– Если я тебе скажу, что я действительно думаю, у тебя уши в трубочку свернуться, понял?
– Понял. – Он поднял руки, показывая, что сдается. – Срочно меняю тему. Так что тебя интересует здесь?
– Не ты – это точно. – Фыркнула я.
– Ясно, но я не имел в виду себя. Мне интересно, приехала ли ты сюда из-за съемок фильма или из-за дома?
– При чем тут дом? Что в нем особенного? – Начала было я и прикусила язык, но было поздно. Гордеев насмешливо вздернув бровь, уставился на меня с недоумением, забыв поставить чашку на стол.
– Ты что, в самом деле не представляешь, где находишься? И не знаешь, почему Кибиткин требовал именно этот дом для экранизации?
Я поняла, что на это раз он не издевается, а удивлен вполне искренне. Я удивилась. До сих пор мне казалось, что дом ничем особенным не выделяется. Конечно, он представляет некоторую историческую ценность в силу возраста, но и то вряд ли большую, похожих домов в Москве сотни. Лихорадочно пытаясь определить, в чем кроется подвох, я перебирала в уме различные варианты, совсем позабыв о сидящем напротив Александре. Он напомнил о своем присутствии деликатным покашливанием. Я опомнилась и неприязненно взглянула на него. Мало мне своих загадок, так он еще подбросил новую.
– Ты ведь ничего не знала о доме, верно? – Вопрос был задан таким тоном, что ответа не требовалось.
– Может, просветишь меня, раз уж ты такой осведомленный. – Предложила я.
– Почему бы и нет. – Пожал он плечами. – Хотя, насколько я знаю, информация эта под большим секретом и ты должна пообещать, что не побежишь прямо в халате оповещать свою газету о сенсации.
– Не газету, а журнал. – Мрачно поправила я. Намек на мой внешний вид напомнил мне, что я выгляжу ужасно. Я запахнула халат, проклиная все на свете, но с места не сдвинулась. Ничего я тебе обещать не буду. Не хочешь – не рассказывай. Я тебя за язык не тянула.
– Почему же, расскажу. – Неожиданно миролюбиво сказал Гордеев. – Только не делай поспешных выводов.
– Ладно.
– Ходят упорные слухи, что это особняк послужил прототипом дома, описанного в повести Алексея Толстого "Упырь". Читала такую?
– Что я, по-твоему, неграмотная? Читала, конечно. Ну и что? Кстати, насколько я помню, дом генеральши Сугробиной находился всего в тридцати верстах от Москвы, а этот дом – гораздо дальше. Не сходится у тебя.
– Я же говорил, не делай поспешных выводов. Слышала как называется это место?
– Березовая роща. И что?
– Ну.
– Что "ну"?
– Вспомни книгу?
– Я ее читала в детве. Но не конспектировала же и наизусть не заучивала. Что именно я должна вспомнить?
– Пойдем со мной. – Он поднялся на ноги, бесцеремонно схватил меня за руку и потянул за собой. Я попробовала сопротивляться, но он держал крепко, и мне пришлось покорно тащиться за ним, как ослику на веревочке. Интересно, почему это в последнее время меня все время норовят куда-то тащить против моей воли? Я молила бога только об одном, чтобы наша живописная скульптурная группа не попалась кому-нибудь на глаза. Бог меня не услышал, спал, наверное. В самый неподходящий момент из-за поворота вышла Анжелика. Увидев нас, она прижалась к стене, личико ее побледнело. Видя, каких усилий ей стоило сохранить относительное спокойствие, я почувствовала острое желание немедленно остановиться и объяснить ей, что то, что она думает, совсем не то, что она думает, но Александр уже втащил меня в одну из комнат и захлопнул за собой дверь. Я так и не поняла, заметил он Анжелику или нет?
Мы оказались в библиотеке. Отцепившись от меня, Александр бросился к одному из шкафов, которых тут было множество, открыл застекленную дверцу резного дуба и принялся сосредоточенно рыться на полке. Мне стало не по себе. В конце концов, если верить Майе (а у меня не было оснований ей не верить), этот дом принадлежит Анжелике, и рыться в ее шкафах, по меньшей мере, неприлично, даже в книжных. Но судя по всему, подобные тонкости моего спутника совершенно не волновали, он вел себя совершенно непосредственно, перебирая корешки книг. Решив, что вся ответственность за вторжение целиком полностью лежит на Александре я, успокоив таким образом свою совесть, приблизилась к шкафу и осторожно заглянула ему через плечо. Полка, на которой он копался, выглядела довольно странно. То есть, не сама полка, конечно, а собранные на ней книги. Это были различные издания А. Толстого, некоторые выглядели такими старыми и потрепанными, что вполне могли быть прижизненными. Были и современные, самые разные, толстые и тонкие. Были несколько томиков на иностранном языке, очевидно – переводы.
– Что это? – Спросила я, указывая на книги.
– Это? Различные издания "Упыря". Есть и самое первое, 1841 года. – Рассеянно ответил мне Александр, пролистывая одну из книг, по виду – ту самую, сорок первого года. Он что-то искал и был полностью поглощен своим занятием.
Судя по солидной коллекции книг, Гордеев говорил правду. Скоро он представил мне еще одно доказательство. На странице, которую он сунул мне под нос я, путаясь в устаревших буквах, прочла название дачи, где происходили события, описанные в повести Толстого – Березовая роща.
– Убедилась? Название совпадает, этот дом тоже построил итальянец, я точно знаю. Если внимательно прочитать описание комнат, то не остается сомнений – Толстой описывал именно этот дом.
– Ну и что из этого? Он мог бывать здесь, что-то его вдохновило, он придумал фантастическую историю и действительно описал этот дом в своей книге. Хотя…
– А ты уверена, что он все придумал? – Глядя на меня как-то странно, спросил Гордеев.
– Ты считаешь иначе? – Усмехнулась я.
– Возможно. – Задумчиво протянул Саша. – после завтрака я покажу тебе кое-что еще. Надеюсь, это тебя убедит.
Мне надоело слушать его бредовые предположения. Кроме того, он напомнил мне о том, что пора идти на завтрак, а я до сих пор не оделась. Все загадочные истории разом выглядели у меня из головы, и я поспешила уйти, ничуть не заботясь о том, чтобы мое поспешное бегство выглядело вежливым.
ГЛАВА 23
За завтраком, на котором опять отсутствовали Кибиткин и его экономка, Гордеев не обращал меня никакого внимания. Я подумала, что это из-за того, что Анжелика исподтишка следила за каждым поворотом его головы. Впрочем, она его интересовала ничуть не больше чем моя скромная персона. Я было решила, что он отказался от своей идеи что-то там мне доказать. Это было весьма кстати. У меня были дела поважнее, а именно, я старалась определить, кто же ломился ночью в мою комнату. Ведь это был кто-то из сидящих за столом – посторонние не могли проникнуть в дом, я сама видела кучу охранников. Ничего подозрительного я не заметила, хотя очень старалась. Даже Круглов выглядел вполне нормально, хотя и шатался где-то всю ночь. Кстати, я не слышала, когда он вернулся, прикованная к тому, что происходило с моей дверью. Таинственные исчезновения режиссера по ночам выглядели подозрительно, хотя в комнату он ломиться не мог – в доме его в тот момент не было. Внезапно я засомневалась в этом. Ведь я видела только машину, разглядеть водителя в темном салоне я не могла, так что за рулем мог быть кто угодно. Занятая этими мыслями, я автоматически отправляла в рот кусочки отчаянно пересоленного омлета, пока не почувствовала, что в меня больше не лезет. Выпив залпом стакан воды, я поднялась из-за стола одной из первых и направилась к двери, собираясь прогуляться к охранникам и попробовать расспросить их кое о чем.
Мои планы нарушил Гордеев. Он выскочил в коридор следом и потребовал, чтобы я немедленно последовала за ним. Привел он меня в комнату странного назначения. Узкая и длинная, со сквозным проходом, завешенным тяжелыми портьерами, она скорее была похожа на коридор, но была богато обставлена и оформлена как комната отдыха, по крайней мере, здесь имелся обтянутый шелком диван, расположенный напротив изящно задрапированного окна. Вдоль стен стояли зеркальные тумбочки непривычной формы, скорее, напоминающие подставки, то есть абсолютно нефункциональные, но очень красивые. Естественно, вся мебель была подлинной, но к этому я уже успела привыкнуть и не понимала, что собирается здесь увидеть мой неугомонный провожатый. Сильно пахло сиренью. Она была здесь повсюду, комната буквально утопала в пышных букетах, усыпанных тяжелыми фиолетовыми кистями. С цветами был явный перебор, от густого запаха кружилась голова.
– Что мы здесь делаем? – Требовательно спросила я, недовольно посмотрев на Александра.
– Неужели не догадываешься?
Я грешным делом испугалась, что он заманил меня сюда, чтобы подло соблазнить (это проклятый диван навел меня на такие мысли), но он имел в виду совсем другое.
– Видишь этот портрет? – Спросил он, тыча пальцем в стену, на которой действительно висел портрет какой-то женщины. Не заметить его было невозможно – он занимал чуть ли не полстены. Молодая красавица с русыми волосами, собранными в затейливую высокую прическу по моде того времени – а картина, безусловно, относилась к девятнадцатому веку, – стояла возле стола, ее изящные пальчики лежали на толстой книге в сафьяновом переплете. Художник запечатлел ее со спины, возможно, чтобы увековечить изящный изгиб шеи. Красавица, одетая в бархатное, темно-лиловое платье с пышными рукавами из дымчатого, прозрачного газа, сколотого на плечах золотыми застежками, смотрела на зрителя через плечо как будто с легкой укоризной. Словно была раздосадована тем, что ее оторвали от важного занятия. Полотно заслуживало самой восторженной оценки, но почему Гордеев так стремился не его показать?
– Как ты думаешь, кто это? – Спросил он, не обращая внимания на мой недоуменный взгляд.
– Понятия не имею. – Честно ответила я. – А что, это важно?
– Да. Это Дарья Александровна Руневская.
– Руневская? А кто это?
– Это та самая Даша, ставшая героиней "Упыря"! – Торжествующе заявил Александр. – С той стороны холста есть подпись художника, я точно знаю. Эта картина – самое ценное из всего, что есть в доме, не буду называть сумму, которую просили за полотно на последнем аукционе, она астрономическая, так как полотно принадлежит кисти знаменитого итальянского художника, но главная ценность все же не в том, кто нарисовал, а кого нарисовали.
– Подожди-ка, – остановила я его, пытаясь сосредоточиться, – в книге была Даша, я помню, но речь ведь шла о Сугробиной?
– Какая же ты все-таки темная, Андрэ. Сугробина – это была ее бабушка. Фамилия главного героя – Руневский, за него Даша и вышла замуж, став, соответственно, Руневской! Это же так просто. Есть и еще кое-что. Посмотри внимательно на книгу.
Я взглянула на красный переплет, изображенный на полотне, и теперь разглядела в верхней части обложки темный силуэт какого-то животного, похожего на птицу. Рука девушки частично скрывала рисунок, но часть крыла и головы все-таки можно было разобрать. Крыло было перепончатым, голова имела уши, которые я поначалу приняла за клюв, то есть это не могла быть птица. Тогда что? Летучая мышь? Черная летучая мышь на красном поле?
– Неужели ты думаешь, что все героя книги существовали в реальности? – С недоверием воскликнула я, начиная понимать, что, похоже, так оно и было на самом деле. Сам Гордеев нисколько не сомневался.
– Я не думаю, я знаю.
– Но откуда?
– Так я вырос здесь, в этих местах. Так сказать, талант от сохи. – Голос его звучал вызывающе, но в его словах мне послышалась горькая ирония. Мне почему-то захотелось утешить его, но я догадывалась, что он не нуждается в утешении, тем более – в моем.
– Я с детства наслушался рассказов о проклятой усадьбе. Никто из местных не хотел селиться поблизости. Домом владели приезжие, но никто подолгу не задерживался. Постепенно желающих становилось все меньше, дом пришел в полное запустение, о нем попросту забыли. Когда мы были детьми, нас пугали вампирами, которые якобы живут в доме. Лично мне всегда хотелось хоть одним глазком взглянуть на этих тварей и я частенько подбивал товарищей на то, чтобы устраивать возле дома засаду.
– По ночам?
– Разумеется, по ночам.
– И что, увидели?
– Нет. Не повезло. Конечно, когда я вырос, то подумал, что все это не более чем сказки, придуманные для того, чтобы в нашем захолустье появилось что-то особенное. Я почти забыл о своем детском увлечении, тем более, что и в самом деле ни разу не видел ничего подозрительного как ни старался. А потом, когда я уже добился успеха, мне вдруг предложили сыграть в этом фильме. Я поначалу отказался, я же не актер и прекрасно понимаю предел своих возможностей, но меня продолжали уговаривать, предлагали все больше и больше. Но решающую роль сыграли не деньги…
– Ты согласился, узнав, что снимать будут в "заколдованном" доме?
– Верно. Особенно меня заинтересовало, для чего Кибиткин потребовал такого скурпулезного воспроизведения обстановки того времени. Но о картине я узнал только вчера, когда случайно оказался в этой проходной комнате. Мне кажется, что это все не просто блажь сбрендившего писателя.
– Что же это тогда?
– Не знаю. Но очень хочу узнать. Вот скажи мне, тебе сегодня ночью ничего не показалось странным?
Не знаю, что на меня нашло, но я чуть было не рассказала Александру, какого страху натерпелась этой ночью. Мне помешала Марго, как всегда ввалившаяся в комнату без приглашения.
– Чем это вы занимаетесь? – Подозрительно оглядев нас, спросила она. Мы стояли на приличном расстоянии друг от друга, но я прочла на ее надменном лице ту грязную мысль, что посетила ее только что.
– Александр показывал мне картину. – Пояснила я, рассерженная тем, что приходится оправдываться.
– Разве не красавица? – поддержал меня Александр.
– Кто, вот эта корова? – Пренебрежительно окидывая взглядом полотно, фыркнула Галицкая.
– А по-моему очень миленькая. – Продолжал поддразнивать ее Саша.
Марго, тряхнув огненно-рыжими кудрями, нахмурилась, точно ребенок, у которого собираются отобрать любимую игрушку, и презрительно скривила губы:
– Фу! Она просто уродина, отъевшая зад на жирных деревенских сливках! – Она вздернула голову, снова встряхнув волосами. – И смотреть-то не на что! Разве сегодня можно восхищаться такими толстухами. Ты отстал от жизни, Гордеев, сейчас другие стандарты. Ее рука непроизвольно скользнула сверху вниз по бедру. Понятно, чью фигуру следовало принять за эталон. Александр, не удержавшись, захохотал. Я прыснула, руга себя за несдержанность. Марго окинула нас удивленным и оскорбленным взглядом.
– Вас, между прочим, обыскались, а я не нанималась сюда девочкой на побегушках. Идите во второй павильон, если не хотите неприятностей с Кругловым. Особенно это касается тебя, милочка.
Она величественно развернулась, чтобы уйти. Мне вдруг стало ее жалко, и я сказала:
– Извини, мы не хотели тебя обидеть.
Марго резко развернулась, смерила меня уничтожающим взглядом и прошипела:
– Я не нуждаюсь в твоих извинениях. И запомни: тому, кто испортит мне один день, я могу испортить жизнь.
Мы с Гордеевым переглянулись и молча пошли за ней следом по направлению ко второму павильону. Возле двери Галицкая отозвала Александра под предлогом того, что ей нужно что-то с ним обсудить и в комнату я вошла одна.
Вошла и остолбенела. Из темноты на меня медленно плыла призрачная фигура женщины, закутанной в белое покрывало. Ее воздушное тело светилось в темноте. Она парила над полом, направляясь прямо на меня, обдавая меня ледяным холодом. Я попятилась, обезумев от страха, пытаясь нашарить в темноте входную дверь. "Кто это? Что ей от меня надо? Когда же это все кончится?" – Беззвучно шевеля губами, шептала я, чувствуя, как коченеют руки и кровь стучит в висках. Отступая от призрака, я наткнулась спиной на препятствие, но это был не спасительный выход, а глухая стена. Женщина в белом приближалась. И тогда я зажмурилась и завизжала, сползая спиной по стене. Раздался оглушительный хохот. Он несся со всех сторон, перекликаясь разными голосами. Не в силах этого вынести, я зажала уши руками. И вдруг вспыхнул свет. Все еще ничего не понимая, я беспомощно озиралась, затравленно глядя на обступивших меня со всех сторон людей. Анжелика, Круглов, Антон… Откуда они здесь взялись и куда подевался призрак? Что происходит? Из какой-то дыры в полу появился Роман, закутанный в белое полотнище, его лицо расплылось в довольной улыбке.
– Каково? Классный эффект? А вы говорили – неправдоподобно! Вон Андрюшка чуть умом не тронулась со страха. Вставай, нет никакого привидения. – Восторгался он, попутно стягивая с себя свой саван.
– Как это нет? – Пролепетала я.
– Сама подумай, откуда ему взяться, да еще среди бела дня? Это спецэффект такой, пойдем, я тебе все покажу.
Он подошел ко мне и протянул руку, чтобы помочь подняться. В этот момент двери с грохотом распахнулись, и в комнату влетел разъяренный Гордеев. Из-за его спины выглядывала Марго, злорадно усмехаясь. Увидев меня на полу, Александр сверкнул глазами и набросился на Круглова:
– Вы что, совсем охренели?! – Заорал он, не слишком выбирая выражения. – Что за дурацкие эксперименты. Тебе, Ромка, я вообще башку откручу, но ты хоть понятно – совершенно помешанный на своих спецэффектах. Но вы-то, Ян Валерьянович, о чем думали? А если бы она после такого заикаться начала? Желаете выплачивать ей компенсацию за моральный ущерб?
– Какая еще компенсация? – Насторожился Круглов. – Девушка в полном порядке. Правда, Андрэ Георгиевна? Вы ведь не ушиблись?
Я помотала головой, красная от стыда. Выходит, это была просто шутка. Проверка очередной киношной примочки. Но почему они решили поверить на мне? Я что, так похожа на морскую свинку. Я закусила губу, чтобы не расплакаться, и, стараясь не смотреть ни на кого, попыталась подняться. Ко мне с двух сторон бросились Гордеев и Роман. Даже Круглов изъявил желание оказать посильную помощь, очевидно, напуганный перспективой судебного разбирательства по поводу морального ущерба.
– Боже мой, какая трогательная картина. – С иронией произнесла Марго, наблюдая за суетой вокруг меня. – Лучшие мужчины у ног беззащитной девушки. У тебя, Рюшка, в самом деле, видения или ты пользуешься случаем, чтобы привлечь к себе внимание?
– Ты бы, Галицкая, заткнулась. – Посоветовал Гордеев с явной угрозой в голосе.
– Пожалуйста. – Хмыкнула она. – Просто неприятно смотреть, как эта лошадь строит из себя маленькую напуганную птичку.
– Маргарита, перестань! – Прикрикнул Круглов. – Тебе вообще здесь не место. Через полчаса у тебя съемка, а ты все еще не в гриме.
– Вот-вот, пойди замажь свои морщины, а то зрители могут принять тебя за бабушку героини. – Поддержал его Гордеев.
Галицкая саданула дверью о косяк так, что с потолка посыпалась штукатурка. Следом за ней вышел Антон, по-прежнему невозмутимый. Он искренне не понимал, почему это все так возмущаются. Анжелика последовала его примеру.
– Ладно, Андрюшка, извини. – Пробормотал Роман. – Пошли, покажу, как это работает. – Он пошел в середину комнаты. Я двинулась за ним. За спиной Гордеев продолжал шепотом высказывать Круглову все, что о нем думает. Режиссер отмалчивался.