- Что, кинозвезда?
- Ну, до кинозвезды еще не дошло. Так сказать, в перспективе.
Дзюнко с любопытством взглянула на Нэдзу. До сих пор на все ее вопросы он отвечал с полным безразличием, но, когда речь зашла о молодом парне по имени Эномото, в уголках глаз его вдруг появились добрые морщинки, а лицо потеплело.
До сих пор Дзюнко считала, что Нэдзу производит впечатление дурного человека. Видя его порой сидящим в отрешенной задумчивости на веранде, она не могла не ощутить плотно окутывавшую его пелену одиночества. У нее родилось подозрение, что его гнетет бремя мрачного прошлого. Но оказывается, она напридумывала лишнего, и у этого человека совершенно неожиданно тоже обнаружились симпатичные черты.
Из прихожей донеслось прощальное детское "bye-bye", а в кухне раздались чьи-то шаги.
- Простите, у вас гость?
- А, Кэн-тян, заходи.
- Не помешаю?
- Вы не против, госпожа Дзюнко?
- Нет, конечно.
Дзюнко пребывала в полном замешательстве. Вообще-то ей надо было кое о чем переговорить с Нэдзу, пока Киндаити Коскэ не спустился с крыши и не пришел к ней. Но с другой стороны, ей любопытно было пообщаться с молодым человеком, которого назвали "кинозвездой в перспективе".
Она поудобнее устроилась на стуле, перегородка раздвинулась, и появилось знакомое улыбающееся лицо. Вот уж действительно высок. Чуть ли не метр восемьдесят, мог бы потолки подпирать.
Эномото Кэнсаку взглядом поприветствовал Дзюнко и обратился к хозяину:
- Слышали, у нас там человека убили?
- Кэн-тян, ты что, специально из-за этого ко мне примчался?
- Да ну вас! Я сам об этом узнал, когда уже сюда шел.
- Да? А что ты такой взволнованный?
- Мне роль дали! Буду играть младшего брата главного героя Мисимы-сан, там и любовная сцена есть с Матидой Ёко. Правда, в конце меня убивают.
- А, "Поединок в волнах"?
- Ну да. Вы знаете?
- Я этот сценарий сам им недавно распечатывал. Что ж, роль серьезная.
- Вот именно, я так обрадовался! Ну, думаю, надо непременно вам и матери доложиться. Вскочил на велосипед и помчался!
- Простите меня за вопрос, - не удержалась Дзюнко, - а какое к вам имеет отношение господин комендант?
- Так меня на Тэйто взяли по его рекомендации.
- Ой, ну надо же! А я и не знала, что вы, господин Нэдзу, связаны с Тэйто.
- Директор Тэйто господин Ватанабэ и дядя Нэдзу - давние друзья.
- Вот как!
Дзюнко несколько удивилась и хотела было что-то сказать, но Нэдзу не дал ей такой возможности.
- Кэн-тян, ты ведь знаешь эту даму?
- Знаю. Вы госпожа Судо? Я вчера вечером видел вашего мужа.
- Как! Эномото-сан, где ты его встретил?
- У входа в квартал. Он из автобуса выходил. Выпивши был немного. Да, а у вас, дядя Нэдзу, вчера посетительница была, верно? Дама…
Брови Нэдзу удивленно шевельнулись:
- Ты это откуда знаешь?
Голос его прозвучал холодно.
- Так… это…
- Нет, вы меня простите, - взволнованно перебила Дзюнко, - но мне очень нужно спросить. Слушай, Эномото-сан, вот ты сказал, что вчера вечером встретил моего мужа у входа в квартал. Во сколько это было?
- Часов в десять, наверное. Я когда домой пришел, уже начало одиннадцатого было. - Кэнсаку с удивлением взглянул на Дзюнко. - А что, с вашим мужем что-то случилось?
- Нет, то есть… Ты лучше рассказывай, рассказывай. Он потом куда пошел от входа?
- А! Так он вчера не вернулся домой? Госпожа Дзюнко, получается, что он отправился туда в то самое время.
Нэдзу резко встал, ленивой походкой подошел к окну и задернул штору. Этот намек явно насторожил Кэнсаку, который испуганно переводил взгляд с одного собеседника на другого. Он сразу понизил голос:
- Дядя Нэдзу, а то убийство - говорят, это хозяйка "Одуванчика"?
- Подожди, скажи-ка лучше: ты что же, знаешь в лицо мужа госпожи Дзюнко?
- Знаю. Мне его как-то Киёми показывала. Сказала, вон муж той красивой дамы из восемнадцатого корпуса.
Искренний, очень прилично воспитанный юноша! Но Дзюнко сейчас было не до того.
- Эномото-сан, прости меня за настойчивость, но все-таки - что там было дальше с моим мужем? После того, как вы встретились у входа?
- Ах да! С ним была женщина. Они одним автобусом, видно, приехали. Я с ним поздоровался, а он поближе подошел и спрашивает: "Ты что, отсюда?" Вот тут-то я и заметил, что он выпивши.
- И что же?
- Я ему сказал, что в семнадцатом корпусе живу, а он спросил, нет ли у нас в квартале человека по имени Нэдзу Гоити. Говорит, имя-то знакомое, а кто, не припомню. Я ответил, что это комендант пятого участка, в восемнадцатом корпусе живет, квартира один. А он: "Ну тогда проводи-ка туда эту даму". А сам между восьмым и девятым корпусом по дорожке на запад повернул.
- На запад - это, получается, в торговые ряды, где "Одуванчик"?
- Да-да. Я его даже сзади окликнул: мол, Судо-сан, ваш корпус восемнадцать, это еще дальше прямо надо пройти. Думал, что он спьяну дорогу перепутал.
- Что мой муж ответил?
- Он сказал: "Знаю-знаю, но у меня там еще дело есть", А потом очень странную фразу добавил.
- Странную?
- Что-то вроде: ишь, ловко прикидывается хитрюга, ну да ничего, уж сегодня-то выведу на чистую воду, не будет больше никому пакостить. Ну в общем, смысл такой был… А потом как-то злобно расхохотался и пошел себе, пошатываясь.
- И было это все вчера, часов в десять вечера? - вмешался Нэдзу.
- Да.
- Но муж ваш домой так и не пришел? - обратился он теперь к Дзюнко.
Та сидела серая до самых губ.
Мрачное молчание тяжело повисло в комнате. Нэдзу из-за края шторы посматривал на улицу.
- Эномото-кун, это все, что ты знаешь о господине Судо?
- Ну я потом еще проводил сюда ту гостью. Очень красивая дама, правда ведь?
Нэдзу ничего не ответил на этот вопрос. Он продолжал смотреть на улицу в щель шторы. Может быть, не потому, что его там что-то заинтересовало, а чтобы Кэнсаку не мог видеть его лица?
- Немножко на Юки-тян похожа. Я-то слышал, что ее мама умерла, вот и подумал - может, тетка какая-нибудь. Спросил даже.
- И что она ответила?
- Да ничего…
- Слушай, Эномото-кун… нет, Кэн-тян! - Нэдзу резко повернулся. - Откровенно говоря, госпожа Судо пришла ко мне по делу. Мы его уже начали обсуждать, а тут ты ввалился. Извини, что выпроваживаю, но сейчас тебе лучше уйти.
Нэдзу не успел договорить до конца, как Кэнсаку был уже около перегородки.
- Ох, извините!
- Минутку, Кэн-тян, подожди.
- Да?
- По-моему, тебе не следует некоторое время никому рассказывать о том, что ты нам здесь сообщил о господине Судо.
- Мне-то что, я и помолчать могу, но ведь я не один его видел, рядом еще люди были - и та дама с ним, и еще несколько человек из здешних прошли с автобуса.
- Ну это ладно, ты за собой следи.
- Понял.
Когда шаги Кэнсаку затихли, Нэдзу снова вернулся на диван:
- Госпожа Дзюнко, вот вы говорили, что посчитали автором писем хозяйку "Одуванчика". У вас, вероятно, есть для этого какие-то основания?
Дзюнко в очередной раз пожалела о сказанном. Неожиданное появление письма "доброжелателя" поставило ее отношения с мужем под угрозу. В душе пылала злоба и желание отомстить создателю омерзительных анонимок.
Со вчерашнего дня она повсюду разыскивала мужа, металась в волнении по городу и наткнулась на Киндаити Коскэ.
Обратившись к нему за помощью, Дзюнко понимала, что гнев Тацуо от этого не утихнет. Просто надеялась, что сэнсэй выяснит личность автора. Именно для этого она зазвала к себе Киндаити, а тут - убийство.
Теперь она никак не могла понять, на пользу мужу ее поступок или нет. По крайней мере, услышав, что жертва убийства - мадам из "Одуванчика", она немедленно начала сожалеть о сделанном.
Между тем было уже поздно: она успела показать Киндаити письмо, да еще и приоткрыла личную тайну Киёми. Правда, чуть-чуть, просто совсем капельку.
Это необходимо было как-то загладить. За советом она пришла к коменданту. И тут снова поступила опрометчиво: взяла да и выложила ему свои подозрения насчет автора писем! После чего узнала, что муж вчера возвращался в квартал, да еще и пьяный, да еще и говорил какие-то странные вещи! Можно себе представить, как это все воспринял комендант Нэдзу.
- Госпожа Дзюнко, такими словами не бросаются. У вас есть какие-то основания для подозрений?
Нэдзу повторил свой вопрос, и Дзюнко вынуждена была отвечать.
- Ну… в общем… - Она судорожно теребила в руках носовой платок. - Например, в письме у Киёми эти слова в начале - Ladies and Gentlemen - были не по отдельности вырезаны, а целиком, верно?
- Да, кажется, так.
- Вот и в том письме, что нам пришло, тоже так было. Оно совершенно как у Киёми начиналось, и вырезаны эти слова тоже целиком.
- А-а, вот в чем дело.
- Больше того… - Но тут Дзюнко осенило: - Ой, господин комендант, а что вы сделали с тем письмом? Разорвали и выбросили?
- Подождите, мне сперва надо вас послушать.
- Да, так вот, мне кажется, эти слова - Ladies and Gentlemen - они и у Киёми, и у меня были одним шрифтом набраны. Кажется, курсив называется.
- Верно.
- Ну я и подумала, что этот человек должен получать журналы на английском. Тут-то у меня мадам в голове и всплыла. К ней в "Одуванчик" каждый месяц заграничные журналы мод приходят.
- Так вот почему вы вчера вечером туда бросились!
- Вы слышали, как на меня Киёми кричала! - Брови Дзюнко страдальчески полезли вверх. - И ведь не только вы, многие слышали!..
- А прежде всего, их слышал человек по имени Киндаити Коскэ, так?
- Так. - Дзюнко закрыла лицо руками.
- Госпожа Дзюнко, какое все-таки у вас ко мне дело?
По-прежнему бесстрастный механический голос.
- Господин комендант, я рассказала Киндаити-сэнсэю про Киёми. Сейчас я об этом ужасно сожалею. Но ведь он все равно теперь будет об этом расспрашивать. Вот я и хотела посоветоваться, как мне быть в таком случае.
- Поскольку там были написаны вещи отвратительные, то сами понимаете… Что-нибудь еще?
- А еще…
Тут Дзюнко, неожиданно обозлившись на Нэдзу за его упорную холодность, взяла себя в руки.
- Простите за причиняемое беспокойство, господин комендант, но я хотела бы вас просить засвидетельствовать мои слова, когда господин Киндаити Коскэ или господа из полиции начнут задавать вопросы по этому поводу. Засвидетельствовать, что я не глупости рассказываю.
Дзюнко полагала, что такой официальной фразой приведет в замешательство этого равнодушного человека, но он как ни в чем не бывало ответил:
- Да, конечно.
- Спасибо, господин комендант, что согласились поддержать меня.
- Ха-ха, это вы преувеличиваете, но если что, можно будет им письмо показать.
- Ой, так вы его сохранили!
- Я же как комендант отвечаю за семнадцатый и восемнадцатый корпуса.
- А-а-а…
И Дзюнко снова иными глазами посмотрела на этого человека, который когда-то с первого взгляда произвел на нее крайне дурное впечатление.
Это произошло за три недели до описываемых событий. Дзюнко отправилась навестить Киёми в корпус 17, стоящий чуть в стороне от главной улицы квартала.
Киёми вдвоем с дядей - мужем тетки - переехали сюда в начале мая. Дзюнко познакомилась с ней в "Одуванчике".
Отправив утром мужей на работу, местные хозяйки остаются практически без дела. Решив, что неплохо воспользоваться случаем и поучиться шитью, Дзюнко обратилась к владелице ателье "Одуванчик" госпоже Катагири Цунэко и стала дважды в неделю, по средам и субботам, ходить к ней на двухчасовые занятия.
Киёми тоже там занималась. Она была значительно моложе Дзюнко, но уже могла сама скроить и сшить простенькое платьице. Ее научила этому покойная тетка, которая считала, что должна дать какое-нибудь ремесло племяннице, потерявшей родителей в годы войны.
Переехав сюда, Киёми тут же пошла в ученицы к мадам и стала ходить в "Одуванчик" каждый день. Ведь в отличие от Дзюнко, для которой это занятие было наполовину развлечением, Киёми собиралась пусть немного, но подрабатывать шитьем. Мадам прониклась симпатией к такой славной ученице и опекала ее совсем по-родственному.
Она даже предлагала девочке в случае чего перебраться к ней жить: ведь Окабэ Тайдзо, ее дядя, еще не стар, да и детей у него нет, так что вполне может о новом браке задуматься.
Была суббота, 21 сентября. Дзюнко после обеда отправилась в "Одуванчик", но оказалось, что Киёми там с утра не появлялась. Забеспокоившись, не случилось ли чего, мадам попросила Дзюнко на обратном пути заглянуть к девочке. Примерно в половине четвертого Дзюнко позвонила в квартиру 1723 корпуса 17. Звонила она долго, но никто не отвечал, поэтому Дзюнко решила, что дома никого нет и собралась было уходить, как вдруг из-за двери донеслись стоны.
Дзюнко в испуге затаила дыхание, прислушалась и снова принялась изо всех сил давить на кнопку. Ответа по-прежнему не было, из квартиры слышались только тяжелые стоны.
В голове у Дзюнко смутно зашевелились нехорошие подозрения.
Как раз совсем недавно ей попалась в газете заметка: рано утром грабитель залез в дом (правда, не в этом квартале, а еще где-то), задушил молодую хозяйку и унес из квартиры все золото. Крепкий на вид, словно желудь, Тацуо был довольно пуглив, и так разволновался, что потом долго и нудно разъяснял ей меры предосторожности.
Дзюнко еще раз прислушалась к стонам за железной дверью и бросилась за комендантом.
Дзюнко была женщиной достаточно разумной.
У нее моментально вспыхнула мысль, что если сейчас она из-за ничего поднимет шум, то и Киёми доставит неприятностей, и сама себя выставит на смех.
Поэтому, звоня в квартиру 1801, она сохраняла полное самообладание. Юкико еще не вернулась из школы, двери открыл Нэдзу.
Он выслушал Дзюнко с изрядной долей сомнения. Видимо, как раз потому, что та держалась спокойно.
Дзюнко проявила настойчивость, и Нэдзу наконец согласился отправиться с ней, прихватив свой комплект ключей от корпуса 17. При этом он не проронил ни слова, но, несмотря на свою хромоту, плелся за ней, не отставая. Странный какой! - подумала тогда Дзюнко.
Киёми лежала навзничь в маленькой комнате на полу, застеленном матрасом. Лицо багрово-красное от прилива крови, тяжелое дыхание прерывалось столь же тяжелыми стонами.
Дзюнко ощутила, что силы покидают ее: в изголовье она заметила две пустые упаковки буробарина по тридцать таблеток каждая.
- Эй, держитесь! Если еще и вы здесь грохнетесь, девчонку не спасти!
Этот мужчина, которого она посчитала странным, вопреки ее предположениям неожиданно оказался очень надежным. Прикрикнув на Дзюнко, он принялся проверять у Киёми пульс и зрачки, а Дзюнко тем временем обратила внимание на странный лист бумаги, валявшийся там же в изголовье. На почтовой бумаге были тесно наклеены печатные слова, вырезанные из газет и журналов. Решив, что это предсмертное письмо, Дзюнко взяла его в руки и пробежала глазами.
- О-о-о!
Это единственное, что у нее вырвалось. Больше она не могла произнести ничего.
Ladies and Gentlemen!
- Господин комендант, смотрите…
Нэдзу прочел, высоко поднял брови.
- А конверт?
Конверта не нашлось.
- Ну это потом. Вызывайте экстренную помощь. О письме никому, ясно?
С этими словами он сунул послание в карман.
- Вы из-за этого вчера примчались в "Одуванчик"?
- Да.
- Во сколько это было?
- Около восьми. Госпожа Кавамура еще там была.
Кавамура Мацуэ, приходящая помощница хозяйки, выходила на работу в девять утра и уходила в восемь вечера.
- И вы закатили мадам сцену?
- На мой взгляд, я не орала и не ругалась. Просто сказала, что хочу поговорить о своем муже. Но, наверное, на лице у меня все-таки было что-то такое написано. Потому что я все время только и думала, что это именно мадам прислала письмо.
- Ну-ну. А дальше?
- Она велела Кавамуре идти домой, а меня провела в мастерскую. Только Кавамура, наверное, просто прикинулась, что ушла, а сама где-то подслушивала.
- Так, и что же потом?
- Я взяла да и сунула мадам под нос то письмо, а она страшно побледнела. И тогда меня еще больше подозрения одолели, я так прямо и заявила, что это ее рук дело, что она это специально затеяла, чтобы наши с мужем отношения разрушить.
- А как она держалась, что отвечала?
- Сперва растерялась, а потом понемногу успокоилась. И сказала: "глупости, что это моих рук дело, мне и самой такое письмо пришло".
- Она тоже получила такое? - Брови Нэдзу дрогнули от удивления. - И что же там было написано?
- Подробностей она не сообщила, поэтому я продолжала ее подозревать. Тогда мадам сказала: "Говорю же тебе, я тоже такое письмо получила, содержания касаться не стану, но я и сама жертва, так что пусть твое заблуждение развеется. Давай объединимся, отыщем этого подлого доносчика и накажем".
- Вы не говорили ей про журналы мод на английском?
- Сказала. Она очень удивилась. И в удивлении ее, как мне показалось, притворства не было, так что и мои подозрения немного ослабли. Похоже, у нее какие-то соображения на этот счет были. Она призадумалась немного и сказала: "Ладно, потом проверю и, если что выяснится, сообщу, а если ты что-нибудь узнаешь, то мне скажи".
- Она знала, почему Киёми пыталась покончить с собой?
- Хм, похоже, что нет. Ведь даже дядя ее ничего не знает.
По наущению Нэдзу, Дзюнко никому не рассказывала о письме. Девушку они тогда обнаружили быстро и опасность была предотвращена, а сама Киёми потом о случившемся ни словом не обмолвилась. Поэтому считалось, что та попытка самоубийства была связана с ранимым переходным возрастом, и Окабэ Тайдзо до сих пор очень переживал из-за случившегося.
- И все-таки, несмотря на все, вы считаете, что автор писем - мадам из "Одуванчика"?
- Я не знаю. Если мадам ни при чем, то почему она тогда так побледнела, почему сперва растерялась? Но с другой стороны, успокоившись, она заговорила очень убедительно. Так что мне нечего ответить, кроме как "не знаю".
- А ваш супруг тоже подозревал мадам?
- Этого я тоже не знаю. Я заметила письмо, когда он уже ушел. А вечером он не вернулся, поэтому у нас с ним не было возможности обсудить его. Муж мой по характеру не особо склонен подмечать всякие мелочи. Поэтому я никак не могу представить, что он вчера вечером отправился в "Одуванчик".
Нэдзу поднялся и медленно подошел к веранде. Поглядел на улицу в щель шторы.
- Видно, эти молодцы уже спустились. Ну что ж, особо нервничать нечего. Будут расспрашивать - отвечайте честно, вот и все. А мне нужно вернуться к своей работе. - И он с отстраненным видом принялся раскладывать на столе копировальные принадлежности.