- Он был по-своему уникален. Но при этом, как и всякий обычный человек на его месте, обладал и достаточной силой, и определенными слабостями. Вот почему мне иногда казалось, что самые крупные сложности он создавал себе сам. По службе, как мы уже с вами договорились.
- Разве? - Турецкий улыбнулся. - Ах ну да… Наверное, так оно и есть: у одних жизнь, а другим - вечная служба… Что совсем не одно и то же. Но мой сегодняшний собеседник, которого вы мне подсунули, этого не понимает… Зато и вас тоже терпеть не может! - Турецкий засмеялся с некоторым даже вызовом. - Считайте это обстоятельство оправданием для себя. Рейман скептически хмыкнул и развел руками.
4
Мобильник "проснулся", когда в нем никакой нужды не было. То есть все необходимые телефонные переговоры Турецкий провел, со всеми и обо всем договорился.
Решили, что будет, вероятно, действительно лучше, если Рейман прилетит вместе с вдовой, как бы сопровождая ее, чтобы помочь собрать вещи, а также решить остальные проблемы переезда в Москву. Говорить о губернаторском доме не приходилось вообще: служебная, по сути, площадь, а свято место пусто не бывает, значит, в крае надо будет проводить выборы нового губернатора. И на этот стул претендентов найдется немало - слишком уж шикарный и жирный кусок вдруг отломился. Вот и въедет вскорости в ставшее привычным жилье новый человек и переделает все тут по-своему, в соответствии с собственным вкусом. Но это дело будущего, хоть и недалекого, а жить-то надо дальше. И думать об этой жизни всерьез. Так что проблем осиротевшей семье хватит выше крыши…
"Главный авиатор" Сергей Сергеевич Нефедов назначил вылет на раннее утро, чтобы с учетом поясного времени постараться прибыть на место хотя бы к середине дня. Турецкого такой вариант тоже устраивал, поскольку все необходимые ему службы еще не разбегутся по домам. Следовательно, и день зря не пропадет, можно успеть наметить какие-то встречи, договориться с нужными людьми, да и вообще распланировать те несколько дней, которые он собирался провести в Сибири. Надолго задерживаться он вовсе не собирался. А с окончательными выводами аварийной комиссии, которая продолжает трудиться и на месте падения вертолета, и на одном из стендов авиаремонтного завода, куда доставили все собранные детали разбившейся машины, можно будет, в конце концов, ознакомиться и в Москве. Тут прав и Нефедов, предполагая, что "важняку" вовсе не обязательно бродить у места катастрофы, если, разумеется, у него нет на то серьезных соображений, и Александр Борисович - тоже, ибо некоторые соображения он все же имел. Не настолько, правда, глубокие, чтобы ради выяснения отдельных вопросов поселиться в Восточной Сибири надолго. Тем более что и "соображения" его были в большей степени связаны с политикой, нежели, к примеру, с "трудным характером" покойного губернатора, на что упирает большинство аналитиков происшествия. Он, мол, приказал, ему не осмелились возражать. А оказывается, ничего он не приказывал, следовательно, и возражать было некому. Что-то другое стало причиной неожиданной катастрофы. И дать ответы на длинный ряд вопросов в конечном счете могли только те, кто остались живы после падения машины. Или, вернее, те, кто захотят ответить. И это не одно и то же…
Словом, когда большинство завтрашних проблем было обдумано, взвешено, но… увы, пока не решено, заверещал "проснувшийся" мобильный телефон в кармане. Голос абонента был мягок до вкрадчивости, но и достаточно при этом настойчив, что сразу насторожило Турецкого.
- Здравствуйте, Александр Борисович, прошу извинить меня за беспокойство, но если вы постараетесь выслушать меня до конца, надеюсь, не пожалеете о нескольких потерянных минутах вашего драгоценного, надеюсь, времени.
Турецкий усмехнулся: ну, блин, наверняка адвокат какой-нибудь. Нормальный человек этакого не загнет. Так кто он? Неужели первый "гонец"? Быстро сообразили…
- Слушаю вас, - тоже мягко отозвался Турецкий, сдерживая, однако, вмиг возникшую неприязнь, - представьтесь, сделайте одолжение, а заодно попытайтесь объяснить, откуда вам известен номер моего мобильника?
- Ах, Александр Борисович, - легонько хохотнул собеседник, - что является неразрешимой проблемой в наш век? Позвонил вашим коллегам в Генеральную прокуратуру, и мне любезно предоставили возможность связаться с вами, не откладывая дела в долгий ящик. Но не буду больше темнить, коллега, извините мне такую безобидную вольность. Белкин к вашим услугам. Надеюсь, моя фамилия вам известна?
- Ну как же! - хмыкнул Турецкий. - Зорий, простите?..
- Августович, - засмеялся Белкин, известный адвокат, член коллегии и прочая, прочая, бывший, кстати, следователь Московской городской прокуратуры. И покинул он ее, как от кого-то слышал Турецкий, исключительно по меркантильным соображениям. Все может статься…
Но о нем было известно также, что для защиты он предпочитал брать лишь те дела, которые "грозили" гонораром с несколькими нулями. И надо отдать ему должное, отрабатывал он свой "тяжкий адвокатский хлеб" достойно. В том смысле, что не подводил надежды клиентов. А клиент у него был серьезный - тут уж во всех смыслах.
- У вас превосходная память, Александр Борисович.
- Приятно слышать. Чем обязан?
- Насколько мне стало известно, вы отправляетесь завтра в Сибирь, в те печальные края, где случилась непоправимая, к сожалению, беда…
- И это знаете?
- Александр Борисович!.. Вот поэтому, как мне представляется, встретиться завтра для разговора, чрезвычайно важного для нас обоих, вряд ли удастся. А откладывать на потом очень не хотелось бы. Может быть, у вас найдется встречное предложение?
- Простите, Зорий Августович, не понял, кому это нужно?
- Ну, пошутил, не берите в голову, разумеется, моему клиенту. Но и вам, полагаю, в не меньшей степени. Скажите, вы не откажетесь от легкого ужина, скажем, ну… есть такое прелестное местечко, называется "Алазань-Эдем", это в буквальном смысле возле стены Спасо-Андроникова монастыря, вы легко найдете? Сейчас седьмой час, и я готов встретить вас прямо у входа, ну, например, через сорок минут, а? Обещаю, что надолго не задержу. И пьянства тоже не предлагаю. Хотя у них тут чудное домашнее вино и замечательное хачапури.
- Забавно.
- Что, простите?
- Приглашение забавное. А вы сами разве не собираетесь в те края?
- Вероятно, это будет зависеть от ряда обстоятельств. Возможно, отчасти и от нашей с вами краткой беседы. Ну так как?
- Хорошо, я подъеду. Сегодня мне еще торопиться некуда.
- Вот именно, - удовлетворенно констатировал Белкин, - значит, я жду…
Турецкий легко узнал адвоката. Знаменитая седая грива, высокий лоб и бородка клинышком придавали ему вид кого-нибудь из знаменитых французов со старинных литографий. Тут тебе и изысканная легкомысленность, и мощный якобы ум, и властность во взгляде, и еще черт знает что, не позволяющее первому встречному обращаться с этим человеком как с подобным самому себе. Он был значительно старше Александра Борисовича, может статься, именно от этого и проскальзывал в его речах несколько покровительственный тон. Изредка, почти незаметно.
Турецкий хлопнул дверцей, "вякнул" сигнализацией и поднялся по ступеням навстречу адвокату. Несколько церемонно пожали друг другу руки. Прошли в обшитое полутемным деревом длинное помещение, устроились в углу, где уже была накрыта легкая закуска. Стояли графин с вином, бутылочки с боржоми. Александр Борисович тут же отвинтил крышечку, налил полный бокал минералки и на едином дыхании выпил щекочущую ноздри воду.
Белкин сделал знак рукой, и тотчас официант подал им блюдо с уже нарезанным на большие треугольные куски горячим хачапури - даже пар поднимался.
- Прошу, Александр Борисович, - адвокат снова сделал приглашающий знак пухлой ладонью с крупным брильянтом на среднем пальце. - Может, все же глоток? - Он небрежно щелкнул по глиняному кувшину.
Турецкий движением бровей показал, что, пожалуй, не стал бы возражать и против нескольких глотков. А потом, уж больно аппетитно выглядели эти тонкие румяные куски слоеного пирога с запеченным внутри сыром. Вспомнил, что практически за целый день так ведь и не удосужился "бросить в клюв" чего-нибудь стоящего.
- Ну-с, - сказал он наконец, отведав действительно чрезвычайно вкусное хачапури и оценив высокое качество красного сухого вина с всегда восхитительным ароматом "изабеллы", - так чем я все-таки обязан… подобному гостеприимству?
- Буду с вами краток, Александр Борисович, - вмиг перешел на деловой тон Белкин. - Меня попросили сделать вам предложение… Э-э, я бы сформулировал следующим образом. Известно, что вам на самом высоком уровне поручили расследование причин гибели вертолета с губернатором и… э-э, другими на борту. Как бы вопреки тому расследованию, которое практически уже заканчивает так называемая аварийная комиссия под председательством начальника Службы безопасности полетов государственного авиационного ведомства генерала Найденова. И выводы которой, смею вас заверить, в общем-то, достаточно понятны…
- Простите, давайте сразу уточним детали. Во-первых, почему "как бы"? И во-вторых, опять-таки, почему "вопреки"? Это для определения наших позиций, не более того.
- Хм! - усмехнулся адвокат. - Ну, первое вытекает из второго. А вот почему именно вопреки, так на это и я ничего не могу пока сказать с полной уверенностью. Ибо окончательное решение, как мы все понимаем, будет зависеть в первую очередь от вас, Александр Борисович. И тогда станет известно - вопреки общему мнению или suivre, как говорят французы, что означает…
- Можете не переводить, следовать за общественным мнением нам, кажется, не привыкать стать, верно? Не одно десятилетие вбивали в головы.
- Но ведь были и поборники собственных воззрений!
- Не будем о диссидентах, тем более что к нашему случаю они ни малейшего отношения не имеют. Так что же волнует пославших вас, Зорий Августович?
- Ха-ха! - развеселился Белкин. - Скажете, однако!
- Не имел в виду ничего непристойного, - без улыбки ответил Турецкий. - А потом, ведь известно, что если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? Так в чем суть вашей миссии?
- Конкретно. Это хорошо. И правильно. Но два слова предыстории, с вашего позволения…
Турецкий кивнул.
- Покойный был, несомненно, крупной фигурой. Во всех аспектах. И, как расписано в подобных случаях самой судьбой, чрезвычайно противоречивой. Не так ли? - Адвокат дождался нового кивка Турецкого и продолжил: - Естественно, что подобным харизматическим личностям позволительно многое. Нет, не все, но очень многое, чего не положено остальным уже просто в силу обыденности их положения, ну и… характера. Но нередко случается, что лидер такого рода несколько… э-э, переоценивает свои возможности и прямо, что называется, на глазах у изумленной публики начинает терять свою харизму, вы меня понимаете, конечно?
- Да уж, поди, не уравнение со всеми неизвестными. Итак, он потерял, надо полагать, и вот вам результат? И всем, получается, уже абсолютно ясны причины и следствия, так на кой черт, понимаешь, воду-то дальше мутить? Не так?
- Я был уверен в вашей сообразительности, когда мы обсуждали данную тему.
- Ну так это - вы, понятное дело, - улыбнулся теперь Турецкий. - Мы же в некотором роде коллеги, верно? А уж мы-то с вами понимаем. В отличие от президента. Который почему-то не хочет понимать. Или, может, ему кто-то нашептывает на ушко? Но в противоположном, знаете ли, ключе? Не задумывались?
- А вы на что, Александр Борисович? Вы же чрезвычайно опытный следователь, человек, не сочтите за лесть, поразительного обаяния. Вы умеете любое, даже абсолютно безнадежное, дело довести до логического конца. Уж мне ли не знать?! И ваше окончательное слово значит, а соответственно, и ценится необычайно дорого. Если вы сами до сих пор этого не знали, то я, можете так считать, уполномочен довести это до вашего сведения. Без всяких экивоков и двусмысленных толкований. Что почитаю за честь.
- Благодарю вас, Зорий Августович, любопытно. Очень любопытно. Но уж раз мы невольно либо вольно затронули эту тему, не сочтете ли вы за труд заодно уж и обозначить, во что оценивается моя профессиональная точка зрения?
Турецкий вынул из стаканчика чистую бумажную салфетку, достал из кармана авторучку, щелкнул стержнем и подвинул то и другое адвокату. Белкин с некоторым удивлением посмотрел ему в глаза, растянул губы в усмешке, взял ручку и написал единичку с несколькими нулями. Пять, что ли? Александр Борисович достал очки, не надевая, приложил к глазам, будто монокль, кивнул и тоже усмехнулся.
- Да, не густо…
- В каком смысле, любезный Александр Борисович? - чуть нахмурился адвокат.
- А во всех… - Турецкий забрал свою ручку, убрал стержень и сунул ее в карман. - Неужели мне вам надо объяснять, что совесть старшего следователя Генеральной прокуратуры не может стоить столь мизерной суммы?
- Вы не поняли, это доллары, - поспешил поправиться Белкин.
- А об рублях и речи не шло. Или что не так?
- Хорошо, - адвокат склонил голову. - И во что, по вашему мнению, может быть она, эта самая эфемерная, мягко выражаясь, штука, оценена? Если по справедливости?
- Добавьте нолик, ну, может быть, тогда…
- Вы прямо-таки как Остап Бендер, дорогой мой! - восхитился адвокат.
- Nobless oblige. - Турецкий развел руками. - Переводить, надеюсь, не нужно?
- А что? - Белкин серьезно посмотрел в глаза собеседнику. - Может, оно так и есть и ваше положение действительно обязывает… Но сам я принимать подобных решений не могу, не имею соответствующих санкций. Однако если вы отнеслись к предложению всерьез, то я готов обсудить… в соответствующих кругах.
Турецкий насмешливо уставился на него:
- Но ведь я еще не получал никакого предложения. Вы просто обмолвились о таком тоже вполне эфемерном понятии, как харизма, даже и не пытаясь при этом разобраться, с чем ее едят. Откуда же мне знать, что конкретно мне предлагается? В чем я должен преуспеть, а от чего отказаться категорически? И потом, вы извините, конечно, но я не могу общаться с тенями. Я - реальный человек. Ну вот вы, скажем, тоже вполне реальная личность. Оба мы - эти, которые из мяса и костей. И воды еще. Если вы считаете себя посредником, это ваше право, но только я ни с одним посредником на свете никогда ни о чем не договаривался. Во избежание возможного дальнейшего недопонимания. Тем более что я вижу - и вы пока не можете принять кардинальное решение. Наверное, это и правильно. Поэтому давайте оставим тему, а вернемся к ней, если пожелаете или если вам подскажут, назовем их - хозяева, когда это будет нам с вами обоим удобно. Вероятно, это могло бы произойти уже в Сибири. Впрочем, вам все и так известно. Сколько я, простите, должен за вкусный ужин?
- Побойтесь Бога, Александр Борисович! - совсем уж по-барски огорчился адвокат. - Вы - мой гость, какие пустяки!
- Тогда всего вам доброго! - Турецкий поднялся и, откланявшись, вышел.
А адвокат Белкин немедленно выхватил из кармана трубку мобильного телефона и стал торопливо набирать длинный ряд цифр…
Глава третья
В ОСАДЕ
1
До чего ж все-таки своеобразная публика - эти бандиты!
Хотя зачем так уж резко и безапелляционно? Уголовники - да, но совсем не обязательно, чтобы сразу - бандиты. Однако очень уж неприметна тут грань. От предложений и уговоров, которые, естественно, не могут длиться вечно, легко и просто перейти к угрозам, конкретным действиям - и вот уже стерлась, вовсе исчезла та грань…
И конечно, какие претензии предъявлять, к примеру, тому же Сергею Сергеевичу Нефедову лишь за то, скажем, что его самолет, в который он, в качестве хозяина, пригласил московского следователя, оказался набит "под завязку" публикой явно уголовного свойства? Вот разве что на бычьих шеях у них отсутствовали золотые цепи - "голды", в палец толщиной, но, говорят, эти штуки вроде бы уже выходят из моды. Но перстни - печатки из "металла желтого цвета", как заметил бы эксперт-криминалист, - были почти у каждого. И спортивные штаны с традиционными кроссовками.
Или, может, ты совсем не прав, Турецкий, и никакие они не уголовники? Встречается ведь иной раз этакий тип: посмотришь - бандит бандитом, а вникнешь - милейший человек с тонкой и ранимой натурой. Разве что "портретом" не вышел. Ну так это ж не он, это, значит, родители плохо старались…
Но в данном варианте, кажется, никаких оправданий ни от кого и не требовалось, ситуация говорила сама за себя. А эти типажи давно примелькались, даже стали по-своему навязчивыми. Ну а что ж остается российскому обывателю, если все без исключения программы телевидения отдают предпочтение людям именно этой "профессии"? Если сегодня наши дети готовы пойти не в космонавты, не в учителя там или врачи, а в бандиты? Разве Не понимают взрослые дяди с того же телевидения, что делают, совсем дурные они? Еще как понимают, но… ничего не могут противопоставить, ибо идея общественного превосходства братана, живущего пусть и короткой, зато неповторимо яркой жизнью, щедро оплачена, а деньги нынче - все!
Такие мысли все чаще навещали Александра Борисовича и вызывали уже не душевный протест, а, скорее, тоску и скуку, "замыливая" не глаза, а мозги, если уместно выразиться подобным образом.
Братва между тем гудела, шумно делясь какими-то своими, недоступными посторонним, впечатлениями. Громко хохотали, кричали и вообще вели себя как дома, народной "малине". Естественно, ведь они-то друг друга знали и общались соответственно. Вот разве что, пока самолет набирал высоту, не бродили по салону, не распивали спиртные напитки и не раскачивали машину. Хотя, вероятно, и до этого оставалось уже недолго. Турецкий чувствовал себя не то чтобы неуютно, но, скорее, неким чужеродным телом в этой среде, которая, кстати, пока не проявляла к нему явной враждебности. Но он все равно пожалел, что уселся тут, в середине общего салона, а не прошел вперед, в тот отсек, где собрались немногие, как их называл Нефедов еще в порту, "местные генералы" - всякие управляющие, директора, банкиры, а по сути, хозяева края. Уж с ними-то лететь - куда более тяжкое испытание, которого вовсе не собирался устраивать себе старший следователь Генеральной прокуратуры. Странно было другое - им, похоже, совсем не мешало соседство буйной "братвы". А может, свыклись? Или в крае возник-таки тот самый конгломерат из властных и криминальных структур, который пытался разрушить, но, кажется, так и не преуспел в своих замыслах покойный ныне губернатор? И жертвой которого, по всей вероятности, стал? Вопрос хоть и на поверхности, однако требует, не только серьезного осмысления, но и неоспоримых доказательств. А их нет. И они, эти структуры, сделают все, чтобы и не было…
Во всяком случае, вести бесконечные беседы на эту и подобные темы с людьми, которые в данный исторический момент наверняка мыслят себя вершителями судеб всей Восточной Сибири, если не круче, пока не входило в планы Турецкого. А они бы, такие разговоры, естественно, возникли. Но не потому, что кто-то из "генералов" захотел бы вдруг выслушать, что думает по поводу случившегося посторонний человек, а исключительно с целью высказать свое собственное, непререкаемое мнение. Впрочем, послушать-то можно, да только не в их "дружной" компании, где наверняка уже традиционно и рюмочки звякают, и хлебцы намазываются свежей икоркой. Господи, сколько уже тысяч километров налетал в таких вот компаниях Александр Борисович! Посчитать бы… Но, опять-таки, зачем?