Алексей Иванович неспешно пил ароматный чай с липой, раздумывая над услышанным. Профессор сумел дать объяснение, которое до того не приходило Шумилову в голову. При этом версия фон Анрепа казалось самой правдоподобной из всех возможных. В самом деле, существование двух отравителей можно признать теоретически возможным, но то обстоятельство, что они решили действовать одновременно и в одном месте, слишком уж явно отдавало шекспировской драмой. Николай Фёдорович Максименко выпил всего полкружки чаю, так неужели в эту кружку умудрились вылить яд и Александра Егоровна, и её мамаша Варвара Протасова? Последней-то вообще не было в доме Дмитриевых!
- Василий Константинович, в этом деле есть ещё один аспект. Правда, он лежит не в области академической науки, а так сказать, в области особенностей отечественного правоприменения, - с вздохом сказал Шумилов. - Дело в том, что тамошние законники, прежде всего представители следственной части окружной прокуратуры, продемонстрировали явную предвзятость, заинтересованность в определённом исходе расследования. Есть, знаете ли, некоторые способы "замотать" дело, уж можете мне поверить…
- Я вам верю, Алексей Иванович, - кивнул профессор.
- Для того чтобы простимулировать активность нерадивых слуг закона, может оказаться весьма ценным ваше заключение по этому делу. Сейчас в официальном следственном производстве фигурируют в высшей степени невнятные заключения судебных медиков, которые фактически играют на руку отравительнице. Можно ли пригласить вас, Василий Константинович, в качестве независимого эксперта по этому делу?
- Безусловно, можно. Скажу более того, мне было бы чрезвычайно интересно принять участие в судебном процессе, если таковой состоится. Не побоюсь назвать это дело "средневековым", в том смысле, что привлечение к подготовке убийства колдуна придало ему специфический, весьма мрачный колорит. Разумеется, для подготовки заключения мне необходимо будет получить официальные копии всех актов экспертиз.
- Разумеется. Порядок мне известен. Ваши условия?
- Оплата проезда и суточные, соответствующие профессорской ставке со всеми надбавками, то есть семнадцать рублей в сутки. Мне ведь придётся брать отпуск за свой счёт.
- Ясно, - Шумилов поднялся, подавая руку фон Анрепу. - Благодарю вас, Василий Константинович, за чай и оригинальные мысли, которых мне так не хватало. Я обязательно доведу до сведения моего ростовского товарища результат настоящего разговора и вашу любезную готовность принять участие в его судьбе.
Наконец, Алексей Иванович дождался телеграммы от Александры Егоровны, в которой та сообщила, что намерена прибыть в Санкт-Петербург четырнадцатого августа. Шумилову следовало подготовить пакет документов на землю.
Разумеется, Алексей Иванович не собирался нарушать закон и вступать в преступный сговор с коллегами. Поэтому ему пришлось придумать несуществующий земельный надел, именно такой, какой желали видеть Александра Егоровна и её мамаша, и оформить на него все должным образом. Другими словами, Шумилову надлежало смошенничать. Документы нужно написать собственной рукой, причём проделать это так, чтобы у вдовы и её возможных советников не возникло ни малейших подозрений.
Шумилову приходилось считаться с тем, что для ознакомления с подготовленными им фиктивными документами Александра Егоровна могла пригласить юриста. Кроме того, она могла послать в то место, где якобы находилась покупаемая земля, своего человека, дабы тот осуществил сбор сведений на месте. Чтобы обезопасить себя с этой стороны, Шумилов задвинул продаваемый кусок земли в такую даль, куда нескоро добрались бы приказчики Дубровиных, а именно - в Вятскую губернию.
В пакете документов на землю, который предстояло сочинить Шумилову, должны были быть несколько справок, получаемых по месту расположения надела. Эти документы Шумилову предстояло не только написать разными почерками, перьями и чернилами, но и заверить печатями учреждений, якобы, их выдавших.
Помимо документов на несуществующую землю, выставляемую на продажу в августе 1889 года, Шумилову предстояло фальсифицировать аналогичный комплект на этот же самый несуществующий надел, только, якобы, подготовленный шестью годами ранее. Ведь прежде чем продавать землю с торгов, хозяева должны были сдать её в залог. Вполне могло статься, что юристы Александры Егоровны пожелали бы ознакомиться с документацией и на ту сделку. Оценка шестилетней давности должна была быть существенно выше нынешней - это убедило бы Александру Егоровну в том, что Шумилов выполнил свои обязательства и добился для неё значительного дисконта.
Получив телеграмму от Александры Максименко, Шумилов деятельно взялся за дело. Посетив архив "Общества", размещавшийся под самой крышей, на четвёртом этаже, Шумилов отобрал несколько подшивок с документами по сделкам с землями, расположенным в Вятской губернии. Он написал расписку архивариусу и изъял пять толстых папок с документами. Шумилова интересовали не сами документы - поскольку он прекрасно знал правила их оформления - а качественные оттиски печатей тамошних Межевого и Земельного комитетов. Изучив дома бумаги, Алексей Иванович решил, что свой мифический надел он разместит в Малмыжском уезде Вятской губернии. Оттиски печатей, поставленные там, оказались наиболее чёткими.
Кроме того, определённые сложности могли возникнуть с заверками фальсифицированных документов гербовыми печатями самого "Общества поземельного кредита". Шумилов не мог явиться в канцелярию и попросить секретаря поставить печати на пустые листы гербовой бумаги. Одна такая просьба могла стоить ему рабочего места. Между тем, печатями "Общества" следовало заверить никак не меньше полудюжины подложных документов.
Поэтому Алексею Ивановичу пришлось пуститься на маленькую хитрость. В заполненных документах он не полностью прописал даты, оставив вместо последних цифр пустые места; даже если бы случайно взгляд секретаря упал на недописанную дату, он бы заподозрил грамматическую ошибку, а не умышленный подлог. Смешав документы по разным сделкам, разумеется, реальным, Шумилов вложил между ними свои "самоделки" и с получившейся стопой забежал в канцелярию в конце рабочего дня, буквально в последнюю минуту. Заведующего, как это обыкновенно бывало, на месте застать не оказалось, а делопроизводитель попытался было уговорить Шумилова зайти завтра, но, в конце концов, сдался и, вытащив из несгораемого шкафа печать "Общества", не глядя, заверил все разложенные перед ним на столе бумаги.
На пути домой Шумилов зашёл в известный состоятельным петербуржцам "Магазин колониальных товаров" на Садовой улице и купил там полдюжины страусиных яиц. Для переноса оттисков печатей российские мошенники традиционно использовали сваренные вкрутую яйца, но большую гербовую печать нельзя было скопировать полностью куриным яйцом. Страусиное же было как раз нужного размера. У себя на квартире Шумилов лично сварил яйца, несказанно удивив этим повариху, после чего заперся в своём кабинете. Там были проведены последние приготовления: уложены один подле другого чистые листы гербовой бумаги, на которые предстояло наносить оттиски, а также открыты на нужных страницах подшивки с документами, с которых эти оттиски следовало снять.
Важное, если не сказать решающее, значение для результата предстоящей процедуры имело состояние сваренного яйца, ведь именно ему предстояло сыграть роль валика, посредством которого надлежало перенести рисунок. Яйцо не должно было быть слишком мягким, дабы не расползтись под пальцами, и вместе с тем слишком крутым, чтобы не треснуть при попытке прижать его к бумаге. Алексей, очистив первое яйцо, счёл, что оно как раз такое, каким должно быть. Приложив его к краю чернильного оттиска печати и плотно прижав, Шумилов плавным и неторопливым движением прокатил яйцо по бумаге. На влажном глянцевом боку появился чёткий фиолетовый рисунок. Не мешкая, Алексей разместил яйцо в нужном месте чистого листа и точно таким же неторопливым и плавным движением прокатил яйцо по нему. На бумаге остался довольно чёткий оттиск гербовой печати, хотя и несколько бледнее оригинала, но, тем не менее, безупречный по виду.
Раз за разом повторял Шумилов эту операцию, используя всякий раз новое яйцо, и через четверть часа в его распоряжении оказались шесть чистых листов гербовой бумаги с оттисками печатей земельного и межевого комитетов Малмыжского уезда Вятской губернии. Оставалось заполнить их тем текстом, который бы отвечал целям Алексея Ивановича.
Работая до глубокой ночи, меняя перья и имитируя разные почерка, Шумилов заполнил все необходимые бумаги. Получилось два "дела", одно из которых, якобы, шестилетней давности, касалось предоставления кредита под залог участка оценочной стоимостью миллион четыреста пятьдесят тысяч рублей серебром, а второе, датированное уже 1889 годом, - продажи того же самого участка за невозврат денег. Его оценочная стоимость во втором случае изменилась радикально, упав до миллиона ста тысяч. У Александры Егоровны не должно возникнуть повода для недовольства, ведь Шумилов экономил ей более трети миллиона!
14
Уже пятнадцатого августа Алексей Иванович Шумилов получил краткую записку, присланную посыльным гостиницы "Европа". В ней Александра Егоровна Максименко сообщала, что ждёт его с визитом в любой день после полудня. Изящная лаконичность формулировок, а также прекрасный почерк, коим была написана записка, убедили Шумилова в том, что скрывающаяся от закона вдовушка прибыла в столицу в сопровождении Софьи Резнельд и, видимо, не её одной. Было очевидно, что где-то рядом должны были крутиться как братишка последней, так и мамаша первой.
Не без внутреннего трепета Алексей Иванович готовился к этому визиту. Он сознавал, что задуманная им комбинация близится к своей развязке. Шумилов, в который уже раз, пролистывал подготовленные документы, призванные убедить Александру Егоровну в безусловной правдивости всего происходящего. До самой последней минуты эта женщина не должна была заподозрить того, что как раз-таки она сама, а вовсе не Антонин Максименко, окажется жертвой обмана.
Никогда прежде Шумилов не подходил столь придирчиво к собственному туалету, как утром шестнадцатого августа. Под парадный форменный вицмундир он надел широкие чёрные хлопковые штаны с чёрными же шёлковыми лампасами - это было, конечно же, нарушением правил ношения формы, но вполне в духе последних веяний чиновной моды! Вместо классической рубашки он надел дорогущую сорочку из тонкого лионского полотна со стоячим воротником и изящно отогнутыми его уголками - тоже нарушение формы, но вполне допустимое и притом очень популярное среди молодых чиновников, не жалеющих на одежду денег. Глухие, без шнуровки, лаковые туфли-полусапожки ручной работы логично дополнили внешний вид чиновника-хвата, за какового должен был сойти Шумилов.
Последним штрихом туалета явились перстни, которые Алексей Иванович никогда не надевал без особого случая. Кольцо на мужской руке - атрибут изнеженного себялюбца, как раз такой образ и нужен был Шумилову. На мизинец правой руки он надел массивное золотое кольцо-печатку. А на безымянный левой руки - перстень с неотшлифованным куском тусклого чёрного диорита размером чуть ли не с фалангу пальца. Кольцо это хотя и выглядело безвкусным, тем не менее, было очень дорого Шумилову как память о запутанном расследовании убийства сестры известного путешественника и антрополога, в котором Алексей Иванович принял весьма деятельное участие весной предыдущего года. Диорит в перстне был осколком очень ценной древнеегипетской статуэтки, умышленно расколотой убийцей незадолго до разоблачения. Ценности перстень не представлял, поскольку диорит не был драгоценным камнем, но всегда привлекал к себе внимание. Шумилов имел возможность убедиться в этом неоднократно. Он верил, что это необычное кольцо приносит ему удачу.
А именно сейчас удача была ему так необходима!
Александра Егоровна Максименко занимала номер-люкс на втором этаже, где жила совершенно открыто. Разумеется, никто в Петербурге не мог знать, что ростовский суд Таганрогского судебного округа разыскивает её для проведения допроса. Шумилов подозревал, что, возможно, к середине августа даже появилось постановление об её принудительном приводе для дачи показаний. Но поскольку всё это происходило на другом конце Империи, Александра Егоровна пока что могла без опаски предъявлять в столице свой паспорт.
Дверь Алексею Ивановичу открыл крупный неулыбчивый мужчина в шёлковой косоворотке. Как раз подходящий типаж для того, чтобы носить багаж и охранять хозяйку с миллионом рублей наличных. Он провёл Шумилова в шикарно обставленную гостиную, где попросил минутку подождать. Скоро навстречу Алексею Ивановичу быстрым шагом вышла Александра. Она заметно изменилась с момента их последней встречи. Шумилов отметил чёрные круги вокруг её глаз и запавшие щёки. Видимо, последние две недели стоили ей немалых нервов, вопрос только в том, кто больше их потрепал, Варвара Протасова или Антонин Максименко?
- Как наши дела, любезный Алексей Иванович? - начала разговор Александра Егоровна. - Можете ли вы меня порадовать?
- С моей стороны принятые обязательства выполнены в полной мере, - отчеканил Шумилов. - Подготовлены документы под сделку, которая, смею надеяться, заинтересует вас. Документы эти со мной, в портфеле, и я готов их предъявить вам для ознакомления. Но прежде чем сделать это, я хотел бы узнать, как обстоит дело с вашей частью договора? Вы располагаете деньгами? Эти деньги в столице?
- Да, Алексей Иванович, миллион с четвертью уже зачислен на счёт в один из столичных банков. - Александра Егоровна тренькнула звонком, стоявшим на столе, и вошедшему в комнату слуге приказала: - Любезный, пригласи-ка Абрашу…
Слуга вышел и Александра, повернувшись к Шумилову, пояснила:
- Абрам Давидыч опытный юрист, он посмотрит ваши бумаги. Он живёт в соседнем номере, сейчас его пригласят.
Очень скоро появился Абрам Давидович, маленький, плешивый, юркий еврей в невообразимо засаленном сюртуке времён чуть ли не Чернышевского и раннего Некрасова - разве что дыр не было на лоснящихся локтях этого швейного раритета. Абрам Давидович сухо кивнул Шумилову, присел на краешек стула боком к столу и лаконично уронил:
- Ну-с, что там у вас?
Своей повадкой он напомнил Шумилову одного из преподавателей Училища правоведения и точно вернул его на два десятилетия назад, в пору ученичества. Что ж, происходившее действительно чем-то напоминало экзамен, на котором Алексею Ивановичу предстояло проявить своё мастерство мистификатора.
- Вот подшивка бумаг на оформление ссуды под залог землицы шесть лет назад, - Шумилов запустил руку в портфель, который держал на коленях, и извлёк оттуда свою "заготовку номер один".
Абрам Давидович зашелестел бумагами. Он не спешил пролистать всю подшивку, а внимательно вчитывался в документы, рассматривал подписи, время от времени листал назад и перечитывал привлёкшие внимание абзацы. Шумилов сразу понял, что перед ним дотошный крючкотворец. Положив левую руку на стол, он расслабленно откинулся на стуле - присутствующие должны видеть, что он уверен в себе. Никаких барабанящих по столу пальцев, никаких сучащих под стулом ног!
- Шесть лет назад этот участок оценили в миллион четыреста пятьдесят тысяч, - негромко пояснял он, обращаясь к Александре Егоровне. - Теперь оценку понизили до миллиона ста тысяч. Полагаю, вы можете быть довольны.
Она рассеянно кивала.
Абрам Давидович, закончив, наконец, чтение первой части документов, протянул руку за следующей:
- Что у вас там дальше, молодой человек, давайте…
Шумилов выложил из портфеля вторую подшивку.
- Вот тут сопроводительные документы на тот же самый участок на торги, намеченные на двадцать третье число.
Юрист снова углубился в изучение документов. Он пыхтел, сопел, нервно перелистывал страницы, и это пристрастное чтение действовало на Шумилова чрезвычайно раздражающе. Стараясь скрыть волнение, Алексей Иванович время от времени обращался к Александре Егоровне с незначительными вопросами. Та отвечала односложно и казалась поглощённой своими мыслями.
Наконец Абрам Давидович закончил чтение.
- Я так и не понял, почему так высока оценка, - гнусаво процедил он.
- А я-то решил, что вы прочитали, - не без сарказма ответил Шумилов. - Ведь там более девяти тысяч десятин шикарного строевого леса. Впору лесопильню ставить, да не одну. А какие пойменные луга! Крестьянам можно сдавать под покос и жить с аренды.
- И всё-таки, миллион четыреста… такая высокая оценка!
- Нет, не высокая. Наши оценщики высокой оценки вообще никогда не выставляют, можете быть уверены.
- Ну, не знаю, не знаю, я не увидел серьёзного обоснования, - Абрам Давидович, говоря это, не сводил глаз с левой руки Шумилова. Видимо, его заинтересовало кольцо с диоритом. - Что у вас там, в Вятской губернии, алмазные копи, что ли?
- Если б там были алмазные копи, то эта земля стоила бы пятнадцать миллионов, - отмахнулся Шумилов. - Что вы от меня вообще хотите?
Юрист словно не услышал вопроса Алексея и продолжал бубнить своё:
- И потом, на бумагах из Малмыжского уезда нет углового штампа.
- Документы исполнены на гербовой бумаге, имеющей хождение по всей Российской Империи без исключения. Что вам не нравится в межевой справке?
- Всё-таки странно, что эти документы не исполнены на "родных" бумагах…
- В нашем "Обществе" сплошь и рядом принимаются такие бумаги. Наш представитель выезжает на место и там проверяет представленные документы. Чего же вам более, Абрам Давыдыч?
Каверзность ситуации заключалась в том, что еврей-юрист по существу был прав. Поэтому особенно важно было с ходу, без задержки, отбивать все его замечания. Абрам Давидович с шумом вздохнул, с сомнением во взгляде покосился на Александру Егоровну, хотел сказать что-то ещё, но будто бы передумал. Он небрежно перебросил бумаги через стол Шумилову и неожиданно поинтересовался:
- Что у вас за перстень на руке?
- Дорог как память…
- Я знаю толк в ювелирном деле… но не могу понять, что за камень?
Шумилов, ещё не до конца веря в то, что с проверкой документов покончено, принялся неспешно прятать бумаги в портфель.
- Это диорит, Абрам Давидович…
- Диорит… Диорит?! - изумился еврей. - Но почему? Выбор странен.
- Я же сказал вам - перстень дорог мне как память, - ответил Шумилов и обратился к безмолвно сидевшей рядом Александре Егоровне. - Я бы хотел видеть выписку о состоянии вашего счёта.
- Да, конечно, - госпожа Максименко медленно встала со стула и сомнамбулически пошла вон из комнаты. Абрам Давидович остался сидеть напротив Шумилова, буравя глазами чёрный камень в его кольце.
- Вы меня извините, молодой человек, но я всётаки не понимаю… - начал было юрист, но осёкся на полуслове.
- Да?