Проинструктировав должным образом квартального, сыщики отправились в полицейскую часть, дабы позвонить Путилину. Конечно, они могли воспользоваться телефоном, установленным в здании прокуратуры, но в известном смысле это было неудобно, поскольку в стенах чужого ведомства и в присутствии посторонних чиновников сыскные агенты не могли говорить вполне откровенно. В полицейской же части можно спокойно закрыться в кабинете и не опасаться посторонних ушей.
Доклад начальнику сыскной полиции начал, как всегда, Агафон Иванов:
- Нашим "К.К." оказался Кузьма Фёдорович Кузнецов. Вещи убитого в гостинице "Знаменская" были предъявлены горничной, и она их опознала. Мы с Владиславом как раз с опознания возвращаемся. Кузнецов являлся владельцем трёх доходных домов в Петербурге - у Поцелуева моста, на набережной Фонтанки и на Литейном. Как нетрудно догадаться, человек весьма богатый. По словам приказчика, с которым я беседовал в домовой конторе, Кузнецов был неазартен, прижимист. Хотя во всех домах проведён центральный водопровод, он требовал регулярно отключать в них воду, якобы, для ремонта труб. Хотя ремонта никакого и не было. Экономил таким образом на накладных расходах. Приказчику постоянно приходилось выслушивать негодующих жильцов. При этом сам Кузнецов на конфликты никогда не шёл, всегда всю вину валил на других, в общем, он из тех людей, что склонны загребать жар чужими руками. Хитрован был господин домовладелец. Что ещё сказать? Непьющий. Никаких намёков на долги или какие-то опасные связи.
Затем стал докладывать Гаевский:
- На столе в кабинете убитого мною обнаружены газеты с таблицами биржевых котировок, а также свежий альманах "Вестника финансов…", заложенный на странице, посвященной финансовой отчётности "Санкт-Петербургского международного банка". Логично предположить, что Кузнецов интересовался устойчивостью банка, поскольку держал в нём депозит. Кроме того, в таблицах котировок Кузнецов подчёркивал строку, показывающую цены акций этого банка на бирже. Это позволяет думать, что убитый также владел и пакетом акций этого банка. Отсюда вытекает предложение: живенько сбегать в банк и навести там необходимые справки.
- Акции банка убитый мог продать через биржу, - заметил Путилин.
- Мог-то он, конечно, мог, да только для этого надо иметь постоянно много свободных денег и, кроме того, понимать биржевые тонкости, - резонно возразил Гаевский. - Банковский депозит как-то понятнее обывателю. Кроме того, при продаже небольшого пакета акций выгоднее обращаться прямо в "родной" банк этих акций, поскольку можно сэкономить на брокерских комиссионных. Давайте мы с Агафоном слетаем в "Международный", а-а? Чует моё сердце, дружил Кузнецов с этим банком.
- Хорошо, уговорил, - согласился Путилин. - После банка ты, Владислав, возвращайся на квартиру Кузнецова и поприсутствуй при обыске, поговори с прислугой, дочерью и другими родственниками, если они появятся. А Агафона давай ко мне, на Гороховую, я ему маленькое порученьице придумал.
Чтобы доехать до здания "Санкт-Петербургского международного банка", сыщики взяли на Литейном проспекте извозчика, но вскоре пожалели об этом: Невский проспект в полуденный час был запружен экипажами и спешившей по своим делам разношёрстной толпой, которая, рискуя попасть под копыта лошадей, бросалась к вагонам "конки" на остановках. Возница, чертыхаясь себе под нос, то и дело дёргал лошадь. Из-за этого ёрзанья короткий переезд до Александринской площади измотал сыщиков больше, чем пешая прогулка до того же места, да и времени она отняла бы вряд ли больше.
Здание банка, сравнительно недавно выстроенное по проекту модного и дорогого архитектора Шретера, выглядело в высшей степени респектабельно не только снаружи, но и внутри. Всё, на что падал взгляд посетителей, начиная от пары важных, в отутюженных ливреях швейцаров у парадных дверей до мраморной чернильницы на столе управляющего, было солидно, отменного вкуса и напоминало о том достоинстве, что приносят человеку большие деньги.
Управляющий банком принял сыскных агентов без промедления, едва только секретарь, проверивший их документы, доложил о появлении столь необычных визитёров. Подобная оперативность произвела на сыщиков весьма благоприятное впечатление.
Пройдя в кабинет управляющего, Иванов и Гаевский увидели перед собой человека средних лет в безукоризненном костюме, с приметным карбункулом в галстучной булавке и настоящими камеями в запонках. Одни только эти предметы туалета стоили больше совокупного годового дохода обоих сыщиков. Склонив набок голову с идеальным набриолиненным пробором, управляющий внимательно выслушал сыщиков и проговорил раздельно:
- Постараюсь вам помочь, господа.
Хотя управляющего и звали Сергеем Викторовичем Цициным, после первой же произнесённой им фразы сыщикам стало ясно, что перед ними немец. Специфический акцент хотя и был едва заметен, но всё же остался неистребим.
Управляющий нажал скрытую под столом кнопку звонка, дверь распахнулась, появился секретарь.
- Пригласите ко мне Владилена Павловича и Сергея Антоновича. Это наши кассир и заведующий отделом ценных бумаг, - пояснил сыщикам Цицин. - Если этот… как вы сказали, Кузнецов? был у нас шестого августа, то они должны его вспомнить.
Через пару минут в кабинет вошёл маленький человечек в белоснежной сорочке с атласной ленточкой-галстуком, чёрном жилете под длинным строгим пиджаком. Появившийся искательно улыбнулся и деликатно присел на краешек предложенного стула. Сразу следом за ним вошёл и второй служащий - сосредоточенный, задумчивый, с привычно-вышколенным выражением внимания на лице.
- Господа, - произнёс управляющий, обращаясь к своим подчинённым, - к вам имеют вопросы господа из Сыскной полиции.
- Мы просили бы вас внимательно посмотреть на эту фотографическую карточку, - Гаевский выложил на стол снимок, взятый из дома Кузнецова, - и сказать, знаком ли вам этот господин?
Служащие посмотрели на предложенную их вниманию фотографию и даже не стали брать её в руки, очевидно потому, что никаких сомнений или затруднений вопрос не вызывал:
- Лицо знакомое, он бывает у нас в банке время от времени, постоянный клиент… - начал было отвечать один, а второй тут же дополнил:
- Это Кузнецов Кузьма Фёдорович. Регулярно, примерно в течение последних четырёх лет совершает сделки с ценными бумагами, играет небольшими пакетами на изменении котировок. И всегда в плюсе.
- Скажите, пожалуйста, когда вы видели его в последний раз и при каких обстоятельствах? - последовал новый вопрос Гаевского.
- Недавно, по-моему, шестого августа… ("именно шестого", - кивнул второй) во второй половине дня, если точнее, после пяти. Приехал, продал небольшой пакет акций нашего банка. Я сам же и оформил сделку, а потом Владилен Павлович, - последовал лёгкий поклон в сторону маленького кассира, - выдал из кассы потребную сумму. Кузнецов ушёл. Это всё.
- И какую же сумму он получил в кассе? - спросил Иванов.
Кассир заколебался, взглянул на управляющего. Тот едва заметно кивнул, давая "добро" на разглашение конфиденциальной информации. Тогда кассир тихо произнес:
- Две тысячи сто рублей. Двадцать один кредитный билет сторублёвого достоинства.
- Номера билетов, часом, нигде не сохранились? Может, пачка была новой?
- Нет. Билеты новыми не были, поступили из оборота. Номера нигде зафиксированы. Впрочем… кроме одного, кажется… - кассир задумался на несколько секунд. - Именно так! Я отсчитал двадцать билетов из ранее вскрытой пачки, и на этом она закончилась. Тогда я последний билет доложил из другой пачки, которую тут же вскрыл. Так вот эта вторая пачка состояла как раз из новых билетов.
- Их номера были зафиксированы? - уточнил Иванов.
- Да, по существующим правилам мы регистрируем номера банковских билетов, впервые попадающих в оборот.
- Вы можете назвать нам номер этого самого последнего билета?
- Разумеется. Только для этого я должен свериться со своими документами. Если вы подождёте несколько минут, я схожу в кассу и сообщу вам потребные сведения.
- Пожалуйста, сходите, мы подождём…
И действительно, через несколько минут кассир продиктовал сыскным агентам номер сторублёвого казначейского билета, полученного Кузнецовым в банке в день убийства. Гаевский записал его в свой блокнот.
- Куда же Кузьма Фёдорович спрятал деньги? - продолжил выспрашивать кассира Агафон Иванов. Вопрос был резонным: клиент не мог покинуть кассовое помещение с пачкой банкнот в руках, он должен был спрятать деньги сразу по их получении.
- На моих глазах он положил деньги в конверт, такой… серый, без рисунка и без марок… перегнул пакет вот так, - Владилен Павлович показал, как именно был согнут конверт, - заложил его в бумажник, а бумажник в свою очередь убрал во внутренний карман пиджака. Левый… - подумав, добавил кассир.
- А как выглядел его пиджак, не помните? - сам не зная для чего, спросил Гаевский.
- Серый, вроде бы клетка какая-то на нём, под ним жилетка довольно светлая, цвета "старая слоновая кость", я бы так сказал…
- Или "кофе с молоком"?
- Да, можно и так сказать, - согласился кассир. - А через руку у него было перекинуто пальто.
- Скажите, а он в банк приехал один, или его кто-то сопровождал? - теперь Гаевский обращался к заведующему отделом. - Может, дама? Может, мужчина?
- Насколько я помню, он был один, - уверенно ответил Сергей Антонович. - Банк всё-таки не музей, если приходит пара, то, как правило, для того, чтобы один оформил доверенность на другого. В данном случае ничего подобного не происходило.
- А не говорил ли он о своих планах на предстоящий вечер?
- Нет-нет, ничего такого. В хорошем расположении духа был - это да. Когда уходил, даже напевал себе под нос: "Сердце краса-а-виц склонно к изме-е-не…", - повторил клерк.
Больше сыщики ничего добиться не смогли. Но результат и без того был убедителен.
Сыскные агенты вышли из здания банка и на минуту задержались под козырьком у подъезда. Над городом нависали плотные мрачные облака, дело явно шло к серьёзному дождю. Деревья в Екатерининском садике качались на ветру и тревожно шелестели кронами. Стало очень неуютно, пасмурно и холодно. Прохожие, запахивая поплотнее свои пальто, спешили поскорее убраться с улицы.
- Ну что ж, я вас поздравляю, господин сыскной агент, - провозгласил Иванов, обращаясь к напарнику, - стало быть, конверт с деньгами всё же имелся. В своих предчувствиях мы не ошиблись…
- М-да, похоже на грабёж, - пробормотал Гаевский. - С использованием женщины-ловушки. В свете наших последних открытий меня мучает всего один вопрос…
- Погоди, я угадаю, - предложил с усмешкой Агафон, - вопрос этот звучит примерно так: охотился ли убийца именно за Кузнецовым или на месте погибшего мог оказаться любой другой обитатель третьего номера?
Согласно распоряжению Путилина сыскные агенты разделились: Владислав Гаевский отправился на Литейный проспект, дом № 60, дабы помочь следователю в обыске и принять участие в допросах прислуги, а Агафон Иванов направился к начальнику. Иван Дмитриевич вручил сыщику эскиз трости, которой неизвестный мужчина замахивался на филера, и дал адрес, по которому следовало отправиться, дабы навести необходимые справки. "Там живёт специалист по редкостям", - кратко пояснил Путилин, - "Он наверняка сможет тебе помочь".
Эта аккредитация показалась Агафону довольно странной. Не было в России такой профессии - "специалист по редкостям". Но раз Путилин решил именно таким эпитетом назвать этого человека и при этом не пожелал ничего объяснить - что ж, значит так и должно быть.
На самом же деле Иван Филиппович Скосырев, к которому начальник Сыскной полиции направил Иванова, занимал странную и совершенно непонятную для непосвящённых должность "декоратора при Министерстве двора". Что он декорировал, не знал почти никто, даже сам Министр, в штате коего он состоял. Лишь несколько человек во всей Российской Империи, в том числе дворцовый комендант и начальник агентуры дворцовой охраны знали, чем же именно занимается Скосырев. Иван Филиппович изучал и конструировал замаскированное оружие, или как его ещё называли "оружие скрытого ношения", которое поступало на вооружение агентов в штатском, привлекавшихся к обеспечению безопасности выездов Государя Императора. После покушения 2 апреля 1879 года на императора Александра Второго, предпринятого Александром Соловьёвым, в ходе которого террорист в присутствии шести офицеров Конвоя Его Величества беспрепятственно выпустил в Государя три пули из револьвера (не попал, правда!), появилась так называемая "агентура дворцовой охраны". Этих людей за цвет их мундира иногда называли "жёлтыми людьми", да только мало кто видел их в форменных жёлтых кителях. Одетые всегда в цивильное, загримированные под семинаристов, студентов, рабочих и мелких чиновников, эти агенты были всегда в толпе народа, жаждавшего видеть Монарха. Если агент дворцовой охраны гримировался под священника, то револьвер он прятал в специально изготовленной "Библии"; если изображал из себя плотника, то оружие находилось в замаскированном отделении ящика с инструментами, ну а если агент был одет в форму учителя, то его стилет помещался в зонтике.
Оружие для дворцовой агентуры разрабатывал и модифицировал - если это требовалось - как раз Иван Филиппович Скосырев. В силу рода своих занятий он внимательно изучал все предметы одежды и домашнего обихода, придуманные цивилизацией, причём изучал с точки зрения приспособления их к задачам секретной охраны. Портсигары, зонты, шкатулки, маникюрные наборы, книги, блокноты, обувь, трости, шляпы, - всё, что предлагали законодатели мод, представляло для Ивана Филипповича Скосырева профессиональный интерес.
Путилин был в числе немногих, кто знал о необычном роде занятий этого человека, но, разумеется, он не мог рассказывать всё, известное ему, Агафону Иванову. Поэтому сыскной агент так и остался в полном неведении относительно того, сколь необычный человек обитал в квартире на третьем этаже в доме с окнами на Владимирский собор.
Прислуга у Ивана Филипповича Скосырева была приходящей, поэтому в четыре часа пополудни он находился дома один и сам же отпер дверь гостю. "Специалист по редкостям" оказался бодрым старичком, сухопарым, несколько сутулым; аккуратная седая бородка клинышком придавал ему сходство с провинциальным врачом. Иванов обратил внимание на цепкие худые руки, показавшиеся ему похожими на птичьи лапки. Его маленькая квартирка походила на библиотеку и склад старьевщика одновременно - она сплошь была заставлена шкафами и стеллажами с книгами, альбомами, связками журналов, а также коробками всевозможных форм и размеров. Все простенки увешаны фотографиями, рисунками, какими-то картинами. Кряжистый сыщик почувствовал себя в этой обстановке крайне неуютно; сравнение его со слоном в посудной лавке было бы в данном случае весьма уместным.
Сыщик бочком протиснулся за хозяином в кабинет и пока тот внимательно рассматривал поданный ему эскиз трости, Агафон, боясь пошевелиться, безмолвно восседал на жёстком стуле перед столом, заваленном кипой журналов. Наконец старичок снял пенсне, посмотрел на Иванова в упор, как на глубоко провинившегося перед ним неуча, и сказал:
- Из того, что я увидел в этом рисунке, я склонен заключить, что сия трость могла быть изготовлена только в двух местах: либо на частной фабрике господ Шаффов, ныне действующей и процветающей, либо в мастерских Зондермана, правда, это производство закончило свое существование лет эдак… тридцать назад. Обе фамилии - и SHCAFF, и SONDERMAN - начинаются на латинскую букву "S", что как раз соответствует вашему изображению, взгляните. Товарный знак обеих фирм включает надпись по-немецки. Так что вам предпочтительнее?
- Трость выглядела как достаточно новая. Посему, полагаю, нам нужно производство Шаффов, - осторожно ответил Иванов. - Адресочек, часом, вам не известен ли?
- Часом, известен. Вот вам адресочек, - старик чиркнул на листке пару строк. - Это мой хороший знакомец, Курт Францевич Вейгель, он на фабрике Шаффов заведует ювелирными мастерскими. При обращении к нему обязательно сошлитесь на меня, он поможет. Судя по описанию, которое я услышал по телефону от его высокопревосходительства Путилина, глазки льва на вашей трости выполнены из гематита, а в просторечии - "кровавика". Так что трость должна была непременно пройти через руки Курта Францевича. Официальным путем, через учетные книги и квитанции вы будете искать заказчика очень долго, а так скажете, что вас направил я, и Курт Францевич всё сделает для вас в лучшем виде.
Как показали события нескольких последующих часов, помощь Скосырева оказалась неоценима. Курт Францевич Вейгель, педантичный светлоглазый немец, не только вспомнил эту трость, но и дал ей исчерпывающее описание, гораздо более полное, нежели филёр Константин Головач. Трость действительно оказалась с секретом: внутри скрывалось восьмивершковое обоюдоострое лезвие с жёлобом для спуска крови. При повороте рукояти на 180 градусов трость разделялась на две половины и рукоять с клинком превращалась в весьма серьёзное холодное оружие. Что оказалось для Иванова особенно важно, Вейгель без затруднений вспомнил человека, размещавшего заказ на изготовление столь любопытного мужского аксессуара. Заказ был размещён 25 июня и уже через пять дней исполнен. Курту Францевичу не составило труда отыскать в своих журналах соответствующую накладную, и поэтому не прошло и двух часов после разговора со Скосыревым, как в кармане Иванова уже лежал листок с адресом и фамилией владельца трости.
Если верить записям Вейгеля, им оказался некто Чижевский Константин Владимирович. Заказ был совсем свежим, его выполнили всего два месяца назад, в начале июня. Иванов ни минуты не сомневался в том, что Чижевский и есть тот самый "господин в драповом пальто", который с неизвестной пока дамой покинул второй номер в гостинице "Знаменская" в четверть шестого утра седьмого августа. Внутри у Агафона Порфирьевича всё ликовало и пело от предчувствия скорой и притом триумфальной развязки такого запутанного на первый взгляд дела.
Заехав в управление Сыскной полиции и убедившись, что Путилина нет на месте, Иванов решил действовать самостоятельно. Чтобы навести как можно более подробные справки о Чижевском, он взял извозчика и с Гороховой отправился прямо по указанному Вейгелем адресу: Измайловский проспект, возле Варшавского моста, дом Бахметьева.
Здание это выгодно отличалось от соседей справа и слева своими свежеоштукатуренными стенами, нарядным фонариками по фасаду и яркой вывеской "Галантерея. Мелочные товары". Сам магазинчик располагался здесь же в первом этаже.
Агафон Иванов нырнул в подворотню. Ворота стояли настежь раскрытые, что было довольно необычно для шести часов вечера. Быстро сориентировавшись, сыщик двинулся к дворницкой, помещавшейся в дворовом флигеле, как неожиданно нужная ему дверь открылась, и на пороге появился Владислав Гаевский. Его-то Иванов менее всего ожидал встретить в этом месте.
Гаевский, впрочем, тоже немало подивился. Оба сыскных агента секунду или две остолбенело смотрели друг на друга. Первым опомнился Гаевский, который вообще-то всегда был быстрее на язык, нежели напарник.
- Да, брат, кругами мы с тобой ходим. Что вместе, что порознь - один черт… - засмеялся он.
- Вот уж и не говори! - в тон ему поддакнул Агафон. - Ну, я-то, как ты понимаешь, тросточку проследил, а вот тебя какая нелёгкая принесла?