- Мне ни капли не жаль тех, кто покушается на детей, - жестко сказала Консуэло. - Они получают по заслугам.
Вернулась Маделайн Крагмэн с номером телефона. Теперь на ней были темные очки, словно защищавшие хозяйку от собственной слепящей белизны.
- Как зовут адвоката? - спросил Фалькон, набирая номер на своем мобильном.
- Муж говорит, его имя Карлос Васкес.
- А где ваш муж?
- Дома.
- Когда сеньор Вега дал вам этот номер?
- Прошлым летом, перед тем как поехал к Марио и Лусии туда, где они отдыхали.
- Сеньора Хименес, Марио - тот ребенок, что ночевал сегодня у вас дома?
- Да.
- У Веги есть родственники в Севилье?
- Родители Лусии.
Фалькон отошел подальше и попросил соединить его с адвокатом.
- Я старший инспектор Хавьер Фалькон, - представился он. - Ваш клиент, сеньор Рафаэль Вега, лежит на полу в своей кухне без движения. Возможно, он мертв. Нам нужно войти в дом.
Васкес долго молчал, переваривая ужасную новость, и наконец заговорил:
- Буду через десять минут. Советую вам не пробовать туда вломиться, старший инспектор. Больше времени потратите.
Фалькон взглянул на неприступный дом. По углам - две камеры слежения. Еще две он нашел за домом.
- Похоже, Вега очень заботился о безопасности, - заметил он, возвращаясь к остальным. - Камеры. Пуленепробиваемые окна. Надежная дверь.
- Он богатый человек, - сказала Консуэло.
- А Лусия… она, мягко говоря, нервная, - добавила Мэдди Крагмэн.
- Сеньора Хименес, вы были знакомы с сеньором Вегой до переезда сюда? - спросил Фалькон.
- Конечно. Он мне и подсказал, что собираются продавать дом, который я в итоге купила, прежде чем его выставили на продажу.
- Вы были друзьями или деловыми партнерами?
- И то и другое.
- Чем он занимался?
- Строительством, - сказала Маделайн. - Потому-то дом и похож на крепость.
- Он клиент моего ресторана в квартале Порвенир, - сказала Консуэло. - Но мы были знакомы и через Рауля. Как вам известно, он тоже был строитель. У них даже были совместные проекты, правда, с тех пор прошло уже много лет.
- А вы, сеньора Крагмэн, знали его только как соседа?
- Мой муж - архитектор. Работает над некоторыми проектами сеньора Веги.
К воротам подъехал большой серебристый "мерседес". Из него вышел низенький коренастый мужчина - белая рубашка с длинными рукавами, темный галстук, серые брюки. Приехавший представился Карлосом Васкесом, запустил пальцы в свои рано поседевшие волосы и протянул ключи Фалькону. Тот повернул ключ в замке, и дверь открылась - она оказалась заперта на один оборот.
В доме было мрачно и почти холодно - какой контраст с уличной жарой! Фалькон попросил Кальдерона и криминалистов произвести быстрый осмотр, прежде чем к работе приступит судебный медик. Он подвел Фелипе и Хорхе к порогу выложенной плиткой кухни. Они взглянули, кивнули друг другу и отошли. Кальдерону пришлось остановить Васкеса: тот мог наследить на месте преступления. Адвокат, порывавшийся пройти в кухню, с недоумением взглянул на ладонь судебного следователя, упершуюся ему в грудь: видимо, не привык, чтобы его кто-то трогал, - ну разве что жена в постели…
Судебный медик уже натянул перчатки и приступил к работе. Пока он измерял температуру тела и проверял пульс, Фалькон вышел и спросил Маделайн и Консуэло, можно ли будет поговорить с ними позже. Он записал, что сын Веги, Марио, до сих пор находится под присмотром Консуэло.
Судебный медик бормотал что-то в диктофон, осматривая уши, нос, глаза и рот жертвы. Он взял пинцет и перевернул пластиковую бутылку, лежащую рядом с вытянутой рукой Веги. Литровая бутылка из-под жидкости для очистки труб.
Фалькон пошел назад по коридору и осмотрел комнаты на первом этаже. Столовая ультрасовременная. Стол - толстое непрозрачное зеленое стекло на двух стальных арках. Сервирован на десять персон. Белые стулья, белый пол, стены и лампы тоже белые. Должно быть, здесь, в кондиционированной прохладе, обедавшие чувствовали себя как внутри холодильника, не заставленного лотками для масла и остатками еды. Фалькону показалось, что в этой комнате никому и никогда не пришла бы в голову даже мысль о веселье.
Гостиная напоминала мелочную лавку: все поверхности заставлены безделушками - сувенирами из всех стран мира. Фалькон представил семейный отпуск: Вега самозабвенно фотографирует каждый уголок с помощью новейшей цифровой камеры, пока его жена опустошает магазинчики для туристов. На средней подушке дивана лежали радиотелефон, начатая коробка шоколадных конфет и три пульта - от дивиди-плеера, видео и телевизора. На полу - пара пушистых розовых тапочек. Свет выключен, телевизор тоже.
Ступени лестницы, ведущей наверх, в спальню, сделаны из плит абсолютно черного гранита. Поднимаясь, Фалькон осмотрел отполированную до блеска поверхность каждой. Ничего. Верхняя площадка выложена черным гранитом, инкрустированным ромбами белого мрамора. Фалькон оказался у дверей хозяйской спальни. Вошел и увидел: в двуспальной кровати лежит женщина. Лицо закрыто подушкой, руки вытянуты поверх легкого одеяла. Тонкая полоска наручных часов расстегнута, кончики ее торчат, будто взывая о помощи. Из-под одеяла видна только одна нога, ногти выкрашены в ярко-красный цвет. Он подошел к постели и проверил пульс, глядя на две вмятины в подушке. Лусия Вега тоже была мертва.
Наверху находились еще три комнаты, все с ванными. Одна была пуста, в другой стояла двуспальная кровать, а последняя принадлежала Марио. На потолке комнаты мальчика нарисовано ночное небо. На кровати мордочкой вверх лежал старый плюшевый медвежонок без одной лапы.
Фалькон сообщил Кальдерону о втором трупе. Судебный медик стоял на коленях над телом сеньора Веги и старался разжать его пальцы.
- Похоже, в правой руке сеньора Веги записка, - сказал Кальдерон. - Тут кондиционеры, тело быстро остыло, а я хочу, чтобы доктор извлек ее целиком. Какие появились соображения, инспектор?
- На первый взгляд похоже на самоубийство по сговору. Задушил жену, а затем хлебнул немного жидкости для прочистки труб, хотя это жуткий и долгий способ покончить с собой.
- По сговору? С чего вы взяли, что они об этом договорились?
- Это лишь первое впечатление, - повторил Фалькон. - Тот факт, что мальчишку отослали, может означать наличие сговора. Для матери мысль о смерти ее ребенка была бы невыносимой.
- А для отца?
- Зависит от обстоятельств. Если есть вероятность финансового или морального бесчестия, он мог не хотеть, чтобы его сын видел это или жил с сознанием вины отца. Вега мог рассматривать такое убийство как благодеяние. Случалось, мужчины убивали всех своих родных, считая, что не оправдали их надежд и будет лучше, если умрут все, кто носит опозоренное родовое имя.
- Но вы не до конца уверены в этой версии? - спросил Кальдерон.
- Самоубийство, по взаимному согласию или нет, редко бывает спонтанным, а здесь, на месте преступления, я обнаружил несколько деталей, не вписывающихся в ситуацию. Прежде всего, дверь не была надежно заперта. Консуэло Хименес позвонила сказать, что Марио уснул, то есть они знали, что он не вернется, но не заперли дверь на два оборота.
- Дверь захлопнули, этого было достаточно.
- Если собираешься сделать что-то чудовищное, постараешься скрыться за накрепко запертой дверью, чтобы наверняка исключить любую вероятность вторжения. Психологическая потребность. Серьезные самоубийства обычно совершают со всеми предосторожностями.
- Что еще вас насторожило?
- То, как все здесь оставлено: телефон, конфеты, тапочки. В этом есть какой-то… как бы сказать? Недостаток преднамеренности.
- Это относится к жене, разумеется, - согласился Кальдерон.
- Впрочем, пока мои рассуждения - всего лишь догадка, - подчеркнул Фалькон.
- А жидкость для прочистки труб? - продолжил Кальдерон. - Зачем пить жидкость для труб?
- В бутылке может оказаться и что-нибудь покрепче, - сказал Фалькон. - А вот зачем… Ну, он мог отмерить себе наказание… Что-то вроде желания очистить себя от всех грехов. Кроме того, способ бесшумный и необратимый. Все зависит от того, что еще он выпил.
- Что ж, инспектор, действительно похоже на умысел. Итак, в этих смертях есть элементы умысла и спонтанности.
- В общем… если бы они лежали рядышком на кровати, взявшись за руки, а к пижаме Веги была приколота записка, я бы с радостью счел это самоубийством. В данных обстоятельствах предпочитаю расследовать случай как убийство, прежде чем принимать окончательное решение.
- Возможно, записка в его руке развеет наши сомнения, - произнес Кальдерон. - Хотя странно переодеваться ко сну, перед тем как… Или это тоже психологическая потребность? Подготовка к самому долгому сну.
- Будем надеяться, что Вега из тех, кто оставляет включенными камеры слежения и заряжает в видеомагнитофон кассеты, - сказал Фалькон, возвращаясь к практическим вопросам. - Мы должны осмотреть кабинет.
Они прошли через холл и спустились по лестнице в коридор. Кабинет Веги был справа, окна выходили на улицу. Кожаное кресло развернуто спинкой к столу, на стене в рамке - постер с изображением корриды, проходившей в этом году во время апрельской ярмарки.
Большой пустой письменный стол светлого дерева с ноутбуком и телефоном. Под столом тумба на колесиках с тремя ящиками. За дверью четыре черных шкафа для документов, а в конце комнаты - записывающее оборудование для камер слежения. Лампочки не горят, вилки вытащены из розеток. Внутри каждого магнитофона - неиспользованная кассета.
- Дело плохо, - констатировал Фалькон.
Все шкафы были заперты. Он подергал ящики под столом. Заперты. Фалькон поднялся в спальню и нашел гардеробную: справа - его рубашки и костюмы, слева - ее платья и множество туфель (некоторые пугающе одинаковые). В ящике высокого комода лежали бумажник, связка ключей и сверху несколько мелких купюр.
Один ключ открыл тумбу под столом. В двух верхних ящиках не нашлось ничего необычного, но, когда Фалькон открыл третий, в глубине, за стопкой бумаги он нащупал твердый предмет. Пистолет.
- Редкая марка. Нечасто доводится видеть девятимиллиметровый "Хеклер и Кох", - сказал Фалькон. - Такой покупаешь, если ждешь неприятностей.
- Будь у вас пистолет, что бы вы предпочли? Выпить литр жидкости для труб или вышибить себе мозги? - спросил Кальдерон.
- Если б пришлось выбирать… - начал Фалькон.
В дверях показался адвокат, в его темно-карих глазах застыл гнев.
- Вы не имеете права!.. - заговорил он.
- Это расследование убийства, сеньор Васкес, - сказал Фалькон. - Сеньора Вега - в постели наверху, ее задушили подушкой. У вас есть предположения, зачем ваш клиент держал это в кабинете? Васкес моргнул при виде пистолета.
- Севилья - один из тех занятных городов, где богатые, уважаемые люди живут буквально рядом с подонками общества: совсем недалеко отсюда находится район Сан-Пабло, славящийся преступниками и наркоманами. Всего-то и нужно миновать один жилой квартал, бумажную фабрику и улицу Тесалоника. Полагаю, он держал его для самообороны.
- Как и камеры слежения, которые не потрудился включить? - уточнил Фалькон.
Васкес посмотрел на безжизненную технику. Его мобильный проиграл первые такты "Кармен". Служители закона с улыбкой переглянулись. Васкес спустился в холл. Кальдерон закрыл дверь, и Фалькон получил возможность убедиться в том, что заподозрил еще утром, пожимая судебному следователю руку: у Кальдерона были новости, непосредственно касавшиеся Хавьера.
- Я хотел, чтобы ты услышал это непосредственно от меня, - заговорил Кальдерон. - А не через фабрику сплетен полицейского управления или суда.
Фалькон кивнул, горло сжало так, что он не мог выдавить ни слова.
- В конце лета мы с Инес поженимся, - сообщил Кальдерон.
Фалькон был уверен, что к этому идет, но все же новость пригвоздила его к полу. Казалось, прошло невыносимо много времени, пока он, шевеля ногами со скоростью водолаза на океанском дне, подошел достаточно близко, чтобы пожать Кальдерону руку.
Он думал по-дружески взять следователя за плечо, но рука не поднялась. Горечь разочарования разлилась во рту привкусом гнилой маслины.
- Поздравляю, Эстебан, - только и сказал он.
- Вчера вечером мы объявили о нашем решении семьям, - рассказывал Кальдерон. - Ты первый из посторонних, кому я это говорю.
- Вы будете очень счастливы вместе, - произнес Фалькон.
- Я знаю. - Они кивнули друг другу и разняли руки. - Вернусь к эксперту, - сказал Кальдерон и вышел из комнаты.
Фалькон подошел к окну, достал мобильный и выбрал из телефонной книги номер своего психоаналитика Алисии Агуадо. Фалькон посещал ее больше года. Палец лег на кнопку звонка, но вспышка гнева помогла удержаться и не нажать ее. Он подождет. Подождет до следующего вечера, до их обычной еженедельной встречи. Они миллион раз обсуждали Инес, бывшую жену Фалькона, и Алисия просто пожурит его за возврат к прошлому.
Инес и Хавьер давно уже уладили свои разногласия. Это было в ту пору, когда ему пришлось чуть ли не заново начинать жизнь после скандала с Франсиско Фальконом, который разразился пятнадцать месяцев назад. Франсиско был всемирно известным художником. Хавьер всегда считал его своим отцом, а он оказался мошенником, убийцей и, как выяснилось, биологическим отцом Хавьера не был. Инес была великодушна: она простила Фалькона еще до того, как они встретились через несколько месяцев после окончания поднятой газетами шумихи. Тогда история его семьи выплыла наружу, и Инес поняла, почему Хавьер при всем желании не мог стать ей полноценным мужем. Но конец их короткому браку положила не скандальная история семьи Фалькон. Инес убивала холодность Хавьера, которую она выразила ужасной рифмованной мантрой: "Tú notienescorazón, JavierFalcón. - У тебя нет сердца, Хавьер Фалькон". Неужто бывшая жена была права? Как бы то ни было, лечение помогло инспектору, в последние несколько месяцев мысли об Инес посещали его все реже, но при упоминании ее имени внутри каждый раз что-то неизменно обрывалось. Ее страшное обвинение все еще крутилось в голове, и, простив его, она стала человеком, в глазах которого ему постоянно хотелось оправдаться.
А теперь еще и это! Инес почти полтора года встречалась с Кальдероном. Они были новой золотой парочкой не только в юридических кругах Севильи, но и в севильском свете. Их свадьба была неотвратима - тем труднее оказалось принять эту новость.
В оконном стекле отразился Васкес, возникший за его плечом. Фалькон вновь переключился в рабочий режим.
- Сеньор Васкес, как вы относитесь к сложившейся ситуации? Что вы почувствовали, обнаружив своего клиента мертвым при таких странных обстоятельствах? - спросил он.
- Я потрясен! Просто уму непостижимо!.. - заторопился с ответом юрист.
- Кстати, где разрешение на пистолет?
- Откуда мне знать? Это его личное дело. Здесь его дом. Я всего лишь адвокат.
- Однако он доверил вам ключи…
- У сеньора Веги нет родных в Севилье. Уезжая на лето, они часто брали с собой родителей Лусии. А в моей конторе постоянно дежурит кто-то из служащих. Вот почему он передал ключи мне.
- А как же соседи-американцы?
- Они здесь едва год, - сказал Васкес. - Вега сдает им этот дом. Муж работает архитектором в его фирме "Вега Конструксьонс". Он не любил впускать посторонних в свою жизнь. Он дал им мой телефон на случай непредвиденных обстоятельств.
- Компания "Вега Конструксьонс" - единственная сфера его деятельности?
- О нет. Скажем так, он занимается недвижимостью. Строит и сдает квартиры и офисы. Строит на заказ промышленные здания. Покупает и продает землю. Владеет множеством агентств недвижимости.
Фалькон присел на край стола, покачивая ногой.
- Такой пистолет, сеньор Васкес, предназначен не для отпугивания грабителей, он остановит человека навсегда. Пуля из девятимиллиметрового "Хеклера" почти наверняка убивает, даже если попадает в плечо.
- Что с того? Допустим, вы богатый человек, который хочет защитить свою семью. Вы пойдете покупать игрушку или серьезное оружие?
- Итак, вы убеждены, что сеньор Вега не участвовал ни в криминале, ни в сделках, граничащих с незаконными?
- Ничего подобного мне не известно.
- И вы не можете назвать причину, по которой кто-то хотел бы его убить?
- Послушайте, инспектор, я занимаюсь юридическими аспектами бизнеса моих клиентов. Меня редко посвящают в детали личной жизни до тех пор, пока это не влияет на бизнес. Я знаю всё о деятельности его компании. Если он занимался чем-то еще, то меня в качестве адвоката не нанимал. Будь у него роман с чужой женой, в чем я сомневаюсь, я бы об этом не узнал.
- А что скажете об обстоятельствах преступления, сеньор Васкес? Сеньора Вега наверху, задушена подушкой. Сеньор Вега в кухне, мертвый, рядом бутыль из-под жидкости для прочистки труб. А их сын Марио ночует у соседей.
Молчание. Взгляд карих глаз уперся в грудь Фалькона.
- Похоже на двойное самоубийство.
- Но, судя по всему, один из них должен был убить другого.
- Вероятно, Рафаэль убил свою жену, а затем себя.
- Вы в последнее время замечали у своего клиента признаки… э-э… неуравновешенности?
- Откуда кому-то знать, что творится в голове другого человека?
- То есть ему не грозил коммерческий или финансовый крах?
- Об этом нужно расспросить бухгалтера Веги. Впрочем, бухгалтер лишь считал деньги. Он вряд ли был в курсе всей финансовой деятельности компании.
- А кто мог быть в курсе дела?
- Рафаэль сам был финансовым директором своей компании.
Фалькон протянул ему блокнот. Васкес записал имя бухгалтера - Франсиско Дорадо - и его адрес.
- Не известно ли вам о каком-нибудь назревающем скандале с участием сеньора Веги или его компании? - спросил Фалькон.
- Постойте! Теперь я вас узнал, - вдруг перебил его сеньор Васкес и впервые улыбнулся, показав неестественно безупречные зубы. - Фалькон. Я сразу и не догадался… Что ж, старший инспектор… Вы до сих пор живы-здоровы, работаете в полиции, а ведь мой клиент не пережил ничего даже отдаленно похожего на ту трагедию, что пережили вы.
- Но я не совершал преступления, сеньор Васкес. Мне не грозило бесчестье или позор.
- Позор, - повторил адвокат. - Вы думаете, в современном мире позор имеет прежнюю силу?
- Все зависит от общества, в котором вы строите свою жизнь. От того, насколько для вас важно его мнение, - сказал Фалькон. - Кстати, завещание сеньора Веги хранится у вас?
- Да.
- Кто, кроме сына, ближайший наследник?
- Как я сказал, у него нет семьи.
- А у жены?
- У нее сестра в Мадриде. Родители живут здесь, в Севилье.
- Нам нужен кто-нибудь, чтобы опознать тела.
В дверях появился Перес.
- Вынули записку из руки сеньора Веги, - сказал он.
Они вернулись на кухню, протиснулись мимо криминалистов, которые толпились в коридоре со своими чемоданчиками и ждали, пока их пустят на место преступления.
Записка уже лежала в пластиковом пакете для улик. Кальдерон подал ее инспектору, подняв брови. Фалькон и Васкес нахмурились, прочитав текст, и не только потому, что двенадцать слов были написаны на английском.