Кровь отхлынула от щек Киёми, в глазах затрепетал страх. Впрочем, не она одна изменилась в лице. Кэнсаку и Тамаки тоже окаменели.
- Замолчи, Сабу-тян! Прекрати свой ужасный детектив!
Тамаки не смогла удержаться от крика, а вот Киёми прекращать разговор не собиралась:
- Послушай, но если Судо-сан убили, то где же труп? Он-то куда исчез?
- Это тоже предусмотрено.
- Как?
Киёми хотелось докопаться до мелочей.
- Труп в этом озере.
Оп!
Тамаки одним прыжком очутилась рядом с Кэнсаку.
Было уже половина одиннадцатого. Солнце стояло высоко, и поверхность воды сверкала черно-синем глянцем, напоминая чешую сома. Желуди, когда-то закрывавшие чуть не половину озера, уже благополучно покоились на дне.
- Ладно, Сабу-тян, пусть Судо убили. Но почему труп в озере?
- Так он же господин Желудь, верно?
- Ну и что?
Сабухиро неожиданно для всех завел песню. Отбивая ладонями такт по своим толстым ляжкам, вздымавшимся землей словно две горы, он пропел песенку на стихи Аоки Масаеси:
- Желудь покатился,
Прямо в озеро свалился.
Вот беда!
Закончив исполнение, Сабухиро задрал нос, словно красуясь перед зрителями, и расхохотался во всю глотку, тряся пузом.
- Эно, говорил же я - это все мои выдумки!
Вся троица ошеломленно уставилась на него. Вдруг Тамаки пронзительно закричала:
- Ой, смотрите, Киндаити Коскэ идет!
По пологому склону к озеру спускался Киндаити Коскэ. Рядом, прихрамывая, шагал комендант Нэдзу. Следом за ними появились фигуры Дзюнко и Канако. Атмосфера странной напряженности окутывала эту компанию.
- А! Мама!.. - Тамаки почему-то испугалась. - Что же там стряслось?
- Разговаривают, а сами сюда показывают.
Кэнсаку тоже инстинктивно понизил голос.
Пришедшие остановились на склоне, пошептались о чем-то, показывая на озеро, а затем, ускорив шаг, направились к ребятам. Дзюнко сжимала в руке что-то, сильно похожее на конверт, и была необычайно взволнованна.
- Что же такое?
- Случилось что-то.
Кэнсаку и Тамаки обменялись взглядами, Сабухиро и Киёми молчаливо смотрели на взрослых.
- Ну доброе утро! - Киндаити Коскэ дружелюбно улыбался. - Что, пикничок здесь устроили?
- Киндаити-сэнсэй, что-то произошло?
- Минутку, минутку…
Он подошел к самому краю мыса, туда, где рос дуб, и принялся вглядываться в озеро. Вода в глубине сгущалась иссиня-черным и больше, чем на метр не просматривалась. У самой поверхности колыхались длинные нити спутанных водорослей, пугающе походившие на волосы женщины, моющей голову.
- Мам, мама, ну что стряслось?
- Я и сама толком не знаю. Пришла к Судо-сан, а там Киндаити-сэнсэй… Госпожа попросила, чтоб я тоже с ними пошла.
- Сэнсэй! - Тамаки подскочила к Киндаити. - Может, в этом озере труп мужа Дзюнко-тян?
- Тамаки!
Поспешный оклик Сабухиро запоздал.
- Тамаки-тян!
Голос Дзюнко суров.
- От кого ты это слышала? Что, кто-то говорит, будто в этом озере тело моего мужа?
В глазах Дзюнко огнем полыхала ярость.
Тамаки струхнула и ничего не ответила. Сабухиро изготовился броситься наутек.
- Тамаки-тян!
Дзюнко кричала уже надрывно, и Тамаки тоже приготовилась к бегству.
- Да нет, шутка это.
Кэнсаку успел взять себя в руки и встал между Дзюнко и девочкой.
- Шутка? Что именно - шутка?
- Понимаете, у вашего мужа прозвище - господин Желудь. Вот болван один и брякнул: раз Желудь, значит в озере. Ну знаете песенку - "Желудь покатился, прямо в озеро скатился. Вот беда!" Поэтому…
Кэнсаку прикусил язык. В глазах Дзюнко, пристально смотревшей ему в лицо, он заметил странный блеск.
- Эномото-сан!..
Дзюнко хотела было что-то спросить, но за нее это сделал Киндаити Коскэ.
- Эномото-кун, и кто же это сказал?
- Да не все ли равно, кто? Это ведь так, болтовня. Можете считать, что я, например. Простите, у вас что, нет больше никаких конкретных фактов, если вы так цепляетесь за обычную шутку?
- Эномото-сан, так значит, вот это ты мне подбросил? Ты сочинил эту анонимку?
- Что-о?
Изумленный Кэнсаку взял в руки конверт, который ткнула ему женщина. Он был адресован Судо Дзюнко. При виде четко выписанных по трафарету иероглифов Кэнсаку мгновенно изменился в лице:
- Можно прочесть?
- Можно, можно! Да тебе и читать не надо, сам ведь знаешь, что внутри. Только что доставили.
Холодный тон, слова застревают в горле.
Кэнсаку суетливо выдернул из конверта листок почтовой бумаги. Уже знакомый, вырезанный печатный шрифт. Текст совсем короткий.
Желудь покатился,
Прямо в озеро свалился.
Вот беда!
Побег
В то утро, когда к Дзюнко пришла очередная анонимка, расследование, зашедшее за двадцать дней в безнадежный тупик, внезапно получило дальнейшее развитие.
Не намекает ли куплет детской песенки, наклеенный на почтовую бумагу, что Судо Тацуо мертв и его труп покоится на дне озера Тароо?
Вопрос об очистке местного водоема уже когда-то вставал. Но работы эти требовали приличных расходов, да и никакой острой необходимости в том не было, так что до сих пор такого решения не принималось.
И вот это ошеломляющее послание. Конкретного указания очистить озеро в нем не содержалось, но оно подхлестнуло розыскное ведомство, до сих пор ходившее по замкнутому кругу, и стало достойным поводом заняться озером.
Старший инспектор полиции Тодороку отдал приказ начать подготовку к очистке озера и одновременно приступил к опросу Эномото Кэнсаку и всей молодежной компании. Местом работы полиции была выбрана мастерская ателье, которое со времени убийства стояло опечатанным.
Воспользовавшись моментом, расскажем читателям о том, как тем временем решалась будущая судьба самого ателье.
Личность мадам так и не была установлена, а следовательно, не обнаружились и наследники. В таких случаях суд по семейным делам назначает распорядителя собственности. В ситуации, подобной нашей, - то есть при отсутствии завещания, наследников и предъявленных обязательств по кредитам, - если в течение года после регистрации смерти наследники не появляются, собственность поступает в государственную казну.
Распорядителем в идеале должно быть лицо, не имеющее заинтересованности в данной собственности, но в данном конкретном случае произошло убийство, и претендентов на эту роль не нашлось, так что в силу сложившихся обстоятельств распорядителем был назначен владелец помещения Итами Дайскэ. Как лицо, некоторое время находившееся под подозрением, он не должен был бы занимать это место, но суду пришлось принять такое решение, поскольку больше вообще ни одной кандидатуры не имелось.
Зато уже была составлена подробная опись имущества и опечатано все, что должно быть опечатано.
Вот в каком состоянии находилось ателье "Одуванчик", когда его наконец вновь открыли, чтобы в мастерской провести опрос молодежи.
- Это же шутка, обычная шутка…
Вызванный первым, Эномото Кэнсаку уселся перед Тодороку и его заместителем Ямакавой, неожиданно спокойно сообщил, соблюдая формальности, свое имя и адрес, после чего, смущенно сутулясь, принялся давать объяснения:
- Мы этому Судо дали прозвище "господин Желудь". А тут это озеро, а в него как раз последнее время множество желудей нападало. Вот и выскочила такая шутка - мол, не в этом ли озере господин Желудь.
- Но послушай-ка, Эномото-кун, - это вмешался Киндаити Коскэ, присутствующий здесь в качестве наблюдателя, - …мы спрашивали у Киёми, и она сказала, что запустил эту шутку не ты, а Химэно Сабухиро.
- Да не все ли равно, кто! Киндаити-сэнсэй, пусть это и Сабу-тян - все равно шутка. Он, знаете ли, на детективных историях помешан, вот и принялся для этого происшествия всякие версии придумывать.
- Итак, это не ты, а именно Химэно Сабухиро припомнил ту детскую песенку и заявил, что тело Судо находится в озере? - настойчиво уточнил Тодороку.
- Хм, но ведь Сабу-тян ясно предупреждал, что это выдумка, его сочинение. А самое главное, по-моему, - тот, кто это письмо отправил, он же не дурак, он не стал бы такое языком трепать. Да и к тому же…
- К тому же?..
- Киндаити-сэнсэй, письмо пришло сегодня утром?
- Да, я с утра был по делам у Судо Дзюнко, а к ней зашла мать Тамаки и сказала, что внизу в ее почтовом ящике торчит письмо. Это оно и было.
В целях облегчения труда почтальона здесь в Хинодэ почтовые ящики размещались в каждом подъезде внизу. Канако шла в квартиру 1820 и, случайно бросив взгляд, заметила, что как раз из ящика с этим номером наполовину высовывается письмо. Канако не так давно получила соответствующий опыт, и выведенные по трафарету иероглифы на конверте прямо-таки обожгли ей глаз.
- Господин старший инспектор, может, это и наглость с моей стороны, но могу доказать, что ни я, ни Сабу-тян письмо не отправляли.
- Вот даже как! Ну давай.
- Я тогда посмотрел штемпель на конверте, оно было опущено в почтовый ящик в районе Тосима.
И к тому же, поступило в наше почтовое отделение двадцать восьмого октября, то есть позавчера, с двенадцати дня до шести вечера. Получается, что отправили его позавчера до полудня, так?
- Это верно. Ну и что?
- Позавчера ни у меня, ни у Сабу-тян просто никак не было времени кататься в Тосима.
- Хочешь сказать, у вас есть алиби?
Это вмешался Ямакава.
- Да, да! Понимаете, у нас на студии сейчас делают фильм, а там должен был сниматься Уцуми Тоору - знаете такого? Комический артист известный.
- Что ж, имя знакомое.
- Так вот Уцуми-сан два дня назад, то есть двадцать седьмого, часов в двенадцать дня угодил в больницу с аппендицитом, и его роль перешла к Сабу. Окончательно его утвердили двадцать седьмого в восемь вечера. Так что потом он всю ночь напролет и все утро вероятнее всего учил роль и готовился. Ну какой же чудак примется мастерить дурацкое письмо и возиться с его отправлением, наплевав при этом на такой редкостный шанс! Это же уйму времени заняло бы.
- Письмо могло быть сделано и заранее.
- Так Сабу некогда было бы его отправлять из Тосима! На утро двадцать восьмого мы оба были приглашены в студию. Отсюда ушли в восемь часов. И весь день мы с ним репетировали, можете там проверить.
- Что ж, алиби полное. - Тодороку кивнул, но продолжил. - В таком случае, версия Сабу и это письмо - случайное совпадение?
- Наверное, все-таки не совсем. Прозвище "господин Желудь" и озеро - вот что, мне кажется, случайно навело двоих людей на одну и ту же мысль.
- Тогда выходит, что составитель письма знал прозвище Судо Тацуо.
- Да.
- Кому оно известно?
- Наверное, многим.
- Кому конкретно?
- Во-первых, нам четверым. Наверное, знают родители Тамаки и дядя Киёми. Моя мать тоже. Потом, наверное, в семье Сабу… А, еще этот художник, Мидзусима Кодзо, - он тоже знал. Потом еще…
- Кто еще?
- А еще… - Кэнсаку слегка замялся. - По-моему, это прозвище у меня как-то выскакивало в разговоре с нашим комендантом, Нэдзу Гоити.
- Ага, комендант, значит…
Полицейские и Киндаити переглянулись. По результатам вчерашней слежки сыщика Миуры комендант Нэдзу Гоити неожиданно привлек к себе внимание розыска.
- Только вот, может, это прозвище знает гораздо больше людей, чем мы думаем, - сказал Кэнсаку.
- Во-во, оно даже нам было известно, - заметил Киндаити. - Эномото-кун, ты сказал, что Химэно придумывал всякие версии этого убийства. Давай-ка, расскажи нам какую-нибудь, вдруг пригодится.
В лице Кэнсаку промелькнула растерянность. Версия Сабу подставляла человека, которому он был обязан.
- Так это же он просто сочинял. Выдумка совершенно бредовая, чем она вам поможет.
- Ничего, ничего. Расскажи-ка. - Тодороку тоже принялся наседать на парня.
- Ну… Может, пусть он сам вам расскажет? Мне как-то неловко…
- Все нормально, рассказывай. У него мы потом тоже спросим, а сейчас тебя хотим послушать. Что-то ты больно мнешься, можно подумать, что Сабу в своей версии кого-то убийцей назвал. - Киндаити Коскэ был человеком упорным.
- Да эта его история - ерунда полная. Во-первых, у него задумано, что найденный труп - это не мадам из "Одуванчика".
- Ого! А кто же тогда?
- Это… Знаете, я рассказывал, что в тот вечер встретил господина Судо на автобусной остановке?
- Да, слышал про такое.
- Так вот он там не один был, с ним тем же автобусом приехала какая-то дама средних лет. Это не его знакомая была, она просто в автобусе у него спрашивала про Нэдзу-сан. А Судо был пьян и коменданта нашего не припомнил, стал у меня спрашивать. Потом он попросил меня эту даму проводить, а сам в сторону "Одуванчика" отправился. Я ту даму к Нэдзу-сан отвел, вот Сабу и придумал, что труп, найденный под варом, - это она и есть. Сами видите - вздор полный!
- И кто же у него преступник?
- Нэдзу-сан. Он придумал, будто они с мадам давние знакомые, и она ту женщину подставила, как себя, а сама скрылась. А причина в том, что этот, как его, Итами, разузнал какую-то ее тайну и ей надо исчезнуть. Вот на этом Сабу-тян свой детектив и закрутил.
- А что это была за дама? Какие у нее дела с Нэдзу?
- Я по дороге начал было спрашивать, но она особо не отвечала. А мне неудобно было слишком уж настаивать, я и перестал. Только вот…
- Что?
Решившись, потому что это все равно станет известно от Сабухиро, Кэнсаку выговорил:
- Она была похожа на Юкико-тян. Поэтому я подумал, что это ее тетя. А по версии Сабу это ее мать.
Тодороку молчал, и в его молчании было что-то жутковатое. Наконец, он заговорил.
- Считается, что мать девочки умерла.
- Да, я тоже это слышал, поэтому и подумал, что тетя, наверное.
- Как она была одета? По одежде ведь можно что-то сказать про человека.
- Уже довольно темно было… Но в общем-то, одета она была очень хорошо. В ушах серьги с брильянтами очень в глаза бросались. Может, ненастоящие…
- Возраст, внешность?
- Примерно одних лет с мадам. Стройная такая, красивая дама.
- Как тебе показалось, она впервые была в Хинодэ?
- Похоже, да.
- А Нэдзу-сан что говорил об этом?
- Я потом попробовал спросить, но он ушел от разговора.
- А сама девочка, Юкико?
Кэнсаку вздохнул. Нужно сделать выбор. Сам он был совершенно уверен, что версия Сабу - чистая фантазия. Но в душе шевелилось и беспокойство: вон как серьезно настроены полицейские. Может, и у них есть свои подозрения.
Вдруг он своим рассказом поставит Нэдзу-сан в неудобное положение?.. А, с другой стороны, промолчи он сейчас, им стоит только спросить у Сабу, и все станет известно…
- Юкико-тян говорила, что когда та дама пришла, отец сильно удивился. Но он ее сразу увел из дома, и Юкико так и не узнала, кто она.
- А Химэно-кун придумал, - Тодороку сверлил острым взглядом своего собеседника, - что Нэдзу-сан и мадам, сговорившись, убили эту женщину и представили ее труп как хозяйку ателье, так?
- Да.
- Но послушай, Эномото, - опять подключился Киндаити. - Ведь были сняты отпечатки пальцев трупа и такие же обнаружены в "Одуванчике". Что там на этот счет придумал Химэно?
- Здесь он тоже все предусмотрел. Нэдзу-сан обманом привел ту женщину в ателье. А там она, ничего не подозревая, везде оставила свои отпечатки. Это Сабу-тян так придумал для своего детектива. Правда, здорово у него получается?
- Действительно.
Киндаити Коскэ прямо расцвел от удовольствия, и Кэнсаку немного успокоился. Кажется, по крайней мере хоть этот человек воспринимает версию Сабу как детективный рассказ.
- Значит, Эномото-кун, - теперь начал расспросы Ямакава, - по версии Химэно, Судо Тацуо убит, а тело его утопили в озере, так?
- Да. Почему его убили, этого нам Сабу-тян еще не рассказывал. Просто сказал, что кровь в ателье его, а раз он "господин Желудь", значит и тело в озере. В общем, это такой рассказик забавный у него. Ха-ха-ха!..
Кэнсаку демонстративно захохотал, но смех замер на его губах. Никто не поддержал его.
- Киндаити-сэнсэй, а вот полиция готовится вычищать пруд - вы что же, считаете, что то письмо, которое подбросили госпоже Судо - это всерьез?
- Понимаешь, Эномото-кун.
Ответ перехватил Тодороку:
- Это не обязательно именно из-за письма. Киндаити-сэнсэй давно на этом настаивал.
- Но, господин старший инспектор, даже если вдруг там обнаружится труп Судо, пожалуйста, поймите, что Сабу-тян и господин комендант здесь ни при чем. Версия Сабу - с начала до конца чистая выдумка.
- Об этом мы спросим у самого Химэно. Что ж, сегодня пока на этом закончим, а если что-нибудь узнаешь насчет той дамы, сразу же сообщи нам.
- Да.
Но не успел Кэнсаку подняться со стула, его снова остановил Киндаити:
- Одну минутку. У меня еще один вопрос. Когда ты увидел тот конверт, то просто изменился в лице. Не получал ли ты раньше сам подобного?
- Простите меня, Киндаити-сэнсэй, - честно ответил Эномото, опустив голову. - В газетах писали недавно, что у нас в Хинодэ рассылают грязные письма, и они, возможно, как-то связаны с убийством. Наверное, мне тогда сразу надо было вам рассказать. Но я никак не мог подумать, что то письмо, которое подкинули мне, имеет отношение к этому делу.
- Что с тем письмом?
- Я его сжег. Оно было омерзительным.
- Ты помнишь содержание?
- Да.
- Что там было? - видя, что парень не решается сказать вслух, Киндаити продолжил сам: - Оно было оскорбительным для Киёми-тян?
- А, так вы знаете. Если честно, письмо было такое мерзкое, что я до сих пор никому не мог сказать.
- Скажи нам здесь.
Кэнсаку чуть покраснел:
- В общем, там было, что Киёми с дядей в постыдных отношениях, и написано все в самых отвратительных выражениях. Прямо как будто сексуальный маньяк сочинял.
- И начиналось с обращения "Ladies and Gentlemen"?
- Да-да, именно так.
- Там была в конце фраза "Если считаете, что это ложь, пусть проверит врач"?
- Да. Это так мерзко, что я ни с кем не мог поделиться.
- Слушай-ка, Эномото, - заговорил Тодороку. - Ты правда сжег то письмо?
- Правда. А почему вы спрашиваете?
- То есть ты его никому не передавал, никому под дверь не подсовывал?
- Нет же! Уж не знаю, почему вы так говорите, но я точно сжег его. Вдруг бы оно матери на глаза попалось!
- Эномото-кун, - опять вступил Киндаити, - а когда это произошло?
- Когда? Уже жара стояла… А, вспомнил! Я потом Киёми пытался предостеречь, это было в августе, в тот вечер, когда танцы праздника "О-бон" устраивали. Значит, получил я его еще раньше.
- Что значит - "предостеречь"?