Я стоял у окна, докуривая сигарету, когда понял, что докуриваю последнюю сигарету. Последнюю в пачке. Последнюю. Окурок выпал и летел себе, пока не шмякнулся на темный асфальт, разбрызгав искры, чтобы еще помаячить там, подманивая.
Тут я обнаружил, что последние несколько сигарет я циклился на мантре: "Шла Шуша по шошше и шошала шушку". И вот тут-то у меня "шкурка поднялась". Что это значит, тому, кто не испытывал, объяснить невозможно. У собак, вернее, у их хозяев, это называется "взять след". Полицейская ищейка Боря, боясь спугнуть интуицию, сделал у окна стойку.
Ощущение удачи схлынуло, и на песке осталась элементарная, но здравая идейка, что скорее всего я не расшифровал дневники Левика из-за того, что он уделил в них Шуш должное внимание. Редкая буква "ш" стала частой, и весь частотный ряд за ней сдвинулся…
- Господи! - истово бормотал я, раскладывая листки. - Сделай так, чтобы это был не Левик! А я сделаю все, что ты хочешь… Обрежусь… Кипу нацеплю… впрчем, ханжей тебе и без меня хватает… Ну что я могу сделать?.. Хочешь, я на территориях поселюсь?!
Новый ключ вошел в Левикину шифровку, как в притертый замок. И я прочитал:
"…Не пошел в школу. Нашел девушку. Хорошую. Шушана. Шлялись по шуку. Ее учительша из класса вышвырнула, за то, што шумела и шалила…
…Шуш - девушка ништяк! Не пошли в школу…
…В их школе учительша страшно шпыняет Шуш…
…Ништяк! Папаша шепнул мамаше, што Шушина школьная учительша пришла в миштару, потому што ее школьная подруга-шлюха ушла подшабашить шекелей. Есть шикарная шутка! Шуш будет в штопоре!
…Решили, што шутка хороша. Прошантажируем учительшу. Напишу, што она шлюха, штобы на Шуш не шипела. Што ее пришьют, как шалашовку!
…Шаа шалош. Швырнули учительше наш шантаж в ящик. И пошли шляться по шхуне. Шуш разрешила поцеловать. Вышло в шею. Это што-то! Ошеломительно! Шикарная девушка! Решил, штобы учительше было еще страшней! Напишу, што задушим… Пришел пришпилить новый шантаж на дверь. Помешал датишник в шляпе шахор. У учительши слышался шум. Когда датишник прошел, решил пришпиливать, а дверь нараспашку! Замешкавшись, не отшмыгнул. Вышла роскошная шалава, внешностью почти што Шуш, но шире и крашеная. Шуш лучше. Шалава отшатнулась и ушла. И я ушел, не пришпилил - слишком много датишников и шалав шлялось…
…Шел с Шушей по шошше и шошал Шушку…"
От такого катарсиса я сел на пол, прислонился к стене и впал в нирвану…
Великий Драматург явно испытавал слабость к своему оскотинившемуся персонажу Боре. И, поиграв с ним за "красной" чертой, решил сохранить его для действия за "зеленой"… Но каков Левик! Сукин сын! Пошл не по годам… Шушку… Действительно, кровь не водица… Но не дурак! "Шепелявый" код - зто просто и изящно… Значит, все-таки Ленка. Ну и фиг с ней. А, может, вообще - Кира Бойко? Как было бы мило с ее стороны!..
Нирвана перешла в эйфорию, и с песней "Ам Исраэль хай!" я явился на мирпэсэт - обласкать нашу замечательную молодежь.
Молодежь в ласках извне явно не нуждалась и встретила меня крайне настороженно. Чтобы завязать непринужденный разговор, я спросил Шуш - где, по ее сабровскому мнению, лучше жить - в Иудее или Самарии?
- В Калифорнии, - отрезала она.
Сын подобострастно рассмеялся…
…Вскоре пришли еще трое: реанимированная теща, исцарапанная Ленка и кот.
- Мама отказывалась уходить без него из больницы, - объяснила Ленка, глядя на меня безумными глазами.
Левик перевел. Все посмотрели на кота. Он был зауряден.
- Я за ним по всему двору бегала, - пожаловалась Ленка. - Он нашего "кис-кис" не понимает, шарахается.
Это Левик переводить не стал, а объявил:
- Я ему противогаз сделаю! - и сделал авторский перевод.
- Не болтай глупости! - возмутилась теща. - Лучше придумай, как его назвать…
- Назовем Индикатор. Как его еще называть, - сурово сказал я и посмотрел на тещу буравящим взглядом капитана МГБ Гольдфельда.
Кот хрипло мявкнул и исчез под шкафом.
- Действительно, - согласилась теща. - Назовем его Индикатор. Он так чутко реагирует на гнусные намеки!
СЕЙЧАС ВЫЛЕТИТ ПТИЧКА…
Я вошел в Жекин двор и уселся на ту самую скамейку, на которой встретил начало войны. Во время чрезвычайного положения, когда квартиры полностью укомплектованы слоняющимися от безделья жильцами, а каждая комната - как проходной двор, проходные дворы становятся идеальными рабочими кабинетами.
Было пусто, тихо и сосредоточенно. Подъезды, как пылесосы, втягивали последних прохожих - чем ближе, тем быстрее. И даже Жека, как образцовый обыватель, вписался в рамку окна и слегка почернел на желтом фоне с голой лампочкой, коптя небо.
Вот я и получил возможность не торопясь все спокойно обдумать. Но обдумывать было уже особенно и нечего. К эндшпилю на доске осталось слишком мало черных фигур: Ленка, да Жека с Кирой Бойко в уме. Дневник Левика обелил как его самого, так и "черного" хасида. Террористический "Совет по Чистоте и Вере" в полном составе мирно гонял чаи у меня дома, с очищенной предсмертной исповедью тещей. Несостоявшимся убийцам чай разливала потенциальная. То есть, что значит - несостоявшимся? Первую-то женщину отравила теща. Но не преднамеренно. А двух моих любовниц - Ленка. Что против нее? Яд хранила, за мной следила. Достаточно, чтобы прижать и расколоть. Но, как мать моего сына, она заслуживает не менее бережного отношения, чем какая-нибудь партийная номенклатура. Значит, за нее я возьмусь при полном и окончательном отсутствии альтернатив.
Является ли Жека альтернативой? При наличии воображения - да. Израильский мафиози. Меня ненавидит. Считает вопросом своей уголовной чести отомстить. А тут еще теща "подбрасывает" ему труп, и он как-то узнает, что я занят в расследовании. Следит за мной, обнаруживает двух любовниц. Узнает через своих людей в полиции каким ядом была отравлена первая жертва, "стреляет" дуплетом, и я надолго у параши. А Кира Бойко - исполнительница. А потом прячет ее в "Саудовскую Аравию". Полный бред.
* * *
- А-а…ты… - уныло сказал Жека, - приятнее слышать сирену, чем твой голос… Но учти, в хэдэр-атум я тебя пускать не обязан. И не пущу. Поэтому советую не задерживаться.
Задерживаться, действительно, смысла не имело. С Жекой надо работать быстро и примитивно.
- Киру Бойко вчера видели в городе, - блефанул я. - Зачем врал?
Жека пожал плечами:
- Так только вернулась. Прекрасно отдохнула, заработала, даже поправилась на рахат-лукуме. Между прочим, я ее возвращение рассматриваю как патриотический поступок… Вроде этого дирижера - разорвала контракт и приехала первым же верблюдом…
Неформальность наших отношений была обоюдоострой. Он мог позволить себе надо мной издеваться. Но и я мог себе позволить…
Пока Жека в ванной заговаривал матом кровь из носа, я осмотрелся. Хотя осматривать было особенно и нечего. Квартирка тянула разве что на приют барахтающегося наркомана, а не на логово крутого мафиози. По-видимому, в израильской мафии Жека занимал ту же экологическую нишу, что я - в полиции: "спец по русским олим". Наверное страдает, что ему не доверяют ничего серьезного. Говорят - "савланут","леат-леат" и намекают, что ментальность не та. Кстати, о ментальности - это штука интимная. Столь же интимная, как, скажем, место, где хранишь наркотики. В Союзе после трехчасового шмона мы нашли их в футляре от фотоаппарата…
- Замри! Сейчас вылетит птичка! - я игриво помахал футляром перед выползшим из ванной Жекой.
Жека не замер, и мы слегка поборолись за роль фотографа. Волю к победе Жека утратил только после полной потери фотогеничности.
- Ну что, что тебе от меня еще надо? - прохрипел он.
- Женщину. Киру Бойко.
- Да не знаю я никакой Киры Бойко! - истерично завопил Жека.
Первая ампула хрустнула на каменном полу под моим каблуком. Даже секретарь парткома, узнав, что я уезжаю, не смотрел на меня более укоризненно.
- Тихо, тихо, - попросил Жека, - дай договорить… Она теперь Линда Киры больше нет… Хочешь, я ей позвоню?
Я захотел. И даже номерок запомнил.
- Шалм, Йоси. Это Юджин, - грустно сказал Жека. - Линда у тебя? Пригласи, пожалуйста… Здравствуй, моя птичка!
Птичка вполне могла щебетать телефонными гудками, поэтому я подошел поближе. Но птичка щебетала, как положено:
- …какая там жизнь! Школьные каникулы. Если война не кончится, я сама через неделю мужикам платить буду…
- Не, лапа, я этого не допущу, - пообещал Жека. - Вот клиент рядом слышишь, в трубку дышит…
- С олимами больше не буду!
- Не, у него с валютой все в порядке, он в полиции работает.
Возникла пауза.
- Тварь, ты же знаешь мою ситуацию! - с чувством произнесла Линда и повесила трубку.
- Ну вот видишь, - развел Жека руками, - я сделал для тебя все, что мог!
- Тварь! - с чувством произнес я. - Ты что, не знаешь своей ситуации? - и раздавил вторую ампулу.
- Ментяра ты позорный! - взвыл Жека. - Ничего в тебе человеческого не осталось! Я же старался! Меня же прибить могли!.. Дави! Все дави! Думаешь, мы в Совке? А я и там всегда достать мог!.. Я трубку подниму, мне через пять минут доставят! Ничего я тебе больше не скажу… Не найдешь ты Линду, зря телефон запоминал. Это кафе. Она теперь его за квартал обходить будет!
- Ничего, - успокоил я Жеку, - я ее сам к тебе на свидание приведу. Когда ты два пожизненных отбывать будешь.
- Ты что ж, гад! - задохнулся Жека. - Теперь уже два "мокряка" вешаешь! Ненавижу!!
Зря он схватился за стул. Стул был слишком тяжелый - от такого и лунатик увернется…
…Когда Жека очнулся, он был привязан к этому стулу, основательному, под старину.
- Надеюсь, - сказал я, - у тебя установлена телепатическая связь с наркотикодателем, - и хрустнул третьей ампулой. Остальные оставил в футляре, перекинул его через плечо и пообещал: - Не отчаивайся. Я буду тебя навещать.
- Ты до полиции не дойдешь! Гадом буду, тебе это не пройдет! Это тебе не Совок! Прощайся с погонами!!!
Я вернулся, достал носовой платок и отпечатал Жекины пальцы на каждой ампуле. Потом подошел к столу, накорябал несколько ивритских букв и сообщил:
- Перевожу для перенесших легкое сотрясение мозгов. "Я - наркоман. Меня привязал мой друг, чтобы вылечить. Всех, явившихся на мои крики, прошу на мои слова не реагировать, а вызвать полицию".
Жекин стул отбил чечетку, наконец замер, и Жека тускло произнес:
- Что ты хочешь?
- Киру Бойко.
- Ладно, - простонал он, - сдам я ее тебе, фашист.
- Когда?
- Через недельку.
- Бесэдэр, - согласился я, - так я зайду через недельку? - и стал уходить.
- Завтра! - заорал Жека. - Завтра вечером! В семь, в кафе "Тамар".
- Хорошо, - смиренно сказал я и отвязал изумленного Жеку.
- А чего это ты мне так сразу поверил? - насторожился он.
- А чего не поверить хорошему человеку? - удивился я. - Который оставляет тебе самое дорогое, что у него есть, да еще с дактилоскопическими автографами, - и я чуть тряхнул "фотопогремушкой".
Жека дернулся.
- Ну, до завтра, - сказал я. - За сводничество получишь свои фотопринадлежности. А если встреча сорвется, получишь за фотопринадлежности…
ЧТО ЖЕ ПЬЮТ НА ИЗРАИЛЬСКИХ "МАЛИНАХ"…
На душе было гадко. Весь этот садизм дался мне тяжело… Чего не сделаешь ради жены, вернее, чтобы не остаться круглым бобылем.
Когда проходил недалеко от дома Мариши тоска усугубилась и вытянула откуда-то странное чувство ответственности за Номи и Вову Вувосов. И я зашел.
Все стало куда приличнее. Номи спала в кроватке. Пол был относительно чист, Вова относительно выбрит… Душа во мне скулила, не переставая.
- Поздравляю с отменой штрафа за вскрытие противогазов!
- Спасибо, - кивнул Вова. - Как бы нас самих теперь не вскрыли. Ты чего шляешься?
- Шел от нашего общего знакомого…
- А-а, от этого… Ну и как? Есть новости из гарема?
- А как же! - показал я ссадины на кулаке. - Завтра встречаюсь с Кирой Бойко. В девятнадцать ноль-ноль!
Вова усмехнулся:
- В Саудовской Аравии?
- Почти. В кафе "Тамар"… Кстати, выпить есть?
- Уже нету. По случаю войны пришлось спаивать унитаз… Кофе будешь?
Пока Вова варил кофе, я созерцал его новую фреску - на стене салона, заваливаясь в разные стороны, брела куда-то группа изломанных жутких силуэтов. Контуры их прерывались и обрывались.
- Это что, исход евреев из Египта?
- Нет, - крикнул Маэстро из кухни, - это выход художника из запоя. Уникальная техника. Пытаясь удержаться на ногах, обрисовываешь собственную тень на стене. И так много раз, пока не сможешь прикинуть, сколько хозяин сдерет за ремонт…
* * *
Рядом тормознула машина. На этот раз "Мицубиши". И Жека буркнул:
- Влезай. Кафе не работает. Из-за войны.
Пристегнутый ремнями к сиденью, Жека выглядел гораздо лучше, чем привязанным к стулу. И я сделал ему по этому поводу куртуазный комплимент.
- Не вижу фотопринадлежностей, - тускло ответил Жека.
- Увидишь, - пообещал я, - но только сначала я увижу Киру.
- Я тебе не верю.
- Надо же, какое совпадение. А я тебе. Может к адвокату подъедем, договорчик оформим?
- Черт с тобой! - процедил он. - Садись. Женщина ждет.
Пустырь. Почти незаселенный поселок караванов. Свет кое-где. Подъезжаем к темному, последнему. Значит мы первые.
- Мадам опаздывает, - Жека долго возится с замком.
И здесь лампочка без абажура.
- Выпить хочешь?
- Не хочу.
- И правильно.
Лезет в холодильник. Что же пьют на израильских "малинах"? Пусто. Пиво сегодня не завезли. Матерится. Лезет в морозилку… АВТОМАТ!!!
- Ну все, мент. Отсуетился.
- Не валяй дурака. Ты что думаешь, я без прикрытия?
Это ляпнул зря. Мики не к месту вспомнил. Наивный ход.
- Думаю. Потому что, идя с прикрытием, мент возьмет с собой ампулы. Для убедительности. А ты не взял. Значит, боялся. И прикрытия нет.
Мики, Мики, считай меня жертвой Саддама. Ведь если бы не война, ты бы по-прежнему мирно пас меня…
- Хорошо, прикрытия нет. Но на работе все известно. И твои ампулы в сейфе. Тебя возьмут еще до утра.
Смеется. Искренне!
- А мне плевать. При чем тут ампулы? Я тебя убить должен. Давно должен. Сам видишь…
Музыку врубил. На всю громкость. Значит, действительно будет стрелять…
Глупо…
- К стенке! Приговор зачитывать буду…
Истерик!..
- … Позорный мент, Борис Бренер, за то, что перестал быть человеком, за предательство своих боевых товарищей и регулярное вешание на них мокряков, как при социализме, так и при капитализме, за злоупотребления служебным положением, шантаж и прочее дерьмо, приговаривается к вышке! По законам чрезвычайного положения!..
…Вместо выстрелов гаснет свет. На пол! Пули над головой. Откатиться…
Еще откатиться!.. Теперь бросок!!!
… Ну все, теперь подождать, когда Мики врубит свет и посмотреть, что я сотворил с Жекой… А здесь коллега перестарался - окно уже можно было и не выбивать.
* * *
- Шалом, Мики! Ани по. Ха-коль бесэдэр, тода ла эль!
- Ло мэвин! - отрезал Мики из темноты. - Рак руссит! Твой душман еще дышит?
- Вувос!!! - обалдел я. - Вувос! Вова!
… Не знаю, может, я и первысил пределы необходимой обороны, но раскаяния не испытывал. Пульс прощупывался, и ладно.
- А как ты сюда попал?!
- На такси, - объяснил Вова. - Пошли отпустим тачку.
Вова передал мне "мамат", потом вытащил недовольную Номи и отпустил перепуганного таксиста.
- Кошмар, - честно сказал я, оглядев все его хозяйство. - Какого черта ты за мной следил, да еще с ребенком?!
Вова посмотрел на меня, как на идиота, и спросил:
- Общего знакомого реанимировать будем или добивать?
- Вообще-то он мне живым нужен, - признался я.
- Тогда стоит поспешить.
Мы отволокли Жеку, Номи, "мамат", автомат и прочий скарб в "Мицубиши" и рванули в больницу.
- Нет, без дураков, - попросил я, - чего ради ты тратился на такси, рисковал ребенком и вообще?
- Ну некуда мне ее было деть! - разозлился Вова. - Никого я тут не знаю! Стреножен двадцать четыре часа в сутки.
- Ну и дурак. У меня две бабы от безделья шизеют. Так что всегда и на сколько угодно.
- Ловлю на слове! - обрадовался Вова. - У меня завтра в три встреча с заказчиком… Доча, не надо дядю-бандита трогать, нельзя, да-а, нельзя… дядя и так еле дышит… Ты извини, что я полез в твои дела. Но, во-первых, это не только твои дела… все-таки одна из убитых - моя жена.
- Я бы на твоем месте больше доверял профессионалам…
- Хреновый ты прфессионал, - объяснил Вова. - Ведь уже у борделя с ним все было ясно.
- Что тебе было ясно?
- Что нет у него в помине никакой Киры. И ничего нет, кроме ненависти к тебе. Это у него на лице читалось. Крупными буквами. Я неплохой портретист.
- Ошибаетесь, Ватсон, - добродушно сказал я. - Есть у него Кира. Но это его главное сокровище. Он ее прячет, как Кащей - иголку. Когда Кира окажется у меня в руках, он получит два с половиной пожизненных.
- Да-а, - протянул Вова. - Иногда мне казалось, что ты сможешь найти убийцу, но теперь я вижу, какой ты Шерлок Холмс. С психологией у тебя лажа. Короче, считай, что я тебя спас из личной симпатии…
…В больнице Жеку приняли, как родного. Оказалось, что Жекину проломленную голову только недавно выписали из этой самой больницы, где он вылежал себе полное алиби по всем убийствам, и с изрядным запасом. Даже приезд Киры в Израиль он встретил в больнице.
Так глупо я себя не чувствовал давно. Вова наслаждался своей проницательностью, а я переживал профнепригодность.
- Зачем ты сказал, что ее знаешь? - грустно спросил я очнувшегося Жеку.
- Из…любви… к тебе… - прохрипел он.