По словам Дзюнко, жены Судо Тацуо, ее мужа как-то раз сильно порезали хулиганы, и его спасло тогда переливание крови, поэтому ей была известна его группа крови - В. Больше того, Судо накануне убийства мадам пропал, и до сих пор, вот уже две недели, нахождение его неизвестно.
Бегство тоже сильно свидетельствовало против него, но газеты объясняли, что ряд противоречий не позволяет объявить Судо Тацуо преступником.
Как уже говорилось, чуть раньше него к ателье приходил Итами Дайскэ. По его словам, задняя дверь была заперта изнутри. Вряд ли хозяйка открыла бы пришедшему после Итами пьяному, да еще костерящему ее на все лады Судо Тацуо. Кстати, никаких следов насильственного взлома обнаружено не было.
Итак, допустим вслед за Итами, что когда он стоял у ателье, преступник находился в доме. Положим, преступник дождался его ухода и удрал, а после этого пришел пьяный Судо.
Дверь оказалась незаперта, и Судо Тацуо вошел в дом. Затем он поднялся на второй этаж в спальню, и по какой-то случайности там осталась капля его крови. В таком случае, почему же он ничего не сообщил в полицию, а сразу скрылся?
Все вечерние выпуски от 15 октября поместили достаточно крупным планом фотографию Судо Тацуо.
Его полное круглое лицо бывшего запасного игрока студенческой команды по регби напоминало Кинтаро, его детское выражение вызывало симпатию. Он никак не производил впечатление жестокого убийцы. Рост метр семьдесят пять, вес семьдесят пять килограмм - средний для регбиста-профессионала.
Место преступления - второй этаж ателье, это, пожалуй, сомнений уже не вызывает. Экспертиза одежды убитой явственно показала, что одевалась она не сама. Более того, некоторые несуразности туалета говорили о том, что надевал одежду мужчина.
К счастью, у убитой удалось снять отпечатки пальцев. Такие же отпечатки были обнаружены в ателье повсюду, так что сомнений почти не оставалось - "труп без лица" принадлежит Катагири Цунэко. Но тогда встает вопрос: для чего потребовалось уничтожать лицо жертвы?
Газеты объясняли это следующим образом.
Происшествие в Хинодэ не является убийством с подменой личности, столь распространенным в детективной литературе. В данном случае преступник, по-видимому, опасался, что благодаря публикациям фотографии Катагири Цунэко выяснится прошлое этой женщины. Кстати, мы забыли сообщить читателю, что ни одной ее фотографии так и не было найдено.
Отпечатки пальцев убитой было разосланы для идентификации по всей стране, но, судя по нулевому результату, судимостей она не имела.
Что же это за человек, хозяйка ателье "Одуванчик" Катагири Цунэко? В этом кроется загадка преступления - то самое, что разжигает любопытство даже у таких постыдно разленившихся к старости мужчин, как господин S.Y.
И все же, немыслимо рассеянный поэт так и не сообразил, что Хинодэ - тот самый жилой массив, который открывается взору с края плато К.
Интересно, сообрази он это, припомнился бы ему мужчина, который стоял на холме и разглядывал Хинодэ в бинокль?
Водоворот
В универмаге S на улице Икэбукуро как обычно царило столпотворение. Людской водоворот делал его похожим на гигантскую центрифугу.
У прилавков словно муравьи кишмя кишели люди, в узких проходах невозможно было ступить и шагу, не продираясь сквозь людские тела. От станции Икэбукуро к универмагу, затертый в плотную людскую толпу, спокойной походкой шагал мужчина.
При росте метр семьдесят пять он на голову возвышался над толпой и был бы заметен в любой толчее.
Человек этот двигался, полностью отдавшись людскому потоку, поскольку прихрамывал на левую ногу и пользовался тростью.
Излишне уточнять, что речь идет о Нэдзу Гоити, коменданте пятого участка жилого массива Хинодэ, попавшего в последнее время на страницы всех газет.
В прошлом кадровый военный, Нэдзу неуклонно сохранял былую выправку. Сосредоточенный взгляд прямо перед собой, впалые щеки - в его облике сквозила холодная суровость одиночества.
Сегодня на нем не обычная рабочая одежда, а даже пиджак (правда, несколько потрепанный) и галстук (не из элегантных).
29 октября, суббота. Оставив дом на Юкико, он выбрался в город.
Четыре часа, в универмаге "час пик".
Рядом с главным входом отдел галантереи. На металлических кольцах висят галстуки.
Нэдзу остановился перед прилавком и принялся крутить в руках то один, то другой. Продавцы разрывались между покупателями, и никто не предложил ему своих услуг. Нэдзу это вполне устраивало, он продолжал перебирать галстуки, но внимательно проследив за его взглядом, можно было понять, что дело не в них. Просто на прилавке стояло зеркало, и комендант как бы ненароком наблюдал в нем толпу у себя за спиной.
В этой толпе его взгляд выхватил чье-то знакомое женское лицо. Дзюнко! - понял он, и на секунду в его глазах полыхнул странный огонек.
Дзюнко уехала сегодня из Хинодэ вовсе не потому, что следила за комендантом. У нее была назначена встреча в кафе с господином Хибики Кёскэ, директором фармацевтической фирмы "Квин", находящейся в районе Сибуя.
Пошел двадцатый день с тех пор, как ее муж Тацуо загадочно исчез. Единственным надежным человеком, к кому она могла в такой ситуации обратиться за советом, был ее бывший покровитель Хибики Кёскэ, господин К.Х.
После убийства в Хинодэ его отношения с Дзюнко благодаря автору анонимных писем всплыли на поверхность и частые визиты сыщиков доставляли порядочно хлопот, но тем не менее на ее просьбу о встрече седовласый любовник сразу же ответил согласием.
Они встретились в кафе, в отдельном кабинете. Лицо господина Хибики как и прежде светилось теплотой, а в уголках глаз лучились морщинки.
- А ты похудела, - сочувственно произнес он.
- Так ведь не сплю по ночам!
Дзюнко ответила намеренно резко, хотя на самом деле всей душой тянулась к этому зрелому мужчине.
- Плохо! Что, полиция замучила, наверное?
- Да. Правда, к этому-то я уже привыкла, но столько всего…
Действительно, все эти двадцать дней Дзюнко была втянута в лихорадочный водоворот событий и чувствовала себя совершенно разбитой. Сотрудники розыскного отдела без конца донимали ее расспросами о возможном местонахождении мужа. Похоже было, что ее упорное "не знаю" никого не устраивало. К тому же, ее постоянно подозревали еще и в том, что она отнюдь не случайно вовлекла в случившееся Киндаити Коскэ. Настойчивые преследования корреспондентов, косые взгляды соседей… Дзюнко была измучена до предела.
- От мужа никаких вестей?
- Никаких, - слабым голосом ответила она и тут же с отчаянием выпалила: - Да и вообще - он, может, где-то мертвый лежит!
Такую версию уже начали обсуждать газеты, аналогичное подозрение имелось и у сыщиков. Хибики знал это.
- Харуми!
Он неожиданно назвал Дзюнко тем именем, под которым она работала в баре.
В таком обращении был свой нюанс. Так он обращался к ней в то время, когда она стала его любовницей, а он ее покровителем.
Потом появился Судо Тацуо. Разумеется, он знал о существовании Хибики. Знал - и все же хотел ее. Дзюнко страшно мучалась, но, в конце концов, порвала со своим седовласым покровителем и умчалась к молодому-сексапильному (воспользуемся выражениями анонимного письма). Хибики же тогда продемонстрировал щедрость натуры и выдал ей на прощание приличную сумму.
Когда Тацуо был тяжело ранен в стычке с хулиганами и оказался между жизнью и смертью, Дзюнко, оставшись без денег, могла броситься с мольбами о помощи только к Хибики. Разумеется, взамен ему нужно было ее тело. Она убаюкала совесть старой красивой фразой: я делаю это ради спасения мужа.
Супруг поправился, начал работать, и Дзюнко следовало бы порвать с Хибики. Но ведь в тяжелые периоды жизни в отношениях между мужем и женой возникают сложности…
Тацуо работал, как сумасшедший, а ей не хватало мужского внимания. Неожиданно для себя она обнаружила, что возможность отдаваться любовным ласкам Хибики, к которым она уже так привыкла, доставляет ей радость.
Что же касается Хибики, то мужчина есть мужчина: работая в баре, Дзюнко не огрубела, не зачерствела душой, и рядом с ней он чувствовал себя уютно и спокойно.
Таким образом, отношения между ними продолжались и после выздоровления Тацуо.
- Харуми!
Хибики снова назвал ее прошлым именем и прикрыл своей ладонью ее руку, лежавшую на столе.
- Промашку я допустил.
- Вы о чем?
- Не стоило мне рассказывать твоему мужу про мадам. Впрочем…
- Что - "впрочем"?
- Он тогда специально ко мне приходил, сказал, что и без всякого письма знал, что наши прошлые отношения… что они восстановились.
- Ой!
- Ты не замечала этого?
- Совершенно!
- Вот как! Ха-ха-ха! Или он превосходный актер, или совсем слабак - не решился ситуацию обострять. Мне он сказал, что боится тебя потерять совсем.
Услышанное не оказалось для Дзюнко полной неожиданностью, у нее и самой появлялись подобные мысли. Но ей не хотелось этого признавать, более того, хотелось быть благодарной мужу за его великодушие, и она никогда не позволяла себе укрепиться в подозрениях. Скорее, она ожидала какого-нибудь тяжелого разговора. К слабости, нерешительности мужа Дзюнко относилась с материнской любовью.
- Что, может, он вас шантажировать приходил?
- Этого не было. Ты же знаешь, он не такой.
- Да, это точно.
Дзюнко устыдилась своего вопроса. Ей стало неловко и перед Тацуо.
- Извините, я что-то резковата.
- Он был здорово взвинчен тогда. Да и выпивши к тому же. Но на нас с тобой он, похоже, зла не держал. Говорил, что было - пусть быльем порастет, вот только чтоб это дальше не продолжалось. Просил, чтобы я не отнимал тебя у него. Чуть не на коленях умолял… Я из-за этого сам устыдился. Вот уж не зря говорят: слабые люди сильны, как боги….
Дзюнко захлестнула безграничная злость на мужа.
- И что же вы ему ответили?
- Ну не мог же я ему после таких слов сказать, что буду продолжать с тобой встречаться! Повинился, обещал, что с этим покончено. Правда, подумал, что обещание мое из разряда трудно выполнимых.
Дзюнко покраснела и бросила сердитый взгляд на чуть улыбающегося Хибики. Она сочла его обещание мужу откровенным обманом, но последняя фраза польстила ее тщеславию.
- И все же, почему вы заговорили с ним о мадам? - тон ее смягчился.
- Тут дело вот в чем. Твой муж по существу был зол не на нас с тобой, а на автора письма. Как супругу ему, естественно, вся эта скверная ситуация вовсе не нравилась. Похоже, она его здорово путала, поэтому он и выбрал такую позицию - терпеливо ждать, покуда мы опомнимся. А вот когда подкинули анонимку, тут уже просто ждать стало невозможно. Тут уже, как ни крути, а надо узел разрубать. Короче, его загнали в угол, потому-то он на автора письма и озлобился. С тобой разбираться у него душа не лежала, точнее, боялся он такого разговора, вот и пришел ко мне. Из-за этого я тебя и спросил, не замечала ли ты, что он про нас знает.
- Ну так про мадам-то, про мадам вы ему как сказали?
- Аа, да-да, я упомянул в разговоре о том, что ты мне тогда в гостинице в Ёкогаме сказала, и тут он вдруг как подскочит: точно, мол, говорит, так оно и получается! Сейчас-то я понимаю, вовсе не к чему мне было тогда… Зря я это.
- Что же, ничего не поделаешь. Вообще-то я и сама не уверена, что это была она. А полиции вы рассказали про гостиницу?
- Разумеется! Но раз ее личность все равно до сих пор не установлена, выходит, что они с партнером тогда под вымышленными именами зарегистрировались. А он-то как выглядел?
- Меня полицейские тоже об этом без конца спрашивают, но я ведь тогда только на нее внимание обратила. А мужчину вообще со спины видела, так что и сказать нечего!
- И все же, ерунда какая-то с ним получается, с мужчиной этим. Убита его - уж не знаю, подруга ли, любовница, - а он о себе знать не дает.
- Я тоже этому удивляюсь… Но вот Тат-тян - он-то почему прячется? Я уж и правда думаю, что его в живых нет.
- Считаешь, тот неизвестный его убил?
- С собой покончить он не мог. И не верю я, что он мадам убил.
- Это точно. Причем, даже если допустить, что твой муж все-таки в гневе это сделал, у него не было никакого резона столь диковинным способом лишать ее лица.
Тут Хибики заметил, что от этих слов Дзюнко всю передернуло.
- Ладно, давай-ка о другом. Вчера в утреннем выпуске "Майаса Ниппо" наконец-то про анонимки написали.
- Ах да! - вспомнила Дзюнко. - Я же потому сюда и пришла. Хотела узнать, не доставила ли опять папочке неудобства.
- Что ж, с неудобствами надо мириться.
У глаз его от улыбки собрались морщинки. Глядя на него, никак нельзя было сказать, что он сильно обеспокоен, казалось, все случившееся даже развлекает его.
Фармацевтическая фирма "Квин" относилась к предприятиям послевоенной эпохи, она быстро выдвинулась в ряды видных крупных корпораций, а ее полугодовые расходы на рекламу, как считалось, составляли миллиарды иен. Во главе фирмы стояла женщина, но по слухам реально всем заправлял сам Хибики.
- Скажи-ка, письмо, о котором в "Майаса Ниппо" сообщили - мол, гуляют по Хинодэ грязные анонимки, склеенные из вырезанных слов - это то, которое в твой дом подкинули? Или то, о котором ты мне раньше рассказывала, из-за которого девчонка Киёми чуть себя жизни не лишила?
- Да нет, к нам это вообще никакого отношения не имеет. Просто журналисты пронюхали, что были такие письма. Но все же…
- Что - "все же"?
- Все же коль они пронюхали, что письма с убийством связаны, значит, могут докопаться и до того письма, где про нас с вами говорилось!
- Ну и что?
- Так ведь тогда журналисты и к вам набегут!
- Набегут, конечно.
- Хотите сказать, ну и пусть? Вы так спокойны?
- А что? Придут, так придут. Поведаю им все чистосердечно и дело с концом.
- Ой, а госпожа начальница узнает - тоже "ну и пусть"?
Она спросила об этом потому, что до нее доходили слухи относительно определенных отношений между Хибики и "госпожой начальницей" - дамой, возглавлявшей фирму "Квин". Задав свой вопрос, Дзюнко отчаянно покраснела, но у самого Хибики в глазах лишь появилась игривая усмешка.
От обиды и унижения Дзюнко всю изнутри обдало жаром.
Этому человеку связь с ней не представляется ничем особенным. Он абсолютно уверен: пусть узнает весь мир, пусть дойдет до ушей госпожи начальницы - это ни на волос не повлияет на его положение в обществе или на службе.
При всей обиде у Дзюнко мелькнула мысль: а как бы повел себя в такой ситуации Тат-тян, смог бы он сохранять такое же спокойствие? И она вновь ощутила, как завладел ею этот мужчина.
- Ладно, оставим это, поговорим о том частном детективе, про которого ты рассказывала, Киндаити Коскэ. Он как, надежный?
- Почему вы об этом спрашиваете?
- Да вот думаю сам заказать ему расследование. Честно говоря, от тебя он вряд ли может рассчитывать на приличное вознаграждение. Уж прости меня за грубость.
- Как, вы…?
- Частично это и ради тебя. Ты ведь никак не успокоишься - муж пропал неизвестно куда, с убийством никак не разберутся… Но тут и еще кое-что есть.
- Что же?
- Мне это тоже нужно. Я, конечно, немного рисовался перед тобой. Понятное дело, лучше бы эти журналисты все-таки не шастали. Но журналисты-то ладно, а ведь меня тут и полиция донимает.
- Как? Почему?
- Алиби устанавливают. Требуют от меня четкого алиби на тот вечер, десятого числа.
- От вас? - Дзюнко во все глаза уставилась на собеседника. - Но ведь вы к этому убийству… к мадам из "Одуванчика"… вы же никакого отношения…
- Похоже, полиция так не считает. Во всяком случае, пока я не представлю твердое алиби.
- И вы не можете это сделать?
- Не могу и все. На то есть причина. - Он издал горловой смешок.
Пристально глядя ему в лицо, Дзюнко почувствовала, как ее щеки заливает краска.
У той женщины, госпожи начальницы, есть муж. С предвоенных времен он занимал ответственный пост в одной из крупнейших финансово-промышленных корпораций, а потому после войны попал под "чистку". Из-за этого с ним случился удар, и с тех пор он, полупарализованный, был прикован к постели. Любовная связь с женщиной, имеющей мужа, - пусть и наполовину парализованного, - это допустимо на уровне сплетен и слухов, но официально объявить о таком…
- Папочка! - Дзюнко моментально прониклась к нему сочувствием. - Конечно же можно обратиться к Киндаити. По-моему, он очень надежный человек. И, самое главное, не корыстный.
- Да, я тоже слышал о нем. Говорят, он как-то связан с полицией?
- У него очень дружеские отношения с начальником розыскного отдела господином Тодороку.
- Но ведь, ведя собственное расследование, он не обязан обо всем полностью докладывать этому, как его там, Тодороку. А значит, мои тайны - ну, если они у меня есть, - он вполне может сохранить, так?
Дзюнко ответила ему прямым взглядом:
- Несомненно. Сэнсэй и господин начальник розыскного отдела просто часто друг другу помогают, вот и все. Может быть, мне к нему прямо на обратном пути заглянуть?
- Ну смотри.
При том, что Дзюнко так загорелась этой идеей, ответ Хибики прозвучал довольно равнодушно. В дверь деликатно постучали (кабинет предназначался для особых клиентов).
По знаку Хибики вошла девушка:
- Господину звонят с фирмы.
- А! Иду-иду.
Хибики вышел, а Дзюнко принялась прокручивать в голове их разговор.
Связаны ли тайны Хибики только с этой женщиной? По его виду Дзюнко сразу сделала вывод, что вечером десятого числа он встречался с госпожой начальницей, но раз полиция столь настойчиво добивается от него алиби, несомненно есть и еще что-то другое, ей неизвестное.
Дзюнко никак не могла справиться с внезапно охватившим ее волнением, но тут вернулся Хибики. Он вошел с добродушной улыбкой:
- Глава фирмы звонит, велит возвращаться.
- Оо! - Дзюнко демонстративно быстро вскочила. - Что же насчет Киндаити?
- А, ты об этом? Тут я полностью полагаюсь на тебя. Скажи ему, пусть позвонит мне на работу.
- Слушаюсь.
Его руки внезапно обняли ее тело. Заметив, как загорелись глаза мужчины, Дзюнко обвила руками его шею.
- Хочется мне тебя куда-нибудь сводить, но какое-то время это будет невозможно.
- Гадкий! С самого начала и не собирался выполнять обещание, которое дал Тат-тяну!
- Ха-ха-ха!
- Но это действительно сейчас невозможно. Может быть, за мной следят.
- Что ж, вполне вероятно.
Он продолжал держать ее в прощальных объятиях.
- А сами-то, небось, мечтаете с госпожой начальницей полюбезничать!
- Ах ты, маленькая негодяйка!
Он еще раз жарко приник к ее губам и отпустил. Вытащил из кармана конверт, протянул Дзюнко.
- Вот, возьми.
- Что это?
- Приготовил сразу, когда ты мне позвонила.
- Но я вовсе не собиралась…