- Боже, за что мне такое? Это просто фантасмагория какая-то!
Путилин не без внутреннего удовлетворения посмотрел на сидевшего перед ним человека и лишь повысил голос, придав речи больше пафоса:
- Так вот, господин Чижевский, когда всё это обвинитель подробно расскажет в суде, и присяжным будет предложено вынести вердикт… подумайте сами, каким он окажется. Пока не поздно… подумайте. Мой вам добрый совет.
Путилин отступил от Чижевского, безмолвно охватившего руками голову, и подал знак следователю. Грибанов приблизился, извлёк из папки бумагу с угловым штампом прокурора окружного суда.
- Ознакомьтесь, господин Чижевский, - следователь протянул документ подозреваемому, - это арестный ордер на вас. С этого момента вы официально являетесь обвиняемым в убийстве Кузьмы Фёдоровича Кузнецова. И подлежите аресту.
- Это что же? - Чижевский запнулся, вчитываясь в текст. - Меня в арестный дом, так что ли? А что, нельзя ли под подписку? или под честное слово оставить на свободе? не знаю, как это называется, под поручительство, может?
- Помилуй Бог, господин Чижевский, какое может быть поручительство в деле об убийстве? Ваша единственная привилегия, как дворянина - это камера, в которой не будет людей неблагородного сословия, то есть, это будет либо одиночная камера, либо совместная с другими дворянами. Вот и всё. Я, кстати, следователь, который ведёт ваше дело. Мне предстоит допрашивать вас. Не хотите ли сделать прямо сейчас какие-либо заявления?
- Заявлений - никаких. Хочу собраться, - Чижевский поднялся со стула. - Объясните мне, что разрешается брать с собою.
- Это пожалуйста. Сейчас я вам всё расскажу…
6
Алексей Иванович Шумилов, тридцатилетний юридический консультант крупнейшего в России "Общества взаимного поземельного кредита", поздним субботним вечером 11 августа возвращался на извозчике с именин своего бывшего сокурсника по Училищу правоведения, а ныне присяжного поверенного Василия Феофилактовича Платова. Выходные дни Вася проводил с семьёй на своей богатой даче под Стрельной, там же он и собрал гостей. Было изрядно выпито, съедено и говорено, так что возвращаться в город Шумилову решительно не хотелось. Под мерное раскачивание рессорного экипажа на мостовых в его мыслях всплывали обрывки разговоров, смех именинника, романсы под гитару и фортепиано, такие загородные и совсем нездешние запахи влажной земли и цветущих флоксов; и всё это крутилось в хмельной голове, сливаясь в ощущение неги, покоя и счастья.
Вот уже почти семь лет прошло с той поры, как после шумного дела французской подданной Мариэтты Жюжеван Шумилов был вынужден покинуть прокуратуру окружного суда. Не пожелав участвовать в осуждении невиновной, Шумилов ценою собственной карьеры спас Жюжеван от каторги, снискав проклятие одних своих коллег и уважение других. Официально числясь в "Обществе поземельного кредита" на весьма второстепенной должности консультанта по межевому праву, Шумилов время от времени возвращался к старому занятию: по просьбе друзей, знакомых и просто попавших в затруднительную ситуацию людей он проводил негласные расследования, сделавшись кем-то вроде частного сыщика. Поручения попадались разного свойства - от весьма простых и невинных, например, розыска совратителя дочери, до запутанных и рисковых вроде установления личности похитителя драгоценностей. Работу свою Шумилов выполнял быстро и аккуратно, лишнего никогда не брал, если поставленную задачу разрешить не мог, то честно в этом признавался. Справедливо полагая, что честность в таких делах превыше всех прочих добродетелей, Шумилов никогда не использовал полученную информацию в корыстных целях. При всём том своих клиентов загодя предупреждал: если в результате розысков он выяснит, что обратившийся к нему за помощью виновен, то он ни за какие деньги покрывать его не станет и обо всём расскажет полиции. Слухи о довольно необычных способностях Шумилова находить выход из затруднительных ситуаций быстро распространились в Петербурге, не зря ведь говорят, что слава впереди босиком бежит! Шумилову нравилось это странное неофициальное ремесло, иногда утомительное, иногда опасное, но всегда оставлявшее ощущение приносимой пользы и собственной профессиональной востребованности.
Подъехав к дому на набережной Фонтанки, в котором он занимал две комнаты в большой квартире домовладелицы, Шумилов убедился, что подъезд заперт, и потому принялся крутить ручку звонка, вызывая дворника. Появившийся через минуту Кузьма впустил Алексея Ивановича в подъезд, в сумраке которого интригующе зашептал: "Алексей Иванович, Алексей Иванович, не проходите мимо, на набережной стоит экипаж, в нём сидит дама, вас дожидается. В квартиру пройти отказалась, уже более часа держит извозчика. Просила при вашем появлении поставить вас в известность". Сквозь застеклённую уличную дверь Шумилову был хорошо виден экипаж, стоявший в саженях тридцати от дома на той стороне проезжей части, что была ближе к парапету.
Дав дворнику пятак, Шумилов вышел из подъезда и направился к экипажу. От выпитого днём шумело в голове, да и время уже шло к полуночи, тут бы и лечь поспать, а не умные разговоры вести! Но неизвестная дама выбора Шумилову не оставила. "Интересно, если б я вообще не явился ночевать, как долго она бы меня ждала?" - отстранённо подумал Шумилов, пересекая пустынную в этот час проезжую часть набережной.
В экипаже с поднятым кожаным верхом сидела женщина лет тридцати. Черты её лица рассмотреть было довольно сложно из-за шляпки и опущенной чуть ли не до подбородка вуали. Возраст женщины выдавали её руки и высокая гладкая шея - они принадлежали именно вполне сформировавшейся молодой женщине, а не девице и не бабушке.
- Добрый ночи, - поприветствовал Алексей Иванович незнакомку, - я - Шумилов.
- Приятно вас видеть, - мягким, тёплым, располагающим голосом ответила женщина. - Здравствуйте, садитесь, пожалуйста, ко мне, покатаемся немного.
Шумилов запрыгнул в экипаж, возница тронул.
- Я прошу меня простить за подобные приёмы конспирации, возможно, они покажутся вам детскими, но мой статус замужней женщины таков, что лучше, чтобы никто не видел меня, входящей или выходящей из вашей квартиры, - пояснила дама.
- Понимаю. И что привело вас в такой час? - спросил Шумилов. Менее всего он был настроен сейчас на прогулки в холодную погоду под безлунным небом с низкой облачностью.
- С близким мне человеком случилась страшная беда, и мне сказали, что именно вы можете мне помочь. Моя сестра хорошо знакома с Мартой Иоганновной, а та везде рассказывает о вас…
Женщина упомянула о домовладелице, в квартире которой проживал Шумилов. Марта Иоганновна Раухвельд действительно чрезвычайно ценила Алексея Ивановича, всячески расхваливала его среди многочисленных знакомых, причём беззастенчиво ставила Шумилова в ряд самых неординарных жителей столицы, наряду с композиторами и художниками. Отчасти это восторженное отношение объяснялось тем, что немка в дни своей молодости была женой жандармского офицера и в дни польского восстания 1863 года содержала в Вильно квартиру, использовавшуюся политической полицией как конспиративная явка. Марта Иоганновна явно не доиграла в "казаков-разбойников" и на всю жизнь сохранила интерес ко всему загадочному, непонятному и скрытому от посторонних глаз. Разделы криминальной хроники в газетах не просто прочитывались ею до последней строки, но и живо обсуждались с любимым квартирантом. Особый колорит этой в целом весьма милой даме придавала прямо-таки патологическая ненависть к полякам и революционерам, легко объяснимая тем обстоятельством, что муж домовладелицы - Эраст Раухвельд - погиб от руки польского "жолнёра", террориста-кинжальщика, в дни памятного кровавого террора, устроенного мятежниками в отношении администрации края и русских вообще.
- Простите, а как мне к вам обращаться? - полюбопытствовал Шумилов, поскольку дама явно не спешила себя назвать.
- Проскурина Анна Григорьевна, - очень тихо, так чтобы возница не мог расслышать, ответила женщина. Она мягким осторожным движением приподняла вуаль на шляпе, и в тусклом сумеречном свете фонарей на Шумилова глянули крупные, темные, как спелая смородина, глаза незнакомки. - Я могу быть уверена, что нигде и ни при каких обстоятельствах вы не назовёте меня?
- Я не могу давать столь обширных и абстрактных обещаний, не зная, какого рода участия с моей стороны вы ждёте. Более того, я сразу должен вас предупредить, что ежели вы попробуете манипулировать мною, в надежде с моею помощью скрыть свои злонамеренные поступки, то я сообщу об этом полиции. Я считаю себя честным человеком и желаю сохранить, как говорили римляне, "manibus puris", то есть чистые руки. И помогаю я только тем, кого также считаю честным. Поэтому прежде чем идти далее, подумайте хорошенько, тот ли я человек, кто вам на самом деле нужен.
Женщина на какое-то время задумалась, впрочем, совсем ненадолго. Затем вздохнула и, словно бы решившись, заговорила:
- Выбора у меня всё равно нет, так что ломать голову не над чем! Так вот, мой близкий друг попал в ужасную ситуацию, которая грозит катастрофическими последствиями всем нам, то есть и мне, и ему, но прежде всего ему. Я думаю, вернее, знаю, что его арестовала полиция в связи с недавним убийством в гостинице у Николаевского вокзала. Вы, наверное, читали в газетах?
Голос ее неожиданно дрогнул, она закусила губу. "Ну, вот, не хватало ещё женских слёз", - не без досады подумал Шумилов. Дело, конечно, было не в его равнодушии или эгоистическом оберегании себя от малейших негативных эмоций; просто опыт научил Шумилова опасаться иррациональных женских переживаний и следовавших за этим перемен настроения. От сентиментальных воспоминаний до вспышки женского раздражения расстояние много ближе, чем об этом принято писать в книгах.
- Насколько я знаю, про убийство было напечатано всего несколько строк. Даже имя убитого не оглашалось, его просто назвали "К.К", если я не ошибаюсь. Насколько я понимаю, это та самая гостиница "Знаменская", где номера сдаются для любовных свиданий? - невозмутимо уточнил Шумилов.
- Да, именно. Я хочу сказать… я… мы… были там той ночью, в соседнем номере, и как раз во время убийства… - сумбурно начала дама. И неожиданно добавила, опустив глаза:
- Вы осуждаете меня?
Шумилову показалось, что она просто боится смотреть на него.
- Осуждаю ли я вас? Помилуй, Бог, я вас вижу три минуты и вовсе не знаю. Я не ваш духовник и не синодальная комиссия. У вас есть право на личную жизнь, и, полагаю, вы лучше меня знаете, как вам надлежит её устроить.
- Видите ли, мужчину, с которым я встречалась в гостинице, арестовали по обвинению в убийстве этого самого "К.К.", как вы его назвали. Кстати, фамилия погибшего была названа газетами ещё вчера - это некий Кузьма Кузнецов…
- Я этого не знал. Упустил, стало быть…
- Но арестованный невиновен в убийстве! Я это знаю абсолютно точно, поскольку всё это время была с ним. Можно сказать так: если виновен он, то виновна и я, понимаете? - собеседница Шумилова явно волновалась, её руки в перчатках торопливо и нервно перебирали складки зонта, который женщина держала на коленях, - Но ни он, ни я не убивали этого самого Кузнецова. Я вообще этого человека никогда не видела.
- Анна Григорьевна, расскажите мне всё по порядку, с самого начала. Я обещаю быть хорошим слушателем и вас не перебивать.
Женщина кивнула.
- Всё началось двенадцать лет назад, когда мы познакомились с Костей, Константином Владимировичем Чижевским. Это тот человек, который обвиняется ныне в совершении убийства. Знакомство наше состоялось в Калуге, на ежегодном балу в дворянском собрании. Мне было семнадцать лет, отец мой являлся выборным предводителем дворянства, - она с грустью склонила голову и безотчётно вздохнула, - жизнь казалась усыпанной розами, а я полна ожиданием и… и предвкушением необыкновенного счастья. Знаете, верно, как это бывает в молодости? А Константин в тот год окончил Технологический, получил хорошее место в столице. Мы были молоды, полны надежд. И между нами начался роман, невинный, юношеский и очень пылкий. Константин попросил моей руки, но… родители мои воспротивились. Говорили, дескать, не пара он тебе, мальчишка, ни имени, ни положения, ни денег. Ты, дескать, достойна лучшего. И "достойный" действительно вскоре отыскался, благо маменька много работала над этим, - женщина произнесла это с горьким сарказмом, - подающий большие надежды блестящий офицер из самого Петербурга. О-о, эти комплексы провинциалок перед всем, что исходит из столицы! Как же-с, аксельбанты и сабля на боку… То, что матушкин избранник старше меня на пятнадцать лет только придавало ему вес в глазах моих родных. Короче, выдали меня за него. Теперь мой муж - гвардейский полковник, начальник штаба гвардейского полка, еженедельно салютующий Государю при разводе гарнизонных караулов в манеже. И живём-то мы в Петербурге, и квартира-то у нас шестикомнатная на казённый счет всего в двух минутах от Дворцовой площади, да только…, - она запнулась, - … разве в этом счастье? Все эти прелести перечеркиваются необходимостью жить с постылым человеком. Я вообще не понимаю, зачем мужчины такого сорта, как мой муж, женятся. Им не нужны ни семья, ни жена, ни дети. Вот маневры, гремящие шпоры, попойки за полночь в компании обладателей точно таких же гремящих сабель и шпор - это да! это романтика! Да ещё пресловутые полковые дамы, певуньи куплетов из шантанов… и чем непотребнее, тем лучше, главное - это чтоб много их было! Одним словом, наша семейная жизнь дала трещину в первый же год. И сейчас это одна только видимость, дань светской формальности: внешнее соблюдение приличий при полном отсутствии всякого обоюдного интереса. И вот через двенадцать лет я опять встретилась с Константином. Совершенно случайно, произошло это в Кисловодске, куда повезла сына подлечить. Представляете, живём в одном городе, а встретились на курорте! Константин за прошедшие годы очень изменился, стал такой… уверенный, сильный. С ним я сразу почувствовала себя в безопасности, как-то очень надёжно, спокойно, уверенно. В нём есть такая сила, прежде всего, я говорю о силе характера, это человек слова, чести и долга. Настоящий дворянин, не то, что эти высокопородные прощелыги, обмельчавшие потомки некогда великих родов. Ну, и у нас всё вновь закружилось. Он один, я… тоже можно сказать одна, хоть и с обручальным кольцом, - она тронула пальчиком колечко на правой руке. - После возвращения в Петербург наши встречи продолжились, благо муж отправился в летние лагеря в Красное Село, ну, вы знаете, там гвардия всё лето весело мечется по лесам и болотам, задорно стреляет из пушек, а доблестные офицеры отдыхают от своих постылых жён. Меня муж предусмотрительно спровадил на дачу в Парголово, совсем в другую сторону. Настоящий стратег, он, знаете ли, и с женой стратег! Вечером шестого августа Константин приехал за мной, привёз в город, мы поужинали в ресторане на Надеждинской улице, а потом отправились в эту самую гостиницу. Благо до Знаменской площади десять минут медленным шагом…
- А почему он не повез вас к себе на квартиру?
- Мы никогда у него не встречались. По обоюдному согласию. С одной стороны, он оберегал свою частную жизнь от досужих сплетен, с другой стороны его смущало то, что в доме нет новейших удобств. А мне тоже не хотелось быть объектом любопытных взглядов. А так пришёл в гостиницу - никто тебя знать не знает… И потом, мне нужно было быть утром у сестры, она живет на Итальянской. Сестра в курсе нашего романа и дает мне alibi на тот случай, если муж решится проверять, где я провела ночь.
- Но вы же говорите, что ваш брак чисто номинальный, - не преминул зацепиться за противоречие Шумилов.
- Мужчина может совершенно не заниматься семьей, гулять налево и направо, но при этом от жены будет требовать верности и полной отдачи. Таков мой муж. И если он узнает о моем романе, то отберет у меня ребенка. И не потому, что жить не может без сына, а из принципа, чтобы наказать меня. Вы же знаете, как наше благородное общество относится к неверным женам. Собственно, боязнь потерять ребенка - это единственная причина, по которой я до сих пор не покинула Александра.
Она помолчала, справляясь с волнением. Видимо, проблема эта была для нее столь животрепещуща, что она не могла спокойно говорить об этом. Наконец, Анна решила продолжить рассказ:
- Так вот, мы провели в номере гостиницы что-то около четырёх часов. Ну, кто же мог предположить, что за стенкой у нас находится тот самый третий номер, в котором поутру найдут труп этого Кузнецова? Более того… и это самое чудовищное в случившемся… Константин прежде знал этого Кузнецова и даже… имел с ним конфликт!
- Постойте, постойте, ну-ка, давайте с этого места помедленнее и обстоятельнее. Что это был за конфликт?
- Видите ли, Константин снимал в доме Кузнецова у Поцелуева моста хорошую квартиру, правда, недолго, что-то около двух или трёх месяцев.
- Когда это было?
- С середины марта по конец мая этого года. В объявлении по найму говорилось, что в доме проведен водопровод и есть канализация. Ну, Константин и повёлся, его даже высокая цена не смутила. У них тогда на заводе оклады были ещё хорошие. Так вот, заплатил он за месяц вперёд, въехал. И оказалось, что водопровод не функционирует. Он к управляющему, тот, дескать, подождите, со дня на день, всё будет. Прошла неделя, другая, месяц, а песня всё та же: то недоделки строителей устраняют, то где-то трубу прорвало, то подписи какой-то на документах не хватает для подключения. Константин, видя, что конца-края этому безобразию не предвидится, стал требовать уменьшения квартплаты и возврата денег. Он вообще был страшно возмущен всей этой ситуацией, ведь это же циничное надувательство!
- Что же было дальше?
- Управляющий деньги не возвращает, говорит, это только хозяин может решить. А домовладелец, это самый Кузнецов, всё никак не мог выбрать время для встречи с Константином. Удобно, правда? Наконец, Костя пригрозил, что напишет жалобу в канцелярию градоначальника. И вот только это заставило домовладельца явиться на встречу. Но вместо извинений Кузнецов повёл себя крайне нахально и вызывающе. Дескать, нечего тут из себя аристократа корчить, горячую воду ему подавай да ванну, из грязи да в князи, дескать… Ну, надобно знать Константина! Отец у него хоть и дворянин, но обедневший, весь в долгах. И детство у Кости было трудным. Он, конечно, мне никогда не рассказывал, но от родителей я знала, что он и в гимназии в Калуге, и в Технологическом учился на казенный счёт, предъявлял справку об отсутствии доходов в семье, вы же понимаете, какое это унижение для человека благородного происхождения. Но это же самое унижение заставляло его всегда быть первым учеником и в гимназическом классе, и на курсе в институте. Позже та же история повторилась с его младшим братом. А теперь только представьте, Алексей Иванович, с каким ощущением своего места в этом мире Константин прожил свои юношеские годы! И вот бессовестный лгун и обирала попрекает Константина его "неаристократическим" происхождением! Ну, в общем, у них вспыхнула ссора. Константин в ответ на оскорбление шлёпнул Кузнецова перчаткой по физиономии, тот схватился за хлыст… Даже представить трудно, чем бы всё это кончилось, если бы не вбежал приказчик и не разнял их.
- И когда произошла эта стычка?
- В самом конце мая. После этого Константин съехал с этой квартиры и поселился на Измайловском проспекте.
- А чем он занимается?