- Конечно, читал, - продолжил Турецкий. - Как и те, в которых летчики берут всю вину на себя. Причем и в первых своих показаниях, и в последующих. Но все сводят к плохим погодным условиям. Мол, пренебрегли предупреждением метеорологов, халатно отнеслись к предполетной подготовке, не проложили маршрута с учетом запретов, ограничений и расположения высот, да и сами карты были устаревшими, там даже ЛЭП нанесена не была, куда уж дальше! Им-то хоть можно верить, как вы считаете?
Рейман неопределенно пожал плечами и промолчал. Потом спросил:
- А эта вся история… она им чем светит?
- Ну в принципе… Я думаю, могут применить двести шестьдесят третью статью Уголовного кодекса, это нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта, повлекшее смерть двух и более лиц. Плюс возмещение с виновных материального и морального ущерба.
Рейман поморщился:
- Я не думаю, что возникнет вообще вопрос о компенсациях, как-то это не по-людски… Да, Аня?
Та несколько отрешенно кивнула.
Разговор, в который теперь уже включилась и Анна Васильевна, больше своими воспоминаниями о муже, продолжался еще с час, пока ей не позвонили и не сообщили, что транспорт и грузчики прибудут с минуты на минуту. Значит, пора было закругляться.
В общем, завершая беседу, Турецкий ничего для себя, за исключением последнего факта, не открыл и даже подумал, что Рейману, пожалуй, не стоило лететь сюда, чтобы именно здесь выдать информацию о бортинженере Филенкове. Ну и еще о том, что Орлов погиб не сразу, а успел что-то кому-то сказать. Мог бы и в Москве это сделать. Но, возможно, он хотел как-нибудь посильно помочь Анне Васильевне, все ж не чужие. А переезд действительно подобен пожару…
Попрощались тепло и по-дружески. Турецкий пообещал при случае навестить Анну Васильевну в Москве, чтобы рассказать, чем закончится расследование.
Рейман решил немного проводить Турецкого - пока не прибыли грузчики.
- Я выйду буквально на несколько минут, Анечка, да? - И при этом он как-то странно посмотрел на нее.
- Да-да, - сухо кивнула она и ушла в комнаты…
"Это как же надо понимать? - подумал Александр Борисович. - Как продолжение? Или, напротив, начало?"
Они вышли на лестничную площадку и медленно отправились вниз.
- Она не могла там в принципе говорить то, что… могла бы, вы понимаете?.. И попросила это сделать меня. У нас же сейчас все прослушивается… И поэтому откровенный разговор был бы чрезвычайно опасен для Анечки. Да и для остальных тоже…
Турецкий подумал, что это наверняка именно так, и стал вспоминать, не сказал ли сам чего лишнего. Кажется, нет, за исключением, пожалуй, обсуждения того исчезнувшего Филенкова, которого теперь, надо думать, станет искать не только он, но и те, кому бортинженер может показаться крайне опасным. Это если исчезнувший человек действительно знает такое, что может приоткрыть завесу над тайной гибели вертолета и людей.
И вообще, зря эта фамилия прозвучала вслух, не пришло как-то в голову Турецкому, что и бывшая генеральская квартира может быть поставлена на "прослушку". Вывод? Значит, Филипп будет теперь просто вынужден опередить соперников…
Что-то еще… Какая-то деталь мучила, но вспомнить ее Александр Борисович никак не мог. Ах ну да, речь же шла и о Бугаеве. О том, что Орлов конфликтовал с ним. А между прочим, это, возможно, даже и неплохо. Если в самом деле "слушали", то Бугаю в ближайшее же время доложат, что о нем уже шла речь. Ну подготовится он к возможным вопросам. Белкин поможет. И что здесь плохого? Во-первых, это будет сразу заметно. А во-вторых, они не смогут теперь отнести эти вопросы на счет личной инициативы Турецкого. Все гораздо проще - следователю подбросили "жареный" факт, вот он и прицепился к нему. Вполне логичное объяснение, которым, кстати, надо при необходимости и воспользоваться…
Нет, что-то еще было… Ладно, позже.
Рейман между тем говорил о том, что в Москве, накануне вылета в Сибирь, Анечку неожиданно посетил известный адвокат… Александр Борисович должен, по идее, знать его, тот, кстати, летел вместе с ними сюда. Его зовут…
- Знаю, - поторопился Турецкий, чтобы сократить ненужные подробности и быстрее перейти к главному, ради чего Рейман и отправился его провожать. - Белкин его фамилия.
- Вот и хорошо, не надо объяснять. - Игорь Иосифович не удивился. - Меня при том разговоре не было рядом с ней. Беседа у них шла тет-а-тет. Но Анечка мне сразу все изложила, едва я явился и, естественно, ушел этот Белкин. Она была… как бы сказать? Несколько не в себе, наверное, так правильно.
- Очень интересно, - заметил Турецкий. - И я, кажется, догадываюсь теперь, о чем шла речь. Но не хочу забегать вперед, слушаю вас внимательно…
- Не знаю, что думаете вы, - Рейман изучающим взглядом посмотрел на Турецкого, - но этот фрукт очень настойчиво советовал Анечке приложить все свое влияние к тому, чтобы официальное расследование причин гибели ее мужа закончилось как можно скорее. Она, естественно, возмутилась, вы понимаете… Но адвокат выставил ряд аргументов, среди которых были… ну как бы вам сказать?
- Речь, видимо, шла о каком-то компромате на генерала, да? - решил помочь Турецкий, видя, что собеседник мнется.
- Да-да, - словно обрадовался тот. - Было сказано примерно так, что сегодняшней общественности - заметьте! - может быть небезынтересно узнать о некоторых весьма, скажем так, некрасивых поступках генерала с точки зрения морали и нравственности. Представляете? Это же типичный шантаж!
- Он оперировал фактами или был, как обычно, голословен? - усмехнулся Турецкий.
- А я бы на вашем месте не относился к данному факту легкомысленно, - осуждающе заметил Рейман. - Мы ли не знаем, на что способны мерзавцы, когда появляется удобная возможность оболгать покойника? Он же не может больше себя защитить!
- Ну пусть так, а что ж это все-таки за факты такие, которых испугалась Анна Васильевна? О них-то хоть что-нибудь вам или ей известно? Или все это из области сплетен? Ну, скажем… - Турецкий неопределенно этак помахал рукой. - Что у него были какие-то интимные отношения с его помощницей, а?
- Вот видите, уже и вам успели… - огорченно сказал Рейман. - В то время как я мог бы поклясться…
- А кто от вас требует? И если говорить по правде, то будь, например, я на его месте, так точно бы не устоял. Женщина-то - во! - Турецкий показал большой палец.
- Так то - вы! А он - нет… Алексей представлял собой - вы, пожалуй, не поверите - жесткий такой сгусток воли! Как мощный стальной кулак! - Рейман потряс своим кулаком. - Таран…
- Тогда тем более странно, что он не смог справиться с местной, извините за выражение, шоблой.
- Вы действительно так думаете? Я о шобле…
Турецкий пожал плечами, мол, понимайте как хотите. И сказал:
- А вообще, я считаю, что все сплетни про генеральских баб - это личное дело его жены, а вовсе не предмет для обсуждения той же общественности. Или у него было что-то еще, но куда более серьезное, на чем кто-то из здешних деятелей делает свою игру?
- Ну, по правде говоря, на любого громкого политика всегда найдется компрометирующий материал, который тот хотел бы скрыть. В чем обычно обвиняют того, в чьих руках находится власть? В злоупотреблении ею. Другими словами, в вещах чаще всего недоказуемых, но тем не менее грязных, искажающих облик человека. Взятки? Естественно. Доказать уже невозможно, зато облить грязью - в самый раз. Коррупция? Ну тут, сами понимаете, вообще ничего доказывать не надо. Если общество пронизано ею, будто метастазами, как мог бы избежать подобного соблазна губернатор? Добавьте сюда какие-нибудь мифические счета в заграничных банках… Приплюсуйте постоянное участие в непристойных тайных оргиях, свидетели которым немедленно найдутся и распишут свои впечатления так, что мало не покажется… Вам этого разве недостаточно?
- Категорически с вами не согласен, уважаемый Игорь Иосифович. Этаким образом можно ведь и о нас с вами. Да и любого, в сущности. Ну и что?
- А если вам обещают - и не просто какие-то там бандиты-недоноски, а вполне респектабельные, серьезные люди - вылить полный ушат на газетные полосы? И делать это в дальнейшем постоянно и методично, чтобы уж ни у кого не оставалось сомнения, что люди имели дело не с глубоко порядочным человеком, а с монстром, от которого следовало прятать маленьких детей, тогда как быть?
- Ну да, нынче ж на дуэль вызывать не принято. А если просто набить морду, можно самому загреметь по статье…
- Да, и кому конкретно бить, вы знаете? Адвокату? А он скажет: я-то, господа, при чем? Меня уполномочили вам передать, работа у меня такая.
- Но он же не назвал своих… поручителей?
- А назвал бы, так что?
- Ну все ж таки… - философски заметил Александр Борисович. - Когда б немножко вазелину, другая вышла бы игра…
- Не понял, вы о чем? - слегка нахмурился Рейман.
- А это я, - совсем уж беспечным голосом сказал Турецкий, - строчку вспомнил из препохабнейшей поэмы. Про Гришку Орлова и Екатерину Великую. Приписывают почему-то, как и все неприличное, Баркову, а написал ее, в подражание, так сказать, один из студентов Литературного института, я даже знаком с ним был, Лешей его звали… Но это к делу никакого отношения не имеет.
Рейман хмыкнул и покрутил головой.
- Вы мне невольно напомнили один любопытный разговор с Алексеем… Он говорил, что за ними, за Орловыми, - имел в виду именно тех великих братьев, ну и себя заодно, хотя у него, конечно, хватало ума не проводить громких параллелей… Да, так вот, мол, всю жизнь за ними тянется какой-то просто, ну, неприличный хвост. Все, кому не лень, лезут и лезут, пристают, не дают проходу, даже готовы задницу лизнуть, но чтоб при этом обязательно укусить, понимаешь… Чего только не выдумывали, чтоб гадость какую-нибудь устроить, никакой совести…
- В нашем детстве, - улыбаясь, заметил Турецкий, - было такое выражение - нарываться. Чего ты, мол, нарываешься? В лоб захотел?
- Вот-вот, то самое. Постоянно, говорит, нарываются. Никакого от них покою! То ли это сама фамилия виновата, то ли… черт его знает что… А про Екатерину-то вам кто говорил?
- Ах вы про Пшеничную? А ее родная сестра. Ее, сказала, поливали так, что не всякая выдержит, а Катенька - она в семье младшая, следовательно, и любимая - плевала на все это дело с высокого потолка. У нее с Анной Васильевной были идеальные отношения. Не так?
- То-то и оно, - вздохнул Рейман, - что именно так. А ей-то, подумайте, каково жить со всей этой грязью?
- Ей не жить, Игорь Иосифович, ей еще выжить надо. А остальное… - Турецкий отмахнулся. - Ну, значит, насколько я вас понял, господин Белкин оперировал общими фразами и не менее общими угрозами? А вдове не пришло в голову сказать ему, что она может предать гласности их разговор?
- Вы угадали. И тогда адвокат, который наверняка предвидел и такой поворот, сказал; что ей в любом случае полезнее всего - побыстрее уехать из Сибири. Вообще. И больше там, то есть тут, не появляться. А то могут неожиданно возникнуть абсолютно нежелательные проблемы у ее детей. Словом, вы понимаете?..
- Да уж чего не понять! Шантаж, угрозы… Ах, как нехорошо, Зорий Августович… И она, значит, поверила адвокату?
- Как видите. Она сказала, что вообще никому теперь ни слова не скажет, пока не уедет отсюда. Но… так получилось. Вы на нее не сердитесь.
- Помилуй бог, о чем вы?! Напротив, передайте ей мою глубокую благодарность. Ну а вы?
- Они тут все торопятся. Здешний новый мэр, который с Алексеем всего ничего и проработал-то, прямо как с цепи сорвался. Рабочие у него, видите ли, простаивают, это чтоб сразу евроремонт делать в квартире… Так что сегодня контейнеры отправим, а сами - завтра, первым московским рейсом…
И они стали прощаться - вероятно, надолго, если не навсегда.
Что-то было очень хорошее в этом мужике. Понравился он Турецкому. С таким хорошо бы вообще поговорить, что называется, за жизнь, безотносительно к трагическим событиям. Однако, как заметил Игорь Иосифович, наверное, уже не судьба…
4
Теперь оставалось последнее на сегодняшний день мероприятие - встреча с олигархом местного разлива, господином Бугаем. Местный-то он, может, и местный, да только половина края, говорят, принадлежит ему. Либо контролируется им. А вот как он умудряется распоряжаться этим гигантским куском бывшего советского пирога, как управляет, об этом расскажет Филипп, когда получит из Москвы подробное досье на Николая Степановича.
Помимо всего прочего, Филя должен был выяснить, где может находиться в настоящее время Леонид Фи-ленков. И достать его. Даже из-под земли, если возникнет надобность. Филе не привыкать выполнять подобные поручения.
Поскольку времени до поездки в "резиденцию" оставалось еще предостаточно, Александр Борисович решил чем-нибудь подкрепиться, чтобы позже не чувствовать себя голодным и не уподобляться жадному зверю. Вот с этой благородной целью он и позвонил Агееву.
Филипп ответил, что в настоящий момент он оторваться не может, поскольку уже работает с поступающей к нему из Москвы информацией. А перекусить можно будет в "Оладышках"- это небольшое кафе на Профсоюзной улице, где кормят вкусно и недорого. Он туда и подъедет, как только закончит дело. В общем, в этом уютном заведении они и встретились час спустя.
Александр Борисович успел насытиться превосходными блинчиками с мясом, потом "переложил" их и слегка "подлакировал" пышными оладьями со сметаной и брусничным вареньем, запил все это роскошество "бабушкиным чаем" - настоящим напитком, настоянным на лесных травах, - и теперь был готов к любым решительным действиям. И Филипп предоставил ему такую возможность, передав для изучения файл с принтерной распечаткой.
- Где сумел-то? - поинтересовался Турецкий, доставая листы распечатки и углубляясь в чтение.
- Места знать надо, - независимо ответил Филя, целиком запихивая в рот очередной румяный поджаристый пирожок с капустой и рублеными яйцами. И продолжал с набитым ртом: - Ада-ибуть ажу…
Понятно: скажу когда-нибудь… А мы и не торопимся, нам не к спеху, мы можем и подождать.
Больше не разговаривали. Время скоро должно было уже начать, как говорится, поджимать, а текста, стараниями Вячеслава Ивановича Грязнова, было передано довольно много, и Турецкий торопился ознакомиться хотя бы с основными вехами "славной биографии".
Итак, Николай Степанович Бугаев, шестидесятого года рождения, не судим, но под следствием находился дважды, и дела в его отношении оба раза прекращались ввиду категорического отказа свидетелей от собственных показаний, которые были добыты следствием, по их утверждениям, незаконным путем, то есть с применением угроз и даже пыток, либо же по причине исчезновения самих свидетелей. И в обоих случаях были задействованы известнейшие московские адвокаты, группу которых возглавлял… господин Белкин. Здрасте, Зорий Августович! Вот где вы снова засветились, уважаемый! А то, понимаешь, темнили - надо бы попробовать, да если еще удастся договориться, исключительно из любезного отношения к вам, уважаемый Александр Борисович!.. Все-то вы знаете заранее, и все вам легко удается… Опять же, надо понимать, до поры…
Обвинения господину Бугаеву выдвигались по 210-й и 222-й статьям Уголовного кодекса, то есть организация преступного сообщества и хранение незарегистрированного огнестрельного оружия. Типично бандитские статьи. А Инкриминировалась ему оба раза организация убийств бывших партнеров по бизнесу. Так, это понятно…
И кто же эти партнеры? Андрей Ващенко - генеральный директор крупнейшего в крае металлургического комбината, владевший двадцатью пятью процентами акций своего предприятия, и Ренат Умгалеев - фактический владелец железорудных и угольных разрезов.
Первый погиб в авиационной катастрофе. Ага, знакомый почерк! Самолет местной авиалинии летел с Севера и попал в грозу, после чего связь с ним оборвалась. А тела погибших были обнаружены в тайге поисковой группой лишь неделю спустя.
А. второй был взорван в собственном автомобиле посреди бела дня в самом центре столицы края.
Расследование гибели Ващенко, проводившееся, кстати, краевой прокуратурой, показало, что в самолет была-таки заложена бомба, и никакая гроза отношения к гибели самолета отношения не имела. Просто либо покушение было сработано довольно грубо, либо хорошо постаралась следственная бригада. Нашелся и свидетель, видевший в аэропорту, перед вылетом самолета, постороннего человека, не имевшего отношения к экипажу и позже опознанного им по предъявленным фотографиям, обнаруженным в картотеке уголовного розыска с помощью составленного тем же свидетелем фоторобота. И оказался этот неизвестный очень даже известным екатеринбургским уголовником, выполнявшим некоторые "деликатные" поручения своих "заказчиков". А незадолго до катастрофы этот киллер был замечен в обществе Бугая на одной из ресторанных тусовок, до которых Николай Степанович был большой охотник. Но вскоре исчезли как свидетель, опознавший киллера, так и сам "исполнитель", вина которого, естественно, доказана не была. Следовательно, сняты и подозрения с Бугаева…
С Умгалеевым дело оказалось поначалу куда более ясным. Нашлись свидетели, которые назвали "исполнителя" взрыва, - такое вот везение для следствия. И тот дал-таки признательные показания, сообщив имя "заказчика" - Коляна Бугая, как того звали в криминальной среде. Бугай был немедленно взят под стражу. Вот тогда, словно коршуны, налетели адвокаты, требуя изменения меры пресечения и мотивируя свои требования слабым физическим здоровьем их клиента.
Турецкий вернулся к началу биографии Бугаева, которое просмотрел поначалу мельком. Так, средняя школа… Спортивные занятия в секции бокса, участие в чемпионатах среди юниоров… Медицинский техникум - скажи пожалуйста! - зубной техник? Чего только не вытворяла с людьми эта перестройка! Несостоявшийся зубодер занялся криминальным бизнесом. Подозревается в участии, а позже и организации преступной группировки - так называемых "назаровских", или "чулымских" (это, видимо, от названия реки Чулым, протекающей мимо города Назарово). Нет, слабым здоровьем тут что-то и близко не пахнет…
А в общем, финал второго дела примерно тот же. "Исполнитель" решительно отказывается от своих признательных показаний, мотивируя… известно чем. Свидетели спустя короткое время тоже категорически отказываются его "узнавать" - это не тот, они ошиблись, но, к счастью, сумели вовремя осознать свои ошибки. Пошли разговоры, даже в криминальной среде, что их "забывчивость" обошлась "заказчику" в довольно крупную сумму. Но - не доказано же? Нечего и воду лить… А вскоре и "исполнитель" неожиданно оказался случайной жертвой какой-то внутрикамерной разборки и приказал долго жить. И дело об убийстве господина Умгалеева так и "зависло" ввиду отсутствия у следствия "доказательной базы".