- Верю, - убежденно ответил Антонин. - Да, может, это и не мистика вовсе, а необъяснимое пока наукой явление природы? Одна такая бабушка-ворожея заговором вылечила моего племянника от заикания, а деда - от грыжи. Как вы это объясните? Впрочем, вы это объяснить не сможете, поскольку материалистическая наука тут пасует.
- Давайте-ка, не будем отвлекаться на дедушкину грыжу и заикающегося племянника, - предложил Шумилов. - А вот про бабушку-ведунью расскажите подробнее. Вы что же, пошли к ней узнать про смерть брата?
- Нет, не совсем так. Прошло месяца два после похорон, я шёл из церкви. Подходит ко мне женщина, эта самая гадалка, я её тогда первый раз в жизни видел, берёт меня за руку, и я чувствую, что рука у неё горячая, как печка, и это в мороз-то! Так вот, берёт за руку, смотрит в глаза и говорит: знаю, говорит, касатик, какая печаль у тебя на сердце, вижу кручину твою. Приходи ко мне в Замостье, всё тебе скажу: и про тебя, и про брата. Спросишь Гунашиху, тебе всяк покажет мой дом. Только приходить надо либо в нарождающуюся луну, либо в полнолуние с трёх ночи до шести утра. Только в эти часы, дескать, она в силе. Сказала - и исчезла. А меня аж пот прошиб.
- М-да, интересно, - согласился Шумилов. - И вы, конечно же, пошли?
- Да разве мог я не пойти? Она сначала очень расплывчато говорила, непонятно. Но некоторые вещи про меня очень точно угадала. Я стал денег набавлять, и когда уже дошло до двухсот рублей, тут она и сказала и про светлые волосы, и про родинки. Я сразу понял, что это Александра.
- А вы не думаете, что она могла просто знать, кто вы такой и за двести рублей просто пересказать вам вашу же историю?
- Нет, не думаю. Откуда? Я тогда ещё только первый год в Ростове жил, даже места не имел. Только вот после Нового года в гимназию устроился. Кроме того, Гунашиха из совсем другого района города, никакого родства со мной не имеет, никаких общих знакомых. И потом - родинки! Нет, не думаю, что она меня мистифицировала. Даже не стоит пытаться объяснять подобные явления привычными категориями, - авторитетно заявил Антонин. - Это из разряда необъяснимого. И вот теперь как подумаю, что Николай мёртв, а эта стерва со своим ничтожеством едят, пьют и куражатся над памятью брата, всё во мне вопиет. Такая, знаете ли, волна ненависти поднимается, кажется, убил бы обоих!
- А что же следствие? Оно ведь не могло игнорировать то обстоятельство, что у Александры Егоровны был серьёзный мотив и реальная возможность отравить Николая.
- Видите ли… у Дубровиных всё куплено - и полиция, и адвокаты, и уж тем более свидетели. Последние либо служат в доме Александры прислугой, либо в пароходстве, что примерно одно и то же - все они несвободны в своих показаниях. Ещё до проведения повторных химических экспертиз прокурор окружного суда вернул дело на доследование, поскольку следствие не озаботилось установлением происхождения мышьяка. Дело в том, что мышьяк в доме был! Да-да!
- Расскажите подробнее, - попросил Шумилов.
- В доме обнаружили, чуть ли не фунт, содержащей этот яд пасты для прикорма крыс и мышей. Она была куплена ещё за месяц до отъезда Николая в Калач. Сама Александра, разумеется, пасту не покупала. Слуга, который сначала утверждал, что купить потраву для крыс ему велела хозяйка, потом от своих слов отказался. Дескать, пасту он купил по собственному почину… Полагаю, вы можете догадаться, почему он изменил показания. Мышьяк долгое время не могли отыскать, хотя некоторые свидетели видели, как дворник раскладывал ловушки по разным углам дома и в подвале. Не могли понять, куда же они подевались. По прошествии некоторого времени выяснилось, что всю пасту собрали в ведро, поскольку крысы на неё не реагировали, и вроде бы закопали в саду. Стали искать это место, нашли, выкопали это ведро, и в нём действительно оказалась паста. - Антонин выдержал паузу и неожиданно спросил: - Как думаете, господа, количество найденной пасты совпало с количеством купленной?
- Думаю, нет, - сказал Португалов. - Пасты оказалось меньше.
- А я думаю, что нашли то же количество, что было куплено, - предположил Шумилов.
- Как вы догадались? - изумился Антонин. - Действительно, в аптечной квитанции значилось, что продано было определенное количество унций пасты. И в точности столько же оказалось выкопано в саду. Объясните, Алексей Иванович, почему вы решили, что найден был весь мышьяк?
- Это слишком очевидно - травить ядом, купленным в аптеке. Такое предположение лежит на поверхности. Хоть вы и считаете Александру дурой набитой, она всё же не настолько глупа. Если Николая Дмитриевича и травили чем-то, то никак не этим мышьяком. Я вообще склонен думать, что всю эту историю с крысиной пастой Александра Егоровна замутила как своего рода дымовую завесу, которая скрыла происхождение яда, использованного в отравлении. Предполагая, что покупка пасты, её раскладывание по дому, затем сбор, закапывание в саду - всё это неизбежно отложится в головах многих свидетелей, она устроила всё это намеренно для того, чтобы сначала укрепить подозрения в свой адрес, а затем с блеском их рассеять. Дескать, вы думали, что сейчас меня поймаете - ан, нет! - теперь-то вы видите, что я чиста, как слеза. Хороший ход, очень хороший! Но мы отвлеклись, продолжайте свой рассказ о следствии.
- Соседи тоже неоднократно меняли показания. Сначала открыто говорили о том, что между Александрой и Аристархом существовала связь, затем утверждения такого рода из дела исчезли, остались только глухие отзвуки того, что кто-то что-то от кого-то слышал. Так, ничего конкретного. А потом вообще возникла идея, что мышьяк занесли во время вскрытия. Ха, анатом руки вымыл вместо сулемы раствором мышьяка! Удобное объяснение. Иван Владимирович вам об этом рассказал?
- Да, рассказал, - кивнул Шумилов. - Самое примечательное в этой истории то, что аптекарь согласился признать свою вину.
- А дальше ещё хуже - повторная экспертиза вообще отказалась признать отравление. То есть я чувствую, что дело планомерно разваливается. Убили человека, а виновных нет. Что же мне делать? Я словно пытаюсь пробить головой стену. Хожу, разговариваю со следователем - толку чуть! Ничего не доказать!
- Как это ничего не доказать?! Доказать-доказать! Просто в этом движении нельзя останавливаться!
- Как же мне добиться правды? Как наказать негодяев?
- Прежде всего, не сметь падать духом! Никогда, ни при каких обстоятельствах! Даже с пулей в сердце! Мы можем провести своё негласное расследование. И полагаю, нам по силам наказать порок. Но мне потребуется ваша помощь… Я могу рассчитывать на вас, ежели понадобится ваше участие?
- Конечно, помилуй Бог, непременно! Всё, что смогу… - горячо отозвался Антонин.
- Безусловно, - поддержал его доктор Португалов. - Я не могу смириться ни с убийством Николая, ни с возведённой в мой адрес клеветой.
- А скажите, Антонин, вот вы в начале разговора упомянули, что покупка Александрой Егоровной земли затрагивает ваши интересы…
- Да, именно против меня это и делается.
- Как так?
- На момент смерти Николай владел тридцатью четырьмя процентами акций "Волжско-Уральской пароходной компании". "Вдовья четверть", на которую по закону может рассчитывать Александра, составляет от тридцати четырёх сколько? Правильно, восемь с половиной процентов. Остальные двадцать пять с половиной должны перейти остальным наследникам. Неважно, кто они и сколько их, главное состоит в том, что более четверти акций компании выходит из-под контроля её нынешних хозяев. В декабре прошлого года, спустя два месяца после смерти брата, я попытался вступить в права наследования. Но весь клан Дубровиных объединился против меня. Фактически я был прогнан взашей. Я потребовал, чтобы мне предоставили справку о доходах пароходства, финансовый баланс компании и отчёт о текущих операциях. И опять получил категорический отказ с оскорбительными комментариями в свой адрес и в адрес брата. Тогда я попробовал зайти с другой стороны и потребовал предоставить мне нотариальный акт о дарении Николаю дома в Ростове и акций Александры. Акт этот был оформлен в июле 1887 года.
- Где находился этот документ в момент смерти брата?
- Да в том-то и дело, что он был у Николая. А после смерти мама и дочка Протасовы, вероятно, дарственную просто уничтожили и сделали вид, что никогда никакой передачи имущества не осуществлялось. Когда же выяснилось, что я вполне в курсе дел брата и прекрасно осведомлён об имевшем место дарении, Александра и её мамаша стали отвечать, что по свойству этой сделки с утратой документа утрачивается само право. То есть передачи имущества как бы не было, вернее, оно уже недоказуемо, а значит, мне и наследовать нечего. Ну, разве что те четыре процента акций, которые Николай получил от самого Егора Митрофановича ещё в 1882 году. Кстати, из этих четырёх процентов тоже надо вычесть пресловутую "вдовью четверть". Но с наследованием этой доли им никак не поспорить, поскольку брат на эти акции каждый год получал дивиденд. Последний раз, кстати, дивиденд был начислен незадолго
до его смерти, произошло это в октябре 1888 года.
Шумилов не сдержал улыбки:
- Грубо работают госпожа Протасова и её дочка. На самом деле всё совсем не так, как они вам рассказали. Даже если документ они по своей глупости уничтожили, тем не менее, сам акт дарения аннулировать они не в силах. Так что право наследования за вами сохраняется. Возможно, само дарение оговаривалось какими-то условиями, скажем, сохранением брачных отношений между Николаем и Александрой, но такого рода оговорки, видимо, не способны поразить ваши права как наследника, в противном случае, об этих оговорках вам уже было бы сказано. Нужно получить выписку из реестра нотариуса, который регистрировал дарственную. В этом реестре отражены все существенные параметры документа. А дальше надо будет возбудить дело в Коммерческом суде. Хотя, возможно, в вашем случае начинать надо будет с уголовного окружного суда, поскольку налицо физическое противодействие со стороны нынешних владельцев компании реализации вашего законного права. Причём, вы должны понимать, что ваше наследование никак не связано с результатом расследования убийства Николая. Независимо от того, признает ли прокуратура Александру Егоровну виновной в отравлении или нет, вы можете наследовать брату.
Шумилов задумался на какое-то время и хотел добавить что-то к сказанному, но остановил самого себя.
- Да, пожалуй, что так. Начинать надо с нотариуса. Следует получить выписку из реестра и ознакомиться с содержанием акта дарения, узнать список свидетелей, возможно, поговорить с ними. Ничего, ничего, Антонин, не всё так плохо. На всякого мудреца довольно простоты!
- Хорошо, я займусь поиском нотариуса, - решил Антонин.
Гуляя, они сделали большой круг по парку и вернулись к исходной точке. В воротах сада они сердечно простились, преисполненные тёплого товарищеского чувства друг к другу.
- Так, как вы сказали, зовут гадалку? - уточнил напоследок Шумилов.
- Гунашиха, живет в Замостье.
- Я, пожалуй, наведаюсь к ней, - решил Шумилов. - Загляну в её ясные очи. Мне всегда были интересны бабушки-вещуньи, хорошо осведомлённые о преступлениях. А уж ежели они на этом хорошо зарабатывают, моё любопытство становится прямо-таки жгучим.
7
На следующее утро Шумилов вместо купания отправился в ближайшую мелочную лавку, где разжился банкой густого бриллиантина для волос, прекрасным поясом с кистями и шёлковой рубахой с косым воротом на восьми пуговицах. После завтрака Алексей Иванович уединился в своей комнате, где добрый час потратил на перемену своего облика. Прежде всего, вооружившись бритвой, он превратил свою двухдневную щетину в некое подобие вычурных бакенбард а-1а Александр Пушкин; на верхней губе он оставил узкую полоску усиков-мерзавчиков, весьма любимых купеческой молодёжью. Сначала Алексеи предполагал изготовить накладные усы; их сравнительно несложно было сделать из колбасной кожуры и собственных волос при помощи столярного клея, но после некоторого размышления, он отказался от своего намерения. Ростовская жара заставляла Шумилова сильно потеть, и пот неизбежно смыл бы накладку. Поэтому Алексею Ивановичу пришлось изобразить некое подобие усиков из отросшей щетины, и получились они, в общем, не очень-то убедительными. Чтобы придать растительности на лице больше достоверности, Алексей очинил в мелкую пыль карандашный грифель и смешал его с печной сажей, получившуюся чёрную пудру нанёс на бакенбарды и усики. Щетина сразу почернела, увеличилась в объёме; посмотрев на себя в зеркало, Шумилов счёл полученный результат вполне реалистичным.
Зачерпнув бриллиантин рукой, он нанёс его на волосы. Уже добрые двадцать лет он оставался верен однажды выработанной короткой причёске: подрубленные виски, волосы зачёсаны назад, лоб и уши открыты. Теперь пришло время изменить стереотипу: Шумилов сначала зачесал волосы вперёд, на лоб, а потом на пробор. И моментально сделался похож то ли на купчика, то ли на приказчика. В дешёвом бриллиантине было слишком много масла, и волосы блестели так, что можно было пускать солнечных зайчиков. Кроме того, шибала в нос какая-то травяная отдушка, немногим ароматнее дегтярного мыла.
Расчёсанные на пробор волосы придали лицу умилительно-простодушное выражение. Шумилов погримасничал немного перед зеркалом, затем не без внутреннего удовлетворения пробормотал: "Дурачина ты, братец. Был один дурак у мамы, деревянной ждал пижамы, что ж поделать? Я такой… В дядю вышел весь дурной… Хорош, однако". На выбранный типаж работала и рубашка, надетая Шумиловым навыпуск и перетянутая пояском с кистями. Еще раз придирчиво осмотрев себя в зеркало, Алексей Иванович подивился тому, как сильно изменилась внешность: не то, чтобы совсем неузнаваемо, но кардинально. От столичного жителя мало что осталось, разве что полотняный летний пиджак, а в остальном Шумилов превратился в провинциального типчика, недалёкого и самодовольного. Посмотрев на такого, всяк скажет: ни военный, ни учитель, ни рабочий…
Уже выйдя из дома, он купил у уличного торговца пачку папиросной бумаги и фасованного табаку. Его герой должен курить, дабы совсем не походить на Шумилова.
Замостье было тихим, пыльным и патриархальным предместьем Ростова. Несколько десятилетий назад здесь располагалась деревенька, вполне автономная от Ростова; с вводом станции "Заречная" Владикавказской железной дороги Замостье автоматически превратилось в пригород, но сельский уклад жизни изменился мало. Ни о каких тротуарах и домах в несколько этажей, ни о каких общественных заведениях тут не могло быть и речи. Глухие заборы, выглядывавшие из-за них одинаковые двускатные крыши домов, пыльные укатанные улицы, кумушки у колодцев - таким увидел Алексей Иванович Шумилов это место, жившее тихо, лениво и замкнуто. Предвидя, что поиски могут затянуться, он предусмотрительно взял извозчика и в конечном итоге порадовался своей догадливости. Добираться до Замостья пешком и искать Гунашиху по ростовской жаре слишком уж изнурительно.
Попросив извозчика остановиться возле одного из колодцев на пересечении двух кривых улиц, Шумилов обратился с вопросом к трем женщинам. Молодицы с простодушным любопытством оглядели городского незнакомца, а потом подробно, перебивая друг друга, рассказали, какими переулками следует добираться к дому гадалки. Шумилов понял, что ему следует искать приметный дом с красной крышей, резным петухом на коньке и колодезным журавлём у ворот. Водоносный слой под Замостьем шёл, видимо, узкой лентой, поэтому далеко не во всех дворах стояли колодцы. Ворожее, стало быть, повезло, у неё была своя вода.
Точно следуя полученному описанию, извозчик проехал указанным маршрутом, но ни дома с красной крышей, отвечавшего полученному описанию, ни журавля нигде не оказалось. Остановившись и снова уточнив дорогу, он поворотил назад, поскольку оказалось, что проехал мимо дома Гунашихи. Однако красной крыши с резной фигуркой петуха на коньке ни Шумилов, ни извозчик по-прежнему не увидели. В третий раз справившись о местоположении дома, они опять поехали знакомым маршрутом.
Результат оказался прежний, то есть никакой.
Алексей Иванович начал терять терпение; ситуация складывалась прямо-таки анекдотическая. Искомый дом находился где-то рядом, только они его не видели. Шумилов вышел из коляски и велел извозчику ехать в сторонке, а сам направился к стайке мальчишек, шедших ему навстречу. Ребятня с пониманием отнеслась к просьбе незнакомого барина показать дом Гунашихи, и через три минуты Шумилов стоял перед целью своего путешествия. Крыша дома оказалась, правда, не красной, а скорее кирпичного цвета, но зато и резной петушок, и колодезный журавль присутствовали на своих местах согласно полученному описанию. Тем абсурднее казалось то обстоятельство, что ни Шумилов, ни извозчик, трижды проехавшие мимо этого места, так и не смогли его узнать. "Неважнецкий из меня, должно быть, сыщик, - не без внутреннего раздражения подумал Шумилов. - Мыкаюсь, как слепой котёнок, по три раза по одной улице проезжаю"… Алексей Иванович решил не отпускать извозчика и приказал ждать своего возвращения, никуда не отлучаясь. Вознице была обещана десятирублёвка - куда как щедрое вознаграждение за предстоящее безделье.
Подойдя к нужным воротам, Алексей Иванович спокойно постучал. С обратной стороны раздался глухой гневный рык, принадлежавший, видимо, здоровой псине. Ни ответа, ни привета. Алексей подождал, постучал ещё - в ответ опять зарычала собака, и ничего более. Шумилов потоптался на месте, прошёл вдоль ограды, рассчитывая заглянуть в щель между досками, разумеется, щелей не нашёл и вернулся обратно к воротам. Ударил в третий раз, уже гневливо, без всяких там деликатностей.
"Эй, живая душа есть?!" - сипло гаркнул он пересохшим на солнцепёке горлом.
И собрался уже уходить, как в калитке, такой же высокой и глухой, как и ворота, и ограда вокруг дома, открылось небольшое окошко размером с ладонь. Оттуда глянули два настороженных глаза, и глухой голос, принадлежавший не то мужчине, не то женщине, спросил:
- Чего надоть?
- Мне к Гунашихе, - грубо отрезал Шумилов; он чувствовал в эту минуту лишь раздражение и гнев, такое настроение никак не соответствовало духу беседы и могло всё испортить. Алексей усилием воли взял себя в руки и уже другим тоном добавил. - Имею приватный разговор, не хотелось бы на улице…
После короткого раздумья обладатель обезличенного голоса отпер калитку. Шумилов шагнул под тень небольшого козырька и далее во двор, где увидел бившегося в остервенении на цепи громадного лохматого "кавказца": глаза овчарки налились кровью, с клыков капала слюна. Пёс не лаял, лишь хрипел да рычал.
- Замолчи ты, волчья сыть, - прикрикнула на него женщина.