- Нахожусь в коридоре. Мой пост - стойка в начале коридора, у дверей на лестницу. Вы мимо неё проходили, - спокойно стал объяснять Полозов. - Моя задача - сопровождать клиентов в номера, следить за соблюдением условия найма - чтоб время, значит, не просрочили. Следить за порядком, чтоб горничные вовремя убирали и проветривали освободившиеся номера. У нас с этим строго! Ещё я принимаю заказы посетителей для буфета, если заказ простой - вино, десерт какой-нибудь. Если же заказ сложный - скажем, ужин, то вызываю официанта из ресторана, и уже он с ними общается. Ну, и вообще выполняю всяческие просьбы клиентов.
- Получается, что ты не можешь уследить за всеми, кто входит и выходит из номеров? - проницательно предположил товарищ прокурора.
Постановка вопроса, сама по себе уже обличающая Полозова, как будто бы даже покоробила коридорного:
- Уж извините, господин прокурор, уследить я именно, что МОГУ!
Ударение на слове "могу", сделанное упрямым коридорным, задело товарища прокурора:
- Как же так? Вот ты, братец, говоришь, "принимаю заказы для буфета". Значит, ты покидаешь свой пост?
- Ну-у… отхожу-то я совсем ненадолго, буквально на одну минуту. Буфет у нас на первом этаже, рядом с рестораном. Тут спуститься и вручить буфетчику листок с заказом - всего-то полминуты от силы! И то если медленным шагом, нога за ногу грести! Если кто и уходит, то всё равно со мной столкнётся на лестнице, да и потом, я выбираю такой момент, когда все посетители сидят по номерам, как мыши по закромам. Они ведь не по этажам слоняться сюда приходят, правда? У них дела поинтереснее есть. А если кто только приходит, то опять же, без меня им все равно ни в один номер не зайти. Свободные закрыты на ключ, все ключи я запираю в специальном шкафчике, если должен отойти. А посетители в своих номерах тоже ведь запираются, изнутри. Так что у нас здесь всё под контролем, как в золотых кладовых госбанка. Да нам и инструкцией не запрещено отлучаться ненадолго. За номер клиент расплачивается внизу, у портье, когда только приходит, поэтому нет нужды караулить, чтобы не ушел, не расплатившись. Это раз. А во-вторых, публика у нас, я имею ввиду этот мой второй этаж, очень даже приличная, состоятельная, у шелупони разной на наши расценки денег не хватит! Номера дорогие, так что шаромыжникам всяким не по карману. Поэтому ожидать, что вынесут ковер или картину со стены, не приходится. Конечно, на всякий случай проверяем. Однако, убийство - первый раз за все годы, что я здесь служу.
- А долго ль служишь? - скептически поинтересовался товарищ прокурора.
- Да уж осьмнадцатый год, ваше превосходительство.
- Я не генерал, так что "вашим превосходительством" величать меня не следует, - поправил коридорного Грибанов. Он заметно смягчился, было видно, что бодрые и толковые ответы Полозова произвели на него благоприятное впечатление. - Ну, хорошо, братец, а черный ход где у вас? Как с ним обстоит дело?
- Он обычно заперт. За ним мы следим. Им пользуются исключительно наши работники.
- Покажешь потом, - пробормотал Гаевский, внимательно слушавший разговор товарища прокурора с коридорным. - Тогда скажи-ка, Полозов, а этой ночью кто-нибудь входил или выходил из этого номера?
- Н-нет, - пожал плечами Алексей. - Только я заходил, когда посуду им принес. Позже девица ушла, и я ещё раз зашел убедиться, что клиент в порядке. Я вам уже об этом рассказывал. И это все. До утра больше никого не было.
- А в буфет ты отлучался? Или по нужде?
- Все как обычно. Отлучался, конечно, да только это от силы на пару минут. Здесь зевать некогда. Будешь нерасторопен - не получишь чаевых. А мы здесь все ради чаевых работаем…
- А не было ли еще чего-нибудь необычного в эту ночь? Может, кто-то из постояльцев вёл себя странно, или ушел в одиночку?
- Только и того, что смертоубийство произошло, а так более ничего-с…, - мрачно отозвался Алексей.
- Да ты, я вижу шутник, - процедил Гаевский, - А как остальные номера? Все были заняты этой ночью?
- Да, в общем-то, хорошо были заняты, плотно, - кивнул коридорный. - У портье есть точные записи в журнале, по каждому номеру.
- Да, вот ещё что. Скажи-ка, водопровод подведен в каждый номер?
- На нашем и на третьем этаже - в каждый. И канализация тоже. Четвертый и пятый этажи без таких удобств, там номера дешёвые и публика соответствующая. Но туда отдельный вход - со двора, по другой лестнице. С нашими этажами сообщения нет никакого, даже двери на ту лестницу заколочены.
Гаевский подошёл к Иванову, молча сидевшему на корточках перед шкафом и не принимавшему участия в беседе с коридорным.
- Нашёл что-то? - спросил Владислав, но поскольку Агафон промолчал, присел рядом и проследил за его взглядом. На пыльном полу за ножками шкафа просматривался след волочения.
- Шкафчик-то, похоже, двигали, - озадаченный открытием, пробормотал Гаевский.
- Ага, - поддакнул Иванов, - вот и я о том же думаю. Давай-ка, что ли, и мы подвигаем!
Сыскные агенты живо вскочили, взялись за бока громоздкого гардероба и слегка отодвинули его от стены, буквально на ширину ладони.
Гаевский первым заглянул в получившуюся щель и пробормотал: "Матка бозка, как здесь интересно!"
На задней картонной стенке шкафа были хорошо заметны следы окровавленных пальцев, чёткие в одном месте и смазанные в другом. По крайней мере, дважды заляпанная кровью рука плотно прикладывалась к картону. Но даже не это открытие, при всей его важности, следовало считать главным: за шкафом в стене комнаты сыскной агент увидел закрытую дверь в соседнее помещение. Гаевский отступил в сторону, давая возможность Иванову занять его место, а тот в свою очередь не без удовлетворения хмыкнул:
- Теперь я знаю, как убийца попал в номер.
Через секунду шкаф уже был отодвинут от стены на аршин, а помощник прокурора, вооружившись лупой, принялся рассматривать кровавые следы на задней стенке шкафа.
- Что там? - спросил Гаевский у коридорного, указав на дверь в стене.
- Там находится второй номер. Второй и третий номера связаны дверью, - объяснил Полозов.
- Что ж ты молчал?! - накинулся на него Гаевский, но коридорный спокойно парировал:
- Так вы меня и не спрашивали. Спросили бы, я бы ответил. И потом - дверь закрыта, там даже ручки нет.
Действительно, в дверь был врезан замок, но поворотная ручка, с помощью которой можно было бы отжать подпружиненный язычок, отсутствовала.
- А второй номер был этой ночью занят?
- Так точно, - кивнул коридорный.
- Вот что, братец, подожди нас за дверью, - распорядился Гаевский, - и освободи для нас второй номер, если он занят. Мы туда сейчас сходим.
Оставшись без посторонних ушей, прокурорские чиновники и сыскные агенты сгрудились возле шкафа и скрытой за ним дверью.
- Так, так… Что же получается? - азартно бормотал Грибанов, машинально теребя подбородок, - убийца находится во втором номере, каким-то образом открывает дверь, отодвигает шкаф - и пожалуйста! - оказывается в номере, запертом на ключ! Жертва, по-видимому, спала…
- Жертва крепко спала, - поправил товарища прокурора Иванов, - потому что шкаф тяжёлый, его так просто не подвинешь! Наверняка, ножки по паркету заскрежетали. Однако, жертва даже не сделала попытки подняться с кровати.
- Надо обязательно проверить, не подмешано ли что-нибудь в вино, - весьма здраво заметил Владислав Гаевский. - Что-то уж больно подозрителен такой крепкий сон… Чтоб не услышать отодвигаемого шкафа, гм-гм… надо спать, как медведь зимою…
- Согласен, - кивнул товарищ прокурора, делая пометку карандашом в блокноте, - обязательно выпишем постановление о назначении химического исследования содержимого бутылок… Итак, убийца или убийцы подходят к ложу и убивают. Один наносит раны, другой - светит свечой. Там стеариновые потёки на полу, вы видели?
- Да, видели, - кивнул Гаевский. - А если принять во внимание, что сюда поодиночке никто не приходит, то всего вероятнее, что ножевые ранения наносит мужчина, а женщина - держит свечу. Логично?
- Но на всякий случай нужно будет уточнить у коридорного или у портье, что за пара занимала второй номер, вдруг всё же это были двое мужчин, которые, скажем, объяснили, что ждут своих подружек, которые должны вот-вот к ним присоединиться, - предположил Грибанов.
Пока товарищ прокурора обменивался глубокомысленными замечаниями с Гаевским, Агафон Иванов в полном молчании рассматривал дверь и замок. Казалось, он вовсе не слушал их рассуждения, будучи поглощён какими-то своими мыслями. Неожиданно для всех Иванов извлёк из кармана своего просторного потасканного плаща складной немецкий нож с костяной ручкой. Отщелкнув недлинное узкое лезвие, сыскной агент вставил его в четырёхгранное отверстие от дверной ручки и повернул. Тихонько, почти совсем бесшумно, щёлкнул язычок и дверь неожиданно, безо всякого скрипа подалась внутрь второго номера. Полностью открыться ей помешала тяжёлая плюшевая драпировка с той стороны, поэтому, приоткрывшись примерно на ширину двух ладоней, дверь остановилась.
Вытащив нож из замка, Иванов задумчиво посмотрел на блеснувший в косых лучах света масляный след на лезвии.
- Вот так, господа, и никакого ключа не надо, - пробормотал негромко сыскной агент. - Самое примечательное состоит в том, что какой-то оче-чень предусмотрительный человек не поленился хорошенько смазать машинным маслом замок и петли.
2
Номер второй своим убранством был похож на первый, однако, отличался планировкой и набором мебели. В отличие от третьего номера здесь имелось всего одно окно, а вместо высокого зеркала стояло трехстворчатое трюмо. На полу, возле самой смежной двери, сыщики увидели несколько застывших капель стеарина, похожих на те, что они нашли возле кровати в третьем номере. Внимательно исследовав ковёр, всё пространство в алькове и прихожей, сыщики убедились, что нигде более стеариновых капель не оставлено. Это могло означать лишь то, что человек, ходивший со свечой, сразу же по возвращении в номер её задул.
Убедившись, что номер уже убран, сыскные агенты пригласили для беседы горничную. Это была женщина лет тридцати, в строгом тёмном платье, белом фартуке и белой же крахмальной косынке на волосах. Она выглядела очень встревоженной и во время разговора её беспокойные руки постоянно нервно сминали край фартука. Прасковья Егорова рассказала сыскным агентам, что уборку второго номера осуществляла дважды - в одиннадцать вечера накануне и незадолго до шести часов утра. В обоих случаях клиентов не видела: это вообще против правил, если горничная попадается на глаза гостям. Вторая пара, по словам Прасковьи, оставила после себя полотенца, запачканные красным - то ли кровью, то ли вином - определить на глаз не представлялось возможным. Горничная значения этому не придала ввиду того, что клиенты пили красное вино, да и сами по себе кровавые следы совсем не редкость для дома свиданий.
- Ну, кровь… Эка невидаль! - без всяких затей объяснила Прасковья. - Да у нас через раз попадается пачканое бельё. Девицы, что собой зарабатывают, в любую пору клиентов принимают, даже когда природой не велено. Да и господа хороши, особо с женщинами не церемонятся - не своё же! А уж кровь на полотенце или вино - это иной раз и не разобрать, пятна одинаковые.
- А скажите, Прасковья, можно сейчас взглянуть на те испачканные полотенца? - полюбопытствовал Иванов.
- Да как же разберешь, те это или не те? Бельё всё одинаковое, всё в общие корзины сваливается. Их уже, поди, дворник прачкам нашим снёс. Но если хотите, можно взглянуть.
И горничная повела сыщиков в дальний конец коридора, туда, где рядом с чёрной лестницей помещался чулан для хозяйственных нужд. Однако, там сыскных агентов ожидало глубокое разочарование: корзины с бельём стояли пусты, что означало, что дворник сработал без проволочек.
- Эх, долго мы канителились, - вздохнул Гаевский. - Хотя, если по уму рассуждать, ничего бы это бельё нам не дало!
- Ну да, - не без скепсиса в голосе отозвался Иванов, - если не считать того, что в случае самопоранения убийцы он бы оставил след на полотенце. Мы бы определили размер раны и её местоположение… а в остальном, конечно, ничего.
- Это в том случае, если он действительно порезался, - в тон ему ответил Владислав. - Только мне кажется, что убийца, не забывающий смазать замок и дверные петли, не забудет купить и хороший нож с упором для руки. Это только истеричные барышни, да алкоголики с кухонными ножами убивать бросаются. А наш убийца не из таких…
Сыскные агенты отправились вниз, к портье, который хотя и закончил смену, но не уходил домой, дожидаясь допроса. Портье оказался худощавым мужчиной лет сорока пяти, с изрядной лысиной, маскируемой особым зачёсом остатков волос, и плутовским выражением блуждающих глаз. Звали его Егор Федорович Васильев и уже по первым произнесённым им фразам можно было заключить, что это человек ловкий и осторожный. Он услужливо продемонстрировал сыщикам кассовый журнал, куда были отмечены все поселения в гостинице за истекшую ночь. Всего записей о найме номеров второго этажа оказалось двенадцать. Второй номер, в точном соответствии со словами горничной, был занят дважды: с 21.15 до 23.00 и потом с 1.30 ночи до 6.30 утра. Фамилии клиентов не указывались, регистрировалось только время пребывания в гостинице. В особой графе напротив каждого номера проставлялась сумма, уплаченная клиентом. В первом случае заплачено пять рублей, во втором - девять. Иванов вспомнил слова коридорного о минимальной ставке, которую должны были вносить даже те, кто задерживался в апартаментах менее трёх часов.
- Вы помните, как выглядели последние клиенты, заселённые во второй номер? - спросил у портье Иванов.
Васильев бодро заговорил как о чём-то вполне для себя ясном. Видимо, он уже проанализировал события минувшей ночи и сам для себя всё решил.
- Хорошо их запомнил. У нас к утру клиентов поменьше становится. Да и были они приметные. Мужчине где-то под сорок, может, чуть за сорок. Хорошо одет. Пальто светлое драповое, песочного цвета. Дорогое пальто, хорошее. Шляпа чуть темнее, фетровая, с коричневой атласной лентой. Бумажник… ммм… чёрный, из полированной кожи с каким-то тиснёным гербом. Ростом… ну, чуть повыше вот вас, - портье глазами указал на Гаевского, - Примерно на полдюйма.
- Значит, примерно два аршина девять вершков, - прикинул Иванов.
- Да-с, вероятно именно так. Лицо такое… необычное.
- И чем же оно необычное?
- Да как бы это сказать… строгое. У нас же тут иные такими падишахами себя держат, особенно купчики подгулявшие, с девицами… А этот… даже как будто невесел. Строг-с, одним словом. Гм, как будто бы не в дом свиданий явился, а к причастию встал, уж не сочтите такое сравнение фривольным. Да, вот ещё - трость у него была. То ли коричневое, то ли красное дерево, как правильно такой цвет называется… типа вишни… с массивной латунной ручкой в форме львиной головы. Красивая трость, и вероятно, тяжёлая.
- Ну, а еще что-нибудь? Детали лица запомнили: цвет глаз, волос, может, усы или борода? - выспрашивал Иванов.
- Глаза - светлые, серые, слегка навыкате. Блондин. Волосы слегка вьются, средней длины. Носогубная складка такая, - портье провёл пальцем от носа к краю губы, - заметная. Нос прямой, средний - не толстый и не тонкий. Без бороды и усов.
- Подбородок: выдающийся вперёд? скошенный назад? узкий? раздвоенный? с ямочкой?
- Без ямочки, овальный, гладко выбритый. Совершенно обычный, без выраженных особенностей.
Сыщики переглянулись не без скрытого удовлетворения. Портье давал очень даже неплохое описание внешности, что вселяло надежду на успех последующих розысков.
- А его дама? Тоже из девиц известного сорта? - полюбопытствовал Гаевский.
- Никак нет-с. Про даму я толком ничего не понял, но определённо она не из ЭТИХ, это точно. Она даже к стойке не подошла, стояла в сторонке.
- А как выглядела?
- Скромно, но не в смысле дешёво, а как бы неброско, что ли… Шляпка с вуалью, лицо бледное. Глаз я не видел, а губы свежие, пухлые, приятной формы. Росту невысокого, примерно два аршина и шесть дюймов. Да, пожалуй, так. Зонтик ещё у нее был.
- Молода девица-то?
- Ну, не старая, конечно, фигура такая… стройная. Я бы дал ей от двадцати пяти до тридцати лет.
- Одежду описать можете?
Васильев задумался, глядя куда-то мимо Гаевского, потом встрепенулся:
- Платье, такое… с голубым, поверх приталенный жакет насыщенного синего цвета… его можно даже назвать фиолетовым. Красивый цвет, фасон… хорошо сочетается с платьем. Так панельные "шкуры" не одеваются! Шляпка с синими лентами. И вуаль тоже синяя. Сейчас, говорят, в Париже цветная вуаль - самый писк моды.
- Егор Фёдорович, вы очень ценные описания даёте, - похвалил свидетеля Иванов. - А узнать сможете мужчину или женщину?
- Честно признаюсь, что дамочку опознаю только в том случае, если она будет одета точно так же, - портье развёл руками. - А вот кавалера, пожалуй, опознать смогу без особых затруднений. Особенно, если на руки его взгляну и… и на портмоне.
- Что ж такого примечательного в его руках?
- А у меня, знаете ли, такая привычка - я руки почему-то хорошо запоминаю. А у него они были особенные: крупные, сильные, и форма ногтей редкая - ногти выпуклые, гладкие, продолговатые. Ногти обработанные, ухоженные. Кроме того, есть у него приметка: на ногте четвертого пальца правой руки чёрное пятно - видимо, прищемил когда-то. Либо прибил чем-то. Да, осмелюсь заметить… - портье несколько замялся и умолк.
- Продолжайте, Егор Фёдорович, - приободрил его Агафон.
- Уж не знаю, важно ли это или нет, да только пара эта ушла раньше времени. Заплатили они до половины седьмого утра, а ушли-то в пять с минутами.
Сыщики переглянулись. Портье сам того не зная, в точности подтверждал слова коридорного.
- А точнее?
- Четверть шестого было.
- А как они себя вели, когда уходили?
- Да как… обыкновенно. Песни не орали, на лестнице не падали, червонцы мне в руку не совали.
- А что, бывает, суют червонцы? - иронично взглянул на портье Иванов.
- Как же-с, бывает. Когда подгулявший купец головой ударит ступеньку, а я ему помогу подняться, так он сунет мне червончик. А то и поболее. На моей памяти раз пять-шесть купчины первой гильдии в ступеньки головами попадали. И даже с лестницы в пролёт падали.
- Может, уходившая парочка нервничала? - предположил Гаевский, возвращая разговор в интересующее сыщиков русло. - Может, какая размолвка у них вышла? Или даме было дурно, или, может, они спешили очень?
- Я понимаю, к чему вы клоните, - кивнул портье, - но нет, вроде бы ничего такого заметно не было. Уходили они обычно, не спешили, но вместе с тем и не мешкали. А по настроению, так как тут поймёшь? Признаюсь, я ожидал, что он начнет деньги свои назад требовать за неиспользованный час, обычно именно такие и требуют. Ан нет, не заикнулся. А дамочка так к моей стойке и не подошла, ждала его в сторонке, пока он ключи сдавал.
- Что ж, уже толк. А скажите-ка, Егор Фёдорович, вы часом не запомнили постояльцев из третьего номера? - спросил Гаевский. - Они пришли перед полуночью.