Нет-нет, никаких вопросов. Иначе Макс воскликнет: "Слава богу, ты уже знаешь! Прости, Элли, но теперь, когда всем все известно, ни к чему продолжать этот фарс…" За последние несколько недель Элли сотню раз представляла себе все детали ужасной сцены. Вдобавок ко всему она жалела, что устроила переполох в воскресенье. Ведь ясно же, кто проник в дом, как и зачем! Больше некому. Вот гад. Значит, он может заявиться когда угодно. Скажем, когда Элли одна дома или ночью, когда все спят… Элли вздрогнула. Одно дело – звонки и эсэмэски, но если его застигнет Макс… Нет, уж лучше вооруженный грабитель, чем этот человек. И вообще, Элли не могла поделиться с мужем подозрениями. Придется рассказать всю правду, иначе он ей не поверит, а объяснить все Элли просто не в состоянии.
Она уставилась на Эбби невидящим взглядом, а в голове роились тревожные мысли. И тут Элли показалось, что она заметила какое-то движение. Повнимательнее вгляделась в лицо девочки, но оно было неподвижно. Должно быть, просто игра света – облако набежало на солнце или в коридоре лампочка мигает. На одной стороне лица у Эбби виднелись ссадины от падения на дорогу, на другой кожа была гладкой и чистой. Элли погладила девочку по мягкой щеке, молясь про себя, чтобы увиденное движение оказалось не просто оптической иллюзией. Внезапно Элли осознала, насколько несерьезны и мелки ее проблемы. "Представь, что в аварию попала Руби или Джейк, – сказала она себе. – Вот это настоящее горе, а твои тревоги по поводу непонятных звонков и глупых ошибок – пустяки".
А ведь кто-то в деревне знает, что именно произошло с девочкой. Почему она оказалась на проселочной дороге одна, посреди ночи? И какой человек в здравом уме мог бросить несчастного израненного ребенка умирать?
Элли осторожно убрала волосы с лица Эбби. В субботу Кейт пыталась петь для дочери, но не могла – горло сжималось от рыданий. Элли даже не поняла, что это за песня. Потом Кейт объяснила, что Эбби очень любит Адель. Иногда папа играет на пианино "Такого, как ты", а Эбби поет. Поэтому теперь Элли принялась тихонько напевать мелодию. Слов она не помнила, но надеялась, что это хоть немного поможет.
Десять минут спустя у Элли определенно появился повод для оптимизма. Она снова заметила то же, что и в первый раз, но теперь была на сто процентов уверена, что ей не померещилось.
– Сэм, – сказала она, повернувшись к только что подошедшему врачу. – Кажется, наметилась динамика. У Эбби появились реакции! Нет, ничего серьезного, но у нее несколько раз дрогнули веки. Конечно, я могу и ошибаться, но подумала, что должна сказать…
Сэм заглянул в карту девочки, потом поднял глаза на медсестру.
– Отличные новости, Элли. Гематома в мозге уменьшилась, и, учитывая, что дозы седативных препаратов теперь сокращены, будем надеяться, что новые реакции не заставят себя ждать. А какие результаты по шкале комы Глазго?
Элли сразу помрачнела:
– Боюсь, без изменений. Через час проверю снова и сообщу о результатах.
– Хорошо. Но матери лучше ничего не говорить. Пока рано судить с уверенностью, ни к чему обнадеживать родных раньше времени.
Элли кивнула. Эбби должна поправиться. Если девочка умрет, она этого не вынесет. К сожалению, других признаков улучшения в этот день не наблюдалось, и, хотя Элли пыталась разговаривать с Кейт Кэмпбелл, та плакала так, что не в состоянии была произнести ни слова. Единственное, что удалось разобрать, – это "мы виноваты" и "как можно было?..". Элли пыталась понять, почему родители Эбби так упорно винят в случившемся себя, но в ответ на вопросы Кейт лишь покачала головой и разрыдалась еще горше.
Уходила Элли с тяжелым сердцем. По дороге на парковку ее окликнули:
– Элли, ты как?
Ее нагнала Мария, молоденькая медсестра, которая пришла в отделение интенсивной терапии совсем недавно.
– Плохо, – отозвалась Элли. – Эбби такая хорошая девочка, и сегодня мне показалось, что есть положительная динамика, но, похоже, я ошиблась. – Она удрученно пожала плечами.
– Я смотрю, тут кое-кто приехал тебя развеселить. – Мария кивнула в сторону парковки, и Элли проследила за ее взглядом. От увиденного у нее язык отнялся, но Мария ничего не заметила и продолжала щебетать: – Вот это красавчик! И шляпа классная, такая сексуальная… Он тебя ждет, да?
Мария окинула жадным взглядом фигуру мужчины, прислонившегося к машине Элли. Темные джинсы и синяя футболка как нельзя лучше подчеркивали фигуру. Дополняла образ широкополая кожаная шляпа. Обретя дар речи, Элли ответила как можно равнодушнее:
– A-а, ты про него?.. Это друг Макса. Понятия не имею, что он тут делает. Пойду спрошу. Пока, Мария, увидимся завтра.
Элли направилась к машине, но спиной чувствовала, что Мария не сводит с нее глаз. Изображая сдержанную приветливость и приклеив на лицо улыбку, Элли прошипела:
– Ты что тут забыл? Совсем с ума сошел?
– Хотел с тобой увидеться. Ты же ко мне не ездишь, вот и решил сам приехать к тебе. Может, в машину сядем?
– Нет!
Элли поняла, что повысила голос, а ведь Мария до сих пор смотрит. Конечно, издалека слов не слышно, но нельзя, чтобы девушка заподозрила неладное.
– Нет, – уже спокойнее повторила Элли. – Не сяду я с тобой в машину. Говори, что тебе надо?
Он улыбнулся:
– Элли, милая, если откажешься садиться в машину, твоя подруга решит, будто что-то не так. Вдруг подойдет и спросит, в чем дело? Тебе это надо?
Понимая, что он прав, и сгорая от ненависти, Элли открыла машину. Он протянул руку:
– Пожалуйста, дай ключи. И не смотри на меня так. Если сядешь в машину первая, уедешь и оставишь меня здесь. Пусть ключи пока побудут у меня, милая.
Элли так и подмывало оглянуться. Вдруг за ними наблюдает еще кто-то? Больше всего хотелось завопить: "Не смей называть меня милой!" Но нет, поднимать шум нельзя. Он открыл перед ней дверь – да уж, вежливость на грани фантастики – и сам сел на переднее сиденье, а потом вернул ей ключи.
– Езжай куда-нибудь, а то мы привлекаем к себе внимание. Ты ведь все время твердишь, что не хочешь, чтобы про нас узнали.
– Нет никаких "нас"! Сто раз повторяла: то, что между нами было, – глупая ошибка! Я люблю Макса. Прости, наверное, я причинила тебе боль, но я не нарочно!..
Он покачал головой:
– Нет, милая, какая уж тут ошибка? Ты хотела меня, это было ясно. Мы сгорали от страсти друг к другу. Осталось только решить, что с этим делать. Поехали, Элли. И давай все обсудим как следует.
Дрожащими руками Элли повернула ключ зажигания.
– Ладно, давай поговорим. Но только поговорим, никакого продолжения, ясно?
– Посмотрим, – ответил он с улыбкой.
Элли понимала, что он ей не верит. Думает, она просто боится осложнений, которые возникнут, если уйдет от Макса к нему. Как Элли ни старалась убедить его в обратном, пока ничего не получалось. В последний раз, когда она согласилась с ним встретиться – в ночь аварии, – Элли просила, умоляла, кричала, плакала. В конце концов он обнял ее и попытался успокоить. На какую-то секунду Элли стало хорошо. Она не хотела его отталкивать. Ей показалось, что он все понял и утешает ее. Но тут он ее поцеловал. Пришлось спуститься с небес на землю. Элли накричала на него, потребовала, чтобы убирался из ее машины. Она больше не хочет его видеть. Элли показалось, что она его убедила, но – увы – похоже, не совсем.
Элли ехала молча. Главное – оказаться подальше от больницы и от людей, которые ее знают. Но заезжать в глушь тоже не стоит. Если их увидят там, это еще хуже. Как объяснить, почему она скрывается от чужих глаз в обществе постороннего мужчины?
Наконец Элли выбрала самое людное место на парковке возле супермаркета и остановилась рядом с белым фургоном и чьей-то незнакомой машиной. По крайней мере, с одной стороны будет надежный заслон.
– Зачем ты припарковалась здесь? Я ведь не смогу прикоснуться к тебе, обнять… Помнишь, что я говорил про твою кожу? Хочу снова ощутить ее вкус.
Он начал гладить ее бедро. Элли закрыла глаза, пытаясь скрыть отвращение, однако он истолковал ее мимику неправильно.
– Знаю, ты тоже этого хочешь. Поедем в какое-нибудь тихое место, и я раздену тебя, сниму с тебя все. Хочу ощутить твою шелковистую кожу, и мы займемся любовью, медленно, не спеша. Я буду нежен, Элли, а ты обхватишь ногами мою спину, удерживая меня внутри себя… Нам обоим это нужно, милая.
Элли понимала, что сама виновата. Он с самого начала не скрывал, что неравнодушен к ней. Элли не должна была этого допускать, но в тот день она чувствовала себя брошенной и несчастной. Зачем она на это пошла?.. Но Элли вовремя опомнилась и остановилась в последний момент. Так стоит ли удивляться, что теперь он хочет завершить начатое? Как же от него отделаться? Убедить, что он должен уйти? Надо тщательно подбирать слова. Наконец, игнорируя его зазывные взгляды, она произнесла:
– Прости. Мне правда очень жаль. Я одна во всем виновата. Но в тот день… Я повела себя неправильно, совершила глупую ошибку, поступила непорядочно. Просто решила, что у Макса появилась любовница. От обиды у меня в голове помутилось. И не смотри на меня так. Да, скорее всего, он действительно мне изменяет, но это меня не оправдывает. Макс соврал – сказал, что он у Пэта, а сам был неизвестно где! Я понимала, что мой муж с ней. Сильно расстроилась, распереживалась… А твое внимание мне льстило. Приятно осознавать, что мужчины еще считают тебя привлекательной, желанной. И тут в голову пришла дикая мысль: если изменю сама, мне станет легче. Тогда я перестану убиваться из-за неверности Макса. Глупая была мысль.
– Ничего глупого не вижу, – произнес он, поглаживая ее бедро.
Элли это не нравилось, но возразить она боялась – в его взгляде промелькнуло что-то дикое. Раньше Элли думала, будто знает, чего ждать от этого человека, но теперь поняла, что ошиблась.
– Если мужчина не хочет говорить, где был, значит, что-то скрывает. Он действительно тебе неверен, Элли. Я видел их вместе в пабе. Конечно, с ними были другие учителя, но даже в компании они не отходили друг от друга, переговаривались вполголоса… Будто вокруг никого больше не было. Не хочу тебя расстраивать, но это чистая правда.
– Хорошо, пусть так, но, даже если муж изменяет, мстить – не выход. Я просто использовала тебя в своих интересах, и теперь мне очень стыдно. Не звони больше. И, умоляю, никаких роз. Понимаю, у тебя и в мыслях не было ничего плохого, но ты меня пугаешь.
Он протянул руку, будто хотел коснуться ее лица. Элли инстинктивно отпрянула, и его ладонь снова опустилась ей на бедро. Элли передернуло, но она не решалась противиться.
– Но ведь розы – наш символ. Разве не помнишь?
Как она могла забыть? И зачем только сказала, что в этот день будут сажать ее любимые желтые розы? Видимо, он углядел какую-то связь между цветами и тем, что произошло между ними в тот день. Как же он заблуждается…
– Нечего тут вспоминать. Розы тут вообще ни при чем.
Он медленно покачал головой:
– Нет, милая. Послушай, у Макса любовница. Рано или поздно он все равно уйдет. Какие еще нужны доказательства? Он соврал тебе, и этого достаточно. Так зачем дожидаться, пока тебя бросят? Лучше сделай это первой. Скажи, что нашла мужчину, который любит тебя и никогда так с тобой не поступит. Мы должны быть вместе, Элли. И мы преодолеем все препятствия.
Элли закрыла глаза. Плакать не хотелось, но сохранить спокойствие было трудно.
– Нет. Очень прошу, оставь меня в покое. Я только что из больницы. Дежурила в палате несчастной сбитой девочки, которая, может быть, не выживет. Вот это настоящая трагедия. Что бы ей ни пришлось пережить, она этого не заслужила. Мы с тобой взрослые люди и должны уметь принимать верные решения. Тебе лучше уйти.
Элли посмотрела на него и заметила, что желание в его взгляде сменилось еще более пугающей решимостью.
– Нет, этот разговор не окончен. Хорошо, сейчас я уйду. Подвозить меня не надо, до машины дойду сам. Но я буду следить за вами с Максом, и, если позволишь себе лишнее, учти – мне это не понравится. Ты ведь теперь моя женщина.
Элли слышала, как он вылез из машины, но оглядываться не стала. Дверца захлопнулась, и она осталась одна. Некоторое время трепещущая Элли сидела неподвижно, и тут она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. О нет, только не здесь. Но сдержаться Элли не могла. Она рывком распахнула дверцу машины и свесилась в проем между собственным "мерседесом" и белым фургоном. Вскоре скудное содержимое желудка очутилось на бетонной площадке.
Глава 24
Вспоминая центральную улицу Литтл-Мелем, Лео всегда рисовала себе унылую, черно-белую картину. Холод, слякоть, мрачные серые тучи, тусклые витрины. Руки болят от тяжелых пакетов, все вокруг смеются и тычут пальцами. Она "приблудная". Ребенок, свалившийся непонятно откуда. Ребенок, которому никто не рад…
Однако сегодня Лео вынуждена была признать, что улица выглядит довольно мило. Солнце светит сквозь листья деревьев, растущих по обеим сторонам дороги, и на мостовую падает кружевная тень. Да и витрины смотрятся ярко и жизнерадостно.
Лео понимала, что неожиданными откровениями заставила Тома почувствовать себя не в своей тарелке. Должно быть, бедняга ожидал услышать жалобы на какие-нибудь пустяковые проблемы. Наверное, жалеет теперь, что вообще завел этот разговор. Впрочем, у Тома появилась возможность рассказать собственную грустную историю. Лео была потрясена, когда узнала, что его брат трагически погиб, катаясь на моторной лодке. Видимо, немалая часть солидного состояния отошла Тому, но сразу было ясно, что это его нисколько не утешает. Том искренне горевал о брате.
Поделившись былыми печалями, они решили сменить тему и обсудить что-нибудь более приятное. Том рассказал, какие карьерные перспективы ждут его здесь, на северо-западе. Он был уверен, что старший инспектор в Манчестере скоро уйдет в отставку и, хотя для профессионала уровня Тома это не слишком завидная должность, он с радостью ее примет, лишь бы быть поближе к Люси.
Лео никак не могла понять, что Том за человек. Он казался уверенным и довольным собой, однако сохранял некоторую дистанцию, будто жизнь научила его быть осторожным и не слишком доверять людям. Не считая упоминания о гибели брата, Том почти ничего не рассказал о себе. Хотя с удовольствием говорил о Люси, Том ни слова не сказал о причинах развода с женой и не дал Лео возможности задать вопрос на эту тему. Видимо, под кажущейся открытостью скрывается то, чем Том не готов делиться с посторонними. Процентов на шестьдесят он откровенен, но, чтобы разузнать остальное, придется потрудиться.
Пообедав, они распрощались, и Лео решила прогуляться по деревне. Возле бара она перешла через дорогу и зашагала в обратном направлении. По дороге Лео заметила, что на центральной улице открыли новый магазин. Она решила заскочить туда и купить чего-нибудь вкусненького, чтобы закусить перед ужином. По крайней мере, тогда Элли не придется снова готовить трапезу из десяти блюд.
В магазине было людно, но, судя по всему, люди пришли не делать покупки, а поболтать. Владелица магазина взглянула на Лео.
– Не возражаете, если немного осмотрюсь? – спросила Лео. – Пока не решила, что мне нужно.
– На здоровье. Будут вопросы, обращайтесь.
В магазине повисла неловкая пауза. Лео никак не могла решить, что делать – то ли схватить с полки первое, что под руку попадется, и спастись бегством, то ли игнорировать напряженную атмосферу. Очевидно, хозяйка поняла причину ее сомнений и пришла Лео на выручку:
– Прошу прощения, деточка. Не подумайте, будто мы вам не рады. Просто обсуждали ужасную аварию – ту, что случилась в ночь с пятницы на субботу. Все просто в шоке! Вы из этих мест?
– Нет, приехала в гости на несколько дней. Но я слышала об аварии. И официантка в баре тоже о ней упомянула, – ответила Лео.
Хозяйка кивнула:
– Ужас… И вот что хуже всего – говорят, водитель здешний, ведь по проселочной дороге никуда больше не доедешь. Вся деревня только об этом и говорит. Если честно, прямо не верится…
Еще одна женщина прибавила:
– Полиция проверяет камеры. Одна у нас точно установлена – на заправке. А вот есть ли где-то еще, не знаю. И в голову не приходило, что эти штуки могут когда-нибудь пригодиться. Между прочим, подозреваемых уже начали вызывать в участок. И двое работают в школе! Нет, вы представляете? И это учителя!..
Хозяйка оперлась локтями о прилавок:
– А какие учителя-то? Не знаешь, Салли?
– Слышала только, что один из них – заместитель директора. А второй, кажется, учитель физкультуры. Вдруг окажется, что это один из них? Представляете, какая жуть? Вот это педагоги – бросают детей умирать…
При упоминании об учителе физкультуры Лео вздрогнула. Однако была уверена на все сто процентов, что, даже если бы Макс сбил человека, он ни за что не оставил бы жертву на обочине. Интересно, о каком заместителе директора идет речь? Неужели о Пэте? Нет, не может быть.
– Между прочим, не одних учителей допрашивают, – подключилась к обсуждению еще одна покупательница, полная женщина, перестаравшаяся с завивкой. – Наш Филип сегодня ходил к зубному и по пути видел того банкира… Ну, большую шишку, он еще в Лондоне работает. Женился на девице, которая много лет назад взяла и сбежала из деревни ни с того ни с сего. Забыла, как его звать. Короче, этот банкир тоже из участка выходил, а глазки-то у него так и бегали – Филип заметил. Знаете, что я думаю? Эти наши богатеи со своими престижными работами понакупили дорогущих машин, а сами вино в три горла хлещут. А потом как ни в чем не бывало садятся за руль и едут домой. Вот увидите – вычислят этого негодяя, и окажется, что он вдрызг пьяный был. Что за люди! В таком состоянии на дорогу выезжать – преступление…
Про кого это они? Не может быть, чтобы про Чарльза с Фионой. Эта женщина сказала, что девица сбежала. Да, Фиона уехала из деревни, но почему покупательница так странно выразилась? И зачем Чарльза вызывали в полицию? Он же до субботы был в Лондоне.
– А вы ничего не знаете, деточка? – спросила хозяйка у Лео.
– К сожалению, нет, – ответила та, качая головой. Лео решила не упоминать, что она родственница Элли.
– В общем, мы тут решили – если это правда кто-то из наших, надо поспрашивать людей. Вдруг кто-то ведет себя подозрительно? Или в пятницу ночью мотался непонятно где? Мы тут все друг друга знаем. Быстрее полиции преступника вычислим. Так что, если чего узнаете, дайте знать, хорошо?
От необходимости отвечать Лео избавил звон старинного дверного колокольчика. Невольно вспомнилось, что как раз в ночь с пятницы на субботу Элли куда-то ездила, и Лео отчаянно жаждала сменить тему. Однако в магазин вошел человек, которого Лео хотелось видеть меньше всего. Фиона.
Хотя Лео не принимала активного участия в разговоре, она невольно покраснела от смущения. Женщина по имени Салли поспешно отвернулась к полкам и принялась изучать богатый ассортимент. Все остальные тоже старались смотреть куда угодно, только не на Фиону. Не замечая произведенного эффекта, та посмотрела на Лео так, будто не ожидала ее здесь встретить.
– Привет, Лео. Что привело тебя сюда в этот прекрасный солнечный денек?
Лео чуть сквозь землю не провалилась. Теперь эти женщины решат, что она нарочно ввела их в заблуждение относительно собственной личности.
– Вот, зашла кое-что купить для Элли.