- Я не ранен, - пробормотал Антонин. - Просто удар по сердцу был очень сильный, прямо дух вышибло. Я полежу пока немного, приду в себя…
- Как же так? - поразился Шумилов. На тонком льняном пиджаке Антонина чётко отпечатался длинный и узкий след острия лопаты, прорезавшего ткань наподобие бритвы. Между тем, на рубашке никаких повреждений не было, как не было и следов крови.
- У меня иконка… образок в кармане нагрудном… лопата по нему ударила. Спас образок, матушкин подарок, - дрожащей рукой Антонин извлёк из внутреннего кармана довольно большой - дюймов шесть на четыре - потемневший образ Смоленской Богоматери. Удар лопаты пришёлся почти по его середине и расщепил дощечку, на которой был выписан образ.
- Чудны дела Твои, Господи! - Шумилов с чувством перекрестился. - А я уж думал… не уберёг вас.
- Бог не попустил, стало быть, - вздохнул Антонин.
- Признаюсь, я почувствовал подвох; уж больно легко этот негодяй согласился все рассказать. Он просто готовился неожиданно ударить.
- Вы словно оправдываетесь, Алексей Иванович, - улыбнулся Антонин. - Это совершенно не нужно! Идите лучше к этому гаду, а то неровён час, он очухается, подлянку нам устроит. Я полежу тихо пару минуток и потом поднимусь, подсоблю вам…
Шумилов вернулся к Хёвинену, по-прежнему лежавшему без движения, и пнул его ногой по рёбрам.
Получилось не так чтоб очень сильно, но чувствительно.
- Давай, шельма, подымайся, шевели маслами. В полицию сейчас поедем! - крикнул он колдуну.
Хёвинен никак не отреагировал на сказанное. Шумилов пару раз обошёл вокруг ничком лежавшего тела, затем присел и, подняв голову за волосы, заглянул в лицо шведу. Иссиня багровый цвет лица Хёвинена очень не понравился Алексею. Стремясь не выказать внезапно накатившего волнения, Шумилов перевернул тело на спину, оттянул пальцами веки на обоих глазах и прикоснулся к глазным яблокам. Это был старинный казацкий приём проверки, жив ли человек.
- Ну, что он там? - встревоженно спросил Антонин, приподнимаясь на локтях.
- Преставился…
- Точно ли? Послушайте сердце!
- Какое там сердце… - Шумилов обречённо махнул рукой и обессиленно опустился на колени перед трупом. - Нет у нас больше свидетеля. Александра Егоровна о таком исходе может только мечтать. Теперь мы ничего не докажем.
Антонин молчал. Словно обессиленный, сидел он рядом с Алексеем, понурив голову, устремив невидящий взгляд в песок. Искоса взглянув на него, Алексей подумал: "Вот кому сейчас по настоящему плохо".
- Гадина! Какая же она гадина! - с мукой, срывающимся голосом проговорил Антонин. Его рука, захватывая выкопанный из ямы песок, судорожно сжалась в кулак так, что побелели костяшки пальцев. - А ведь он всегда был терпим с нею! Другой бы прибил за измену, а он…
Алексей Иванович понимал, что сейчас чувствует Антонин. Понимал это состояние, когда ком подкатывает к горлу, и становится невозможно произнести ни слова, когда злые слезы, неспособные пролиться, наполняют глаза, когда сдерживаемая ярость заполняет все сердце. Видимо, где-то в тайниках души у Антонина еще теплилась надежда. Вдруг Александра невинна? Вдруг это какая-то чудовищная ошибка? Теперь же сомнений не осталось. И предстояло научиться жить с этой страшной мыслью: жена брата - его убийца.
Прошло несколько минут, прежде чем Антонин пришел в себя. Ветер шевелил его волосы. Степь была залита ярким летним солнцем. Где-то высоко-высоко в небе парил коршун.
Все пошло насмарку. Всё получилось совсем не так, как планировал Шумилов. Дело провалилось как раз в ту минуту, когда оно фактически уже было решено.
Антонин медленно встал, подошёл к телу, сел подле Шумилова, потирая ушибленную ударом лопаты грудь, спросил негромко:
- Что же теперь будет? Закрываем расследование?
- Нет, Антонин, - сурово произнёс Шумилов. - Расследование мы не закрываем. У нас есть сто девять причин, по которым мы не можем оставить дело в том виде, в каком оно есть сейчас. Во-первых, оставив всё, как есть, мы рискуем быть обвинёнными в убийстве Мартти Хёвинена…
- А остальные сто восемь причин?
- После подобной весомой причины остальные сто восемь представляются уже несущественными.
Антонин горестно усмехнулся:
- Вы шутите, я, кажется, начинаю понимать ваш юмор.
- Это значит, мы сработаемся. Как говорили фельдфебели во времена рекрутчины: трудно только первые двадцать четыре года, а за год до увольнения появляется привычка… Вот что, Антонин: нам придётся скрыть тот факт, что смерть Мартти Хёвинена произошла здесь и сейчас. Это очевидное и серьёзное нарушение закона, но если вы хотите отомстить за брата, другого выхода у вас нет.
- Я всецело полагаюсь на вас. - Антонин вскочил и встал навытяжку, готовый сорваться и бежать по первому слову Шумилова.
- Поступим следующим образом…
Далеко не каждый день Алексею Ивановичу Шумилову приходилось нарушать уголовное законодательство столь осмысленно, последовательно и серьёзно. Он не был уверен, что поступает правильно. Ещё менее он был уверен в том, что всё содеянное благополучно сойдёт им с рук. Но нежелание признать поражение - даже не перед Александрой Максименко, а перед неотвратимым стечением обстоятельств - заставляло Шумилова бороться до последней возможности.
Мартти Хёвинен был раздет, и труп его был брошен на дно его же брички. Сверху тело прикрыли обрывком одеяла, тем самым, на который колдун стряхивал мокриц. Шумилов облачился в длинную, навыпуск, страшно вонючую от пота рубаху покойного, всунул ноги в его огромные безразмерные сапоги, надел на голову картуз. Для придания полного сходства с покойным накинул на плечи его чёрную шинель с обрезанными полами. Впрочем, полного сходства всё равно не получилось: Шумилов был гораздо ниже ростом, не имел торчащих в разные стороны седых косм и, самое главное, - был без бороды. Чтобы как-то скрыть данное обстоятельство, Шумилов своим носовым платком обвязал нижнюю челюсть, как если бы мучился от зубной боли. В любом случае, вся эта маскировка получалась не очень убедительной, а это могло броситься в глаза невольным свидетелям его возвращения в Ручейники. Поэтому исход задуманного во многом зависел от брутальной удачи. Почти как в картах…
Лошадь, почувствовав чужака, всю дорогу косила глазом и, прислушиваясь к незнакомому голосу, прядала ушами. Антонин ехал в возке Шумилова с некоторым отставанием, ему пришлось задержаться на несколько минут, чтобы засыпать яму и уничтожить следы всего случившегося на холме. Было решено, что их маршруты в Замостье разойдутся, и Антонин будет дожидаться возвращения Шумилова в соседнем с домом колдуна переулке.
Алексей Иванович ехал и беспрерывно молился, чтобы не встретить никого из знакомых Блокулы. Он ссутулился, дабы издалека его можно было бы принять за старика. Вероятно, вся эта маскировка неплохо удалась, потому что в одном месте, подъезжая к развилке дорог, Алексей заметил повозку, свернувшую с тракта на просёлок; возница, завидя телегу Алексея, поднял руку в знак приветствия, вероятно, приняв его за старика Мартти-Макария. Алексей Иванович ответил таким же приветственным жестом и попридержал свою лошадь, чтобы ненароком не сблизиться с телегой "знакомца". Хорошо хоть кричать не пришлось, поскольку расстояние между обоими осталось довольно большим. Да и жаркое полуденное солнце, обычно утомляющее, назойливо слепящее глаза и вызывающее шум в ушах, теперь оказалось союзником.
Шумилов правил в сторону Ростова, с опаской поглядывая по сторонам. Но поскольку время шло к полудню, и подступал самый пик нестерпимой донской жары, тракт был безлюден; только Антонин пылил вдали. Ветер игриво трепал сухую траву, да иногда на обочине дороги среди горячих камней можно было видеть юрких зеленовато-черных ящериц. Где-то в неимоверной выси прозрачного, ярко-голубого неба парил, лениво распластав свои крылья, всё тот же арнаут, да над кромкой горизонта трепетал горячий воздух, словно дыхание обожжённой земли.
С замиранием сердца въехал Шумилов в знакомую Аксайскую улицу. Сейчас она была пустынна. Никто не сидел на лавочках, не таращился в окна, не выходил из ворот. Только в дальнем её конце стая босоногих ребятишек возилась в тени шелковиц. Алексею предстояло проехать всего-то семь домов, гораздо меньше половины длины всей улицы. Шумилов, тщательно контролируя каждое своё движение в стремлении точно повторить повадку мёртвого колдуна, не спеша подъехал к чёрным перекошенным воротам, слез с возка и, нарочито сутулясь, пошёл их отворять. Запирались они, как и множество других крестьянских подворий, чрезвычайно просто, как в сказке про Красную Шапочку: дёрнешь за веревочку - дверь и откроется. Через маленькую дырку в одной из створок была пропущена верёвка, крепившаяся к накидному крюку, запиравшему ворота изнутри.
Так всё и вышло - ворота Шумилов отворил без малейших затруднений, взял под уздцы лошадь и завёл её вместе с повозкой во двор. Лишь теперь Алексей облегчённо выдохнул и перекрестился: пока всё складывалось как нельзя лучше. Хёвинен, конечно, был любопытным человеком: учился в университете, а жизнь вёл как голь перекатная, словно последний крестьянин-батрак. Опять же, странную имел особенность: ничуть не опасался за неприкосновенность своего жилища. Возможно, виной тому была дурная слава владельца? А может, Блокула уповал вовсе не на замки и засовы, а на помощь иных, потусторонних сил, которым верно служил и в жертву коим принёс, фактически, саму жизнь? Может, разного рода обереги и заклинания охраняют его дом лучше толстых стен и решёток?
Шумилов намеренно поставил телегу так, чтобы она, скрытая со всех сторон высоким забором и дворовыми постройками, не была видна соседям. Алексей прекрасно помнил, что часть двора и крыльцо дома просматриваются с чердаков соседних домов, а это место подле самых ворот было своего рода "мертвой зоной", куда не мог проникнуть ничей любопытный взгляд.
Алексей огляделся. И двор, и сарай, и особенно видневшийся за сараем участок, некогда бывший садом, выглядели откровенно запущенными: заросли бурьяна, ржавые петли на дверях, хлам, сваленный в кучу в углу за амбаром. Осматриваясь, Шумилов обратил внимание на то самое, ощетинившееся тонкими железными прутиками НЕЧТО, притулившееся над крыльцом под навесом крыши, которое Петька назвал "какой-то серой тряпкой". Это нечто было подвешено на суровой нитке и в ветренную погоду, видимо, могло свободно раскачиваться. Флюгер? Шумилов, заинтересовавшись, подошёл к крыльцу и, встав на цыпочки, дотянулся рукой до странного предмета. Покрутив его и осмотрев с разных сторон, он понял, что перед ним.
Конечно, это была никакая не тряпка. Это было мумифицированное сердце крупного млекопитающего - лошади или коровы - насквозь проткнутое двумя парами обычных вязальных спиц. Выглядело это отталкивающе: обычный сатанинский оберег, один из тех хранителей жилищ, упоминаниями о которых пестрят средневековые европейские книги о колдовстве и демонологии.
Необходимо было поскорее убраться с просматриваемого крыльца. Алексей вытащил палочку из щеколды, накинутой на железную скобу на двери, и зашел в тёмные сени. Дом оказался мрачным. И не только потому, что в нём, как и в большинстве ростовских домов, царил полумрак из-за прикрытых ставней. В воздухе витал какой-то неуловимо-отвратительный запах, то ли пыли, то ли тлена, то ли плохо выделанной кожи.
Алексей шагнул через высокий порог в просторную горницу. Здесь было сравнительно светло благодаря не закрытому ставнями окну, выходящему в огород. Шумилов осмотрелся. Большая печь в центре, рядом нехитрая кухонная утварь - лоханки, ухваты, разномастные чугунки, кухонный стол и у стены - буфет с посудой. При ближайшем рассмотрении здесь оказалось немало дорогих предметов: изящный медный кофейник, мельница с удивительно тонкой серебряной орнаментовкой и даже чайная пара, выточенная из слоновой кости. Такие вещицы были в моде в екатерининскую эпоху. Было странно встретить эти предметы в запущенной крестьянской избе. Но, вероятно, Блокула не всегда жил так, как в последние годы…
В красном углу - стол и лавки. Но место для икон в углу пусто. Вместо ликов Христа и Богородицы, столь привычных в любом православном доме, связки сморщенных потемневших кореньев, похожих на крючковатые пальцы старческих подагрических рук. Дальняя часть комнаты была отгорожена пыльной ситцевой занавеской, протянутой от печи до окна, и сейчас плотно задвинутой. Шумилов шагнул за неё и сразу понял, что это был своего рода кабинет колдуна, или его мастерская, или место его священнодействия. Называть можно как угодно, одним словом - это было место, где колдун занимался своим тайным ремеслом. По стенам и в простенках между окошками тянулись грубо сколоченные полки, заставленные банками с весьма странным содержимым. В некоторых была жидкость - мутные растворы с осадком, в других - сыпучие вещества, иногда крупинки и комочки, но попадались и измельчённые в пыль. Посреди отгороженной части горницы стоял небольшой дубовый стол, когда-то гладко отполированный, а теперь весь в царапинах и порезах. На нём - латунная ступа с пестиком. Подле неё человеческий череп, очень маленького размера, чуть больше мужского кулака. Судя по несросшимся парантральным костям и недооформленным зубам, он принадлежал младенцу. Мартти Хёвинен, стало быть, вскрывал не только захоронения животных.
На столе две стопки очень старых книг. Шумилов пробежал взглядом корешки. Идеальное место для сокрытия денег. Ведь Хёвинен сказал, что получил от Александры Максименко четыре сотенных казначейских билета. Вряд ли он успел их потратить за прошедшие десять-одиннадцать месяцев. Эти деньги должны быть где-то здесь, Шумилов был уверен, что швед не стал бы их закапывать, засовывать под половицу или тащить в погреб. Хёвинен оставил бы их прямо под носом потенциальных воров, но в таком месте, которое их совсем бы не заинтересовало. Как, например, старые книги на испанском языке или на латыни.
Шумилов сразу отложил в сторону верхнюю книгу и принялся за вторую. Поднял её над столом, руками раскрыл корешки и потряс. Страницы заходили веером; на стол выпали засушенные листочки и цветочки, одним словом, степной гербарий, использованный, видимо, в качестве закладок. Ничего интересного. Алексей отложил книгу в сторону и взял следующую. Из третьей по счёту выпал первый сторублёвый билет, сложенный вчетверо. Менее чем за минуту Шумилов таким же способом отыскал оставшиеся три. Верхнюю и нижнюю книги в обеих стопках Алексей даже не проверял, будучи уверен, что Хёвинен не стал бы прятать в них деньги. Что ж, расчёт оказался верен. Стало быть, Шумилов правильно понял логику, коей руководствовался покойный колдун!
Осмотр ящиков стола позволил Шумилову обнаружить кошелёк с мелкими деньгами на сумму более пятидесяти рублей, мешочек с мелким речным жемчугом, множество картонных и жестяных коробочек с различными минералами и кристаллами, названия которым Алексей не знал. Из них он опознал только серу. На подоконнике в коробке лежали тёмные комки какого-то вещества. Алексей подошёл поближе, чтобы рассмотреть. Это оказался воск. На одной из полок лежал внушительных размеров череп коровы и какие-то кости.
За печкой была устроена лежанка, устланная овчиной, поверх неё было наброшено засаленное вонючее ватное одеяло. В углу сундук, накрытый ковром.
Шумилов на секунду застыл, пытаясь представить, как зимними вечерами ходил здесь Мартти Хёвинен, брал в руки эти самые книги, читал их при свете керосиновой лампы. Алексею стало не по себе. Там, во дворе, на повозке лежало мертвое тело того, кто пытался призвать себе в помощники потусторонние силы, и использовал высушенное бычье сердце и детский череп как проводник тёмных сил смерти. А Алексей - уж так вышло! - не просто вторгся непрошенным гостем в потаённый мир колдуна, он ещё - вольно или невольно - стал виновником его гибели. Как там, в небесной канцелярии, прощаются такие поступки? У Шумилова даже мурашки побежали по телу. В голову полезли тревожные и совсем несвоевременные мысли. Кто знает, может душа Мартти-Макария, еще не улетевшая на небо, присутствует в этих стенах? Колдуны мстительны и способны даже после смерти наказывать обидчиков. И если ради сравнительно небольшой суммы денег Блокула согласился помочь извести бедного Николая Максименко, который не сделал ему ровным счётом ничего дурного, то как он станет мстить виновнику собственной гибели, пусть даже невольному?
Усилием воли Алексей отогнал эти мрачные мысли и принялся планомерно исследовать дом.
В банках на полках он обнаружил замоченных в водке давешних могильных мокриц: некоторые растворы выглядели свежими, светлыми и прозрачными. Другие, вероятно, стояли здесь уже давно и приобрели тёмно-бурый цвет. В других банках находился серый порошок, издававший резкий запах. Одна из полок была занята батареей закрытых самодельными пробками бутылок. Суровыми нитками к ним были привязаны кусочки бумаги с надписями по-латыни: "Digitalis Grandiflora", "Hyoscyamus Niger" "Asarum Europaeum", "Aconitum Napellus", "Colchicum Autumnale".
Что ж, это был как раз тот случай, когда знание латыни весьма помогло Шумилову. Хотя он не был ботаником, но познаний в области судебной медицины ему вполне хватило, чтобы понять, с чем именно он сейчас столкнулся. Хёвинен занимался извлечением алкалоидов, то бишь ядов растительного происхождения, сравнительно недавно открытых токсикологами и лишь несколько десятилетий назад сделавшихся предметом научного изучения. Наперстянка, вытяжка из листьев которой готовилась в бутылке с надписью "Digitalis Grandiflora" содержала опаснейший яд дигиталис, приводящий к параличу сердца; а вот в бутылке с надписью "Colchicum Autumnale" колдун, очевидно, накапливал экстракт безвременника осеннего, содержащий яд колхицин.
Что ж, со времён средневековья знахари активно использовали для своих манипуляций растения, содержащие алкалоиды. Посредством этих ядов они молги лечить, а могли и убивать людей. Всё зависело от цели, которой они руководствовались. Да, это, несомненно, была лаборатория колдуна. Однако без его признательных показаний все эти предметы были бесполезны для доказательства причины смерти Николая Максименко в суде. Здесь, в этом доме сейчас не было ничего, что связывало бы Блокулу с Александрой Егоровной или, на худой конец, с Гунашихой: ни журнала с записями, ни приходно-расходной книги, никаких писем и записок.
Оставался сундук, но Алексей Иванович был уверен, что ничего интересного в нём не окажется. Хёвинен явно не был человеком, имевшим наклонность к эпистолярному жанру; да и то сказать, при его образе жизни и ремесле вести дневник - то же самое, что добровольно писать донос на самого себя. Шумилов, однако, сбросил с сундука ковёр и открыл крышку. Так и есть - сундук был заполнен пустыми бутылками и разной ветошью. Бутылки требовались для хранения и розлива разнообразных растворов, а ветошь была нужна для их фильтрования.
Шумилов вышел во двор, прошёл в один сарай, в другой - там тоже не оказалось ничего, кроме пучков каких-то трав, подвешенных в душной темноте под самой крышей. Видимо, эти постройки имели сугубо хозяйственное значение. Однако, как обратил внимание Алексей, на свежем воздухе наваждение о мстительности духа колдуна исчезло.
Оно и к лучшему. Пора заканчивать осмотр.