Это могло длиться вечно. Мегрэ прекрасно знал таких типов. На всякий случай комиссар поднялся и приоткрыл дверь соседнего кабинета.
– Люка! Не хочешь ли съездить на набережную Вальми и привезти ко мне некую Франсуазу Биду?
Внезапно Клоун заерзал на стуле и поднял руку, как школьник:
– Комиссар! Не делайте этого!
– Ты собираешься говорить?
– Я полагаю, что рюмочка спиртного освежила бы мою память.
– Постой, Люка. Не уезжай, пока я тебе не скажу.
И бросил Джефу:
– Ты боишься своей сожительницы?
– Вы обещали мне глоточек спиртного.
Вновь закрыв дверь, Мегрэ достал из шкафа бутылку дорогого коньяка, которая всегда там стояла, и плеснул немного золотистой жидкости в стакан для воды.
– Мне что, придется пить одному?
– Я жду.
– Задавайте вопросы. Спешу заметить, как говорят адвокаты, что я не пытаюсь чинить препятствия правосудию.
– Где ты познакомился с месье Луи?
– На скамейке бульвара Бон-Нувель.
– Как это случилось?
– Как случается на скамейках. Я заметил, что на дворе весна, а он ответил, что на этой неделе воздух свежее, чем на прошлой.
– Это произошло около двух с половиной лет назад?
– Где-то так. Я не отметил дату в своем ежедневнике. Затем через пару дней мы снова встретились на той же скамейке. Казалось, он был счастлив, что может хоть с кем-то поговорить.
– Он сказал тебе, что лишился работы?
– В конечном итоге он поведал мне свою незамысловатую историю о том, что он двадцать пять лет трудился на одного и того же хозяина, а тот, никого не предупредив, взял да и закрыл лавочку. Бедняга не осмелился сообщить об увольнении жене, которая, строго между нами, кажется мне отъявленной стервой; в общем, он продолжал ей врать, что по-прежнему служит на складе. Я полагаю, что он впервые так разоткровенничался, и это его утешило.
– Он знал, кто ты?
– Я лишь сообщил ему, что работал в цирке.
– Что было потом?
– Вы хотите узнать все подробности?
– Все.
– Сначала я хотел бы, чтобы вы почитали мое досье и сказали, сколько раз я был осужден. Я стараюсь понять: если на меня повесят новое дело, грозит ли мне пожизненная ссылка? Это причинит мне массу беспокойства.
Мегрэ сделал то, о чем его просил Акробат.
– Если речь не идет об убийстве, ты можешь отправиться в тюрьму еще два раза.
– Именно так мне и казалось. Но я не был уверен, что ваши и мои подсчеты совпадают.
– Ограбление?
– Все несколько сложнее.
– У кого появилась идея?
– Конечно, у него. Я для этого недостаточно хитер. Как думаете, я заслужил еще несколько глотков коньяка?
– После допроса.
– Он закончится так нескоро… Вы вынуждаете меня излагать события скороговоркой.
Комиссар сдался и плеснул спиртное в стакан.
– В сущности, все началось со скамейки.
– Что ты имеешь в виду?
– Луи был вынужден проводить уйму времени, сидя на скамейке, и он волей-неволей стал изучать торговые точки, расположенные в округе. Вы знаете, на бульваре есть магазин плащей?
– Знаю.
– Скамейка, которая так полюбилась Луи, находится прямо напротив него. Таким образом, сам того не желая, бывший кладовщик изучил привычки всех служащих магазина, узнал, когда они приходят и уходят. И именно это навело его на мысль… Когда совершенно нечего делать, поневоле начинаешь размышлять, строить различные планы, даже такие, которые в принципе не намерен осуществлять. Однажды, просто от нечего делать, он и рассказал мне о таком хитроумном плане. В этом магазине всегда куча народу. Там продают плащи самых разных моделей для мужчин, женщин и детей. Многие изделия развешаны по углам. Есть отделы и на втором этаже. Слева от дома расположен узкий проход, ведущий в маленький тупиковый двор. В этом районе таких много.
Шрамек предложил:
– Хотите, я нарисую?
– Не сейчас. Не отвлекайся.
– Луи мне сказал: "Я вот все думаю, почему никто до сих пор не решился украсть всю выручку магазина. Ведь это так легко!"
– Убежден, что ты сразу же навострил уши.
– Да, меня это заинтересовало. Мой приятель объяснил, что около полудня, самое позднее в четверть первого продавцы просят покупателей покинуть помещение, а затем все служащие отправляются на обед. Владелец магазина, старик с редкой бородкой, обедает неподалеку, в "Негритянской пивной кружке". "Если кто-нибудь из клиентов сможет устроить так, чтобы его заперли в магазине…" Не возражайте. В первую секунду я тоже решил, что это невозможно. Но Луи изучал этот магазин целых две недели. Перед обедом служащие не слишком-то утруждают себя осмотром каждого закоулка и не перебирают тысячи плащей, дабы убедиться, что за ними никто не спрятался. Никому даже в голову не может прийти, что кто-то остался в отделе, вы меня понимаете? В этом и заключается весь трюк. Хозяин, уходя, надежно запирает дверь.
– Конечно, вы решили, что в магазине останешься именно ты? После чего ты вскрываешь замок и смываешься вместе с выручкой?
– Вы ошибаетесь. Именно тут начинается самое забавное. Даже если бы меня сцапали, то не смогли бы осудить: я был чист, как младенец. Да, я опустошал кассу. Затем шел в туалет. Там, прямо над бачком, есть слуховое окошко, в которое не протиснется и трехлетний ребенок. Но зато в него легко пролезет сверток с банковскими билетами. Слуховое окно выходит во двор. Луи как бы случайно заходил туда и подбирал брошенный мною пакет. Я, в свою очередь, ждал, когда вернутся служащие и магазин вновь заполнится покупателями, а потом спокойно покидал помещение, и никто меня не останавливал. Я выходил так же легко, как и входил.
– Как вы делили деньги?
– Поровну. Самым трудным оказалось решиться на преступление. Ведь Луи придумал все это просто так, можно сказать, для развлечения, чтобы мозги занять. Когда я предложил ему попробовать, он был искренне возмущен. Но сама мысль, что он должен во всем сознаться жене, приводила беднягу в отчаяние. Заметьте, что у этого дельца есть масса преимуществ. Да, если я признаюсь, меня можно осудить за ограбление, но не за кражу со взломом и не за покушение на частную собственность – а это два года разницы. Я ведь не ошибаюсь?
– Позднее мы сверимся с уголовным кодексом.
– Я вам все рассказал. Мы с Луи зажили припеваючи, и я не жалею ни о чем. Магазин плащей обеспечил нас деньгами более чем на три месяца. Хотя, если честно, я недолго оставался богатым, и все из-за проклятых кляч, но Луи время от времени подкидывал мне деньжат. Когда мы поняли, что наши средства заканчиваются, мы облюбовали другую скамью.
– Чтобы подготовить новое преступление?
– Метод оказался настолько хорошим, что не имело смысла придумывать что-то другое. Теперь, когда вы знаете о наших уловках, можете поднять архивы и вычислить все магазины, в которых меня запирали. Вторым стал продавец ламп и электрических товаров – магазин располагался чуть дальше, на том же бульваре. Там не оказалось прохода, но окна подсобных помещений выходят во двор здания, стоящего на соседней улице. Мы действовали, как и в первый раз. В этом районе почти нет заведений, туалеты которых не оборудованы крошечными слуховыми окошками, выходящими либо в узкий проход, либо во двор. Только однажды я был пойман продавщицей, которая открыла дверь шкафа, где я прятался. Я прикинулся в стельку пьяным. Она вызвала хозяина, и они вытолкали меня на улицу, угрожая вызвать полицейского. Теперь попробуйте объяснить, зачем мне убивать Луи? Мы были приятелями. Я даже представил его Франсуазе. Я хотел ее успокоить, ведь моя подружка все время спрашивала, где я провожу время. Луи преподнес ей коробку шоколада, и она пришла к выводу, что мой приятель весьма достойный мужчина.
– На прошлой неделе вы снова кого-то ограбили?
– Почитайте газеты. Магазин готового платья на бульваре Монмартр.
– Я полагаю, что Луи убили как раз в тот момент, когда он зашел в тупиковый переулок, чтобы убедиться в наличии выходящего во двор слухового окна в ювелирном магазине?
– Вероятно. Он всегда сам выбирал следующее место для ограбления, в этом Луи разбирался лучше меня. Люди всегда относятся с недоверием к таким типам, как я. Даже если бы я вырядился, как богатый франт, на меня все равно смотрели бы не слишком дружелюбно.
– Кто его убил?
– Вы меня об этом спрашиваете?
– У кого были причины его убить?
– Не знаю. Возможно, у жены?
– К чему жене его убивать?
– Потому что она стерва. Если бы ей стало известно, что он водит ее за нос целых два года, что он завел себе подружку…
– А ты знаком с его подружкой?
– Луи мне ее не представил, но много о ней рассказывал, и как-то раз я видел ее издалека. Он ее очень любил. Такие мужчины всегда нуждаются в тепле, в участии. Да мы все такие, не правда ли? У меня есть Франсуаза. Должно быть, у вас тоже кто-то есть. Они отлично ладили. Ходили в кино или болтали в кафе.
– Она была в курсе ваших делишек?
– Конечно, нет.
– А кто о них знал?
– Прежде всего, я.
– Это очевидно!
– Возможно, дочь. Луи очень переживал за нее, утверждал, что со временем она станет похожа на мать. Моника постоянно требовала у отца денег.
– Ты когда-нибудь был на улице Ангулем?
– Никогда.
– Но ты знаешь, в каком доме жил месье Луи?
– Он мне его показывал.
– Почему ты туда не заходил?
– Я не хотел доставлять ему хлопот. Хозяйка комнаты считала Луи серьезным человеком. Если бы она меня увидела…
– А если бы я сказал тебе, что мы обнаружили отпечатки твоих пальцев в его комнате?
– Я бы ответил, что эксперты ни черта не понимают в своем ремесле.
Шрамек выглядел совершенно спокойным. Он продолжал исполнять свой номер, время от времени поглядывая на бутылку.
– Кто еще знал об ограблениях?
– Слушайте, месье комиссар, я никогда в жизни не лез в чужие дела.
– Ты предпочитаешь, чтобы тебя обвинили в убийстве?
– Это было бы несправедливо.
– Так кто же еще знал?
– Приятель девушки. И я бы не стал ручаться, что он невиновен. Я уж и не знаю, то ли его уговорила Моника, то ли он решился на это сам, но после обеда он постоянно шпионил за Луи. Два раза заявлялся к нему в комнату, чтобы потребовать денег. Луи жутко боялся, что мальчишка поговорит с его женой или пошлет ей анонимное письмо.
– Ты с ним знаком?
– Нет. Я знаю, что он совсем зеленый и что по утрам работает в книжном магазине. В последнее время Луи все время ждал катастрофы. Он утверждал, что это не может длиться вечно, что скоро жена узнает всю правду.
– Он рассказывал тебе о свояках?
– Частенько. Ему всегда ставили их в пример. Объясняли, что Луи ни на что не годный неудачник, тряпка, а не мужчина, ничтожество, что ему лучше вовсе не следовало заводить семью, чем позволять ей прозябать почти в нищете. Я страшно расстроился.
– Когда?
– Когда прочитал в газете, что он умер. Я ведь был совсем недалеко, когда все это случилось. Фернан может вам подтвердить: я как раз допивал свой стаканчик за стойкой бара.
– У Луи имелись при себе деньги?
– Я не знаю, носил ли он их с собой, но за два дня до трагедии мы сорвали большой куш.
– Он имел привычку хранить наличные в карманах?
– В карманах или в своей комнате. Самое смешное, что по вечерам он был вынужден менять ботинки и галстук и только потом садиться в поезд. Однажды он мне рассказывал, как в один из дней забыл надеть галстук и вспомнил об этом только на Лионском вокзале. Но не мог же он купить новый! Необходимо было вернуться домой в том галстуке, который был на нем утром. Бедняге пришлось бегом возвращаться на улицу Ангулем, а потом сочинять, что его задержала срочная работа на складе.
– Почему со вторника ты не покидал квартиру Франсуазы?
– А как бы вы поступили на моем месте? Когда во вторник утром я прочитал статью в газете, то сразу же подумал, что люди видели меня вместе с Луи и не преминут сообщить об этом в полицию. Персонажи типа меня всегда попадают под подозрение.
– У тебя не было мысли покинуть Париж?
– Я просто решил на время затаиться в надежде, что обо мне не вспомнят. А сегодня утром, когда я услышал голос вашего инспектора, понял, что попался.
– Франсуаза в курсе дела?
– Нет.
– А она не задается вопросом, откуда берутся деньги?
– Ну, прежде всего, она видит лишь малую толику – то, что остается после скачек. К тому же она считает, что я по-прежнему ворую бумажники в метро.
– Ты этим занимался?
– Ведь вам не слишком важно, отвечу я на этот вопрос или нет, не так ли? Неужели вы не испытываете жажды?
Мегрэ плеснул арестованному еще коньяка на дно стакана.
– Больше тебе нечего сообщить? Уверен?
– Уверен, как и вы сами!
Мегрэ открыл дверь соседнего кабинета и сказал Люка:
– Отведи-ка его в камеру предварительного заключения.
Затем, глядя на то, как Джеф Шрамек со вздохом поднялся, бросил:
– Все же надень на него наручники.
Когда Акробат повернулся и его резиновое лицо расплылось в проказливой улыбке, добавил:
– Не стоит обращаться с ним слишком грубо.
– Спасибо, месье комиссар. Главное, не говорите Франсуазе, что я проиграл столько денег. Иначе она не станет посылать мне сладости.
Мегрэ надел пальто, взял шляпу и вышел из кабинета, намереваясь перекусить в ресторане "Дофин". Спускаясь по тускло освещенной парадной лестнице, он услышал шум в вестибюле и перегнулся через перила.
Молодой человек с растрепанными волосами бился в руках рослого и крепкого полицейского. На щеке стража порядка виднелась кровоточащая ссадина, он рычал:
– Ты можешь не брыкаться, черт подери? Если будешь продолжать, я отвешу тебе еще одну оплеуху.
Комиссар с трудом сдерживал смех. Потому что задержанный, которого волокли в криминальную полицию, был Альбером Жорисом. Юноша отбивался и вопил:
– Отпустите меня! Я сказал вам, что пойду сам…
Наконец они оба поднялись на площадку, где остановился Мегрэ.
– Задержан на мосту Сен-Мишель. Я его сразу узнал. Когда я попытался его схватить, он бросился бежать.
– Это неправда! Он лжет!
Молодой человек задыхался, его лицо стало красным, глаза блестели. Полицейский схватил Жориса за воротник пальто и встряхнул, как куклу.
– Скажите ему, чтобы он меня отпустил!
Юноша попробовал лягнуть блюстителя порядка, но попал в пустоту.
– Я вам сказал, что хочу видеть комиссара Мегрэ! Я направлялся сюда. Я шел сюда по собственной воле…
Его одежда выглядела помятой, брюки были измазаны засохшей грязью. Под глазами Альбера залегла синева.
– Я – комиссар Мегрэ.
– Тогда прикажите ему меня отпустить.
– Отпустите его, старина.
– Как скажете, но…
Полицейский был уверен, что молодой человек выскользнет у него из рук, словно угорь, и удерет.
– Он со мной грубо обращался… – задыхался Альбер Жорис. – Он обращался со мной как с… как…
Он был в таком бешенстве, что не мог подобрать нужных слов.
Улыбаясь вопреки собственной воле, комиссар посмотрел на кровоточащую щеку полицейского.
– А вот мне кажется, что наоборот, и пострадавший именно он…
Жорис взглянул на стража порядка и только сейчас заметил шрам. Глаза юноши сверкнули, и он воскликнул:
– Так ему и надо!
Глава 8
Тайна Моники
– Садись, маленький поганец.
– Я не поганец, – возразил Жорис.
И, все еще не отдышавшись, добавил более спокойно:
– Вот уж не думал, что комиссар Мегрэ оскорбляет людей, даже толком не выслушав их.
Мегрэ удивился и, нахмурив брови, посмотрел на парня.
– Ты обедал?
– Я не хочу есть.
Ответ обиженного ребенка.
– Алло! – Мегрэ снял трубку. – Соедините меня с рестораном "Дофин"… Алло! Жозеф?.. Это Мегрэ… Ты не принесешь мне несколько сандвичей? Шесть… Для меня с ветчиной… Подожди…
Повернулся к Жорису:
– Ветчина или сыр?
– Мне все равно. Ветчина.
– Пиво или красное вино?
– Воды, если вы настаиваете. Я хочу пить.
– Жозеф? Шесть бутербродов с ветчиной, да потолще, и четыре маленьких кружки пива… Подожди… Захвати-ка еще две чашки черного кофе, самого крепкого, какой у тебя есть… Ты скоро управишься?
Комиссар повесил трубку, но тут же вновь поднял ее и попросил соединить с одним из отделов набережной Орфевр; при этом Мегрэ не сводил глаз с юноши, который, в свою очередь, с любопытством разглядывал комиссара. Жорис выглядел худым, неряшливым, болезненно нервным, как будто питался одним только кофе, а не бифштексами. Впрочем, он был довольно симпатичным, носил очень длинные темные волосы, которые откидывал назад резким движением головы.
Вероятно, от все еще не прошедшего сильного волнения юноша время от времени раздувал ноздри. Опустив голову, Альбер продолжал буравить комиссара взглядом, в котором читался упрек.
– Алло! Больше нет нужды разыскивать Жориса. Пускай сообщат в комиссариаты и на вокзалы.
Мальчишка открыл было рот, но Мегрэ не дал ему возможности заговорить.
– Всему свое время!
Небо снова затянуло тучами. Собирался дождь, наверняка такой же унылый, непрекращающийся ливень, как и в день похорон. Мегрэ закрыл приотворенное окно, затем молча привел в порядок письменный стол, лежащие на нем трубки – так машинистка, прежде чем взяться за работу, приводит в порядок свою пишущую машинку, проверяя бумагу и ленту.
– Войдите! – проворчал Мегрэ, когда в дверь постучали.
Это был инспектор Нёвё, который тихонько просунул голову в кабинет, будучи уверенным, что патрон поглощен допросом.
– Прошу прощения. Я хотел узнать, что…
– Ты свободен. Спасибо.
После чего комиссар принялся мерить шагами кабинет, ожидая официанта из ресторана "Дофин". Чтобы скоротать время, он снова взялся за телефон и позвонил жене.
– Я не вернусь к обеду.
– Я начала это подозревать. Ты знаешь, который час?
– Нет. Но это не имеет значения.
Мадам Мегрэ рассмеялась, но комиссар не понял почему.
– Я пришел с вами поговорить…
– Всему свое время.
Это был третий допрос за день. Мегрэ хотел пить. Его блуждающий взгляд проследовал за взглядом молодого человека и остановился на бутылке коньяка и стакане, которые стояли на письменном столе.
Мегрэ покраснел, как ребенок, и чуть было не начал объяснять, что коньяк из большого стакана пил отнюдь не он, а Джеф Шрамек, который совсем недавно находился на месте Альбера.
Неужели его смутил немой упрек мальчишки? Неужели он боялся, что тот изменит мнение, которое составил о комиссаре Мегрэ?
– Входи, Жозеф. Поставь поднос на стол. Ты ничего не забыл?
Обзаведясь наконец едой, Мегрэ предложил:
– Давай пообедаем.
Вопреки собственному заявлению, Жорис ел с аппетитом, не прекращая с любопытством поглядывать на комиссара. После стакана пива юноша несколько восстановил душевное равновесие.
– Так лучше?
– Спасибо. Но вы назвали меня поганцем.
– Об этом мы сейчас и поговорим.
– Я действительно хотел с вами встретиться.
– Почему?
– Потому что мне надоело прятаться.