предпочтительней.
- Вас зовут Устин, не так ли? - сказал он тогда.
Мужчина прищурился и окинул фигуру Александра Борисовича недоверчивым и любопытным взглядом.
- Я-то Устин, а вот вы что за ком с горы? - пробасил он.
- Я старый знакомый вашего друга Максима Воронова. Помните такого?
- Воронова? Не знаю такого.
Вероятно, изготовителем мебели Устин был неплохим, но актером - отвратительным. Турецкому сразу стало ясно, что Воронова он знает.
- Я хочу поговорить с вами, - сказал Александр Борисович. - Вы не против?
- Смотря о чем будем беседовать. Может, расскажете мне о вашем приятеле… как, вы сказали, его зовут?
- Максим Воронов. Не зовут, а звали. Он умер. Вернее - его убили.
- У… убили? - Устин раскрыл рот. Затем судорожно сглотнул слюну и сказал: - Вы что-то путаете. Он умер. Сам. Ну то есть не сам, а от сердца. У него был приступ, даже в газете об этом писали. В разделе "Происшествия". Я сам читал!
- Вы всегда верите тому, что пишут в газетах?
- Я?… - Устин снова сглотнул слюну. - Нет. Но… - Внезапно он подозрительно прищурился. - Вы что, какой-нибудь следователь?
- С чего вы взяли?
- Вы меня подловили. Раскрутили меня на признание.
- Вы сами себя раскрутили, - сказал Турецкий. - Но бояться вам нечего. Я не следователь, я лицо частное. Все, что вы мне расскажете, останется между нами.
- Вот как, - неопределенно проговорил Устин. - Ну, если ты лицо частное, тогда какого черта я вообще буду тебе что-то рассказывать?
- Ответ прост. До того, как я стал частным лицом, я был старшим следователем Генеральной прокуратуры. С работы я ушел, но связи, понятное дело, сохранил. Вы все поняли или мне продолжить?
Устин посмотрел на Турецкого исподлобья - посмотрел мрачно и недружелюбно.
- Выходит, вы мне угрожаете, правильно я понял? - пробасил он.
- А разве можно понять иначе? - холодно осведомился Александр Борисович.
Несколько секунд Устин молча смотрел на Турецкого, затем хмыкнул и двинулся к выходу. Он прошел мимо Александра Борисовича и на ходу небрежно проронил:
- Пошли на лавочку. Покурим. Здесь нельзя.
Турецкий двинулся вслед за ним. Лавочка, о которой говорил Устин, располагалась метрах в двадцати от мастерской. Устин уселся на крашеные доски и достал из кармана комбинезона пачку сигарет. Протянул ее Турецкому:
- Куришь?
- Да, спасибо.
Турецкий вынул сигарету и вставил в рот. Дал Устину прикурить от своей зажигалки, затем прикурил сам. Затянувшись, Устин поднял голову и, щурясь, посмотрел на солнце.
- Славная сегодня погода, - сказал он.
- Да, неплохая, - согласился Александр Борисович.
Устин отвернулся от солнца, вздохнул и как-то скомканно проговорил:
- Даже не знаю… не знаю, о чем тебе… жалко парня, вот что.
- Вы о Воронове? - спросил Александр Борисович, покосившись на Устина.
- О нем, - сказал тот, все еще морща лоб и собираясь с мыслями. - Я, ты понимаешь, с детства с ним знаком. Был знаком. В школе были приятелями, да и после. Когда я мастерскую соорудил, хотел его к себе перетянуть, партнером сделать. Но он, ясное дело, ни в какую. Не для него это занятие.
- Отчего же так?
Устин удивленно посмотрел на Александра Борисовича.
- Так ты его точно знал? - недоверчиво спросил он.
- Знал, - ответил Турецкий. - Не так хорошо, как ты, но знал.
- Тогда чего спрашиваешь? Максим - он вон какой был. Вячеслав Тихонов в молодости! Только еще красивей. Такие парни у станка не стоят и с шуруповертом не возятся. У таких парней иное предназначение.
- Какое? - поинтересовался Турецкий.
- По бабьему делу - вот какое, - сказал Устин. - У каждого свой талант. У меня шкафы делать, у тебя вон - бандитов ловить. Ну, а у него - бабам нравиться. Ведь талант - он от Бога, так?
- Так, - согласился Александр Борисович.
- Ну, вот, - кивнул Устин. - А у него красота была от Бога. Как талант. Каждому свое, так уж устроен мир, - заключил мебельщик.
Турецкий посмотрел на часы и сказал без тени усмешки:
- Все это очень интересно. Но у меня нет времени на разговоры об устройстве мироздания. Максим Воронов погиб. И его смерть связана с образом жизни, который он вел.
- С бабами-то? - прищурившись, уточнил Устин.
- Возможно, - ответил Александр Борисович. - Но я хочу поговорить о другой стороне его жизни.
- Не о бабах? - снова уточнил Устин.
На этот раз Турецкий не удержался от улыбки. Он качнул головой и сказал:
- Нет, не о бабах. О более серьезных вещах. Ты хорошо знал Воронова и вероятно, знал, чем он зарабатывал себе на жизнь?
- Так ведь ты сам не…
- О бабах мы сейчас не говорим, - прервал Устина Александр Борисович, слегка уже раздражаясь. - Воронов играл и в другие игры. Причем в очень серьезные и рискованные, в те игры, за которые убивают.
Говоря это, Турецкий внимательно разглядывал Голубева и снова не прогадал. Устин слегка побледнел и особенно сильно затянулся своей куцей, истлевшей до самого фильтра сигареткой. Устин закашлялся, швырнул окурок на землю и сплюнул.
- Дерьмо, - коротко сказал он.
- Дерьмо это то, чем вы занимались с Вороновым, - сухо сказал Александр Борисович. - Воронов был шантажист, за это его и прибили. Ты работал с ним в паре. Возможно, тебе тоже недолго осталось коптить воздух. У тебя должен родиться мальчик? Так вот, мальчику этому расти без отца. Если, конечно, Оксане через годик-другой не подвернется приличный и честный человек. Не такой, как ты.
Устин тяжело задышал. Он смотрел на Турецкого с нескрываемой ненавистью.
- Полегче, - угрюмо проговорил Устин.
- Полегче только с бабой в постели бывает, - в тон ему ответил Александр Борисович. - И то, если баба покладистая попадется. У меня мало времени, Устин. Я намерен найти убийцу Воронова и спасти твою никчемную жизнь. Ради твоей жены и будущего сына. Лично на тебя мне плевать. Но они не заслуживают такого дерьма.
- Я могу сам о них позаботиться, - угрюмо сказал Устин.
- Теперь уже нет, - возразил Турецкий. - Воронова убил не какой-нибудь шпаненок, его убил профессионал, который не оставил следствию ни одной улики. Ну, или почти ни одной, - вынужден был оговориться Александр Борисович, вспомнив о табачных крошках. - И либо ты расскажешь мне о том, чем вы занимались с Вороновым, либо я отправлю тебя в камеру. Чтобы спасти тебя, дурака, от смерти. Лучше ты почалишься на нарах пару-тройку лет, чем оставишь жену вдовой и ребенка сиротой.
- Да чего ты ко мне пристал?! - вспылил вдруг Устин. - Не занимался я ничем таким! Один раз Макс мне предложил… велел пойти и сфотографировать какого-то мужика, так я и этого сделать не смог. Только фотоаппарат достал, как за мной телохранители погнались. Еле ноги унес. После этого я Максу прямо сказал: уволь, говорю, больше я этим не занимаюсь. На тебе твой фотоаппарат и что хочешь со мной делай. Вот и все. А то нары, нары… Зачем человека зазря пугать?
"Так-так, - подумал Турецкий, поглядывая на Устина. - Похоже, не врет. И наверняка ничего не знает. Зря только время на него потратил. Ну, да черт с ним, попытка не пытка. Попробуем еще разок".
- Максим ввязался в нехорошее дело, - сказал Турецкий. - Он был очень рисковым?
- Макс-то? - Устин подумал и покачал головой. - Нет, впустую не рисковал. Но за большие деньги, это да, рискнул бы. Деньги он очень любил. Больше, чем баб.
- Видимо, дело было крупное, раз он решил рискнуть, - сказал Александр Борисович, протягивая мебельщику сигарету.
Они снова закурили, теперь уже как старые знакомые.
- Расскажи мне про это крупное дело, - попросил Александр Борисович. - Ты наверняка должен был что-то слышать.
- Да я немного слышал-то, - ответил Устин. - Макс что-то говорил про выборы.
- Про выборы? - быстро уточнил Турецкий.
Мебельщик кивнул:
- Угу. Там какая-то грязная история вроде была. - Устин усмехнулся и покачал головой. - Если правильно помню, жена одного кандидата с другим кандидатом в постели покувыркалась. А Максим это заснял.
Турецкий слушал внимательно, не веря своим ушам.
- Как зовут этих кандидатов? - поинтересовался он.
- Зовут-то?… - Устин наморщил лоб. - Нет, пожалуй, не скажу.
- Не помнишь?
- Вообще не знаю, - ответил мебельщик, вздыхая. - Хотел я тогда фамилии спросить, но Бог уберег. Думаю, ну его к лешему, чего я буду связываться. Меньше знаешь, крепче спишь. - Устин повернулся и посмотрел на Турецкого. В глазах его мелькнула догадка. - Так это… может, я потому только и жив, что спрашивать не стал?
- Может, может, - ответил Александр Борисович без энтузиазма. Он все-таки надеялся, что мебельщик сообщит ему имена, и теперь был здорово разочарован. - Что-нибудь еще вспомнишь?
- Нет, - ответил Устин. - Ничего больше не смогу тебе сказать, хоть и хотел бы. Ты зря думаешь, что я такой подонок и что мне на все плевать. Я Макса любил, как брата. Знал бы, кто его убил, сам бы голову оторвал. - Устин посмотрел на Турецкого тяжелым взглядом. - А ты сам-то часом не знаешь?
- Нет, - ответил Александр Борисович.
- А подозреваешь кого?
Александр Борисович невесело усмехнулся:
- Подозреваю. Беда в том, что подозреваемых слишком много. Но теперь, думаю, круг сузится. Искать осталось недолго.
Турецкий встал со скамейки.
- Ты сообщи, когда найдешь, - попросил, глядя него снизу вверх, Устин. - Хочу в рожу убийце посмотреть. Запомнить получше.
- Зачем тебе? - удивился Александр Борисович.
- Да как тебе сказать… Земля-то ведь круглая. Может, когда и свидимся. Вот тогда я с ним и потолкую, порасспрошу, что да как.
Некоторое время Турецкий пристально смотрел на Устина, затем отвел взгляд и сказал:
- Странный ты человек, Устин Голубев. Неожиданный. Ладно, бывай.
На том и расстались.
* * *
В баре царил все тот же полумрак. Полированная стойка тускло отсвечивала в свете треугольных жестяных ламп. Александр Борисович расположился на высоком стуле и окликнул бармена. А когда тот подошел, сказал:
- Привет, дружище! Сделаете мне свой фирменный коктейль?
- А, это вы, - узнал его бармен. - Запросто.
- Рецепт-то не забыли?
- Я никогда не забываю рецепты, - ответил бармен.
Он принялся смешивать коктейль. Турецкий немного полюбовался его ловкими, изящными движениями и заговорил снова:
- Вы помните наш разговор?
- О парне с сумкой? - не отрываясь от работы, спросил бармен.
- Да. О человеке, которого нашли мертвым в туалете.
Бармен на мгновение поднял голову и быстро глянул на Александра Борисовича.
- Так его убили? - проговорил он.
- Похоже на то, - ответил Турецкий.
Бармен закончил работу и поставил перед Александром Борисовичем высокий стакан с коктейлем.
- Держите.
Отхлебнув коктейля, Турецкий почувствовал себя лучше. Мрачные мысли стали отходить куда-то в сторону.
- Отличная вещь, - похвалил Александр Борисович. - Теперь буду специально приезжать в ваш город, чтобы попить коктейля. Если, конечно, какой-нибудь московский ресторатор не переманит вас в столицу.
- А вы мне сделайте рекламу, - усмехнулся бармен. - Расскажите друзьям. Может, кто и заинтересуется.
- Обязательно, - пообещал Александр Борисович. Он сделал еще глоток и сказал: - Я вот что хотел спросить. За столиком с Вороновым… с тем парнем, который умер… сидел человек в темных очках. Так?
- Так, - кивнул бармен, протирая стаканы мягкой тряпочкой.
- Вы говорили, что плохо разглядели его. И всё-таки попытайтесь вспомнить. Меня интересует всего одна деталь.
- Какая?
Александр Борисович слегка наклонился вперед.
- Этот мужчина в очках - он курил?
Бармен замер с тряпочкой и стаканом в руках. Он задумчиво сдвинул брови, пытаясь припомнить. Александр Борисович ждал, не сводя с него пытливого взгляда.
- Курить-то, наверное, курил… - задумчиво проговорил бармен. - Но я…
Он вдруг посмотрел куда-то в сторону и громко позвал:
- Илья!
Молоденький официант, проходивший мимо, остановился и вопросительно на него посмотрел.
- Слушай, - обратился к нему бармен, - ты уж прости, что я тебя подставляю, но тут дело очень важное. Помнишь того парня, который помер в клозете?
Лицо юноши помрачнело.
- Я же тебя просил, - тихо процедил он, почти не разжимая губ.
- Он не из милиции, - сообщил парню бармен. - Скажи ему пару слов, и всё.
- Я уже говорил! И не хочу больше об этом вспоминать.
В холодном лице официанта появилась горечь. Было видно, что воспоминание о смерти человека доставляет ему боль. Турецкий поразился - за последние дни он позабыл, как должна выглядеть нормальная человеческая реакция на горе, которое случилось с другим человеком. В этом городе он сталкивался только с цинизмом и безразличием. Всем на всех было плевать. Но только не этому парню. Человечность официанта тронула его.
- Простите, что напоминаю вам о том случае, - заговорил Александр Борисович. - Но это вынужденная необходимость.
Парень неприветливо посмотрел на Турецкого.
- Что? - спросил он. - Что вы хотите знать?
- Насколько я понимаю, вы обслуживали их столик? - уточнил Турецкий, не сомневаясь в ответе.
- Да, обслуживал, - нехотя ответил официант. - Но я ничего не помню. Я даже лиц их не разглядел. Если бы я помнил, я бы сразу все рассказал.
- Он не про лица хочет спросить, - снова встрял в разговор бармен.
- Правда? - официант посмотрела на бармена, затем перевел взгляд на Александра Борисовича. - Тогда про что?
- Как вас зовут, я не расслышал? - поинтересовался Турецкий.
- Илья, - представился официант.
- Илья, постарайтесь вспомнить: мужчина в темных очках, - он курил?
- Я не…
- Только не спешите с ответом, - предостерег его Александр Борисович. - Вы наверняка меняли пепельницу и, может, даже несколько раз.
- Вспомни, Илюш, это очень важно, - попросил бармен.
Турецкий покосился на него. "Очень важно". Откуда этому бармену знать, что важно, а что нет? Впрочем, молодец.
- Вы знаете… - медленно заговорил официант, отчего-то смущаясь. - Я подходил к их столику… Несколько раз. Тот парень… ну, тот, которого нашли мертвым… он попросил меня разменять сто долларов. У меня были мелкие купюры, и я разменял.
- А при чем тут размен? - с легким недоумением спросил бармен, протирая стакан.
Юноша метнул на него сердитый взгляд, снова повернулся к Турецкому и сказал:
- Мне кажется, парень просто хотел, чтобы я проверил банкноту - фальшивая или нет.
"Стобаксовая бумажка из выкупной пачки", - понял Турецкий.
- Спасибо, - сказал он. - Это очень ценная информация. Банкнота оказалась настоящей, так?
Официант кивнул:
- Да. Я ее проверил.
- Что вы еще помните?
- Этот человек… Ну, тот, который в темных очках… он курил. Но не сигареты. - Веки официанта дрогнули, и он сказал: - Он курил трубку. Да, точно! Трубку!
- Как у Шерлока Холмса? - быстро спросил Александр Борисович.
Юноша медленно покачал головой:
- Н-нет… Пожалуй, нет. У него была другая. Такая черная и вся… как будто жеваная. Или обугленная. Неровная вся такая. - Официант пожал плечами: - Не знаю, как это называется.
- Неровная… - тихо повторил Турецкий.
- Я понимаю, о чем он, - сказал бармен. - Вероятно, это была рустированная трубка. У ней чашечка рифленая, правильно? - обратился он к официанту.
- Чашечка? Ну да.
- Ну вот, - сказал бармен. - Это рустированная трубка. У меня двоюродный брат такую же курит.