- Что, Кэн-тян?
- Скажите Киёми, пусть она тоже приходит.
- Хо-хо! С утра пораньше пикничок затеяли! Это дело хорошее. Киёми, иди сюда!
Киёми конечно же слышала весь этот разговор, но появилась на балконе с откровенно нелюбезной физиономией.
- Ну что там, Тамаки-тян? Опять папа с мамой скандалят?
Тон, прямо скажем, сварливый.
- Да уж лучше бы скандалили…
- Киёми-тян, не спрашивай у нее ничего! Скажи лучше, ты пойдешь с нами к озеру завтракать?
- Нуу… - Она нерешительно обратилась к Окабэ. - Дядя, как?..
- Иди-иди. Только мне приготовь чего-нибудь.
- Хорошо. Эномото-сан, но ведь у тебя сегодня вроде съемки?
- Мой выход позже, во второй половине дня. Да, а еще сегодня на нашем озере Таро будут ночные съемки.
- Ух, классно!!! - Тамаки словно одним духом выплеснула из себя всю тоску. - Эно-сан, и ты там тоже участвуешь?
- Я… хм, ну… Слушай, Тамаки, позови еще Сабу-тян, он наверняка до сих пор спит. Мы с ним вдвоем кучу бутербродов притащим.
Тамаки покричала снизу Сабухиро и направилась по пологому склону к озеру. Под раскидистым деревом кто-то курил. Это был комендант Нэдзу.
У подножия дуба не собирался ночной туман, а утром здесь хорошо прогревало солнце. Нэдзу валялся на расстеленном джутовом мешке, лицом вверх. Сигарета во рту торчала прямиком в небеса.
Тамаки часто видела его здесь в такой позе и знала, чем он занимается.
- Вы опять Джо выгуливаете?
Доброжелательная к людям, она не испытывала робости перед нелюдимым комендантом. Простодушно наклонив голову набок, девочка подошла к Нэдзу и присела рядом.
- Угу.
Он бросил на нее короткий взгляд и продолжал с наслаждением пускать дым.
- А он где?
- Где-то там.
Тон сухой, но без обычной жесткости.
- Да где же?..
Тамаки обвела окрестности взглядом и обнаружила птицу, примостившуюся черным пятном на крыше достраивающегося двадцатого корпуса.
- Ага, вон он! Дядя Нэдзу!
- Ну?
- Почему Джо не улетает? Ему что, лучше в этом ящике? Это ж как в клетке!
- Его сородичи гоняют.
- Ой! А почему?
- Джо у людей вырос, вот и изгнан из своего племени. Так же как и я вытолкнут из людского общества.
- Как?! Разве вы вытолкнуты?
- Ну…
- Да нет же! Вот ведь Эно-сан - он вам очень благодарен! Эно всегда говорит, что вы хороший человек. Вы просто не знаете.
- Вот как?
- Ну да! Вы просто прибедняетесь.
Нэдзу лишь печально усмехнулся и ничего не сказал.
- Извините, что не в свои дела нос сую, а вот раньше у Джо на лапке повязка была - это его тоже вороны поклевали?
Нэдзу сел, резким броском отправил окурок в озеро и уставился на девочку.
- Тамаки-тян, а ты сама-то что сюда пришла?
Слова Нэдзу не могли служить ответом на вопрос Тамаки. Но девочка таким вещам особого значения не придавала. Ее следующие слова тоже не были ответом на вопрос Нэдзу:
- А что, Юкико идет на чайную церемонию?
- Откуда ты знаешь?
- Так я ее видела только что.
- Где?
- Шла мимо семнадцатого корпуса, а Юкико меня из дома окликнула, она у Эно была. А чайная церемония где будет?
- В храме Гококудзи.
Когда речь заходила о Юкико, Нэдзу становился на редкость немногословным.
- Ух ты! Правда, сама чайная церемония - это, наверное, скукотища жуткая, но зато туда все такие нарядные приходят. А Юкико хорошо правила знает?
- Да ничего она не знает!
- Понятно - ребенок еще. Но ведь она такая миленькая, такая славная! Эно и его маме наверняка приятно такую с собой привести. А я-то, я… эх, бедная я несчастная!..
Тамаки плюхнулась было на спину, но тут же, припомнив, подскочила:
- Ой, вы же спросили, зачем я сюда пришла - так вот мы решили здесь вместе завтрак устроить!
- Мы - это кто?
- Эно-сан с Сабу, и еще Киёми придет. Эно-сан услышал, что я без завтрака из дома унеслась, и пожалел меня. Обещал, что бутербродов сюда принесет. Очень заботливый. Ну да, воспитание у него такое…
Тамаки чуть было не завела свое "а я-то, я…", но осеклась. Беспечная девчонка вдруг ощутила волну взрослой, девичьей печали, но тут же укрылась от нее за заливистым хохотом:
- Бутерброды у озера - правда, классно?! А давайте вы тоже с нами!
- Спасибо. Только я уже завтракал. Что ж, не буду мешать, пойду домой.
Нэдзу резко свистнул, хлопнул в ладоши. Джо стрелой метнулся к нему.
Нэдзу с вороной на плече, приволакивая левую ногу, пошел вверх по склону, а навстречу ему уже появился Сабухиро. При виде коменданта на лице его мелькнула досада, но он тут же овладел собой, подчеркнуто вежливо поклонился и торопливо зашагал вниз.
- Тамаки, что он здесь делал?
Сабухиро тоже с восторгом предвкушал пикник у озера, но встреча с Нэдзу охладила его энтузиазм. Он плюхнулся своим толстым задом на тот самый мешок, где только что сидел комендант, и вопросительно взглянул на девочку.
- Джо прогуливал. Слушай-ка, - она внимательно осмотрела его, - ты что, поесть ничего не принес?
- А что, мне тоже надо было?
- Ну, ловкач! Решил за счет Эно-сан и Киёми полакомиться?
- Значит, я не так понял. И вообще, у меня дома все спят еще.
- Лежебоки вы! Сейчас сколько времени?
- Почти полдесятого. Но у нас отец раньше десяти не поднимается. А мне его жалко, я встал и тихо-тихо… Он у нас трудяга, мы о нем заботимся. Слушай, Тамаки, - его явно что-то беспокоило, - а о чем ты тут с ним говорила?
- Да так… - Она поддразнивающе засмеялась. - Вот, собиралась ему твои гениальные соображения насчет убийства рассказать.
- Ты что! Не вздумай!
Сабухиро весь вспыхнул и взвился так, что тесные шорты на нем чуть не затрещали.
- А что, нельзя что ли? Интересно же получилось.
- Дура! Я же предупреждал, что это моя выдумка, детективная история! Не смей никому рассказывать!
- Почему бы и нет? Зачем же такую замечательную версию скрывать!
- Не смей говорить, что это версия!
Тут Сабу вдруг что-то припомнил и весь съежился, спрятав голову в свои могучие плечи:
- Слышишь, я сейчас встретил этого, Киндаити Коскэ. Идет себе, как всегда затрепанный такой.
- Ой, Сабу-тян, а где ты его видел?
- Да вот там прямо. Он в восемнадцатый корпус шел, к Желудю, видно.
- Может, случилось что?
- Да прямо! С тех пор уже двадцать дней прошло.
- Он один был?
- Один. Волосы всклокочены, хакама на коленках пузырятся. Брэнд у него такой.
- Плохо, что один. Если бы вправду что случилось, с ним бы еще полицейские были.
Дело обстояло именно так, как сказала Тамаки.
Вчера Дзюнко из универмага позвонила Киндаити, но не застала его дома. Дзюнко переместилась в Сибуя и полакомилась там в довольно дорогом китайском ресторанчике. Хибики вручил ей очень даже приличную сумму, и она не могла отказать себе в удовольствии пошиковать. Часов в семь Дзюнко прямо оттуда сделала еще один звонок, но Киндаити все еще не вернулся. Смирившись с тем, что на сегодня его пригласить уже не удастся, она попросила консьержа передать жильцу, что у нее возникли обстоятельства, требующие немедленной встречи. Так что если Киндаити направлялся в ее квартиру, это, скорее всего, было вызвано именно тем звонком.
- А все-таки рано он пришел. Сейчас сколько?
- Около полдесятого… Да нет, уже больше.
- Ой-ёй-ёй, как же я проголодалась!
- А что вообще случилось-то? Что это вы завтрак здесь затеяли?
- Тебе не все равно? Ой, я голодающее дитя, я сейчас умру! Где же бригада раздачи еды, идите скорее… А, вон они, пришли! Пришли!
- Во, оба здоровенные корзины волокут! Ух ты, и термос! Вот славно-то!
- Ну и наглец ты, Сабу-тян!
В их сторону по склону спешили Кэнсаку и Киёми.
- Уж извините, что долго. Тамаки, совсем оголодала, наверное?
- Сейчас сознание потеряю!
- Ха-ха-ха! Давай, открывай харчевню. Сабутян, и ты помогай.
Кэнсаку принялся расстилать принесенную под мышкой циновку, и тут взгляд его уперся в джутовый мешок.
- Это чей?
- Дяденька-комендант забыл. А может, о нас позаботился и специально оставил. Такой чудной, правда? Когда курит, как труба дымит.
- Эно, ты что? О чем задумался?
- Да нет, так просто.
Кэнсаку помотал головой, словно стряхивая, как дурной сон, набежавшую на лицо тень, и к нему опять вернулась его обычная доброжелательная улыбка.
- Ну что, сразу и приступим?
Из корзины были извлечены завернутые в виниловую пленку бутерброды, прятавшиеся под плотно закрытой крышкой. Бутербродов было вволю.
- А мои только на вид хороши, начинки там чуть. Очень уж все внезапно случилось. - Киёми гоже доставала из корзины свертки. - Химэно-сан, а ты что принес?
- Ох, у меня промашка вышла. Я Тамаки не понял.
- Ничего, ничего. Ты же все равно с нами. Хорошо, что пришел.
- А Химэно-сан всегда так. Чтоб другим протянуть, у него нет, а как самому руки протянуть - это он первый!
- Ой, не рубите мне голову! Что же поделаешь, таким негодяем уродился! - Сабухиро без стеснения потрошил свертки. Бутерброды-люкс: с ветчиной, овощами, икрой, яйцами…
- Ну, класс! Можете говорить про меня что угодно, а я жутко голодный. - Он коршуном ухватил в каждую руку по бутерброду и принялся уписывать то один, то другой.
- Тамаки, и ты ешь!
- Ем, Эно-сан, спасибо тебе.
- Тамаки-тян, и моих поешь.
- Да, сейчас… Я же не Сабу-тян, не могу все разом лопать.
- Ну и что, а я обжора. Теперь за твои, Киёми, примусь.
- Эй, не вороши в корзине, там же чай еще. Киёми, и сахар тоже есть.
- Эно, а все-таки - с чего это вы вдруг затеяли? Кто такую сумасшедшую мысль подал?
- Ладно тебе, какая разница.
- С того, что у Тамаки дома творится. И не спрашивай лишнего.
- Ой! - Сабу втянул голову в свои могучие плечи. - Простите-простите! Так вот благодаря чему я здесь очутился!
День был теплый, воздух над озером свеж. Громко распевали птицы - совсем как за городом! - и вокруг стояли такая тишина и покой, что трудно было представить себе совсем рядом жилой массив на несколько тысяч семей и фейерверки людских страстей - любви и ненависти…
Поговорка гласит, что только едой можно заткнуть рот прислуге, но в данном случае она не годилась. Молодая компания торопливо ублажала свои желудки, но при том и языкам покоя не давала.
Алюминиевый стаканчик с чаем гулял по кругу, все дружно налегали на еду и болтали без умолку - ну до чего же весело получилось! Бутерброды в момент исчезли, остался один-единственный - с ветчиной.
- Во-во, я на эту тему одну интересную байку припомнил.
- Какую?
Кэнсаку с сытым видом растянулся во весь рост на траве, беспечно закинув руки за голову.
- Как-то несколько человек - может, монахи какие, может, еще кто - ели вместе суси. Лопали-лопали, наконец осталась одна.
- А с чем осталась? С тунцом? Или с селедкой? - Тамаки простодушно наклонила голову.
- Ну это неважно. Значит, несколько человек ели вместе суси, все наелись, а на тарелке одна осталась. Так вот какое дело: кто за ней потянется, тот из них и есть самый великий.
- Нуу, ерунда какая! А я-то серьезно слушала. - Тамаки фыркнула с откровенным недовольством.
- Сабу-тян, небось, сразу скажет: этот самый великий - ваш покорный слуга.
- Точнехонько! Так оно и есть, как достопочтенная госпожа Киёми сказать изволила.
Киёми мгновенно изменилась в лице. Меж бровей молнией пролегла морщинка, в глазах, смотрящих на Сабухиро, рассыпалось пламя.
Выражение "достопочтенная госпожа Киёми" напомнило ей о том грязном письме и острым жалом вонзилось в самое сердце.
Заметил Сабухиро эту перемену или нет, но последний бутерброд он-таки ухватил и принялся, причмокивая, уминать его за обе щеки.
- Эх, погодка хороша! - Кэнсаку лежал на спине, с удовольствием растянувшись во весь рост. Между тем, чувствовалось, что свою байку он выдал неслучайно.
Небо было ясным до самых глубин, но по контрасту с этой прозрачной легкостью молодую компанию словно придавило чем-то мрачно-тяжелым. Одна лишь наивная Тамаки не понимала, в чем дело.
- Кстати, Эно-сан, ты вроде говорил, что сегодня на озере ночные съемки?
- Угу.
- Сабу-тян, а ты не снимаешься?
- Тамаки, не спрашивай, мне неловко.
- Почему?
- Да потому что Эно, то есть его герой, будет сегодня вечером топить меня в этом озере.
- Ооо…
- Слушай, Сабу-тян. - Кэнсаку по-прежнему лежал навзничь. - Мне кажется, эта твоя роль все-таки выигрышная.
- Прости, Эно, я сказал "неловко" вовсе не жалуясь. Я сам считаю, что это мой шанс. Только понимаешь, я перед нашей компанией смущаюсь.
- Ой! Как! Сабу-тян! - Тамаки вытаращила глаза. - Тебе дали такую чудесную роль?
- Это Эно за меня просил. Он вот сейчас сказал "эта твоя роль", а на самом деле не так. Знаете такого актера, Уцуми Тоору?
- Знаменитый комик! - У Киёми тоже глаза заблестели от любопытства.
- Во-во. Так это его роль, только он вчера с острым аппендицитом в больницу угодил. И Эно сказал, что на это место я подойду.
- Ой, Сабу-тян! - У Тамаки даже слезы на глазах заблестели. - А ты правда подойдешь? Получится у тебя, если на эту роль Уцуми выбрали?
- Отстань. Мне бы это самому хотелось знать.
Продолжая валяться, Кэнсаку убежденно заговорил:
- Сабу-тян не в пример мне уже несколько лет на киностудии трудится, база у него есть. Беда в том, что он только на вид нахальный, а на самом-то деле вовсе не так. Все о других заботится, а себя толком предложить не может. Вчера, когда срочно замену подбирали, с ним три эпизода сделали, и режиссер просто в восторг пришел! Как это, говорит, такой парень до сих пор себя не проявил. Так что он уже подошел.
- Ой, ну надо же! - Киёми внимательно посмотрела на Сабухиро с Тамаки. - И Сабу-тян ничего об этом Тамаки не рассказал, так?
- Ну не тот это случай, чтоб Тамаки в подробностях докладывать.
- Ты уверен?
- Что - "уверен"?
Киёми рассмеялась.
- Ну ладно. Тамаки!
- Что?
- Это же только вчера случилось, у меня времени не было тебе сообщить, так что прости великодушно. К тому же, я ужасный скромник.
- Эно, а ты знаешь, - Тамаки, уклоняясь от взгляда Киёми, явно решила перевести разговор на другую тему, - тут Сабу-тян очень нехорошо поступил.
- Что-о? Это что же я сделал такого?
- А как же? Знаешь, Эно, он придумал про нашего коменданта ужасно некрасивую историю.
- Не смей! Не смей, Тамаки! Я же говорил тебе, это детективный рассказ, это не взаправду!
- Ну-ка, ну-ка, Тамаки. - Эно улыбался. - И что же за ужасно некрасивую историю про коменданта придумал Сабу?
- Что убийца мадам из "Одуванчика" - Нэдзу-сан!
- Что-о?!!
Кэнсаку вскочил с травы, словно подброшенный.
- Дура! Дура ты, Тамаки! - На Сабухиро было жалко смотреть. Покраснели даже его кабаньи плечи.
- Эно, понимаешь, это я невзаправду, я просто сочинил детектив! Не бери в голову!
Но Кэнсаку был серьезен так, что на него было страшно смотреть.
- Сочинил, не сочинил - неважно. Выкладывай свою историю. Это почему же Нэдзу-сан убил мадам?
- Ну в общем такое дело. У меня в рассказе найденный труп - это не мадам.
- Как не мадам? А кто ж тогда?
- Эно, ты ведь почитываешь детективы?
- Все время читаю. И что?
- В детективах бывает, что обнаруживают труп без лица… ну, то есть по каким-то причинам лицо узнать невозможно. Так вот восемь-девять случаев из десяти, в конце выясняется, что жертва не тот, на кого думали, а кто-то другой.
- Вон оно что… Я такое тоже читал. И что дальше?
- Вот я эту ситуацию и примерил к тому происшествию. Но у нас в квартале нет женщины-ровесницы мадам, да еще пропавшей без вести. А была какая-то дама, которая как раз в тот вечер приезжала к Нэдзу… Эно, ну ты же сам провожал ее тогда! Она была примерно одного возраста с мадам, вот я и придумал, что труп - это она.
- Ясно. Значит, будто бы он ее убил, переодел в одежду мадам, а лицо уничтожил, верно?
- Ну да. Так я и сочинил.
- Получается, что Нэдзу-сан и мадам - соучастники?
- Получается.
- А мотив преступления?
- У мадам в прошлом была судимость. Это раскопал Итами, и она оказалась куклой в его руках. Ей избавиться от него хочется, а страшно - вдруг он ее прошлое на белый свет вытащит? Вот она ту даму собой и нарядила. Будто бы ее как раз и убили. А сама прячется.
- А кто та дама, которую для подмены выбрали?
- Ты же говорил, что она на Юкико похожа, так? Поэтому в моем рассказе она - мать Юкико, и она когда-то изменила своему мужу, Нэдзу-сан.
Кэнсаку слушал молча и становился все серьезнее.
- Ну? И что дальше?
Лицо его наполнилось страданием, голос звучал глухо, а слова давались с трудом.
Киёми и Тамаки, слушавшие затаив дыхание диалог приятелей, невольно переглянулись.
Сабухиро тоже заметил неладное:
- Эно, да брось ты! Говорю же, выдумал я это.
- Не могу бросить. Рассказывай, что там дальше про мать Юкико?
- Ну раз тебе так надо, слушай до конца, - сказал Сабухиро с некоторым вызовом в голосе и продолжил: - В общем, она раскаялась и принялась донимать Нэдзу, чтобы восстановить брак. Тот - ни в какую. И не просто ни в какую - он ее возненавидел. А с мадам они, кстати, оба выходцы из Камигаты, верно?
- Насчет мадам не скажу, а Нэдзу-сан из Харимы.
- Во! Я и придумал, что они прежде были знакомы. А потом здесь случайно встретились, и у них как бы любовная связь получилась. У меня в рассказе Нэдзу-сан ради нее зазвал к себе на тот вечер ненавистную ему женщину и подстроил, будто убита мадам. На сем позвольте завершить сие повествование.
- Вранье это! Вранье!!!
Это вдруг пронзительно закричала Киёми.
- Вздор все это!
- Конечно, вздор. Я потому и предупреждал, что это выдумка. Киёми, а ты, похоже, считаешь, что в моей истории что-то не сходится?
- Но ведь отпечатки пальцев показали, что тот труп - это точно мадам. Таких же отпечатков и в ателье много было!
- Много - это сколько?
- Ну…
- Киёми, у автора данного детектива все продумано. Мать Юкико и в мыслях не держала, что ее жизнь в опасности, и потому в тот вечер позволила Нэдзу-сан обманом привести себя в "Одуванчик". А там она прикасалась к разным предметам. Нет, я лучше сделаю так: ее вынудили прикасаться, вот!
- Но… но… - У Киёми от досады даже пот на лице выступил. - А что Судо-сан? Муж Дзюнко - он же в тот вечер пропал без вести, а сейчас считается главным подозреваемым - что с ним?
- С ним все ясно.
- Что ясно?
- Он убит. Тем же преступником, что убил ту женщину.
- Оо…
- Подожди, но газеты писали, что в ателье на втором этаже в спальне обнаружено пятно крови, и кровь эта той же группы, что у Желудя!
- А!