Но в данном случае речь, если бы она действительно шла, касалась не друзей, а того человека, с которым у Орлова всего-то и была одна встреча, во время которой они, как ни странно, не сумели найти общего языка. Видимо, в душе Алексея Александровича превалировала в тот момент эйфория от выигранных губернаторских гонок, а писатель-фронтовик, к которому приехал в гости генерал, не испытывал ничего даже отдаленно напоминавшего это его внутреннее возбуждение. И у него были на то веские причины. Но понял это генерал по прошествии времени, и только после того, как общественность края похоронила того писателя. Петрович, так он разрешил по-домашнему, по-дружески называть себя Алексею Александровичу, несмотря на то что их разделяли более двух десятков лет, мучился всю свою достаточно долгую жизнь теми же заботами, что не давали покоя и генералу. Совесть, будь она неладна! И в этом было их общее, а все остальное - разъединяло. Чего теперь вспоминать? Один - генерал, другой - всю дорогу рядовой, окопник… Полярно противоположные взгляды на вещи. Взаимоисключающие оценки событий, явлений, людей. Генерал - до мозга костей человек военный и оставивший армию сугубо вынужденно, а писатель - потомственный крестьянин, из детей раскулаченных мужиков, принимающий войну как отвратительную необходимость. Где ж им было найти общие точки соприкосновения?
Впрочем, оба они в свое время побывали у вершины власти. Писатель входил в Совет при президенте страны, но скоро покинул его безо всякого сожаления, не видя в своем пребывании там ни реальной пользы людям, ни чести для себя. А генерал спас того же президента, обеспечив ему голоса своих избирателей и возможность переизбрания на второй срок. Но мирный договор с Чечней поставил его на позицию того самого мавра, который, сделав свое дело, просто обязан был удалиться. Даже без намека на благодарность за все добрые дела. Но и об этом тоже теперь незачем вспоминать, ибо понятие "благодарность", во-первых, не имеет никакого отношения ко всему, что связано с политикой, а во-вторых, те, с кем приходилось общаться генералу, занимавшему в ту пору высокий государственный пост, в принципе не имели к людям порядочным и, соответственно, способным на благодарность ни малейшего отношения. Возможно, схожесть взглядов хотя бы в этом направлении и могла бы тогда протянуть между писателем и генералом ниточку доверия - для начала. Но, видно, не судьба… не судьба…
Орлов вспомнил, что Катя, его боевая помощница, накануне вылета что-то говорила ему по поводу дома того писателя, в котором никак не получается открыть народный музей. Ну да, к ней приезжала молоденькая женщина - директор, бьющаяся в своем усердии, будто рыба об лед, выпрашивая крохи для ремонта приходящей в негодность без хозяина, построенной еще в позапрошлом веке крестьянской избы. А ведь вся общественность края, включая и его, губернатора, приносили у гроба писателя искренние обещания никогда не забывать, вечно-помнить, чтобы дать возможность потомкам… Какая, к дьяволу, возможность, если сельская учительница из своей грошовой зарплаты, которую и без того получает нерегулярно, за электрический свет в том зарянском "музее" платит?! Это чтоб его вообще не отключили. А зимой из собственного дома дрова приносит, чтоб хоть чуточку отогреть помещение, если вдруг придут заезжие, нечаянные туристы, прослышавшие, что в этих краях родился и помер великий русский писатель, книги, которого их дети и внуки - те самые потомки - будут в школе на уроках литературы проходить! Господи, стыд-то какой!..
- Катюша! - позвал Орлов, обернувшись.
Помощница оторвалась от беседы с директором климатического санатория, который летел в компании губернатора, ибо все, связанное с курортным обеспечением будущего комплекса, касалось его в первую очередь, и подошла к Алексею Александровичу.
- Извини, что отрываю тебя от интересного разговора, - с привычной легкой иронией сказал Орлов, - присядь на минутку. Я хотел тебе сказать…
Он нахмурился, вспомнив снова ту неприязнь, которую они - он и писатель - так почему-то и не захотели - или просто не успели? - преодолеть друг к другу. Бред какой-то! Чушь собачья! Однако…
Но помощница чутко уловила настроение шефа и заботливо спросила:
- Алексей Александрович, у меня ощущение, что вы скверно себя чувствуете, но пытаетесь скрыть это. Зачем? С нами летит Игорь Степанович, - она имела в виду директора санатория, врача по профессии. - Может быть, он послушает вас? Аптечка у нас всегда с собой, на всякий случай.
- Нет, Катюша, - словно через силу, с кривой ухмылкой, ответил Орлов, - от этой болезни не лечат. Совесть она называется. И уж когда заболит… Так что ты мне про музей нашего Петровича в Зарянке рассказывала? Извини, я на ходу не все усек, как выражается молодежь. Денег нет, это я понял, поможем. Вот прилетим домой, ты мне сразу напомнишь, и я соберу наших болтунов. Но там еще что-то было - с переездом? Или с ремонтом, да? Ну-ка давай выкладывай…
- Дело в том, - обрадовалась Екатерина, - что…
Договорить она не успела. Вертолет резко встряхнуло. Оглушил пронзительный скрежет, пол ушел из-под ног, женщина увидела лишь, как неведомая сила вышвырнула из кресла губернатора - почему-то вверх и вбок, и тут же раздались грохот, отчаянные крики, треск, белый свет померк в глазах. Но еще за миг до этого она успела услышать громкий крик Алексея Александровича, которого глаза ее уже не видели среди ломающихся и наваливающихся сверху конструкций, и крик был странным: "Вспомнил!!!" А вот уже после этого на нее, даже не успевшую толком испугаться, обрушилось само небо. И завалила тьма…
Глава первая
ПОРУЧЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА
1
Вторая половина апреля в этом году выдалась в Москве на удивление теплой. Предвидя вполне реальную возможность выкроить для себя и своей семьи в майские праздники с десяток свободных дней, Александр Борисович Турецкий решил вдруг сделать то, чего старался никогда не делать, - распланировать эти бездельные дни таким образом, чтоб хотя бы частично компенсировать свое вечное отсутствие дома. И даже придумал способ такой компенсации. Итак, накануне Первого мая…. нет, накануне, пожалуй, ничего не получится, нельзя же отказать друзьям и коллегам в своем присутствии на торжественной части и, естественно, в застолье. Неправильно поймут. Значит, сразу после, если хватит здоровья! Ну да, жену и дочь - под мышки и в самолет. Билеты заказать заранее, а Славка Грязнов, надо надеяться, не пожадничает, скажет, у кого взять ключи от его конспиративной сочинской квартиры - ради святого семейного дела не станет возражать, чтобы его лучший друг, "важняк", с недельку поболтался бы со своими женщинами по сочинскому курорту.
И ведь знал же, что планировать любое мероприятие, связанное с отдыхом, ему противопоказано. Хорошо еще, что Ирину с Нинкой не поставил в известность о своих планах, тем горше было бы их разочарование. Как, впрочем, и его собственное…
Все незапланированные неприятности начинаются, как известно, с утра. Вот ты бреешься, предаваясь одновременно приятным и даже несколько возвышенным размышлениям, поглядывая на себя в зеркало и отмечая, что совсем еще не стар и не слаб, сорок пять - детский возраст для мужчины, умудренного мудростью наимудрейших, как о том напоминает восточная велеречивая обходительность. И в самый, что называется, пафосный момент этакого самолюбования, ни с чем абсолютно не сообразуясь, раздается противный и настойчивый телефонный звонок, который вмиг лишает тебя всяких надежд на уже подготовленный праздник души.
Закономерен вопрос: кто тот, который позволил себе в столь светлое утро разрушить твой волшебный замок, который всего-то и осталось, что подвести под крышу несколько все же зыбкой реальности?
Ответ прост: заместитель генерального прокурора Российской Федерации Константин Дмитриевич Меркулов. Ну, может быть, разве что в исключительных случаях сам генеральный. Остальные немедленно получили бы жесткий отлуп. Я занят, меня здесь нет, я умер, я улетел с семьей в Сочи! Черт возьми, могу я хоть раз в жизни позволить себе?.. И на всех бы подействовало. За исключением, как уже сказано, Кости либо самого.
- Знаю, знаю! - засмеялся Меркулов, едва Александр Борисович взял трубку, не успев заявить традиционное: "Турецкий слушает". - Приготовился уже, поди, разыграть возмущение?
- Но ведь и не с грядущими праздниками ты собрался поздравить меня в этот ранний час?
- Я всегда восхищался твоей проницательностью. Просто хотел сказать два слова. Ты по дороге на службу постарайся нигде особо не задерживаться. Если, разумеется, нет серьезной причины. Потому что как только явишься, поднимайся ко мне, и мы с тобой навестим генерального. По его настоятельной просьбе.
- Та-ак… - протянул с явным разочарованием Александр Борисович. - Надо понимать, что вы с ним уже придумали мне какую-нибудь очередную бяку? И что же на этот раз? Только учти, Костя, я поставил свою семью в известность о том, - тут же соврал Турецкий, - что всю будущую неделю мы проведем вместе! В кои-то веки! На известном курорте нашего российского черноморского побережья! И не знаю, как мои любимые женщины отнесутся к вашим планам, я уже чувствую, грубо попирающим их ожидания!
Говоря это, Александр Борисович успел увидеть искренне изумленные глаза супруги Ирины Генриховны, выглянувшей из кухни. А еще он подумал, что если задуманное им мероприятие сорвется, то теперь не по его личной вине, а по вредности начальства, и пусть Ирка именно это и запомнит на всю оставшуюся жизнь! А то, понимаешь, он всегда в дерьме, а все вокруг - в шоколаде…
- Ну с твоим курортом, думаю, проблема легко решаемая. Только все будет от тебя же самого и зависеть. В принципе там дела на недельку, вопрос в основном уже ясен, но… не хочу забегать поперед батьки, да и дело спущено с самого верха, так я полагаю.
- Погоди, Костя, - насторожился Турецкий, - а это случайно не с генералом?
- С чего ты взял? - деланно удивился Меркулов.
- Да вот телевизор иногда смотрю, последние новости, которые у нас всегда, между прочим, кровавые. Не замечал?
- Ну как тебе сказать?.. - Костя явно темнил. Чего он боялся? Что Турецкий станет скалой и закатит истерику? Что супругу подключит, отказать которой Меркулов, естественно, не сможет и, значит, дело придется передавать другому "важняку"?
- Да уж ты давай выкладывай правду! Если я прав, то не понимаю, что там еще могло случиться? Вопрос даже дураку ясен!
- Насчет дураков я, пожалуй, не стал бы преувеличивать… Хотя лично я, возможно, и согласился бы с твоим мнением. А вот господин президент… Ну что сказать?.. Помнишь, когда ты расследовал дело о смерти бывшего питерского мэра, там тоже ведь все было предельно понятно, кроме того, правда, что ты потом взял да и обнаружил? И вся заранее спланированная кампания развалилась словно карточный домик. И не помер он от сердечной недостаточности, а был хладнокровно и профессионально ликвидирован. Да чего я тебе напоминаю? Ты отличился, тебе тогда и лавры достались…
- Хм, лавры!.. Скажешь тоже…
Лесть, даже такая мелкая, все равно приятна. А вот что они там себе думают по поводу генерала, в смысле известного сибирского губернатора, который несколько дней назад разбился вместе со своей командой в вертолетной аварии, этого Турецкий, разумеется, не знал. Хотя опубликованные в печати и переданные в телевизионных репортажах с места гибели людей сведения о вероятных причинах трагедии, по сути, никаких сомнений не вызывали. Так, во всяком случае, публично заявляла прокуратура Сибирского федерального округа. Ну и чего тогда с ними спорить? Им же на месте видней! Или милые начальники решили, что если туда, в эти самые Саяны, отправится "важняк" из Генпрокуратуры, то сразу появятся новые соображения?
- Слушай, Костя, а нельзя это дело повесить на чью-нибудь другую шею? - осторожно этак "заныл" Александр Борисович. - Ну что, ей-богу, один я разве? Да, великий, да, ужасный! Но если взглянуть с другой стороны, уже немолодой, усталый, зануда опять же, неудобный, значит… плохо управляемый, а?..
В ответ раздались короткие гудки.
- Турецкий, в чем дело? - с откровенным вызовом спросила вышедшая из кухни Ирина. - Почему я не знаю ничего о каких-то твоих фантасмагорических планах? Почему ты так уверен, будто мы будем счастливы с Нинкой бродить вдоль моря и бояться ступить в него ногой, поскольку оно еще ледяное? Почему ты?..
- Золотце мое, - изобразил на лице горькое раскаяние глава семьи, - я пытался сделать вам сюрприз. Тем более что морская вода налита решительно во всех санаторных бассейнах славного города Сочи. Но… как видишь, благим замыслам, кажется, не суждено сбыться. Вызывают на ковер к самому. И где я теперь встречу первомайский праздник… и вообще встречу ли его, одному Богу известно. Вот так. Пойду добреюсь, печально взирая на очень теперь мне противную физиономию, выпью чашку кофе - уже на ходу, ибо генеральный терпеть не может ждать своих сотрудников, даже таких уважаемых, как твой покорный слуга, и… до лучших времен, дорогая!
И отметил для себя, но уже с легкой долей злорадства, что Иркин пыл, с которым она высказывалась относительно принятия им самостоятельных решений, как-то сразу угас. А ты не торопись в другой раз осуждать художественную самодеятельность мужа! Не успела дать полную волю собственному гонору, как приятный сюрприз тут же и обломился. Нет, оно конечно бы неплохо провести недельку под южным солнышком, однако облом есть облом.
"Но что же все-таки там, у них, еще произошло - из разряда незапланированного? - с привычным легким цинизмом подумал Турецкий. - Вроде и версия имеется бесспорная…"
Впрочем, их, кажется, было несколько, тут же вспомнил он, но все склонялось к тому, что виноват экипаж. Каким-то чудом летчики остались живы, переломало их, конечно, но хоть спаслись. Как и несколько пассажиров, выброшенных при падении из машины. Ну, покалечились, травмы разной степени тяжести, однако уцелели.
Да, к слову, ведь не то на сегодня, не то на завтра назначены официальные похороны генерала! Было даже специальное решение - привезти в Москву и проводить на Новодевичьем кладбище со всеми положенными ему воинскими и государственными почестями - и как генералу, и как губернатору, и учитывая его далеко не однозначное прошлое… Что-то и тут тоже непонятно - очень вчера невнимательно смотрел Александр Борисович телевизор, когда зашла речь в который раз уже на данную тему. А выходит, зря, надо было бы…
И Костя - тот еще хитрец! Нашел о чем напомнить! Да, то дело трехлетней давности, связанное со странной смертью бывшего питерского мэра, удалось раскрыть довольно быстро, хотя там плелись та-акие интриги! Выборы, перевыборы, пиаровские ходы, угрозы, даже "заказные" убийства! А здесь-то что? Ну упал в горах вертолет. Задел за линию высоковольтки, которая, как стало известно, почему-то не оказалась нанесенной на карту пилотов. Был уже вечер, лётное время заканчивалось. А тут еще пурга, снежные заряды. Им бы вернуться, да у губернатора (ко всему прочему, еще и генерала, или наоборот?) характер, говорили, совсем не сахарный: коли приказал лететь, кто возьмется противоречить? Вот и долетались… Допрыгались;.. Но это все - общеизвестные факты. И они, по всей видимости, кого-то сегодня совсем не устраивают. Почему? А вот из этого последнего вопроса и должна в конечном счете произрасти истина. Такова логика…
Так думал и потому старался всегда двигаться именно этим путем Александр Борисович Турецкий, государственный советник юстиции третьего класса, в переводе на армейский погон - генерал-майор. Но - юстиции! А то развелось, понимаешь, кругом всяких генералов, вот никто и не знает, что с ними делать. Войны, что ли, для них нарочно придумывать? Поскольку генерал - это ж не только звание, но в гораздо большей степени - определенный образ мыслей. Чаще всего - неудобных для остального человечества, трудно контролируемых, а еще труднее управляемых, ибо, как писал классик, "каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны". Но, к чести погибшего, последнее его, похоже, не касалось…
2
Меркулов решительным жестом остановил готовые сорваться с языка Турецкого язвительные вопросы, которые тот уже сформулировал для себя в некоторой последовательности, едучи в машине на службу.
- Все слова - в кабинете генерального. Он уже интересовался тобой. Вот его и спрашивай о чем хочешь.
Турецкий слегка обиделся. Хорош гусь! Как подставлять друга, так нате вам! А как просто разъяснить вполне элементарные вещи, извольте обращаться к руководству? Будто он и не есть это самое руководство…
Готовый ко всякого рода неожиданностям, Александр Борисович уже продумал тактику своих действий в кабинете генерального прокурора и очень даже мог, честно говоря, малость подставить в свою очередь и благодетеля Костю, который сунул его в очередную, наверняка кляузную, разборку, будто щенка носом, даже не посоветовавшись предварительно, не предупредив по-дружески. Да и вообще, близкие люди так не поступают. А теперь еще и эта непонятная демонстрация своего нейтралитета! Ах какие мы все с возрастом становимся мудрыми, обстоятельными и осторожными! Какими объективными! Просто уже никакого спасу нет!.. Но раз ты желаешь в кабинете генерального, значит, тебе придется выслушать и в свой адрес некоторые нелестные, мягко выражаясь, эпитеты. Все той же объективности ради…
- А вот и Александр Борисович, - как бы для себя лично констатировал генеральный прокурор, туго упакованный в форменный мундир, увидев входящих Меркулова с Турецким и указывая им на кресла у приставного столика: - Прошу, коллеги, время поджимает…
Для большей убедительности он даже мельком взглянул на собственный "роллекс". Ну что ж, и Александр Борисович тоже, но уже демонстративно, посмотрел на свои часы: до официального начала рабочего дня оставалось еще около получаса, что он немедленно и констатировал многозначительным движением бровей. Мол, нечего мне тут лапшу на уши вешать! Можно подумать, что вы тут вообще ночевали…
- Я надеюсь, Александр Борисович, что Константин Дмитриевич успел хотя бы в общих чертах ввести вас в курс дела? - не столько спрашивая, сколько утверждая, заметил генеральный.
- Никак нет, - наивно улыбаясь, тут же отпасовал обратно Турецкий. - Видимо, Константин Дмитриевич предпочел, чтобы все сведения, касающиеся неизвестного мне пока нового и, вероятно, очередного уголовного дела, я получил напрямую из ваших рук, Владимир Семенович? Готов выслушать все ваши соображения на этот счет.
Александр Борисович краем глаза успел заметить, как хмуро сдвинулись у Меркулова складки на лбу. Вот так тебе! Что, съел?
- Разве? - Генеральный прокурор, полностью обращенный к собственным мыслям, кажется, не обратил внимания на смысл ответа Турецкого. - Ну, пусть так. Тогда к делу…
А дело, как успел предположить Александр Борисович, действительно оказалось малоприятным и уж непривлекательным - само собой.